Башня грифонов

Мария Хомутовская, 2022

Меня зовут Полина, я Провидица и зарабатываю на жизнь гаданиями. Однажды я увидела в будущем девушки-клиентки убийство. Я пыталась её спасти, но ничего не вышло: убийца растворился в воздухе на моих глазах. Теперь я просто обязана разобраться, что произошло на самом деле!Меня зовут Паша, и я расследую магические преступления. Однажды я обнаружил на месте убийства подозрительную магичку. Это дело не такое простое, как кажется на первый взгляд, а её дар может помочь мне в расследовании.Казалось бы, Полину и Пашу ждёт рутина: странный парень мечтает стать вампиром, призраки в метро проголодались, современные технологии работают в симбиозе с магией, а инквизиторы уже не те… Но рано или поздно все следы ведут к загадочной Башне грифонов, где и откроется правда.Шорт-лист конкурса Литрес "Со слов очевидцев"

Глава 4. Орден

— Полина! Полина!

Ничего не понимая, я открыла глаза. Надо мной склонился Паша. Его лицо было так близко, что я снова увидела крупные веснушки на его щеках.

— Живая! — улыбнулся он и отодвинулся. — Пятнадцать процентов, мать их.

— Чего? — удивилась я, пытаясь привстать, но тут же ощутила, что сил на это у меня нет.

Я огляделась. Мы по-прежнему находились в тоннеле — толстые змеи проводов ползли мимо по стене. Но стало слишком светло: ослепительно горели лампы. Я лежала на медицинской каталке на запасных путях слева от поезда, а возле него суетились люди: медработники в синих костюмах с оранжевой полосой на груди, ООМовцы в чёрных комбинезонах и выходящие из вагонов пассажиры.

— Всего пятнадцать процентов было за благоприятный исход, — отозвался Паша, который стоял рядом с каталкой, держась за неё рукой. — Твои видения очень точные, но мы смогли создать исключение.

Исключение? Значит, всё закончилось хорошо!

Ко мне подошёл один из «синих»: серьёзный врач средних лет. Его лысина поблескивала в свете ламп.

— Как вы себя чувствуете, Полина Алексеевна? — поинтересовался он и взял мою руку, чтобы проверить пульс.

— Хорошо. Наверное, — ответила я. — Только сил нет.

— У вас магическое переутомление. Вы перестарались, расколдовывая поезд. Нужно поесть и хорошенько отдохнуть, — деловито рассказывал доктор, что-то записывая в небольшую тетрадь. — Если хотите, могу вас госпитализировать, но в целом угрозы для жизни нет.

Он вопросительно взглянул на меня.

— Я не хочу в больницу!

— Ладно. Я думаю, молодой человек сможет о вас позаботиться.

Он сунул мне какие-то бумаги.

— Подпишите отказ.

Я поставила автограф на листе, а врач снова задумчиво меня оглядел.

— Пока не уходите, принесу вам коктейльчик.

— Коктейльчик? — в недоумении переспросила я, каким-то чудом умудрившись сесть, но доктор уже отошёл.

— Смесь для восстановления магии, — пояснил мне Паша. — Гадость, говорят, редкостная.

Он скривился в улыбке.

Интересно. Никогда ещё не доводила себя до такого состояния, чтобы мне требовалось восстанавливать магию!

Я ещё раз взглянула на поезд. В вагонах уже никого не осталось. Сотрудник метро провожал последних людей, а несколько «йогов» о чем-то совещались. Кроме меня раненых не было.

Память услужливо подкинула картину моего плавания в космосе.

— Что случилось, Паша? — спросила я. — Ты нашёл того, кто колдовал?

Он печально покачал головой.

— Нет, «маньяк» снова улизнул. Йоги проверили всех пассажиров, но никто из них не подходит.

Паша сильнее сжал пальцами мою каталку.

— Но тебе удалось! Ты расколдовала поезд! Как?

— Я просто… не стала бороться с его магией, а позволила ей смешаться с моей, — объяснила я.

Усталость вдруг навалилась на меня, и я откинулась на спину.

— Я не знаю, что потом случилось.

Пашин голос сказал:

— Я видел, как ты прикоснулась к вагону и словно ушла в себя. Подумал, что ты колдуешь. Раздался скрежет, прямо как в твоём видении, но потом запах магии стал исчезать. Прошло не больше минуты, и состав разблокировался: двери открылись, заработал двигатель. А ты упала в обморок. Тут как раз и службы подоспели.

Я не знала, что на это сказать. Я и понятия не имела, почему маг передумал. Может быть, ему понравилось, что с ним попытались наладить контакт?

Паша кашлянул как-то смущенно и добавил:

— А ещё звонила твоя мама… И я с ней поговорил.

Я даже вздрогнула и подскочила бы, если бы были силы.

— Какого..? Что ты ей сказал?

— Я не хотел брать трубку, но после пятого звонка не выдержал. — Он нервно провёл рукой по волосам.

Закатив глаза, я застонала.

— Прости. Я сказал ей, что тебе стало плохо в метро, и ты ей перезвонишь.

К счастью в это время к нам подошёл врач с пластиковым стаканчиком.

— Выпейте и можете идти. Надо каталку освободить.

Я без вопросов влила в себя вязкую горькую жидкость и, подавив тошноту, вернула ему стаканчик.

— Спасибо!

От желудка, словно под действием алкоголя, разливались тепло и бодрость.

— Следуйте к выходу, — указал рукой врач.

Под его внимательным взглядом я медленно села, а потом и встала. Я не возражала, когда Паша снова взял меня за руку. Несмотря на «коктейльчик», я ощущала себя неуверенно: мир вокруг был недостаточно материальным. И поддержка приятно тёплой Пашиной руки пришлась очень кстати.

Так мы и двинулись к станции.

***

Полина пыталась сопротивляться, но я отвез её домой, а потом остался, чтобы присмотреть. Хоть она и максимально изображала железную леди, но пока ехали, всё сильнее бледнела. В квартире она плюнула на показную браваду и улеглась в постель.

Врач сказал, что её надо накормить, так что мне пришлось осваивать её кухню. В отличие от кухни недавней жертвы, у Полины она была уютной: матовые поверхности кофейного цвета, округлая посуда и мягкий тёплый свет. Глядя, как теснятся на полке многочисленные баночки с травами, подписанные аккуратным убористым почерком, я подумал, что Полина словно нарочно не желает выходить из образа ведьмы. Легко представить, как она варит по ночам приворотные зелья, подсыпая то из одной склянки, то из другой. Может, котел и метла тоже где-то здесь припрятаны?

Я покачал головой и открыл холодильник.

Взбалтывая яйца для омлета, я вновь мысленно прокручивал случившееся, и кое-что не давало мне покоя: почему каждый раз на месте катастрофы появлялась Полина? Один раз это могло быть случайностью, но три раза подряд — уже закономерность. Почему угроза для людей возникла именно на той станции, где стояла она? Как она вообще там оказалась? Следила за мной? Почему вышло из-под контроля именно то такси, где она ехала? За этим стоит какой-то сумасшедший маг, и он неизвестным мне образом связан с Полиной.

Вчера ночью я долго бродил вокруг дома Светланы Гольц и обшаривал её парадную, но не нашёл никаких следов «маньяка». Я проделал пешком весь путь нашего такси, но запах магии давно испарился. Как он смог околдовать наш автомобиль прямо на ходу? Ехал за нами? Я запросил данные с дорожных камер в этом районе, но, спасибо бюрократии, ждать их ещё несколько дней. А «маньяк», который перешёл уже на массовые убийства, может за это время ещё что-нибудь натворить!

Но была мысль куда более страшная, которую я всеми силами гнал прочь. И всё-таки я не был бы профессионалом в своём деле, если бы не брал её в расчёт.

Что, если нет никакого «маньяка», следующего по пятам за Полиной?

Что, если колдует она сама?

Мысль безумная. И всё же в моей практике бывали случаи, когда человек не мог контролировать свою магию. Конечно, эти люди были психически нездоровы, но кто сказал, что она здорова? Я знаю её всего два дня!

Это объяснило бы, почему ООМовцы никого не нашли, почему она оказывается на месте преступления, даже странные фантазии насчет медленно исчезающего человека можно было бы объяснить искажением восприятия, вызванным неконтролируемым выбросом магии.

Я должен проверить всё максимально, проработать все версии. И Полина — одна из них.

Я выложил омлет на тарелку и сервировал откопанный на дальней полке поднос с ножками, предназначенный для завтрака в постель.

— Кушать подано! — объявил я, войдя в комнату.

Полина вроде бы немного задремала, но мои слова заставили её сесть, опершись на подушки и улыбнуться.

— О, Боже! Мужчина готовит! Ради этого стоило попасть в переделку.

Но при взгляде на меня улыбка её угасла.

— Почему ты так смотришь? — спросила она.

Я поставил перед ней поднос.

— Полина, давай поговорим начистоту.

В её усталых глазах мелькнуло ведьминское выражение.

— Давай, конечно.

— Я думаю, что этот маг как-то связан с тобой. Ты не замечала в своей жизни чего-то странного в последнее время? За тобой никто не следил? Может, были неудачные клиенты?

Она уже хотела отправить в рот кусочек омлета, но передумала и опустила вилку.

— Я обязательно отвечу на твои вопросы, Паша, — сверкнула она глазами. — Но сперва объясни мне, кто ты такой?

Я вздохнул и присел на край кровати, потому что других поверхностей для сидения в комнате не было.

— Да, я соврал тебе, что полицейский. На самом деле я уже пять лет, как ушёл из полиции, но, как ты могла заметить, старые связи не обрываю. Я работаю в негосударственной организации, которая занимается устранением магических угроз.

— Устранением магических угроз? — На лице Полины отразилось недоверие. — Что это значит вообще? Как называется эта организация?

— Мы называем её Орден, — хмуро ответил я, не испытывая восторга от её скептицизма.

— То есть это что-то вроде… — она прищурилась. — «Людей в чёрном», но вместо инопланетян — маги? Нет, погоди! Как же назывались те, кто выслеживает ведьм и колдунов?

Она сделала издевательски-задумчивое лицо.

— Инквизиция! Ты инквизитор, я поняла! Пришёл, видимо, по мою душу.

Я почувствовал, что кровь приливает к щекам. Поднявшись на ноги, я сказал:

— А знаешь, ты права! Я инквизитор, и мне уже пора. Надо поджарить парочку ведьм на костре!

Я широким шагом покинул комнату и вышел в прихожую. В голове стучало. И чего я так завёлся?

Схватив свою куртку, я сунул ноги в ботинки и открыл входную дверь.

— Спасибо за помощь, Паша, — услышал холодный голос.

Я обернулся.

Полина в спортивных штанах и футболке стояла в дверном проёме, скрестив руки на груди. Я вспомнил, что так её и не допросил.

— Ты не обязана мне верить, — ровным голосом сказал я. — Сама просила рассказать.

— Я просто потрясена тем, что есть какая-то организация, которая следит, чтобы я никого не убила! — отозвалась она. — Ещё и негосударственная!

Я выпалил:

— Если у тебя какие-то проблемы с твоим даром, то ко мне это не имеет никакого отношения! Я уважаю Провидцев! Тебе я верил во всем! Нечего выставлять меня магоненавистником!

Она немного смутилась.

— Ладно… Ладно, ты прав, — она расцепила руки. — Я уже схожу с ума. Извини. Ты действительно мне доверял и… Просто не понимаю, почему нельзя сказать по-человечески, кем ты работаешь…

Кровь пульсировала в ушах.

— Потому что я действительно Инквизитор, — спокойно ответил я.

Она уставилась на меня, подняв брови.

— Название не я придумал, — заверил я.

Тогда Полина закрыла лицо руками, и я услышал странные всхлипывающие звуки.

Вот только истерики мне не хватало!

Но когда она опустила руки, я понял, что она хохочет.

Ну да, ведьма и инквизитор. Максимальная классика!

Мой рот сам собой растянулся в улыбке, и в следующий миг я обнаружил себя смеющимся вместе с ней.

Вскоре мы сидели на диване в гостиной, жевали приготовленный Полиной попкорн и говорили. Она рассказала мне, что на фотографии в квартире Светланы был брат жертвы, а не парень, потом ответила на мои вопросы о себе. Ничего интересного мне выудить не удалось. Выходило, что общается Полина, в основном, с клиентками и с мамой. С парнем рассталась год назад, лучшая подруга вышла замуж, уехала в Финляндию, родила ребенка и теперь звонит редко. Ничего необычного в последнее время Полина вспомнить не смогла.

Я украдкой смотрел на волну её каштановых волос, на забавных авокадо на её футболке, и меня подмывало спросить, почему она рассталась с парнем. Как я понял, это была её инициатива. Но не стоило размывать границы, тем более пока я не выясню её роль в происходящем.

Настала моя очередь отвечать на вопросы. Полина очень интересовалась моей работой.

— Знаешь Дмитрия Москвичёва? — пытался я удовлетворить её любопытство.

— Это тот бизнесмен, который владеет несколькими компаниями, в том числе крупнейшей соцсетью?

— Так вот он Великий Магистр Ордена.

— Великий Магистр, да… — Полина очень старалась не смеяться.

— Да, у нас тайный Орден с Великим Магистром во главе! — раздраженно отозвался я. — Ну чего ты хочешь от двадцатилетнего мальчишки? Он для всего придумывает пафосные названия.

Полина хитро улыбнулась.

— Да брось, — игриво сказала она. — Тебе это нравится!

— Нравится?

— Ну да. Тайный орден, спасающий мир от зла! Звучит очень заманчиво!

Я ухмыльнулся.

— До тех пор, пока не приходится представляться своим подружкам-ведьмам!

Она засмеялась.

— Дмитрий считает, что в мире, где существуют маги, тайный орден тоже обязан существовать, — пояснил я.

Полина изящно отправила в рот кусочек попкорна и задумчиво произнесла:

— То есть, он полагает, что есть и другие миры?

Я осекся, осознав, что сейчас повторил слова Димы, даже не задумавшись о смысле. А ведь в этом что-то есть…

— Я читал о теории, что магия пришла из иного мира. А раньше её не существовало. Ведь если подумать, то первые достоверные упоминания магического дара относятся к двадцатому веку. А нормально изучать её начали только после революции.

— Неправда. Магия была всегда, — возразила Полина. — Вспомни хотя бы сожжение ведьм в Средневековье. Просто раньше люди скрывали свой дар, а теперь нет.

— А тебе не кажется, что во времена Средневековья любой мало-мальски способный боевой маг мог бы захватить целую страну, и история пошла бы по иному пути? И я не думаю, что в преследовании пострадали настоящие ведьмы.

Но моя собеседница явно была приверженкой теории тайного заговора.

— Я уверена, что так и было: вся высшая знать владела магией и вела с её помощью междоусобные войны. Просто, когда начался расцвет Инквизиции, упоминания об этом убрали из записей. По какой-то причине волшебная сила стала запретной. Скорее всего, потому, что короли боялись конкуренции. Да что я тебе рассказываю! Никого же не удивляет, что во время ВОВ обе стороны активно использовали магию! И хотя в открытую об этом не говорят, многие считают, что дар внушения был очень силен у всех мировых диктаторов: Ленина, Гитлера, Сталина, Муссолини, Ким Чен Ира. Думаешь, они смогли бы обеспечить себе такой размах без хорошенького внушения?

Я мог бы с ней поспорить. Я не настолько верю в человечество. Эксперименты, вроде «Третьей волны»⁵, доказывают, что люди легко попадают под влияние хорошо поданной идеи без всякой магии.

Но чтобы не накалять обстановку, я спросил:

— А почему ты сама работаешь гадалкой? У тебя прекрасные способности, ты могла бы найти работу получше.

Полина тут же скрестила ноги и руки в защитной позе.

— Звучит классно, но по факту набор профессий очень ограничен. Идти в рекламу я не хотела. Все эти прогнозы продаж, составление рекламных кампаний, как по мне, забивание гвоздей микроскопом. Так ещё и стоит ошибиться — на тебя все шишки! Оборонка — ещё хуже! Запрут до конца жизни на каком-нибудь заводе. Бр-р-р…

Её передернуло.

— Можно, конечно, блог вести и там давать прогнозы за деньги, но я предпочитаю личное общение, — заключила она.

— Ну а как начет работы в полиции? Я знаю, что в некоторых отделах есть люди с даром.

Она заправила за ухо каштановую прядь.

— Нет, это не по мне. Когда ты видишь преступление, то словно сам всё это переживаешь. Изо дня в день такое не каждый выдержит. Кроме того, видения бывают неточными или бесполезными, как в случае со Светланой. Я не увидела, кто её убил! А ещё преступники используют «глушители», блокирующие магическую слежку.

— На самом деле преступления чаще совершают обычные люди без всякой подготовки, — возразил я, — профессионалы с «глушителями» — скорее исключение.

— Ну да, — пожала она плечами. — И мне неохота каждый день наблюдать, как какой-нибудь Вася в порыве пьяной ярости до смерти избивает свою жену. От такого с катушек можно съехать.

Она печально покачала головой и добавила:

— У меня всё проще. Изменил — не изменил, будут вместе — не будут.

И всё-таки я не уловил в её голосе энтузиазма. Она словно бесконечно устала от собственного дара.

— Паша, а почему ты ушёл из полиции? — неожиданно спросила Полина.

Я замешкался. Врать было как-то… неправильно. Мне не хотелось испортить атмосферу откровенности. К тому же, у меня было такое чувство, что Полина сразу распознает ложь. Но и лезть в эту неприятную историю момент был неподходящий, так что я выдал свой обычный полуправдивый ответ:

— Меня уволили за участие в несанкционированном митинге.

У Полины тут же стало сочувственное лицо.

— Это так несправедливо!

Но я лишь неопределенно дернул плечами и честно сказал:

— Я не хочу это обсуждать.

Она смотрела с таким пониманием, что я прямо видел, как у неё в голове проносятся заголовки новостей, вроде «Павла Кузнецова задержали на несанкционированном митинге», «Вопиющее нарушение прав человека: к Павлу Кузнецову не пускают адвоката», «Петербургский следователь вынужден уволиться из-за участия в митинге». Вот я уже и герой!

Но разубеждать её значило бы сильно упасть в её глазах. Не сейчас. Может быть, я расскажу ей позже.

Глянув на часы на стене, я стал подниматься.

— Мне уже пора, Полина. Номер телефона я тебе дал, если вспомнишь что-то ещё, позвони.

Внутри меня всё противилось уходу, не желая расставаться с теплом уютной квартиры и с её, тоже какой-то тёплой и уютной, хозяйкой.

Но надо работать. Надо поскорее закрыть это дело, снять все подозрения с Полины, и тогда я смогу позвонить ей просто так. Её номер у меня есть.

Она тоже встала, провожая меня в прихожую.

— Куда ты пойдешь?

Я заглянул в телефон.

— Петр прислал мне адреса родителей Светланы и её брата, Максима, который теперь в розыске. Нужно всех опросить.

— Значит, ты помогаешь полиции? — задумчиво протянула Полина, стоя в дверном проёме и глядя, как я завязываю шнурки на ботинках.

— Да, можно сказать и так. Ко мне обращаются, если преступление связано с магией.

— Разве в полиции нет своих специалистов?

— Очень мало. Зарплаты не те. Им дешевле привлекать консультантов вроде меня.

— Почему дешевле?

Я накинул куртку.

— Потому что мне приличные деньги платит Дима, а для полиции моя помощь ничего не стоит.

— Твой Дима благотворительностью занимается? — фыркнула Полина.

— Иногда да, но чаще — просит об ответной услуге.

— Нарушает закон?

— Разные мелочи, — объяснил я. — Например, удостоверение, которым я перед всеми щеголяю. Часто мы разыскиваем артефакты, и нужны пропуски на закрытую территорию, планы объектов или допуск к полицейским документам и уликам.

Полина молчала, а я уже застегнул молнию на куртке и приготовился к встрече с питерской сыростью.

— Можно мне пойти с тобой?

Я в удивлении поднял на неё взгляд.

— Зачем? Будет максимально скучно. Обычный сбор информации. Да и врач сказал, что тебе нужно отдыхать.

Что-то блеснуло в ведьминских глазах.

— Знаешь, Паша, в мире существует и другая магия. Тонкие связи между событиями и людьми. По какой-то причине я всё время оказываюсь на месте преступления. И теперь я словно связана невидимой нитью с этим делом. Я бы хотела помочь тебе разобраться.

Прежде чем ответить, я сделал вид, что проверяю что-то в телефоне. Её слова только подтвердили то, что чувствовал я сам. Но с точки зрения логики, это максимально глупо.

«А может, и нет», — шепнул внутренний голос. — «Если она в самом деле связана с преступником, то стоит быть к ней поближе. Так ты сможешь увидеть странности в её поведении или заметишь, если ей снова будет угрожать опасность».

— Хорошо, — кивнул я. — Но собирайся быстрее.

Примечания

5

«Тре́тья волна́» (англ. The Third Wave) — психологический эксперимент, проведённый учителем истории Роном Джонсом над учащимися 10-го класса (то есть детям было примерно 16 лет) американской средней школы. В начале апреля 1967 года Джонс потратил неделю занятий одного из классов школы Пало-Альто на попытку осмыслить поведение немецкого народа при репрессивном национал-социализме. Учитель объявил детям, что они теперь участники молодёжного объединения «Третья волна». Убеждая их в избранности и силе по сравнению с учениками других классов, он установил жёсткие правила дисциплины, которые участники эксперимента строго соблюдали. Они придумали своё знамя и особое приветствие. К своему удивлению, учитель не встретил сопротивления ни учащихся, ни взрослых. На пятый день Джонс прекратил эксперимент, объяснив учащимся, как легко они поддались манипуляциям и что их послушное поведение в эти дни не отличается от поступков рядовых граждан нацистской Германии.