Луна. Рассказанная вкратце

Мария Фомальгаут

Луна рассказывает вкратце, Как никнут белые цветы – Как важно к очагу добраться До наступленья темноты. Успеем в двери постучаться, Где в очаге хрустят дрова В тот час, когда стемнеет в чаще И трижды прокричит сова…

Кровь поднимается в воздух

Статус: Жизнь — это прелюдия к смерти.

Обновлен: 27.06.2070

— Не получилось, — заявляет Заморский.

Смотрю на Заморского с ненавистью, я те дам не получилось, вот не получится, вот ты виноват будешь.

Двадцать часов четыре минуты от начала. Ничего не происходит.

— Провалилась теория ваша, — добавляет Заморский.

Заморский, это не происхождение. Это фамилия такая. Хочется прихлопнуть его чем-нибудь, да потяжелее.

Смотрю на экран, на холл «Ариэля», ну же, ну же, ну, быть не может, чтобы ничего.

— А может… в других отсеках?

— А может быть, ворона? — смеется Заморский.

— Чего?

— А может быть, собака? А может быть, корова? И там уже позавтракать, а может, пообедать, а может, и поужинать спокойно собралась.

Заморский смеется, девки Заморского хохочут, много девок у Заморского. Потому и не любит меня Заморский, думает, я сплю и вижу, как его гарем себе присобачить…

Да не дай бог.

— Ну ладно… сидите тут, если хочется, а мы пойдем…

Даже не отвечаю. Смотрю на экран, завораживаю взглядом, ну пожаа-а-алуйста, ну хоть что-нибудь…

— Кровь!

— Чего?

— Вон… смотрите… на полу….

Смотрим на чуть проступившее пятно, изогнутое подковой.

— Вот черт… ну-ка, девоньки, скорость поднимите…

— А как?

— Да вот же, на кнопочку…

Кусаю губы, если бы я спросил, — а как, наслушался бы про себя всякого. Заморский повышает скорость, пятно темнеет, разгорается, уже никаких сомнений — кровь…

— Ну что, — Заморский смотрит на меня, как на врага народа, — Ариэль сегодня вернулся.

— Очень рад за него.

— А кто такой, хоть знаете?

— Греческий бог какой-то… или постойте…

— Или ансамбль, — в тон мне добавляет Заморский.

Девки ржут.

— Ну ты смотри, уже хохочут над тобой!

Хочется грохнуть его чем-нибудь по башке и уйти. Не грохаю. Не ухожу.

— Э-эх, это ж челнок наш космический, чудо ты наше! Знаток ты наш! Вернулся… откуда там… в-о-от, сам не знаю, откуда.

— Но вернулся, — добавляю я.

— Вот-вот… а потому дельце есть…

— Сперли, что ли, челнок?

— Сплюнь, я те сперну! Сопру, то бишь. Не-е, тут другое… челночок-то приземлился, а на борту ни души…

Хочу спросить, где душить. Не спрашиваю.

— Ни одного человека, понимаешь?

— А были?

— Были, были, трое, не сомневайся даже. А тут нате вам, челнок пустой.

Холодеет спина. Конечно, всякое доводилось расследовать, отчим надругался над падчерицей, сын зарезал родителей за то, что не давали ему играть в варкрафт, убитый грабитель вернулся через десять лет и отомстил своему подельнику…

Но такого еще не бывало… Это новенькое что-то… слишком новенькое…

Досье

Иваничко Игорь Павлович

Г.р. 2005

Образование — неоконченное начальное

Предыдущие места работы — разнорабочий, грузчик, расклейщик, промоутер, сортировщик мусора.

Особые пометки — в 2025 г осужден за кражу на три года, в 2030 году осужден за повторную кражу на десять лет.

Характер: вспыльчивый, неустойчивый, легко впадает в ярость, в бешенстве не знает границ. В молодости был судим за драку, но отпущен в связи с не достижением совершеннолетия.

Состояние здоровья — удовлетворительное.

Конышев Антон Викторович

Г.р. 1997

Образование — высшее, специальность — (инженер-технолог)

Предыдущие места работы — наладчик КИПиА, ведущий инженер ООО РМЗ

Особые пометки: нет

Характер жесткий, требовательный, очень ответственный, хороший семьянин, очень любит сына.

Состояние здоровья — удовлетворительное (травма коленного сустава, удален желчный пузырь)

Конышев Алексей Антонович

Г.р. 2037

Образование — высшее, первое образование — инженер-технолог, второе образование — астрофизик. Дополнительно: курсы навигации, курсы СТО.

Предыдущие места работы: нет

Особые пометки: окончил школу с золотой медалью, два красных диплома.

Характер — ровный, спокойный, замкнутый, на контакт идет неохотно

Состояние здоровья — отличное.

Перечитываю досье, нда-а, характер спокойный, нордический, в порочащих его связях замечен не был…

— А дальше?

— Что дальше? — спрашивает Заморский.

— Досье…

— Три человека в корабле были, какое вам еще досье надо?

Людка ржет, как лошадь. Хочется застрелить её на месте.

— Ну что, начитались? Пойдемте уже, на месте посмотрим…

На месте… почему-то не хочется заходить на это самое место. Совсем. Приближаешься к стальной громадине, думаешь, какое расстояние пересек челнок, и становится страшно.

— А с радиацией тут как? — осторожно спрашиваю.

— Зашкаливает, вы даже не переживайте, — Заморский смеется. Первый раз вижу Заморского без девок, даже без Людки, это плохо, что без девок, значит, и правда тут небезопасно…

— Ничего не трогали? — спрашивает Заморский притихших мужичков.

— Да нет, вроде…

— Вроде или нет?

— Нет.

Говорят так, что уже понимаю — сами не помнят, тут тронули, там сдвинули, сям толкнули.

— Ну-ну…

Оглядываю широкий холл, стол посередине, начинаю понимать, что тут и правда невозможно что-то сдвинуть, столы, стулья, стеллажи привинчены к полу. А вот это не привинчено, маленький кольт в углу…

— Ваш? — спрашиваю у мужчичков.

— Чего?

— Ваш кольт?

— Не-е, мил человек, нам начальство не даст… а у меня дробовичок дома…

Холодеет спина, значит, кольт лежал здесь до того, как «Ариэль» опустился на землю. Или не здесь, или на столе, или еще где, почему-то представляю себе, когда «Ариэль» опускался, здесь все ходило ходуном…

Ищу следы, какие там следы, все покрыто пылью, откуда она вообще в челноке. Припоминаю досье, годы рождения, какая-то нехорошая догадка…

— А сколько челнок летел?

— Туда-обратно лет двадцать.

Чуть не хлопаю себя по лбу. Если здесь что и было, то исчезло давным-давно.

Черт…

— А я-то что могу сделать?

— То есть, семь лет криминалистику учили, и ничего сделать не можете? — вопрошает Заморский.

Девки хохочут, Людка заливается смехом. Чувствую себя беспомощным, в универе все как-то просто было, отпечатки пальцев, допрос свидетелей, алиби, мотивы преступления… а тут нате вам…

Хочется встать и уйти. Встаю и ухожу, пошли они все к черту. Вспоминаю что-то про срок давности, что было десять лет назад, на то вообще смотреть нечего…

У выхода спохватываюсь:

— А… эс-тэ-о, что такое?

— Кто из нас криминалист, вы или я? — взрывается Заморский.

— Да это вроде специальная теория эта… относительности, — бормочет Людка. Оторопело смотрю на неё, странно так, будто обезьяна заговорила или комнатная болонка. Специальная теория… что-то вертится в голове, какая-то мысль, никак не могу за неё ухватиться…

— А если это…

— Чего?

— А если…

— Ну, вот видите… если «Ариэль» пустить со сверхсветовой скоростью…

— Законом запрещено, — отзывается штурман, худой, бескровный, безликий, кажется, он даже не представился, когда мы вошли, а может, у него и имени нет.

— Я говорю, если пустить Ариэль со сверхсветовой скоростью… время пойдет назад, увидим, что там было…

— Людей-то всё равно не воскресить, — не соглашается штурман. Видно, что не хочется пускать ему Ариэль на всех парах, ой, не хочется.

— Хоть узнаем, кто кого убил.

Или не узнаем, мысленно добавляю про себя.

Пятно крови темнеет, растет, чуть поодаль появляется еще одно пятно, так и хочется подойти к нему, проверить, точно ли кровь, только не подойдешь сквозь экран, сквозь километры…

Кольт в углу вздрагивает, взлетает в воздух. Жду, что он упадет — не падает, парит в пустоте…

Вот черт…

Людка визжит, убегает вон из комнаты. Перевожу дух, меньше народу, больше кислороду…

Первое пятно крови стремительно сжимается, вытягивается в тонкую трубочку, поднимается в воздух. Мой желудок подкатывается к горлу, только бы не стошниться здесь…

— Смотри… вишь? — Заморский показывает на дрогнувший кольт.

— Чего?

— Это в него пуля влетела.

— Не вижу пули.

— А её здесь и нет. Это тогда, когда они там друг друга поубивали, вот, видать кто-то из кольта пулю выпустил… застрелил кого-то…

Второе пятно тоже вытягивается в трубочку, кровь вспоминает своё прошлое, как она текла по сосудам, поднимается в воздух, растекается по несуществующим венам, по капиллярам…

Желудок вываливается в рот, поспешно сглатываю жёлчь. Заморский протягивает мне стакан чая, глотни, полегчает…

Глотаю. Привкус во рту уходит, легче не становится. Кольт вздрагивает ещё один раз, еще один выстрел. И тут же опускается вниз, замирает в воздухе.

— В карман положил, — шепчет Заморский.

— К-кто?

— А то сам не догадываешься? Ну, кто двоих-то застрелил?

Прикидываю:

— Этот… мусорщик… без образования…

— Ну конечно, Иваничко их грохнул…

— А… т-тела?

— Оставил где-нибудь… на пыльных тропинках далеких планет… и сам туда же.

Киваю. Смотрю на кольт, как он покачивается в пустоте, расхаживает по комнате, чувствую, как что-то не сходится все больше и больше…

— А в дверь стучать тебя не научили? Ну так я научу. Не видишь, занят…

Вижу я, как ты занят… Людка сидит рядышком, хихикает, ну конечно, обсуждаем рабочие вопросы…

Ладно, некогда. Говорю сразу же.

— Это не Иваничко.

— Что?

— Это не Иваничко.

— Какая еще Иваничко?

— Не какая, а какой… этот… мусорщик… разнорабочий…

— И чего?

— Это не он убил.

— А кто?

— Вы по видео посмотрите, на каком уровне человек кольт держит? Высоко. А рост у Иваничко какой?

— Метр с кепкой.

— Ну. Старший Конышев тоже не бог весть какой высоченный, что остается?

— Думаешь… младшенький?

— Ну. Алексей… убил.

— Стой, что получается-то… видно, Иваничко ему там угрожал чем, или я не знаю, что… восстание. Бунт на корабле. Алексей его и пристрелил… Стой, не сходится, а отца он тогда за что?

Молчу. И сам понимаю, не сходится, так не сходится, что дальше некуда. И все-таки не Иваничко это, не Иваничко, вот провалиться мне на этом самом месте…

Снова звонят. Нет меня, нет меня, нетменя, как это говорят, чем сильнее звонят в дверь, тем больше меня нет дома…

И все-таки иду, открываю, вот вы мне скажите, зачем иду-открываю, кого я жду, нотариуса, который даст мне наследство от не известного мне дядюшки, или людей с микрофонами, поздравляем, вы стотысячный посетитель общественного туалета, вы выиграли миллион долларов… или нет, лучше в евро…

— Привет.

С ума я сошел, что ли… померещилось. Нет, не померещилось, Людка стоит, переминается с ноги на ногу.

— Ч-чего?

— Привет, говорю.

Не понимаю. Хочется вытолкать её за дверь, ненавижу её, ненавижу этот женский смех, как они хохочут, ах-ха-ха…

— Войти-то можно?

Спохватываюсь:

— Чего надо-то?

— Ты смотри, чего я нашла… Вконтакте…

Хочется провалиться сквозь землю, сдурела девка, сейчас будет мне свои луки показывать, или как это называется, ой, миленький, ты смотри, какой котеночек, ми-ми-ми, няшечка, ну поста-а-а-вь лайк…

— Вот, смотри…

Вот, смотрю. Из вежливости. Проклятая вежливость, сколько раз ты мне мешала…

Статус: жизнь — это прелюдия к смерти.

Когда-нибудь я убью отца, он мне за все ответит, за все, за все, за учебу проклятую, за это его бесконечное ты должен, ты-должен-тыдолжен, все дети, как дети, а ты идиотище, семью позоришь…

— Понимаешь? — Людка подмигивает мне.

— Это он их… обоих. Сначала отца, а потом на выстрелы Иваничко прибежал…

— Думаешь, докажем?

— Ой, ты осторожнее… Заморский знаешь, зверь какой, ему слова поперек не скажи, вообще бесится…

— Пусть бесится… — смотрю на экран, все еще не верю себе до конца, — докажем…