Театральная сказка. Книга рассказов

Мария Солодилова

Книга рассказов Марии Солодиловой отличается хорошим литературным языком, что сейчас является большой редкостью, и будет интересна всем любителям отечественной словесности.

Полнолуние

Уже неделю длилось это странное затишье — ни солнечно, ни пасмурно; ни сухо, ни дождливо — только в парной духоте по небу ползали тучи, но так тихо, что в парке едва дрожали гофрированные каштановые листья, а дышать было трудно. Даша ждала дождя.

В ту ночь долго не засыпалось — и Севе с его астмой, и Даше, и еще неизвестно, кому тяжелее…

…Она пришла и положила ему на стол целую стопку статей. Никто в редакции и не предполагал, что новенькая, совсем недавно переведенная из отдела новостей, справится со всеми безнадежными интервью. Тогда глаза у нее были грустные, и только позже Сева подметил какое-то особенно теплое, матерински-озабоченное выражение лица. В двадцать один год она уже была разведенкой с ребенком, так что Сева в свои тридцать два казался рядом с ней совсем еще мальчиком. Почему-то так получилось — после института работал, чтобы откупиться от армии, потом аспирантура, где повстречались с Натальей… Расстались друзьями — ушла она к Вовке, его лучшему когда-то другу… С ней за пять лет так и не собрались расписаться, а с Дашей уже через три месяца венчались, и Танюшка, в белом платье, такая серьезная, держала длинную фату. Больше всего Сева боялся, что не поладит с ребенком, но в два года человек быстро ко всему привыкает… Теперь она уже зовет его папой… Отправили ее сейчас к матери на дачу, наезжали по выходным… Правда, вот уже две недели они в ожидании безвылазно сидели в Москве, и Даша не находила себе места…

…Он шел к ней по колено в ледяной, хрустальной воде, разбивая быстрыми шагами лунную дорожку, потому что свет, проходя через крестовину полупрозрачной кухонной двери, говорил с ним ясно и строго, и он хотел, чтобы медный Будда с подоконника улыбнулся ему…

Сева проснулся от холодного света. Натянув простыню на уши, он оголил ноги, а из форточки сквозило быстрым ночным ветерком. Дверь на кухню была открыта, и неумолимое ядро луны в потоке света катилось в незашторенные окна, как в беззащитные глаза, лишенные век и ресниц. Луна была полная и такая яркая, что по часам без очков читалось: три пятнадцать. Даши рядом не было, но журчал бачок в туалете, а в ванной гудел кран от сильного напора воды. Нашарил крестик под подушкой, надел…

— Даша…

Ее глаза, внимательные и озабоченные, короткие черные волосы собраны перламутровой заколкой в виде раковины с жемчужинкой, но пряди у лба и висков уже влажные — видно, поправляла мокрыми руками… Наклонившаяся над ванной, со щеткой в одной руке и душем в другой, полуобернувшаяся, еще больше похожа на японку…

— Началось. Меня прослабило. Схватки сильные, через пять минут по сорок секунд… Звони Кате, я — в ванну…

Ванна уже наполнялась водой.

Наталья так дрожала над своей точеной фигурой, ей так нравилось, когда ее принимали за школьницу, что Сева и не заговаривал с ней о ребенке. «Разве нам плохо вдвоем?» Бесконечные вечеринки, друзья, телевизор по вечерам… А Даша сразу сказала, что хочет рожать дома… И он согласился, ходил на курсы, читал вместе с ней «беременные» книжки… И вот сейчас, когда стремительный ветер охватил его потное, обнаженное тело, Сева почувствовал, что ни за девять месяцев, ни за эти лишние две недели он так и не успел подготовиться…

Водяные брызги отскакивали от ее живота, как от надутого мяча, оседая на полуотбитой плитке, и в ванной от размокающего мела, пыли, бетона стоял свежий запах грозы.

И эта льющаяся вода гипнотизировала… Говорят, можно бесконечно долго смотреть — как бежит вода и как горит огонь… В танюшкиной комнате перед иконой Даша успела зажечь свечу, и там, в зашторенной полутьме, этот маленький огонек, умирающий всегда так безмолвно и безропотно, плавал по полу и стенам огромными радужными кругами отсветов. Когда он, встревоженный этим непонятным заревом, подошел поближе, три радужные полоски, отражаясь от металлической оправы иконки, легли ему на руку. Когда-то, пока эта комната еще не стала детской, здесь стоял Будда, привезенный Вовкой из Японии…

В полутьме спальни, почему-то не догадавшись включить свет, он слепо шарил в бельевом ящике и, не понимая, что уже нащупал трусы, зачем-то стал искать в куче неглаженного.

В трусах и очках прошел на кухню, набрал номер. Пять гудков никто не берет трубку… Шесть… Семь… Если она уехала, то лучше с сотового — там в памяти номер… А где же сотовый?

Сева прошел в ванную с сотовым в руках — ему показалось, что Даша звала… Она стояла на четвереньках в розовой воде, а вода все краснела и краснела. Боже! Что с ней, откуда кровь? Думал, что победил страх крови после того случая на сборах, когда именно ему довелось первым найти парня, вскрывшего себе вены… «И боль, наполняя мне вены, была, словно влага в реке…» Даша обернулась к нему, роняя с верхней губы кровавые капли:

— Ватку!

Всего лишь из носа, слава Богу…

Одна ватка быстро вылетела, другая, намокнув кровью, пропускала тягучие темные капли… И тут сотовый булькнулся в воду, и он шарил по дну руками, вылавливая непонятно откуда появившиеся мыльницы, тюбики, мочалки…

Руки уже дрожали… Значит, теперь придется пробиваться с городского, но сначала найти номер в блокноте… Опять зовет?

— Катя уехала на роды, она не успеет, но к нам приедет Паша…

Катя казалась ему ненадежной — уж слишком молода, а в акушерстве опыт очень много значит… На самом деле он был даже рад, что приедет Паша — высокий, здоровенный и спокойный донельзя, напоминающий вальяжного кота. «Медбрат», как он про себя его называл. Сейчас, в этой предродовой суете, спокойное медбратово «ага» после семи гудков, казалось странным.

— Лимон… Тошнит…

Прозрачные, почти бесцветные дольки на блюдечке. Луна за рваными тучами казалась прозрачней медузы в ночной воде…

Даша морщилась, высасывая лимон — то ли от боли, то ли от удовольствия — сейчас она была для него абсолютно непроницаема. Она шумно дышала и плескала воду на живот, а он сидел с часами, пытаясь понять — где начало схватки, а где конец. Это — змея, кусающая свой хвост… Даша не подавала никаких признаков начала и завершения и вообще, казалось, едва слышала его. Губы ее горели, потресканные, пересохшие, она все время просила пить, а он бегал с кухни со стаканчиками минералки и ждал звонка «медбрата».

От внезапного телефонного звонка Сева чуть было не упустил часы, подхватив их буквально в последнюю секунду. Теперь «медбрат» требовал Дашу к телефону. Сева натянул провод, но все равно до ванны не хватало, значит, ей придется вылезать. Каким-то образом Даша его поняла, хоть Сева не был уверен, что она его слышит. Говорила она отрывисто, длинные фразы ей не давались:

— Приезжай… По минуте, иногда без перерывов… Не успеваю отдохнуть…

Она сморщилась, бросила трубку, но, совладав с собой, снова шумно задышала. И снова в спасительную воду — большая сильная рыбина, бьющая на мелководье хвостом.

— Пить…

Она заглатывала игривые пузырьки залпом, с мученическим выражением лица, будто они были живые…

— Он говорит, надо смотреть раскрытие… Я сейчас все подготовлю и приведу…

Пришлось повторить это трижды, пока Даша простонала вместо ответа… Сева представил, как звук проходит через воду — таким невнятным гулом…

Конец ознакомительного фрагмента.