Парочка хороших мыслей

Мария Фомальгаут, 2015

Книга расскажет вам, как правильно ловить хорошие мысли и хватать за хвост Большую Медведицу, а также приманивать луну и ставить капкан на интеграл.

Хвост медведицы

Идет медведица, помахивает длинным хвостом.

— А э-та чи-во?

Данюська, маленький, тычет пальчиком в небо. Любим мы это дело, тыкать пальцем в небо, ох, любим.

— А большая медведица ходит, — кивает старый Айвас.

— Мидедица?

— Ага. По небу ходит. Вишь, шесть звездочек, из них медведица.

— А ту-та семь, — Данюська маленький тычет пальчиком в книжку, которую папа купил. Папа редко приезжает, а тут вот приехал и книжку купил.

— Э-э-э, это когда было, семь, сейчас уже шесть… это как было-то… давно это было… много лет прошло, много воды утекло, ох, много… Люди тогда смелые были, дерзкие, хотели вровень с богами стать… и поднялись на небо, и сказали — будем, как боги. И стали они звезды с неба хватать.

— С не-ба?

— Вот-вот, с самого неба. Вот выискался воин один, Клим, поднялся в высокое-высокое небо, видит — медведица по небу идет, звезды нюхает. У-ух, огромная медведица…

— Больше ми-ня?

— Уж куда больше-то!

— Боль-ше до-ма?

— Больше, внучек, больше.

— Боль-ше зем-ли?

— Да больше солнца. Она ж большая, медведица-то. И смотрит он на медведицу, а на хвосте у неё звезда горит, яркая-яркая. Вот и говорит Клим: медведица-медведица, отдай мне звезду! А медведица и отвечает: не отдам я тебе звезду. Рассердился Клим, и напал на медведицу, и бились они три дня и три ночи. Ох, долго бились, гром и звон по небу стоял, ох, гром и звон… И отнял Клим звезду у медведицы…

— О-нял?

— Отнял… ага. И людям принес, на землю. Холод великий в те времена был на земле, и было днем темно, как ночью, ой, темно было. И пришел Клим, и сказал: люди, принес я вам свет звезды, живите, люди, радуйтесь, люди, не век вам зиму зимовать… И празднество было великое по всей земле…

— А ме-де-ди-ца?

— А говорят до сих пор ходит-бродит по небу, ищет звезду.

— А сю-да не при-дет?

— Что ты, малый… не придет. Далеко она, века и века идти будет…

— А Ким че-во?

— А чево… помер, поди, сколько веков прошло… Хотя люди говорят, вроде как медведица к миру людей подбирается, как придет — конец света будет…

Осторожно вставляю:

— Брешут.

— Точно, брешут… уж сколько конец света обещали… когда энтого там выбрали… энтого… тоже конец света обещали… и ничего… и энто когда грохнуло… тоже конец света обещали… и ничего…

Иду к себе. Данюська бежит за мной, еще бы, папа приехал. А когда папа приезжает, это всегда праздник, папа не наорет, что в каше измазался, и что чашку разбил…

— Па!

— Да не кричи ты так… чего тебе?

— Па, а ты на небе был?

— Ну чего ты говоришь такое, как папа на небе будет, папа тебе чего, птичка, что ли?

— А ты не Клим?

— Ну что ты, какой я Клим…

Дыхание. Горячее, влажное. Оттуда, с той стороны окна, с той стороны ночи.

Прислушиваюсь к тишине. Хочу сказать себе, что показалось, уже знаю — не показалось…

Огромное мохнатое чудище подбирается к дому — из темноты, из ниоткуда, откуда-то с той стороны жизни и смерти. Жадно нюхает воздух, спешит к дому на тяжелых мохнатых лапах. Подбирается ко мне. Знаю — не к Айвасу старому, не к Людке, не к Данюське, Данюська-то вообще ни в чем не виноват — ко мне.

Сжимаю ружьишко, Айвас старый сказал, от медведей помогает.

Уже точно знаю — не поможет.

Вспоминаю какие-то молитвы. Тоже знаю — не помогут.

Кто-то останавливается — большой, мохнатый, — заслоняет собой полную луну, жадно нюхает воздух, прижимается мордой к стеклу окна.

Сжимаю зубы.

Почему-то знаю, что стекло не разобьется, и все-таки…

Как маленький зарываюсь в одеяло, почему-то верится, если спрятаться — не достанет, не найдёт, не утащит…

Ночью синей, ночью поздней

Тихо встану у порога,

В час, когда в созвездьях ярких

Небо светится…

— Па, а ты на небе был?

— Ну чего ты говоришь такое, как папа на небе будет, папа тебе чего, птичка, что ли?

— Ну что, Климушка… заданьице есть… партийное.

— Сделаем.

— Ишь, шустрый какой, ты сначала спроси, что за заданьице, а потом — сделаем!

— Всё равно сделаем.

— Тоже верно… Ну что… энергетический кризис у нас. Вишь, солнце-то погасло…

Падает сердце. Сейчас начнется, энергетический кризис, зарплату платить нечем, вы уж не обессудьте, еще месяцок без денег подождите, Господь терпел, и нам велел…

Киваю. Давай дальше.

— Ну, вот… надобно бы огоньку добавить…

Понимающе протягиваю зажигалку.

— Да не-е-ет… огоньку… на электростанции…

Фыркаю.

— Говорят, кошек надо чесать, из них искры летят, вот и энергия будет.

— Отличная мысль. Флаг вам в руки, перо в задницу, идите кошков ловить. Как наловите, скажете…

Смеемся.

— Еще, говорят, к коту бутерброд привязать надо маслом вверх, кот на лапы падает, а бутерик на масло, вот и будет вертеться…

— Ладно, посмеялись, хорош уже… Ну что, звездочку с неба достанете?

Пытаюсь отшутиться:

— А почему не луну?

— Что с неё, с луны возьмёшь, ни тепла, ни света… а вот звездочку с неба, это да… ну что, сдюжим?

— Какую звездочку хоть?

— Да… какая вам приглянется. Портал до звездочки обеспечим, не боись…

Чья здесь вина, может, пойму, ты мне ответь…

— А ты не Клим?

— Ну что ты, какой я Клим…

— Вижу объект.

Говорю не столько начальству где-то там, там, сколько самому себе. Чтобы было не страшно. А страшно будет, не сомневайтесь даже. Люди с ума сходят, когда остаются наедине со вселенной. Наедине с собой…

Идет по небу медведица, большая, страшная, мохнатая, нюхает зазевавшиеся звезды, помахивает длинным хвостом. Больше меня, больше дома моего, больше самой земли и погасшего солнца.

Идет-бредет большая медведица, то ли ищет малую, то ли вынюхивает, где ухватить рыбу. Рыбы тоже в небе водятся. Южные рыбы и такие.

Всякие.

Спешу к медведице. Матерая зверюга принюхивается, прислушивается, чует недоброе.

— Нацелен на объект…

Сначала хочу схватить глаз медведицы — тут же понимаю, черта с два я схвачу глаз, глаз, он вон какой, и морда медвежья вон какая, а хватать надо что поближе.

Хвост.

Ну да, хвост. Самый кончик длинного медвежьего хвоста, а хвост у медведицы называется Бенетнаш. Бенет-наш. Будет наш. Только поймать надо…

Навожу цель.

Спускаю ловушку, огромная сеть захватывает звезду.

Жду.

Захватывает, заглатывает звезду огромный портал, ведет Бенетнаш к земле, туда, где было когда-то погасшее солнце.

Оборачивается большая медведица — а хвоста нет.

Что поделать, я, конечно,

Рассуждаю по-земному

И за это ты, Медведица, меня прости….

Что-то темное, мохнатое прячется у порога. Подкарауливает меня. Забиваюсь под одеяло, как маленький, может, не увидит, может, обойдется…

Мохнатое скребется в дверь, грызет стальные засовы, ломится, отдай, отдай мой хвост…

Идет по небу медведица, ищет свой хвост…

— Ну что… какие у нас еще звезды есть?

Шеф спрашивает. Как триста лет назад. Уже другой шеф. А спрашивает всё то же.

Давненько я не ловил звезды, да их и не осталось уже, переловили все, вселенная-то не бочка бездонная.

— Сколько ни есть, все наши.

— Шуточки шутим… ну-ну… не-е, это хорошо, когда человек шуточки шутит, хуже, когда заплачет…

Смотрю на беззвездное небо, такое непривычное, такое жуткое…

— Ну, вот… Большая медведица еще осталась…

— Это которой вы хвост оторвали?

— Ну.

— И где она? Говорят, координаты куда-то чего-то поменялись?

— Есть такое. К земле приближается.

— Так и океюшки, как приблизится, тут-то мы её и сцапаем… сколько там звезд еще… Аилот, Мицар, Фекда…

Почему-то хочется сказать — или она нас. Не говорю.

Вагон трясется на север, машинист по громкой связи объявляет станции.

— Этот-то говорят, живой еще? Который у медведицы хвост оторвал?

— Какое живой, триста лет прошло, не живут столько.

— Да чего не живут, он вроде как в те времена жил, когда бессмертие это было, как его там…

Знаю, что здесь меня никто не узнает.

Зачем-то прикрываю лицо.

Ты созвездие, конечно,

И живёшь своею жизнью

Той, что люди до конца ещё не поняли…

Спешу домой. И вроде бы знаю, что ничего страшного не случится — а всё равно спешу, знаю, она будет искать меня после захода солнца.

Буквально врываюсь в лифт, кто-то шипит за спиной, блин, домой опаздываешь, что ли…

Опаздываю.

Домой.

Захлопываю дверь, перевожу дух, может, хотя бы сегодня обойдется…

Что-то массивное, мохнатое скребет дверь…

Померещилось.

Нет, не померещилось. Скребет, царапает, бьется в дверь массивным телом.

На всякий случай заряжаю двустволку от медведей.

Может, поможет…

— Ну что… справитесь?

Смотрю на громадину медведицы высоко в небе. Я был неправ, от такой двустволка не поможет, от такой я вообще не знаю, что поможет…

— Куда я денусь…

— Ну, давайте… — мягкий говорок шефа успокаивает — действуйте.

Действую. Как учили. Теперь уже целюсь не в хвост, — в переднюю лапу, может, сработает…

Выпускаю сеть.

Вижу, как звезды стремительно движутся — хоть убейте, не может звезда так двигаться, а вот нате же вам. Мощный удар лапы разрывает сеть, медведица спешит к земле…

— Чего у вас там? — голос шефа срывается на фальцет.

— У кого у нас?

— У вас… с медведицей вашей?

— Да не моя она!

— Ага, не ваша, а чего творится вообще?

Связь обрывается. Резко. Безжалостно. Гаснут огни, гаснет тепло, гаснет свет, кто-то как будто вытягивает энергию от земли, больше, больше…

Мертвый холод подступает отовсюду.

Что-то происходит, что-то страшное, что-то за пределами моего понимания, золотое сияние вспыхивает в небе, пустое место на хвосте медведицы ощеривается пламенем, загорается новая звезда.

Медведица взмахивает хвостом.

Зарываюсь в плед, еще пытаюсь сохранить остатки тепла, медведица уходит по небу, нюхает звезды.

Чья здесь вина, может, пойму, ты мне ответь…

2014 г.