Ангел любит лишь тебя

Мария Синягина, 2021

Если ты молода и красива, носи мини-юбки, танцуй и веселись – так считает взбалмошная, разбитная Галя. Но ее подруга Юлиана другая. Спокойная и замкнутая, она предпочитает в одиночестве пить чай на кухне, пока Галка развлекается на очередной вечеринке. Однажды девушки знакомятся с Василием Поздняковым и Славой Абрикосовым – машинистами из железнодорожного депо. Вскоре Галя получает странное СМС-сообщение с угрозами, а еще через несколько дней Василия находят убитым около локомотива. Кто мог желать смерти улыбчивому железнодорожнику? Это месть за профессиональную деятельность? Или всему виной любовь? Юлиана, Галя и Слава решают сами вычислить убийцу, не подозревая, что цена такого рвения может быть очень высока, ведь на этом опасном пути их ждут чужие тайны и неожиданные встречи с прошлым. Автор Мария Синягина @sinyagina_mariya_writer

Глава 4

Бывает, долго не можешь определиться, как правильно поступить. Мучаешься, раздумываешь и, в конце концов, так и не делаешь нужного шага. Иногда же решения даются легко. Они не всегда верные, но и последствия этих поступков, как правило, переживаешь проще.

Поначалу Юлиана восприняла настороженно, даже недоверчиво идею Абрикосова самим искать убийцу Василия.

— Глупость ты задумал, Славка, — выговаривала она ему, сидя на диване в гостиной.

— Почему? — Абрикосов, обожающий все, что связано с автомобилями, пересматривал «Форсаж». Юлиана видела, что ему не хочется разговаривать на эту тему, он ждет поддержки, одобрения, а уж никак не нотаций и сомнений.

— Никто тебе ничего не скажет, только время потратишь и нервы.

— Зря ты не веришь в меня, — вяло возразил Абрикосов, наблюдая за напряженной лысиной Вин Дизеля. — Галя, в отличие от тебя, меня понимает!

Юлиана не ответила. Что толку надрываться, если он все уже решил.

«Галка, конечно, в своем репертуаре, — думала Юлиана. — Вечно ввязывается в какие-то авантюры. Если бы я ее не тормозила, она давно уже без башки осталась. Теперь еще один товарищ рисковый появился. И что мне с ними делать?»

Из кармана раздалась телефонная трель.

— Легка на помине, — проворчала в трубку Юлиана, — Королёва, ты где пропадаешь?

— Юля, я, кажется, видела тот белый седан, — горячо зашептала в ответ подруга. — Мне страшно. Они убили Васю, а теперь, похоже, пришла моя очередь. Забери меня отсюда, пожалуйста.

— Где ты? — Юлиана взволнованно вскочила с места. Слава оторвался от фильма и уставился на девушку.

— Около депо, я здесь возле забора сидела, а потом пошла чаю купить, потому что замерзла, и увидела его. Мне кажется, это он за мной следит!

— Кого его? Кто за тобой следит?

— Я не знаю, там была белая машина, а водителя я не рассмотрела.

— Так, быстро иди в людное место, — приказала Юлиана, — лучше в кафе. Мы с Абрикосовым сейчас тебя заберем.

Ребята быстро собрались и отправились спасать подругу. Юлиана подозревала, что Королёва перегибает палку, но бросить Галю одну в слезах она была не в состоянии. Так рассудительная мамочка жалеет плачущего над ерундой ребенка, понимая, что для него это действительно важно. Однако девушка даже не подозревала, какую глупость учудила подруга.

Через два часа они вернулись домой. Слава и Юлиана возмущенно переглядывались, взъерошенная Галка стыдливо молчала.

Оказалось, Королёва в очередном безрассудном порыве отправилась в депо. Естественно, туда ее не пустили, но Галя никогда не искала легких и, главное, безопасных путей. Она решила отыскать какую-нибудь дырку в заборе и пробраться на территорию, чтобы найти место, где убили Васю. Или подсмотреть через ограждение. Проникнуть в депо не удалось, и она устроилась за гаражами возле щели в бетонном заборе с облупившимися бестолковыми граффити. В конце концов Королёва замерзла и решила бросить свой пост ради кружки горячего чаю. По дороге в привокзальное кафе она заметила машину, подозрительно похожую на ту, что чуть не сбила Юлиану с Василием, и испугалась.

Когда Юлиана узнала подробности Галкиного путешествия, то орала так, что, казалось, в машине лопнет лобовое стекло. Идея была откровенно глупая, даже Абрикосов не смог ничего на это возразить. Он только морщился, словно от зубной боли, и крепко держался за руль.

Юлиана была очень зла. Высказав все, что думает, она замолкла, твердо решив не говорить больше ничего. Но уже дома, глядя как Галя, обхватив огромную кружку, сжимается в комок в углу кухни то ли от страха, то ли от холода, она поняла: убийцу Василия нужно найти. Только тогда Королёва успокоится, перестанет вздрагивать от телефонных звонков, бояться каждой белой машины и, наконец, прекратит лазить по сомнительным местам.

— Галь, пообещай, что больше не будешь делать таких глупостей! — Юлиана строго посмотрела на подругу.

— Юль, прости, — Королёва заплакала. — Я не знаю, что делать. Не могу я уже жить как раньше. Спать, есть не могу, все время думаю о Васе.

— Я тоже о нем думаю. И Слава, — Абрикосов утвердительно кивнул, — и Регина. Все мы думаем о Васе. Но это не значит, что надо рисковать еще и своей жизнью.

— Хорошо, я обещаю, что буду осторожной, — Галя всхлипнула, по-детски вытирая слезы кулаком, — но вы должны тоже пообещать, что поможете найти убийцу!

— Обещаю! — громко выкрикнул Абрикосов, и Юлиана скривилась.

«Похоже, — обреченно подумала Юлиана, — это единственный способ вернуть ее в нормальную, привычную жизнь».

На следующий день Абрикосов попросил Юлиану, ничего не говоря Королёвой, поехать с ним к Болтушину.

— Понимаешь, — пояснил Абрикосов, усаживая Юлиану в салон своего старенького потрепанного «гольфа», — Гале не надо с этим связываться, все-таки беременная женщина.

— А нам с тобой надо, Слав? — серьезно спросила Юлиана.

— Надо, — просто сказал Абрикосов. — Давай хотя бы попробуем, в конце концов, мы же ничего не теряем.

— Ладно, — согласилась Юлиана. — Я уже поняла, что выбора нет. Галка точно не успокоится, но у меня, в отличие от нее, хоть чувство самосохранения осталось.

Абрикосов хмыкнул и повернул ключ зажигания. Двигатель загудел, зафыркал. Юлиана от холода передернула плечами и поглубже закуталась в пуховик.

— Почему ты хочешь поехать именно к Болтушину? — спросила она. — Мне он показался очень несерьезным товарищем. Может, лучше с Федором поговорить?

— А я с ним каждый день разговариваю. Федя ничего не знает. Он лишь только вспомнит, как Васю увидел, и ему сразу плохо становится. А Мишка известный сплетник. Кроме того, он наблюдательный, от него ничего не укроется. И любопытный до ужаса.

— Про любопытство я уже поняла, — Юлиана припомнила, как Михаил на дне рождения Регины расспрашивал ее об отношениях с Василием.

— Вот-вот, — подтвердил Абрикосов. — Он, может, что-нибудь интересное нам и расскажет. Кстати, Федор про тебя спрашивал. Ты там не передумала на его счет?

— Нет, Слав, мне бы с прошлым своим разобраться. Федор сейчас мне совсем некстати.

Абрикосов резко вывернул руль, и машина свернула в узкий проем двора. Из-под автомобиля послышался ощутимый хруст, и Юлиана встрепенулась.

— Что это?

— Шрусы пора менять, — пояснил Слава. — Они давно начали трещать, а у меня все руки не доходят в сервис ее отвезти.

— Смешное название, — улыбнулась Юлиана, — так не опасно ездить?

— Не переживай, скоро отремонтирую. Смотри, он живет в этом доме, — Абрикосов кивком указал на старую панельную пятиэтажку.

Перед зданием было полно машин, и Славе пришлось долго кружить по тесным дворам, подыскивая подходящее место. В итоге машину оставили в соседнем дворе, что изрядно разозлило Абрикосова. Когда Юлиана со Славой подошли к подъезду, небо затянули грязно-серые тучи, из которых накрапывал мелкий неприятный дождь.

— Готова? — спросил Слава и после того, как Юлиана кивнула, набрал комбинацию цифр на домофоне.

Сейчас, в домашней обстановке, Болтушин выглядел куда более деловитым и обстоятельным, чем тогда, на дне рождения Регины.

— Славик, о чем ты хотел поговорить? Я по телефону так ничего и не понял. Только давайте быстрее, — попросил он, — жена скоро приедет, а мне еще кое-что сделать надо и на работу убегать.

Они уселись в крохотной проходной комнатенке, которая, очевидно, служила гостиной. Старенький диван был застелен древним покрывалом с оленями — Юлиана видела точно такое же много лет назад у одноклассницы, и оно уже тогда смотрелось раритетом. Хотя она, детдомовская девочка, и на этот незамысловатый атрибут неказенной жизни, смотрела с завистью. Напротив дивана неуверенно стоял немного почерневший от времени сервант с книжками на боковых полках и старомодными бокалами, со вкусом расставленными за чуть помутневшим стеклом.

Абрикосов не стал юлить.

— Миш, ты не знаешь, кто на Васю мог зуб иметь?

Михаил помрачнел.

— Ах, вот о чем ты… Не знаю, Славка, я ничего такого не слышал. Вообще он хороший мужик был, Васька-то. Ума не приложу, за что его можно возненавидеть. Единственная ссора, о которой я знаю, была с Катькой. И они после нее расстались, полгода уже прошло.

— Что за Катя? — спросила Юлиана у Абрикосова.

— Они с Васей встречались пару лет, — пожал плечами Слава. — Расставались сложно, она никак не хотела его отпускать. Но Катя тут точно не при чем.

— Она сначала за Олегом Дороховым, мужем Регины, бегала, — Болтушин снисходительно посмотрел на Абрикосова и понимающе улыбнулся. — Помню, мы с Ромой Малюковым тогда Регину о ней предупреждали. Она еще посмеялась, сказала, что мужик не коза и если он сам не захочет, то никакая баба его не уведет. Так и получилось. Поэтому когда у Кати с Олегом не вышло ничего, Катя на Васю переключилась.

— Подождите, — Юлиана вскочила с места и повернулась к собеседникам, — но ведь Регининого мужа убили.

— Убили, — подтвердил Михаил, — только это давно было.

— И что? — не понял Абрикосов.

— А то! Эти два убийства могут быть связаны, — объяснила Юлиана. — Что, если эта Катя так отреагировала на отказ?

Абрикосов тоже вскочил и принялся размашисто вышагивать по комнате.

— Вообще-то девушка права, — вмешался Болтушин, — говорят, Катя после разрыва с Васей уволилась, все отношения с общими друзьями разорвала. Нормальный человек так бы не поступил. Подумаешь, с парнем поругались. А она, видать, по серьёзке расстроилась. И никто еще не знает, как на нее отказ Дорохова повлиял.

— Я в это не верю, — Слава замотал головой. — Ты бы видела Катю — маленькая, худая. У нее сил не хватило бы справиться со здоровым мужиком! К тому же, если она уволилась, то как проникла на территорию депо? У нас ведь пропускной режим. И вообще, неужели вы думаете, что за это можно убить?

— А за что можно убить? Какие еще мотивы для убийства ты знаешь? — вопросом на вопрос ответила Юлиана. — Деньги да любовь. Наверное, еще месть. Больших денег, как я понимаю, ни у Васи, ни у Олега не было. И я не знаю, что Вася такого мог сделать, чтобы ему кто-то решил отомстить. Про Олега ничего сказать не могу. Остается любовь, все логично.

— Про Дорохова я могу рассказать, — Болтушин, поддавшись общему порыву, тоже встал с дивана. В отличие от Абрикосова, Михаил ходил медленно, будто прогуливаясь. — Он психованный был, орал постоянно. Чуть что не по его, так он в матюки. Мы к нецензурной брани, так сказать, привычные, но иногда обидно становилось. Я ему как-то говорю: «У тебя в бортовом журнале замечание не отработано». А он мне — ты, говорит, помогало, меня, машиниста, учить собрался? Сам разберусь, а ты иди, тормоза дои.

— Что с тормозами делать? — переспросила Юлиана. — Доить?

— Профессиональный сленг, не бери в голову, — отмахнулся Абрикосов.

— И не дружил он, мне кажется, ни с кем, — продолжил Михаил, в то время как Абрикосов все больше мрачнел. — Даже Регина, думаю, хоть и тяжело ей пришлось, с облегчением вздохнула, когда его не стало.

— Болтушин, ты говори, да не заговаривайся! — повысил голос Абрикосов. — Подумаешь, послали тебя: ну, может, не в настроение попал, а ты сразу выводы такие делаешь, да еще про жену…

Помощник машиниста недовольно зыркнул, плюхнулся на покрывало с оленями и обиженно проговорил:

— Я выводы, Слава, не только из этого случая сделал, ты с Олегом в паре не работал, поэтому знать не можешь. Он, между прочим, не одного помощника сменил, психологическая, так сказать, несовместимость каждый раз случалась. И со мной, кстати, в том числе. Можешь у Ромки Малюкова спросить, просто так бригаду расформировывать не будут.

— Вы с Олегом тоже в одной бригаде работали? — спросила Юлиана.

— Работал, — Михаил вызывающе посмотрел на хмурого Абрикосова, а потом повернулся к девушке, — но не долго.

— Может быть, все же вспомните, какие-то ссоры или просто напряженные моменты, связанные и с Василием, и с Олегом?

— Девушка, я на своем месте проработал не один год, знаю, что такое железная дорога. Тут такие истории случаются, что поверить сложно. И, кстати, что такое «просто плохое настроение» тоже, так сказать, представить могу. И не обижаться на это я в состоянии. Все мы, так сказать, люди. Вася нормальный мужик был, а Олег тварь. Но что у них общего, кроме Катьки, я не знаю.

Абрикосов упрямо молчал, глядя в одну точку, и Юлиане снова пришлось прервать неудобную затянувшуюся паузу.

— А что за истории у вас случались?

Слава раздраженно отвел глаза.

— Ты, Славка, глазами не зыркай. Как будто сам не знаешь, как это бывает. А историю расскажу тебе, — он повернулся к Юлиане, — мистическую.

— Какую историю? — удивилась Юлиана. — Что мистического может быть в работе железнодорожника?

— Это случилось не со мной, но рассказываю со слов, так сказать, очевидцев. У меня в этой бригаде друг работал, царствие ему небесное. Сбили они, значит, паренька молодого. Тормоза сработали вовремя, но из-за того, что скорость состава была высокой, случилась авария. Перепугались, конечно, но по инструкции пошли проверять. Оказалось — насмерть, сделать ничего было нельзя, поэтому они его за габарит пути убрали, сообщили кому надо и уехали.

Юлиана вспомнила разговор с Василием на дне рождения Регины. Тогда ее шокировало, что машинист должен продолжить путь, если пострадавшему нельзя помочь. Сейчас она сдержала эмоции, однако внутренне сжалась. Может, это правильно с точки зрения логики, но по-человечески такой подход принять трудно.

— А дальше? — Абрикосову, по-видимому, надоело бессмысленно дуться, и он включился в беседу. — В чем мистика?

— Мистика, Слава, в том, что после этого случая машина, сбившая парня, перестала трогаться с этой платформы. Поезд, совершенно исправный на вид, прибывает туда, а отправиться не может, машина наотрез отказывается ехать. Ситуацию спасал только сбор аварийных схем тяги.

— А что такое… — начала было Юлиана, но наткнулась на недовольный взгляд Славы и осеклась. Какая, в сущности, разница.

— Так не бывает, — безапелляционно заявил Абрикосов.

— А ты что же, не слышал историю-то эту, а, Славка? — спросил помощник.

— Нет, — помотал головой Абрикосов.

— Так ты, наверное, тогда не работал еще. И штука в том, что с других станций и платформ машина отправлялась совершенно нормально, а на этой постоянно история. Среди бригад тогда бытовало мнение, что она проклята, боялись на ней ездить. И мы, кстати, в том числе.

— И что в итоге, сняли проклятье-то? — нетерпеливо, но подчеркнуто небрежно спросил Абрикосов.

— Сняли, — улыбнулся Михаил. — В конце концов к нам в депо работать пришел приемщик, Ванька Коленков. Руки золотые.

— Да, помню его, — одобрительно кивнул Слава, — он уже, по-моему, на пенсии?

— Ага, в прошлом году проводили. Посмотрел он на замечания по ремонту машины и увидел комментарий: «При отправлении с такой-то платформы в сторону Москвы не собирается схема тяги». Заинтересовался. Ему и рассказали всю историю, а он говорит: «Не верю я ни в какую мистику». И пошел разбираться. Рассмотрел детально — все хорошо, но поезд по-прежнему со станции той не отправляется.

Юлиана представила маленького дотошного мужичонку в засаленной оранжевой жилетке, которого, в отличие от остальных, не впечатлила история про проклятье, и он начал разбираться. Из принципа. Потому что если машина должна работать, значит, так и должно быть, и никакой тебе мистики-дуристики.

А Болтушин тем временем продолжал.

— Он не поленился, поехал на место…

— Ладно, Миша, не томи. В чем дело-то оказалось? Или ты хочешь убедить нас, что привидения существуют? — Абрикосов вновь перебил неторопливый размеренный рассказ, и Юлиана ткнула друга в бок — зачем обижать человека?

К тому же ей было действительно интересно.

— Существует много платформ под наклоном, ну ты знаешь, — Миша немного виновато, словно извиняясь, посмотрел на Славу. — Оказалось, что при том угле наклона, что имеет платформа, просто отходил провод, который участвовал в сборе схемы тяги электропоезда. Из-за наезда произошел достаточно сильный удар по локомотиву, и провод сместился. Так что никаких привидений. Понятно? — немного назидательно закончил он.

— Угу.

— Ладно, ребят, истории историями, я говорил, что времени у меня не много, так что давайте, так сказать, в другой раз.

— Он нас выгнал, потому что ты на него бычиться начал, — сказала Юлиана Абрикосову, когда они выходили из подъезда.

— И пусть. Все равно он ничего толкового не рассказал. Истории он, видите ли, мистические знает! Ну не могла Катя это сделать. Я же ее знаю, она хорошая девчонка, хоть и с закидонами маленько.

— Вот поэтому я и говорю, что расследование — это глупая затея, — Юлиана не успевала за Абрикосовым, который отмерял расстояние до машины огромными раздраженными шагами, так что говорить приходилось ему в спину. — Ты не можешь мыслить здраво, когда дело касается твоих друзей и знакомых. Потому что подозревать их очень неприятно.

— Еще больше неприятно — знать, что твоего друга убили, и не знать, кто это сделал, — не останавливаясь, огрызнулся Абрикосов.

— Значит, надо быть беспристрастным. Насколько это возможно. Сам подумай, все сходится. Катя узнала, что Василий нашел ей замену, и разозлилась. Похоже, у мадам не все в порядке с головой, потому что до этого она убила Олега Дорохова из-за того, что и он отказал ей. Вспомни, какие сообщения приходят Королёвой. Может быть, теперь и Галя в опасности. Надо с этой бывшей поговорить. Ты сможешь с ней связаться?

— Знаешь, сестренка, — они подошли к машине, и Абрикосов открыл водительскую дверь, — для человека, который вообще не хотел разбираться, ты слишком настойчива.

— Да ну тебя, — Юлиана отвесила Абрикосову шутливый подзатыльник, открыла дверь и уселась на затертое сиденье. — Давай, заводи коня, только не угробь меня своими хрустящими шрусами-трусами.

— Не боись, — парировал Слава, — домчу до дома с ветерком. Ты мне лучше вот что скажи: что мы Галке будем говорить?

— Все как есть, — подумав, ответила Юлиана. — Рассказы о бывшей Васиной девушке ее, конечно, вряд ли порадуют. Но если она решит, что мы ничего не делаем, то опять начнет что-нибудь предпринимать, а это чревато.

В квартире пахло гарью. Галка рыдала, сидя на табуретке перед плитой, а в воздухе клубился туман. На сковороде угрюмо лежали шесть круглых угольков.

Юлиана бросилась открывать окно.

— Галя, что случилось? — вытаращив глаза, спросил Абрикосов.

— Я хотела пожарить котлеты, — всхлипнула Галя, — но отвлеклась, и вот что получилось. — Она с тоской посмотрела на обуглившуюся сковороду и вновь уткнулась носом в ладони.

— Ладно, не горюй, — Юлиана обняла подругу, — сейчас проветрим кухню и сделаем омлет. Это, как показывает практика, вариант беспроигрышный.

— У меня что, руки из задницы растут, — Галка сильнее задышала ей в плечо, — почему у меня никогда ничего не получается?

— Ничего подобного, просто надо потренироваться. Помнишь, Регина обещала нас научить? Вот пойдем к ней и попросим научить делать котлеты. И не полуфабрикатные, а настоящие, из фарша. Договорились?

— Хорошо, — согласилась Королёва. — Только есть уже сейчас хочется.

— Тогда вперед, в холодильник за молоком и яйцами.

После нехитрого обеда дом затих. Галка вязала какое-то кривобокое полотно, неловко ворочая спицами. Абрикосов сосредоточенно собирался в рейс. Юлиана уселась на диван с книгой, но читать не смогла, ее отвлекали мысли о смерти Василия и другого, незнакомого ей машиниста.

— Галь, — позвала она.

— Ау, — отозвалась из комнаты Королёва.

— Я, кажется, догадываюсь, кто убил Васю.

Галя высунула любопытный нос из спальни и потихоньку, словно боясь спугнуть, подобралась к Юлиане и уселась рядом.

Девушка осторожно пересказала подруге сегодняшний разговор с помощником машиниста.

— Значит, эта Катя ненавидела Васю?

— Скорее, очень сильно любила.

— Это одно и то же. Я где-то читала, что любовь и ненависть — это эмоции одного порядка, и человек, который испытывает их, одинаково не может совладать с собой.

Юлиана удивленно посмотрела на подругу.

— Что, — взвилась Королёва, — не надо из меня дуру делать. Слава, а ты что думаешь?

Абрикосов не ответил. Он раздраженно смотрел на свое отражение в зеркале, хмурился и все поправлял воротник голубой сорочки.

— Слава, — позвала опять Королёва. — И хватит мацать рубаху, такими темпами ты на работу пойдешь уже с черным воротом, — Галка убрала руки от пуза, подошла к Абрикосову и одним движением одернула тугую полоску, обвивающую Славину шею.

— Не знаю, — Слава уселся под вешалку и уныло опустил голову. — Мне надо к Васиным родителям съездить, я его вещи отвезти обещал. Они у меня в машине лежат, думаю прямо сегодня после работы махнуть. Может, ты со мной поедешь, Галь? Заодно и про ребенка расскажешь.

— Не поеду я никуда, — Королёва упрямо отвернулась от Абрикосова. — Эта мамаша меня на похоронах так отбрила, что я к ней теперь на пушечный выстрел не подойду.

— Зря ты так, — возразил он, тяжело поднимаясь, — представляешь, каково ей, единственного сына потеряла. — Ладно, как хочешь, я тебя заставлять не буду. Спасибо за рубашку.

***

В депо Абрикосов, как обычно, приехал заранее. Только вот прежнего воодушевления работа больше не вызывала. Здесь все напоминало о Васе. В коридоре. В кабинете фельдшера или психолога, где Слава проходил необходимые проверки перед рейсом. У дежурного по линейному пункту, где он получал маршрутный лист и ключи от кабины и электрических шкафов. Везде, где бы он ни находился, каждая вещь, каждая трещинка на стене кричали о том, что он больше никогда не увидит друга.

Или, наоборот, казалось, что вот-вот Вася выйдет из-за угла вразвалку, как обычно, улыбчивый и немного смущенный. Скажет что-нибудь незначительное и пойдет по своим делам, например, получать допуск или сдавать журнал. А потом они встретятся дома, завалятся с ногами на диван и будут пить пиво и смотреть «Форсаж» или обсуждать девчонок, а может быть, начальство.

— Слава, — услышал Абрикосов тихий мелодичный голос, — у тебя время до рейса еще есть? Зайди ко мне.

Абрикосов очнулся от мыслей и осторожно заглянул в открытую дверь. Седовласая Римма Ивановна, которая так не понравилась Юлиане, восседала за огромным столом. Она заполняла собой весь кабинет. Строгий порядок, вещи — каждая на своем месте. Даже цветы на подоконнике, казалось, росли каким-то особенным строем.

— Что случилось, Римма Ивановна?

— Ничего, — словно немного удивилась она. — Увидела, как ты идешь, и решила окрикнуть. Ты как? Держишься?

— Хреново, — признался Абрикосов, плюхаясь на стул для посетителей, — все думаю, кто это мог сделать с Васей.

Римма проницательно глянула на него и закивала.

— Здесь только свои, ты же понимаешь.

— В том-то и дело. Оттого и хреново, — вздохнул он.

— Его обязательно найдут, — Римма подалась вперед, твидовый костюм при этом пошел некрасивыми складками. — Железка, конечно, большая, но здесь каждый чих задокументирован, все рабочие контакты твоего Василия здесь, в папках, — она кивнула на стену, около которой высились четыре высоченных сейфовых шкафа.

— А если это личное?

— Ну и что же? — пожала плечами Римма. — Он ведь сюда работать приходил, значит, и общение у него было в рамках работы. Личное, оно ведь не на пустом месте выстраивается. Главное, не лезь на рожон. А то мне Михаил сообщил, что ты инициативу проявляешь, в расследование вмешиваешься.

— Михаилу бы язык оторвать его болтливый, — ворчливо произнес Абрикосов. Он оглянулся на шкафы, поднялся и подошел к одному из них. Дернул ручку — заперто.

— Смотри, чтобы тебе ничего не оторвали, — предостерегла его начальница и тут же сменила тему. — Я тебя, Слава в командировку отправлю, к соседям нашим.

— За что? — Абрикосов резко обернулся, забыв про шкаф.

Два депо располагались в трехстах метрах друг от друга. Локомотивное депо, в котором работал Абрикосов, отвечало за пассажирские поезда дальнего следования, соседи же в моторвагонном маялись на пригородных электричках. Машинистов всегда не хватает, поэтому сотрудников в рамках шефской помощи иногда командировали соседям.

— Знаю, что тебе тяжело, — продолжала она, — но мне больше некем Василия заменить.

— А на мое место кого?

— Полунчикова. Я бы его отправила, но у него допуска нет.

— Ну Римма Ивановна, — заныл Абрикосов, — я только на нормальной машине закрепился, а вы меня на электронах остановки объявлять заставляете.

— Потерпи, Слава, найдем кого-нибудь, верну тебя обратно.

— Как же я это не люблю, — простонал Абрикосов, — особенно по утрам, когда народ так и норовит вывалиться из вагона на какой-нибудь станции. Ладно, пошел я, мне еще состав принимать.

***

— Поднимаю токоприемник, — произнес Слава в микрофон и вздрогнул: динамики многократно усиливали голос, и он показался сегодня совершенно чужим.

Эту машину Абрикосов любил — жаль, что придется ее оставить. Хотя Римма баба толковая. Если сказала, что найдет способ вернуть его, значит, так и будет.

Он сильно сдавил виски кончиками пальцев и на секунду закрыл глаза.

— Надо собраться, — проговорил Абрикосов, — я сегодня слишком рассеян.

— Машинист не должен быть рассеян, — из-за двери раздался насмешливый голос, и в кабину заглянул Георгий, помощник машиниста, — потому что это опасно для жизни пассажиров, и не только.

— Что у тебя, Жора? — игнорируя реплику, спросил Слава.

— Ничего, — пожал плечами тот, — инструменты проверил, мехчасть тоже. Бандажи, буксы, подвеска — все по инструкции.

— Пескоподача?

Помощник машиниста укоризненно посмотрел на Абрикосова.

— В порядке. Можно выходить.

— Пока не можно, — огрызнулся Слава. — Я еще не закончил.

С Жорой Абрикосов работал уже два года, и не было случая, чтобы он пожалел об этом. Георгий был исполнительным и скрупулезным — не оставлял на потом то, что надо сделать сейчас, и не полагался на авось. Качества, необходимые для человека, от которого зависит, выйдет состав в рейс исправным или нет. Жора передернул плечом и сказал:

— Ладно, я пойду еще раз песочные трубы проверю.

И быстро испарился из кабины.

«Грубовато я с ним, — мелькнуло в голове у Славы, — да и пусть, не маленький, переживет».

Руки действовали автоматически, пошагово выполняя необходимые команды.

Заправить скоростемерную ленту.

Завести часы.

Заблокировать пульт управления.

Слава как мог старался быть собранным, чтобы ничего не пропустить, но мысли все равно возвращались к самой волнующей сейчас теме.

«Неужели убийца Катя? Они с Васей встречались больше двух лет, почти поженились, но потом что-то у них неожиданно разладилось. Конечно, это только домыслы, но и Юлиана права, ни у кого на лбу маркером не написано, что он убийца, да и ярлыка с надписью «хороший человек» он тоже никогда не видел. Надо вытеснить из головы эмоции, оставить только факты. Подозревать всех, без исключения, проверять все, что можно. До тех пор, пока эти факты, словно кусочки мозаики, не сложатся в картинку, с помощью которой станет понятно, кто же это сделал. Вот тогда точно станет легче. Не нужно будет оглядываться по сторонам, он, наконец, перестанет всматриваться в лица знакомых и коллег с подозрением.

Абрикосов взялся за телефон, быстро отыскал нужный номер и нажал на кнопку вызова. Нервный вздох, длинные гудки и короткое «да» на том конце. Черт, как же тяжело.

— Катя, привет, это Слава Абрикосов.

— Что тебе надо от меня, Слава? — он не стал обижаться на грубость, он знал, что девушке на том конце провода еще тяжелее, чем ему. Отношения Васи и Кати начались и закончились у него на глазах. И он помнил, сколько хорошего у них было, и от всей души жалел, что они расстались. Возможно, Абрикосов их расставание принял куда ближе к сердцу, чем сам Василий.

— Ты знаешь, что Вася погиб?

Тишина в трубке, звенящее молчание. Абрикосову в какой-то момент даже показалось, что Катя бросила трубку, но она ответила:

— Да. Но говорить о нем я не хочу. Ни о живом, ни о мертвом.

— Но это важно, — с нажимом сказал Абрикосов. — Как ты можешь так говорить, ты ведь любила его!

— У него подружка осталась, — жестко оборвала его Катя, — вот с ней можешь пообщаться.

Только тут Абрикосов разозлился. Можно как угодно относиться к человеку, любить его, бояться, презирать или ненавидеть. Если он жив. Можно закрыть перед его носом дверь или добавить номер его мобильного в черный список контактов. Но смерть может и должна все изменить. Она сама по себе слишком категорична, чтобы оставить человека равнодушным. Она — повод переосмыслить отношение, отставив интересы и обиды в сторону.

— А об Олеге Дорохове? — его голос прозвучал громко, едко, с усмешкой.

Но Катя была непреклонна.

— И о нем не хочу. Я знаю, что вы все считаете меня глупой и зацикленной, но это не важно. Для меня их смерти ничего не поменяли. И не звони мне, пожалуйста, больше.

«Что ж, эта неудача была предсказуема. Но и она абсолютно ничего не доказывает, Катя Жданович всегда была ранимой. Плохо, конечно, что для нее обиды стали важнее всего прочего. Я ничего от нее не узнаю, значит надо придумать что-то еще».

Абрикосов выдохнул.

«Ладно, пора работать. Как говорится, я подумаю об этом завтра. А может, девчонки что подскажут, им, скорее всего, проще понять женскую логику, чем мне».

Дверь в кабину машиниста скрипнула.

— Жор, я закончил, — отрапортовал Слава, смягчая недавнюю грубость, — ты тоже все?

Слава собирался повернуться к помощнику, но тут на его затылок обрушился удар такой мощи, что Абрикосов со всего размаха угодил лицом в пульт управления. Колени соскользнули с неудобного сиденья. Кажется, из носа потекла кровь, потому что перед глазами замаячили красные разводы. Абрикосов дернулся, чтобы встать или хотя бы повернуться, но колени отозвались такой сильной болью, что его усилие не принесло никаких результатов.

Через секунду он понял, что кто-то накинул ему на голову железнодорожную спецовку и стальными руками сдавливает горло. Слава почувствовал, что сейчас отключится, но запах креозота вонзился в ноздри, словно нашатырь.

Слава снова дернулся и закричал. Вместо крика на волю вырвался лишь хрип. Слава извивался, но, похоже, делал только хуже. Его голова была туго прижата к телу нападавшего. Стул машиниста, крепко прикрученный к полу кабины, уперся ему в правый бок, сиденье давило на спину, не давало возможности подняться. Оранжевый цвет спецовки сменился синим, потом черным и почему-то розовым. Слава сделал последний вздох, и все пропало.

Очнулся Абрикосов на полу. Рядом суетился фельдшер, Жора стоял в углу кабины и теребил темно-синий форменный галстук. Слава сглотнул и попытался подняться. Горло отозвалось протяжной болью, и Абрикосов с глухим звуком плюхнулся на грязный пол. Застонал. Вспомнил, что первый удар пришелся по затылку. Из темноты коридора выступил бледный Малюков.

— Ты поосторожнее. Лучше полежи, пока доктор тебя осмотрит.

— Что случилось? — прохрипел Слава.

— Мы у тебя спросить хотели, — тихо сказал Георгий. — Я вернулся с обхода, а ты лежишь на полу. Сначала подумал, что тебе плохо стало, а потом кровь увидел.

— Ты не видел, кто тебя приложил? — Малюков склонился над ним, пристально вглядываясь в его лицо.

— Роман Алексеевич, отойдите, пожалуйста, — фельдшер потеснил начальника, — дайте я ему раны обработаю. Слава, тебя не тошнит?

— Не-а, не видел, — Абрикосов отодвинул фельдшера и рывком сел. Голова закружилась, и Слава закрыл глаза. — Он со спины подошел, втащил мне, а потом сразу душить начал. А ты никого не видел? — обратился он к помощнику. Тот только пожал плечами.

— Не было никого. Роман Алексеич, а что с рейсом? Нам выходить через полчаса.

— Заменим, не волнуйся, сейчас…

Малюков принялся объяснять, как он нашел ему замену, но Абрикосов перестал его слушать. Голова гудела, в ушах стоял мерный шум, словно к ним прислонили по ракушке.

— Сейчас скорую вызовем, поедешь в травму, — слова фельдшера прозвучали глухо, словно он говорил через вату.

Ехать в больницу Абрикосов отказался. Пообещав начальнику, что непременно вызовет врача, под настороженным взглядом медика Слава вызвал такси и отправился домой. В квартире никого не было и Слава, радуясь, что не надо ничего объяснять девчонкам, улегся на диван.

Конец ознакомительного фрагмента.