Нота После

Мария Фомальгаут

Тетя Таня живет в соседнем дворе, поэтому мы летели самолетом. Еще когда мы сели в самолет, я вспомнил, что забыл дома свою левую ногу. Я хотел вернуться, а мама сказала, что собираться надо лучше. Тогда я вылетел из самолета, прилетел домой, взял ногу, вернулся в самолет. А мама сказала, чтобы это было последний раз. У нас во дворе было лето, а у тети Тани была зима и ходили белые медведи. Белый медведь спросил меня, как я себя веду, я сказал, что хорошо. И тогда белый медведь дал мне конфету.

Ключ от сердца

Вы мне только одно скажите, она мне что сказать хотела?

Кто вы… не знаю. Кто услышит.

Кому мне? Имя мое никому ничего не скажет. Имя, фамилия, группа крови, профессия, номер телефона и И-Эн-Эн.

Вы мне только скажите — что она мне сказать хотела?

Нет, что она сказала, ты идиот, это я понял. И с этим я не согласен, идиоты универ не кончают, хотя нет, если папочка декану сколько надо поднесет, то и идиот красный диплом получит, будет слушать торжественные речи, пускать слюни…

Это я к чему…

Ну да.

Что я идиот, я понял. То есть, что я не идиот. То есть… А вот что она еще сказать хотела, вот это не знаю. Когда умирала, врачи только руками разводили, а вы как хотите, ножевое в сердце, мы же тоже не боги… И зачем-то добавляли, вот та-ак, тянут до последнего, а потом…

Ну да. Когда умирала. Ты идиот. И пальцем мне в грудь тычет, мол, ты, ты идиот, не врач, не медсестры, не больной на койке напротив, а конкретно ты. Только… кажется мне, она что-то другое имела в виду.

Что?

Когда это было… весной. А может, летом. А может, зимой. А может, осенью. А может, еще когда. Нет, наверное все-таки весной, вот тогда кровь в голову ударит, ну кому кровь, кому моча, кому еще что…

Вот тогда…

— А ключики у вас есть?

Смотрю на девушку за столом, похоже, ошибся я конторой, ошибся, она вообще про ключики слыхом не слыхала. Или сейчас скрутят мне руки за спиной, хенде хох, вы арестованы. Все-таки закон нарушаем…

— Ключики? Вам для конкретного чего-то?

— Да нет… м-м-м-м…

— Универсальные?

— Ну…

— Без проблем, — кивает, лезет под стол. Вот черт, вот так, просто, я еще думал, конспирация какая-нибудь нужна, на Дерибасовской хорошая погода, и все такое. А тут ничего. Так. Просто.

Вынимает ключик, простенький, без излишеств, почему-то в рекламе показывали ключ с бородкой в виде сердца, а тут ничего такого…

— Ну что… он и есть.

Кажется, заметила мой взгляд.

— А… на сайте у вас… красивый такой…

— Красивый за пять, этот за три.

Киваю. Отстегиваю три тысячи. Нехило. Ладно, ради такого случая можно и разориться.

— А на вас можно попробовать?

— Не положено, — тут же делает строгое протокольное лицо, говорит строгим протокольным голосом. Чувствую, что краснею.

— Чесслово, это я так…

— Чек ваш пожалуйста, — говорит каменным голосом, — протягивает бумажку. Что за девки пошли, да сто лет ты мне не нужна, уже и сострить нельзя…

Как-то так было…

А потом ворвался к ней в офис, убить ее был готов…. Нет, это уже потом, а до этого…

— Разрешите?

Устраиваюсь напротив гламурной барышни, напрягаюсь, как хищник перед броском.

— Разрешаю.

Протягиваю руку.

— Кирилл.

— Алина.

Здесь нужно что-то говорить. И не хочется ничего говорить, напрасно я, что ли, ключ взял, не терпится опробовать…

Поворачиваю.

…от затрещины увернуться не успел, вот, с-сука, то ли увидела, что ключом пользуюсь, то ли не знаю, что…

Вспоминаю.

— Ты идиот, — шепчет, и тычет пальцем мне в грудь.

Стою над ней, как дурак сжимаю ключ, уже знаю, не поможет…

— Ключ… ключ…

— Вот он, у меня…

— Да нет… ты… идиот… — и тычет пальцем мне в грудь.

— Зачем?

А вот теперь можно: ворвался к ней в офис, убить ее был готов, понаберут дур с ай-кью ниже нуля, и радуются.

— Вы мне что подсунули?

— Что-то не так?

Голос холодный, протокольный, все ясно, рыльце-то у нас в пушку…

— Все-то не так… ни хрена не открывает. Только два открыл.

— Ну вот, а говорите, ни хрена. Видите ли, есть разные конфигурации, для каждого…

— Так что ж раньше-то не сказали? Издеваетесь?

— Вы прейскурант не смотрели? Вот же, ключи универсальные модификаций…

Хочется послать ее с ее модификациями, и подальше.

— Девушка… милая… мне надо, чтобы все открывало, понимаете, все, а не так, чтобы каждый раз по морде получать…

— Скидочку вам сделаем…

–… за по морде?

— Ну… вот, посмотрите, универсальные ключи для основных типов, мать, хищница, украшение, друг, деловая…

— А я как различать должен?

— Ну что вы, с таким стажем, различить не можете…

— Откуда вы знаете, что у меня стаж в этом деле?

— А другие сюда и не ходят…

Что она хотела мне сказать…

Идиот…

И тычет пальцем мне в грудь… Я уже проверял, может, пуговица расстегнута, или пятно какое посадил, там же кровищи было до фига…

— Я бы хотел еще… Ключиков.

Одаривает меня лучезарной улыбкой.

— Понравилось?

— Ну… Только знаете… чувство такое… мало…

— Мало?

— Ну… не хватает чего-то…

— Ну не хватает, так мы еще вам ключиков добавим…

Мысленно перебираю свои последние успехи, чего только не навзламывал, в жизни бы не думал, что их открыть можно. Вот так. С ходу. Ни «Здрассте», ни до свидания, никаких там — время не подскажете, а вам не кажется, что мы когда-то встречались, а вы в переселение душ верите…

Ничего.

Получалось с ходу, одним поворотом ключа…. Женщины, женщины, женщины. Замужние, разведенные, вот, фотки вам показать могу, смотрите, завидуйте…

Что она хотела мне сказать…

Вот, начал за здравие, кончил за упокой, начал про женщин, про женщин почему-то не начинается, опять думаю про нее, как ее звали, даже толком не знаю, как звали, кто знал, тот и звал… а я не знаю…

Она…

Когда я ее увидел в кафе… весной это было… а может, осенью, а может, зимой, а может, летом, а может, еще когда.

Даже удивился, с какой это радости в кафе, привык видеть в офисе, почему-то казалось, она вообще живет в этом офисе, растет там как пальма какая-нибудь… а тут нате вам, в кафешечке напротив меня, смотрит куда-то в никуда, не-ет, шалишь, голуба, отсюда вижу, за мной смотришь…

За мной…

Подсаживаюсь к очередной дамочке, вся в черном, только гробика не хватает и вампирских крылышек за спиной, а нет, есть крылышки, аккуратно сложенные…

— Вы верите в переселение душ?

В гневе встает, в гневе хочет отвернуться, не успевает, я поворачиваю ключ.

— А вы Ворона смотрели? — спрашивает она.

— Это же по Эдгару По что-то? — говорю, уже понимаю, ляпнул что-то не то, — нет… но с удовольствием посмотрю. Может, у вас?

Теперь можно нести все, что угодно. Любую околесицу, хоть сводку погоды на ближайшую неделю или странички из учебника математики, ключик-то уже повернут, она моя…

Чувствую на себе взгляд. Почти физически. Оборачиваюсь, так и есть, сидит, смотрит на меня, не знаю, как зовут, так и не посмотрел на табличке в офисе…

— Вы что, за мной следите, что ли?

— День добрый, — входит в квартиру, как к себе домой, — у меня вам подарок от фирмы… как постоянному клиенту…

Хочу сказать, не заказывал никаких подарков. Не говорю. Правильно говорят, дают — бери…

— Вот… ключик новой модификации, для самых труднодоступных… Ну… которые вообще ни в какую категорию…

— Опять ничего не откроет?

— Ну что вы хотите… это дело такое… это же вам не замки механические, или электронные… Там во-от такенные умы эти ключи делают… у которых мозги из ушей текут… до сих пор сами толком понять не могут, как это устроено…

— Чужая душа потемки… — пытаюсь отшутиться.

— Вот-вот…

А потом она сказала:

— Идиот.

Нет, не тогда, когда пришла ко мне. Тогда она еще ничего такого не сказала, это уже потом…

Читаю заметку.

Перечитываю.

…шагнула с крыши, на своей страничке перед смертью оставила надпись — любовь ушла, ничего не осталось, только выжженная пустыня. Предположительно, причиной смерти послужила неразделенная любовь, однако родители упорно считают причиной страшного поступка дочери ее увлечение готикой, и…

Закрываю газету.

Тихонько говорю — аминь.

Это уже четвертая в моем списке. Нет, в списке не четвертая, и даже не сорок четвертая, а из тех, которые шагнули из окон, порезали вены, выпили что-нибудь такое, чего пить нельзя.

Премия Дарвина.

Сворачиваю газету, выхожу из газельки, оглядываюсь, вот она, контора, никуда не делась, каждый раз так и кажется, исчезнет, сгинет, пропадет, как наваждение…

Вхожу. Оторопело смотрю на сгорбленного старика за столом, это еще что за явление… чур меня, чур, сгинь, пропади…

— День добрый, молодой человек, чем могу быть полезен?

— А… эта где… эта…

— Выходной взяла. Вы по делу, или к…

Вот здесь он назвал ее имя. Хоть убейте, не вспомню. Лана, Катя, Оксана, Снежанна… помню, на…на, кончается, только у меня решето вместо памяти, кажется, что на — на, а на самом деле окажется какая-нибудь Олеся или Габриэлла…

— Да нет, я… а вы зачем своих посылаете за мной следить?

— Кого?

— Ну, эту…

Кажется, тогда назвал ее имя. И сразу же забыл.

— Никого я не посылаю, что вы, в самом деле, мил человек…

— А чего она тогда… Ну я в кафешке сижу, и она тут же…

Старик пожимает плечами, мало ли, нет такого закона, что в кафешке нельзя сидеть. И по его глазам вижу, не врет, не умеют такие врать, даром, что торгует…

Тогда зачем она за мной следила…

Вот что интересно…

И даже не это интересно, а что она сказать хотела — ты идиот…

Что?

Про что я говорил…

А, ну да.

Женщины. Да вот они все у меня на телефоне, могу показать, похвастаться, вот Альбина, вот Анна, вот еще Анна, развелось их… вот Агнесса, интересно, как по-настоящему зовут, Фрося какая-нибудь или Груня-Дуня-Чуня…

Тогда вот тоже вот так показывал, среди мужиков, в каком-то там «Винном погребке». Странно так, напился я, а пьянеет погребок, ходит ходуном, туда-сюда, стены, окна, двери, потолки…

— Крутя-а-ак… слышь, а как у тебя это получается? Мне вот ни с одной не везет…

— А вот…

Загадочно подмигиваю, показываю очередную барышню, мужичара напротив вздрагивает.

Смотрит на меня, прожигает взглядом.

Начинаю понимать.

Шаги за спиной.

— Слышь, я с тобой за Ленку побазарить хочу…

— Ага, завидно стало?

Оборачиваюсь, еще пытаюсь улыбаться, еще не сразу вижу занесенный нож, отборная брань, лезвие в темноте подъезда, нет, так не бывает, это не со мной, не со мной, это он попугать решил…

— Да вы что?

Женский окрик. Кто-то бросается под руку, вот черт, только поножовщины не хватало, ускользаю вверх по лестнице, ключ, где ключ, да не этот, а от двери, гос-ди, неужели потерял, наугад открываю дверь одним из этих ключей, надо же, сработало…

Захлопываю дверь.

Перевожу дух.

Да-с, пора завязывать. Или прикупить ключи для этих, которые хотят за Ленку побазарить… не-ет, не для этого дела, а чтобы сразу раскрылись, а-а-а, парень, пойдем, выпьем, да мне эта Ленка мозг на хрен вынесла, ты-то в ней чего нашел…

Прислушиваюсь к тому, что в подъезде.

Тишина. Какая-то особенная, неприятная тишина.

Открываю дверь, все еще мерещится этот, с ножом, нет, никого нет, намыленные снежинки висят на окне, тишина…

Выглядываю на лестницу.

Вот черт… припоминаю номер скорой, что у них там сейчас, ноль-три, или девять-один-один, или шестьсот шестьдесят шесть. Точно, тут скорее до антихриста дозвонишься…

Наклоняюсь над ней, черт, даже имени не знаю, трогаю жилку на шее…

–…ты идиот.

Так и сказала. Может, правда идиот, да не может, а правда… только она про что-то другое говорила…

–…а мы-то что можем сделать? — врач разводит руками, глаза красные, сколько он не спал, — тоже не боги… блин, тянут до последнего…

— Да у нее ножевое, до какого последнего?

Срываюсь на крик. Нет, в этих стенах нельзя срываться на крик, а то быстренько вколют что-нибудь и увезут, здравствуй, палата номер шесть.

Иду к ней. Не к палате. К ней. Наклоняюсь, нет, люди не бывают такие белые, грудь забинтована, опутана какой-то медицинской дрянью, это неважно, до замка доберусь…

Добираюсь до ее замка. Замка нет. Причем не так, как бывает, когда взломан, а вообще нет. как родилась с открытым сердцем, так замком и не обзавелась…

Конец ознакомительного фрагмента.