Шалунья Нулгынэт

Мария Федотова, 2017

«Шалунья Нулгынэт» – маленькая повесть в рассказах об эвенской девочке. Она – единственный ребёнок на всю округу. Нулгынэт живёт в семье кочевых оленеводов, и даже её имя означает «рождённая во время кочевья». Жизнь в тундре сложна, но маленькая шалунья растёт счастливым ребёнком. Эти рассказы – истории из детства автора, Марии Прокопьевны Федотовой-Нулгынэт. На русский «Шалунью Нулгынэт» перевела Ариадна Борисова. За это произведение автор и переводчик награждены премией Владислава Крапивина в номинации «Малая Родина». Рекомендуем для младшего школьного возраста, для семейного чтения.

Собачье ухо

Пастухи отлавливают важенок. Мама собралась их доить.

— Дочка, принеси ведро!

Все вёдра в палатке полны воды. Я стою в нерешительности.

— Эй, вёдра где? — сердится мама.

Я попробовала поднять ведро с водой, но даже сдвинуть с места не удалось. В сердцах пнула ведро ногой. Вода выплеснулась на постель, замочила полы моего пальтишка. Тогда я вылила воду и вынесла ведро. Мама меня похвалила. Она надоила полное ведро молока! Оленье молоко густое, жирное. Я зачерпнула кружкой, отпила — вкуснотища!

Все пошли обедать, а я осталась. Меня томило недоброе предчувствие. Пастухи вдруг громко закричали. Я испугалась и побежала за стадом к маленькой речушке.

«Подумаешь — мокро! Ничего страшного! Высушат, — успокаивала я себя. — А как высушат, так и забудут о пролитой воде. Только тогда домой вернусь».

Вдруг сзади послышался топот. Я, конечно, припустила изо всех сил, но огромная ручища ухватила меня за плечо. Не растерявшись, я призвала собаку Пенку. Она отозвалась звонким лаем и через минуту напала на моего преследователя. А это, оказывается, пастух Никус. Пенка схватила Никуса за ногу, рычит, головой мотает. Он кричит… Тут прибежала его собака, и они с Пенкой стали драться. Никус сел на землю, а я помчалась домой.

Увидев, как родные развешивают одежду, я почувствовала себя ужасно виноватой и заплакала.

— Не плачь, Никус пошутил, — сказала мама.

Хромая, подошёл Никус. Мама завела его в палатку, чем-то помазала укус на ноге, перевязала белой тряпкой.

— Хорошо, что хоть моя собака вступилась, а то бы твоя Пенка совсем меня съела, — плачет Никус. Горько плачет, даже подвывает. Или опять шутит? Мне всё равно его жалко. Я же не просила Пенку так сильно его кусать!

— Никус, хочешь, я Пенку плакать заставлю?

Я подозвала её и крепко укусила собачье ухо. Пенка жалобно завыла.

Никус от удивления перестал плакать и вдруг оглушительно захохотал. Остальные тоже засмеялись. Я хотела обидеться, но и мне стало смешно.

Ухо Пенке я помазала костным жиром. Другие собаки слизывали жир и лечили Пенку. Ухо зажило быстро, гораздо быстрее Никусовой ноги. Зато меня с тех пор никто не пугал, даже если, бывало, провинюсь.