Следы следов

Мария Фомальгаут

Может ли кошмару сниться кошмар?Зачем сажать дом на цепь?Почему года идут на циферках?Зачем тангенсы танцуют танго?А если танго танцевать некому, может ли оно станцевать само себя?Зачем дождику зонтик, а зонтику дождик?Кто быстрее – мельница или самолет?Зачем восстал июль?Вы можете прочитать в книге… или нет, постойте, это не вы читаете, это книга читает вас. И никуда вы от неё не денетесь, она уже заметила вас и вышла за вами на охоту…

Ошигрыш, розыбка

…ошибка, говорю я себе, а что я еще могу себе сказать.

Розыгрыш, говорю я себе, а что я еще могу сказать.

Ошибка.

Розыгрыш.

Ошигрыш, розыбка, все, что угодно, — только не правда, не правда, это не может быть правдой. Как бы еще забыть то, что только что прочитал, спрятать туда, где нашел, какого черта это вообще оказалось в моем столе, еще и моим почерком, еще и вчерашняя дата, еще и короткая запись —

Сегодня я убил Октахора Симплекса.

Вот так, ни больше, ни меньше. И хочется заорать всем там, эй вы там, какого черта вы в самом деле пишете, живой я, живой, эй вы, там, кто там, не знаю, кто.

Какого черта я не выбросил этот с позволения сказать дневник, какого черта я по-прежнему храню его в ящике стола, какого черта я открываю его, что я там не видел, все ви… а-а-а, оказывается, ничего я там не видел, понять бы еще, кто это приписал, если я весь днень был здесь, а ведь черт меня дери, открываю тетрадку в кожаном переплете с какой-то рунической чертовщиной на обложке, читаю…

…да, я не указал, какого именно Октахора Симплекса я убил, боюсь, что нужно исправить это недоразумение, уточнить — я убил архитектора Симплекса, который впервые выстроит проект здания в четвертом измерении. Это оказалось проще, чем я думал, а ведь еще боялся, даром, что это мое третье убийство. Видели бы вы его лицо в тот момент, особенно глаза, один серый, другой крапчатый с золотыми искорками…

Пальцы сами разжимаются, выпускают тетрадь, вот так, еще не хватало, — все еще в отчаянии говорю себе, что мало ли на свете людей по имени Октахор и по фамилии Симплекс с разными глазами, ну мало ли, — отчаянно гоню от себя проклятую мысль, что я один такой, черт мея дери, что не может быть никакого другого Симплекса, и как тогда прикажете понимать, что меня… Щупаю себе пульс, не нащупывается, неужели и правда, нет, быть не может, хватаюсь за сердце, тоже нет, да где оно, черт его дери, — сердце нащупывается в каких-то дебрях, где у нормального человека его и быть не может, — потихоньку начинаю сомневаться, человек ли я вообще. Нет, живой, черт меня дери, живой, слышь ты, который писал это, все ты выдумываешь…

Выдумываешь, говорю я себе.

Выдумываешь.

Выдумы…

…захлопываю тетрадь, нет, нет, нет…

…какого черта я здесь делаю, спрашиваю я себя, какого черта я караулю… кого? Можно подумать, кто-то придет в закрытую комнату, в дом, в двери которого заперты на засов, можно подумать, кто-то появится здесь. Часы где-то в холле на первом этаже бьют полночь, — что-то подсказывает мне, что вот теперь самое время открыть ящик стола, сам смеюсь над собой, как нелепо я выгляжу, когда открываю ящик стола, нашариваю тетрадь, откуда она там взялась, черт её дери, листаю страницы…

…пусто…

…пусто…

…неужели…

…а нет, вот, получите-распишитесь, сегодняшняя дата…

…сегодня я убил Октахора Симплекса — поскольку я пообещал себе объяснять, какого именно Симплекса я убил, то подчеркну, что убил того Симплекса, который додумается до какого-то устройства, помогающего людям писать картины силой мысли, — особенно хорошо получается во сне, вернее, получалось бы, если бы он был жив, если бы я его не прихлопнул на месте, сегодня, здесь, видели бы вы его лицо при этом…

А ведь мне еще многое придется сделать, очень многое, Октахоров Симплексов больше, чем я могу себе представить — Симплекс, который разрабатывает какие-то спутники, Симплекс, который ездит по городам, делает не то фото, не то видео, не то что-то большее, чем фото и видео, потом хочет объединить все эти модели городов в один, и это будет не то произведение искусства, не то какая-то новая реальность, я не понимаю, и никто не поймет, потому что он не успеет этого сделать, потому что я убью его раньше. Симплекс, который делает какие-то порталы, Симплекс, который пишет портреты часов на заказ самих часов, что бы это ни значило, Симплекс, который замеряет искривления времени под влиянием гравитации, Симплекс, который раскапывает пески пустынь, чтобы найти исполинские кости прошлого… У меня все так и пылает внутри при одной мысли, сколько Симплексов мне предстоит уничтожить — кажется, это работа на всю жизнь, хотя может быть, все кончится быстрее…

…с трудом удерживаю тетрадь похолодевшими пальцами, лихорадочно соображаю, что делать дальше, идти в полицию, да в какую полицию, там только пальцем у виска покрутят, никто не убивал Симплекса, что вы несете такое, вот же вы живой стоите… И все-таки надо что-то делать, черт возьми, что-то делать, пока он не добрался до меня, а ведь доберется в два счета, если он так легко пишет в тетради, которую я прячу под замком…

Что-то екает в груди, догадываюсь, что можно сделать, а ведь так просто, до черта просто, развести огонь в камине поярче, бросить туда злополучную тетрадь — я жду, что она не загорится, просто потому что, — нет, вспыхнула, полыхнула, съежились почерневшие страницы, заплясали буквы на языках пламени…

…выдвигаю ящик стола, даже не удивляюсь, когда вижу злополучную тетрадь, — почему-то боюсь взять её в руки, мне кажется, она меня укусит, даром, что тетради не умеют кусаться. Открываю, листаю, вот тут, начиная с третьей страницы…

Вчерашняя дата…

…похоже, что кто-то добрался до моих записей, мало того, что добрался, так еще и догадался сжечь тетрадь. Эй, неизвестный, тебя что, не учили, что рукописи не горят? Ничего ты с моим дневником не сделаешь, да и со мной ничего не сделаешь, а вот я с тобой очень даже, только доберусь до тебя…

И уж если тебе так интересно, то я сообщу тебе, неизвестный читатель, что сегодня я убью еще одного Октахора Симплекса, я не скажу, какого — ты подумай, ты помучайся, ты поищи, и черта с два ты его найдешь…

Понимаю, что нужно что-то делать — здесь, сейчас, немедленно, остановить это безумие, спасти… кого спасти, я даже не знаю, кого спасти, как будто есть какие-то Симплексы кроме меня…

–…надо же, в кои-то веки Октахор объявился… — отец смотрит на меня настороженно, — чего, денег надо?

— Да нет… — отвечаю, тут же кляну себя за это «данет», потому что очень даже да, ещё как да, но уже поздно, поздно уже, — я что хотел спросить…

— Нет, надо не так, не так, надо издалека, попросить семейный альбом, посмотреть фото, может, мелькнет что-нибудь, целая толпа мальчишек, а-а-а, это братья твои, да разъехались они кто куда…

— Но теперь уже что сказано, то сказано…

— А… а у меня братьев не было?

Отец настороженно смотрит на меня, хмурится:

— Ты меня за кого принимаешь вообще, думаешь, я тут ни одной юбки не пропускаю, что ли?

— Да не-ет… ну что ты… я про другое… Ну… может, у тебя с мамой еще дети были, разъехались там кто куда, может, поссорились вы там с ними в пух и прах, или… — что я несу вообще, что я несу, — умерли…

— Ты детективов обчитался или как? Думаешь, у нас по всем шкафам скелеты рассажены? — отец демонстративно распахивает дверцы шкафов одного за другим, — вот, смотри, смотри… — падают на пол полуистлевшие скелеты, ну ничего себе тайн у нашей семьи, вот уж не знал, что мой прадедушка… чш, чш, об этом никому ни слова…

— Вот, видишь, не было ничего такого…

— Значит… я один?

— Вот, началось опять, па-ап, а почему у меня братика не-е-ет или сестри-и-чки… а сам вспомни, как скандалил, когда двоюродного братишку привели, а-а-а, все мое-е-о-о-о-о, не да-а-ам…

Вскидываюсь:

— А если и правда все мое, я сколько эту картину делал, он изорвал все, а вы все, ах уступа-ай, ах, отдава-а-ай, он го-о-сть… а если бы тебе гости дом твой подожгли или машину расколотили, тогда что?

— Вот-вот, весь ты в этом… Картину он делал… где они сейчас, картины твои, ты когда последний раз за карандаш брался? А за клей?

— За какой еще клей?

— Ты раньше макеты делал замков, дворцов всяких…

–…да это были четырехмерные…

–…ну и где они, твои четырехмерные, что-то я их не вижу давно! Потом это… что-то там по городам ездить хотел, не то фотографии какие-то хотел совмещать, не то не пойми что…

— Да… как-то… — думаю, что хочу сказать, то ли — успеется, то ли — это когда было, мало ли что было вообще, было и быльем поросло.

— Так значит… я был один…

— Один, один как перст, раньше тоже думали большую семью сколотить, чтобы трое или четверо, потом как-то не до того стало…

…ну что, неизвестный читатель, который так настойчиво заглядывает в мои записи, что ты хочешь увидеть на этот раз? А ведь сегодня я сделал то, что хотел, сегодня я убил… да-да, убил Октахора Симплекса, и не одного, а даже двоих. Я не хотел убивать двоих, я надеялся растянуть удовольствие на годы, если не на десятилетия — но он сам виноват, нечего было подглядывать, кто подглядывает, тот умирает. Слышишь, неизвестный читатель, тебя это тоже касается, между прочим, я не собираюсь долго терпеть твои подглядывания… Стой, а ты случайно не Октахор Симплекс? Так, совершенно случайно, а если ты — это он, потому что ну кто же еще? Тем интереснее будет наша игра, когда я буду подбираться к тебе ближе и ближе, пока, наконец, не всажу тебе нож в спину… А чтобы ты понял, что шутки кончились, я скажу тебе, что знаю твой адрес, улица Доспехов Василиска, дом, который когда-то был пятнадцатым, потом после объединения улиц стал тридцать первым, а потом присоединился к большому тридцать третьему дому, и теперь сам не знает, какой у него номер? Тук-тук, я уже иду к тебе…

Конец ознакомительного фрагмента.