Исповедь демонолога

Мария Николаевна Сакрытина, 2020

Элвин – спутник богатой влиятельной дамы. Он продал ей собственное будущее за возможность спасти семью. На одном из балов юноша встречает Шериаду, племянницу короля. Ходят слухи, что она связана с черными колдунами. Принцесса так заинтересовывается Элвином, что увозит спутника в свое поместье. Молодой человек готовится к смерти, но Шериада называет его магом и приводит в академию Арлисс. Здесь ему предстоит обучиться искусству демонолога. Однако Элвин не верит в магию и считает себя простым смертным. Но все меняется, когда перед ним предстает Повелитель демонов, жаждущий заполучить мага себе на службу. Демон шантажирует юношу, и теперь тому предстоит выбрать, на чьей он стороне…

Глава 3

За годы службы я ближе, чем хотел, познакомился с аристократами и понял две вещи. Во-первых, они без ума от роскоши. Все, что позволяет подчеркнуть их статус и состояние, они просто обожают. Древняя статуя, по которой плачет столичный музей, будет выставлена у парадного подъезда под дождь и ветер, чтобы показать желающим, что такая «мелочь» хозяину по карману.

Как же меня первое время это злило! Я вспоминал собственную квартирку, в которой нам четверым едва хватало места, смотрел на их шикарные дома, на библиотеки, в которых книги пылились бы десятилетиями, если бы слуги не протирали их каждый день. В те мгновения я понимал реакционеров: это чудовищная несправедливость и привыкнуть к ней невозможно.

Я, конечно, ошибался: ко всему привыкаешь. Спустя год я перестал об этом даже думать. Зачем? Все равно ничего не изменить.

Во-вторых, тех, кто ниже их по положению или по количеству нулей на счету, аристократы в лучшем случае не замечают. Но если заметили — держись, они всласть над тобой поглумятся. Такие, как я, или слуги, или даже разбогатевшие торговцы — о всех нас вытирают ноги и постоянно подчеркивают наше положение по отношению к ним. Теперь мне смешно было думать, что я и сам когда-то мечтал о дружбе с аристократом. Как я был наивен! В колледже меня съели бы с потрохами.

Принцесса Шериада стояла на вершине социальной лестницы, а следовательно, представлялась мне аристократкой до мозга костей. Она сорила деньгами без счета, и я ожидал ослепительной роскоши и столь же впечатляющего высокомерия.

Однако ей, похоже, нравилось играть в фамильярность. «Ты» спутнику еще куда ни шло, но, выходя из кареты и держась за мою руку, она неожиданно попросила:

— Ты не мог бы перестать говорить мне «вы», Элвин? В нуклийском это местоимение используется только во множественном числе, так что я постоянно чувствую, словно случайно наколдовала собственных клонов. Хочется оглянуться и проверить, нет ли позади меня копии. Понимаешь?

Я настолько оторопел, что даже не смог ей ответить.

Впрочем, она не настаивала.

Ее поместье тоже оказалось не таким, как я ожидал. Мне представлялось нечто вроде Королевского дворца — столь же громадное и шикарное. Ухоженный сад с постриженными пирамидками и цилиндрами деревьями, мода на которые не проходила уже второй сезон. И, конечно же, золотые купола на башнях — вернейший способ сказать всем вокруг: «Я очень, очень богата. Склонитесь предо мной».

Но ни куполов, ни фигурного сада я не увидел. Я угадал только размер: поместье было громадным. Неудивительно, что принцессе не нашлось места в столице, с такими-то аппетитами.

Но никакой показной легкости, никаких каменных рюшей, ажурной отделки я сначала не заметил. Наоборот, поместье принцессы встречало гостей не чем-нибудь, а настоящим рвом. Да, как в старинных книгах. Глубокий и достаточно широкий, он был завален снегом, под которым мне чудились по меньшей мере колья, а то и алые глаза какого-нибудь сказочного чудовища.

Весьма гостеприимно!

Далее — ворота. Не кованая решетка с гербом рода, как принято у знатных семей, а нечто странное — то ли слова, то ли знаки, написанные искрящейся в солнечном свете краской на металле, который, на первый взгляд напоминал серебро.

И огромная — в три, а то и четыре человеческих роста — каменная стена, на которой то и дело мелькали те же знаки или письмена, что и на воротах. Признаться, я опешил, а когда мы пересекли откидной мост, голова вдруг взорвалась от боли. Но лишь на мгновение — и она тут же прошла.

— Привыкнешь, — бросила принцесса, заметив, что я взялся за голову. — Защитные чары.

Я промолчал.

Карета проезжала по дубовой аллее, и за деревьями вдалеке я увидел круг из камней — как в сказках, где в таких кругах плясали ведьмы, готовясь наслать на город проклятье.

— Заметил? — Шериада тоже глянула в окно. — Без меня туда не ходи ни в коем случае. Ни ногой. Это природный портал, и защитные чары над ним, конечно же, нестабильны, поэтому я надеюсь на твое благоразумие. Слышишь, Элвин? Я запрещаю.

— Да, госпожа, — ответил я.

При этих словах во мне всколыхнулось любопытство. Это же просто камни! Один барон как-то построил себе целый сад камней — говорят, была такая традиция в одной из стран до Потопа. Построил и неустанно им хвастался. И камни-то он заказал с Большой Земли, и песок непременно морской, и расстояние рассчитали по какому-то фэншую, что бы это ни значило.

— Унесет — ищи потом по всем Средним мирам. — Шериада покачала головой: — Пока это для тебя опасно.

Дорога наконец повернула к особняку, и я не сдержал изумленного вздоха. И было отчего. В популярных нынче книгах герой попадает в дом с привидениями и обязательно видит знаки, что это место неблагополучно. Непривычно яркое алое небо, к примеру, или молния среди ясного дня, следы волчьих лап, алое пятно на пороге, обрывок цепи, кровавый снег. Но на все это он, естественно, не обращает внимания. Ничего подобного здесь не было, но поместье выглядело очень зловеще. Невозможно, но оно казалось живым.

Принцесса, посмотрев на меня, не стала злобно хохотать, как герои тех романов. Она нахмурилась и пожала плечами, как бы спрашивая: что такого?

Ее дом поражал отделкой как снаружи, так и — как я после убедился — внутри. Какая там воздушность, какая ажурность — он напоминал готический собор из тех, что строили еще в глубокой древности. Строгая геометрия, стрельчатый свод, острые шпили, вытянутые окна и двери, яркие витражи… Множество изящных садовых статуй: сотни людей в странных костюмах смотрели на меня пустыми глазами, в которых нет-нет да чудился свет. Каменные животные, которых не существовало в природе, разевали на меня свои пасти. Я невольно отодвинулся подальше от окна, а когда карета остановилась, выходить мне совсем не хотелось.

— Не волнуйся, это всего лишь дом, а ты — мой гость. Он тебя не укусит, — улыбнулась принцесса.

Я опомнился. Следовало выйти первым и подать госпоже руку. К тому же кто я такой, чтобы жаловаться? Есть вещи и похуже пугающих статуй. Бывают, например, комнаты развлечений, а у некоторых — вроде той же герцогини Алден — и целые подземелья с шестами, наручниками, крестовинами и всем, что может понадобиться тем, кому одной страсти уже мало.

Однако я вздрогнул, когда, ведя принцессу к парадному крыльцу, заметил лакея, появившегося прямо из воздуха, и конюха, глаза которого были совсем черными.

Наверное, я слишком сильно сжал руку Шериады, потому что она вздохнула и сказала:

— Знаю, стоило привезти тебя во дворец и оставить в моих апартаментах: там все, как у всех, вопиюще обычно. Но, во-первых, объяснить моей семейке, что ты мне очень дорог, я бы вряд ли смогла, не прибегая к внушению, чего мне бы, естественно, не хотелось. А во-вторых, чем раньше начнешь… Да?

Она как будто извинялась, что было еще немыслимее ее просьбы говорить «ты» в ее адрес. Я сжал кулак правой свободной руки так, что ногти впились в кожу.

«Очнись, — думал я. — Что ты остолбенел, как будто первый раз поместье аристократа увидел! Работай. Ты здесь для этого».

— Однако, — продолжала принцесса, — я привезла для тебя слуг-людей. Чтобы тебе не было одиноко. Или скучно…

Для меня? Мы уже входили в ярко освещенный холл. Разноцветные отсветы витражей причудливой мозаикой падали на стены, пол и фигуры замерших в поклоне слуг. Они полукругом выстроились у мраморной лестницы, как и предписывала традиция. Однако обычно так хозяина встречали после долгого отсутствия. Разве принцесса куда-то уезжала?

Слуг было много — с полсотни. Для крупного поместья, наверное, в самый раз.

Принцесса остановилась, и я невольно уставился на дворецкого — он стоял ближе всех к нам и, конечно, был единственным, кто носил не серую ливрею, приличную всем слугам мужского пола, а сюртук. Экономка рядом с ним — дама средних лет со строгим лицом и пучком совершенно седых волос на затылке — присела в реверансе. На ней было черное платье — королевский цвет, к тому же мужской. Я с трудом сдержал вздох удивления.

А стоило бы ожидать: какая госпожа, такие и слуги.

— Алекс, — представила дворецкого принцесса. Сама, что тоже было не по правилам. — И Ирэн. Элвин, пожалуйста, обращайся к ним, если тебе что-то понадобится.

— Да, — выдавил я.

— Господин, — хором откликнулись дворецкий и экономка.

Наверное, лицо у меня стало очень забавным, потому что принцесса не смогла сдержать улыбку.

Я заставил себя вспомнить, что все это — просто игра богатой чудачки. Держать это в голове становилось все сложнее: уж больно хорошо принцесса знала свою роль.

— И твой камердинер. Ори. — Шериада указала на юношу, моего ровесника. Он, естественно, был в сером, как и положено лакею. И рыжим, как делегация варваров с Большой Земли, а его лицо так обильно усыпали веснушки, словно он забыл с утра умыться. Но он поклонился вполне прилично, а его улыбка болезненно напомнила мне о Рае.

— Камердинер, госпожа? — Я не сдержал удивления: — Мой?

Никаких слуг у спутников, конечно, никогда не было. Да любой камердинер был выше меня по статусу!

— Конечно, — кивнула Шериада. Для нее это как будто было в порядке вещей. — Что ж, с остальными ты познакомишься позже. — Она оглядела слуг, улыбнулась и сказала что-то, как мне показалось, на чужом языке.

Они дружно поклонились и хором ответили ей на том же языке. Все-таки варвары…

— Идем, — кивнула мне принцесса, направляясь к лестнице. — Жилые комнаты на втором этаже, но это ты и так знаешь, потому что у вас так же. На третий этаж, пожалуйста, не ходи: он весь мой. — Она указала наверх, где покрытые ковром ступеньки терялись в темноте. — Там моя спальня и ведьмина кухня. В кухню ты и так не зайдешь: дверь не откроется. А вот защита спальни иногда не срабатывает, так что… Просто поверь, на каждом шагу там ловушки. Ты же не хочешь остаться без руки, например? Нестрашно, конечно, ведь ее всегда можно исцелить, но процесс, поверь, неприятный… А вот второй этаж весь в твоем распоряжении. Это твоя комната.

Она толкнула первую же дверь в показавшемся мне бесконечным коридоре. Я присмотрелся — на двери были изображены те же знаки, что и на воротах. Они сверкнули, когда я переступил порог.

— Защита, — объяснила Шериада. — Круг рядом, а значит, в доме теоретически может появиться кто угодно. Риск, на который мы все идем. — Она вздохнула. Мне уже сейчас казалось, что она говорит на варварском языке, потому что я ровным счетом ничего не понимал. Однако я не перебивал. — Демонолог, да еще и с таким уровнем силы, как у тебя, — продолжала принцесса, — желанная добыча для любого мага что в Лионе, что в Нуклии… Тем более в Нуклии. Мне безумно повезло, что ты так хорош в щитах и Руадан все это время тебя не замечал. Поверь, хозяин он не очень. Я лучше. Я, по крайней мере, человек. — Говоря это, она прошлась по комнате, осмотрела ее, почему-то уделив особенное внимание ковру у кровати и подоконнику. К последнему она даже наклонилась и принюхалась.

Ровно ничего примечательного там не было. В комнате стояла огромная кровать, что не слишком бы меня удивило, окажись это комната самой принцессы. А может, так и было на самом деле, просто Шериада решила надо мной подшутить? Я так вначале и подумал.

Туалетный столик здесь тоже был, но совсем не подходящий для женщины. Никаких флаконов на виду не было. Может, они в ящиках?

И, конечно, имелся шкаф. Внушительный, в него бы наверняка поместился даже гардероб принцессы. Две двери располагались по его бокам, на них тоже были знаки — как и на стенах, полу и даже изголовье кровати. У меня мелькнула на мгновение мысль, что я попал в сказочный дом с привидениями, но, конечно же, этого не могло быть. Я ведь не ребенок — верить в такие вещи.

А еще — как же здесь было роскошно! Нет, полудрагоценные камни в столбиках кровати не мерцали, как в спальне моей первой госпожи, но у той даже ночной горшок был золотым. Ничего подобного: эта роскошь не бросалась в глаза. Однако она выглядывала из каждого угла, ощущалась в любой мелочи.

Кровать была застелена льняным постельным бельем. Льняным! Господи, какое расточительство! Как дорог лен, знал каждый аристократ. Такой постельный набор мог себе позволить разве что король.

Вышитый серебряной нитью полог был шелковым, и он переливался на солнце очень знакомо, демонстрируя качество ткани. Такой шелк был ценен — страшно сказать, сколько просили за метр этой ткани. Лавиния вечно жаловалась портнихе, что совести у торговцев нет. А здесь — полог. Ну не сумасбродство ли?

К тому же все вокруг было отделано деревом — и это на нашем Острове, где лес вырубили еще до Потопа, а новый так и не вырос. Паркет из молочного дуба, и из него же — резные стенные панели, столбики кровати и шкаф. Благодаря этому теплому, мягкому цвету комната как будто сияла.

— Тебе нравится? — Принцесса отвлеклась от подоконника и посмотрела на меня.

Я поймал ее взгляд и улыбнулся — скромно и обещающе, как спутнику и пристало. В первые дни я долго тренировал эту улыбку. И этот взгляд. Лучше всего получалось, если повторять про себя: «Ты моя. Я нужен тебе. Ты меня любишь».

Этот фокус удавался мне всегда. Я смотрел и ждал, что принцесса тоже улыбнется, подойдет ближе, потом остановится и… Нет, эта не остановится. Эта поцелует сама, а после… Все будет как обычно. Я даже хотел этого — чего-то привычного во всем этом… хаосе.

Шериада действительно улыбнулась — но изумленно, словно не восхищалась мной, а глазам не верила. А потом, отвернувшись, рассмеялась, как будто я рассказал ей очень смешную шутку.

Вздрогнув, я отвел взгляд.

— Э-э-элвин, — протянула принцесса. — Боги и бездна! Не старайся, на мне твои чары не сработают. Я все-таки… Ну… — Она снова залилась искристым волшебным смехом. Потом обернулась, сама поймала мой взгляд и успокоилась. — Ну же, я не хотела тебя обидеть. Но это и правда смешно. Если тебе что-то нужно, просто скажи, ладно? Вдобавок ты уже мне очень важен. Зачем меня чаровать? — Она покачала головой. — Однако должна заметить: прекрасное исполнение. Для человека, который в магию даже не верит… Браво.

— Благодарю, госпожа, — выдавил я. Нужно было что-то сделать, а я стоял как идиот.

Она прошла мимо меня к двери.

— Идем, я покажу тебе библиотеку.

Дверь слева в середине коридора украшал вырезанный на деревянной панели кот с внимательными зелеными глазами. Уверен, он смотрел на меня, когда мы подошли, а коридор перед нами вытянулся. Впереди зажглись светильники в раззявленных стеклянных клювах птиц. Наверняка поместье принцессы было наполнено такими иллюзиями. Что ж, кто чем увлекается. Некоторые придворные — золотом. Шериада же, очевидно, жить не могла без своей таинственности.

Ее библиотека поразила меня даже больше роскошной спальни. Помните, я хвалил королевскую библиотеку во дворце? Забудьте. Принцесса или была из тех, кто кичится книгами, как золотыми ночными горшками, или тоже обожала чтение — и я надеялся на второе. Хоть одна общая тема у нас будет. Если она когда-нибудь перестанет говорить про эту свою магию.

Стеллажи тянулись от порога, и их ряды казались бесконечными. Здесь тоже имелись лестницы и десятки уютных ниш с диванами, креслами, пуфами… Всем, что в голову взбредет. Были даже качели — помню, уставился на них как дурак. Качели в библиотеке — это ж додуматься надо! Рядом стояла стеклянная витрина с напитками и десертом. Неподалеку я заметил роскошный письменный стол-секретер. Рядом — шахматный столик.

— Заниматься можешь здесь. — Принцесса подошла к столу, достала из ящика лист бумаги — очень белой, даже блестящей. Я ожидал увидеть на нем королевский герб, но ничего такого не было. — Держи. Посмотри, поймешь ли ты мой почерк. Признаться, я вчера ночью это писала. Странно, что шоколадом не заляпала… В общем, держи, а я пока соберу тебе книги.

На листе и правда был маленький коричневый отпечаток в правом углу. Почерк у принцессы действительно оказался непростым. Я с трудом разобрал лишь первую строчку: «Почему вода в Алом водопаде красного цвета?», когда слева от меня раздался сначала тихий шелест, потом шуршанье, а после — характерный звук упавшей книги.

— Бездна, — выдохнула принцесса, балансируя на верхней ступеньке лестницы у ближайшего стеллажа. — Элвин, лови ее, а то убежит!

Я осмотрелся.

— Кого, госпожа?

— Да книгу же!

У лестницы действительно лежала книга в черном кожаном переплете. Конечно, никуда она не бежала. Я послушно поднял, а Шериада буквально выдернула ее у меня. И принялась выговаривать — не мне, а книге:

— Ты ж смотри, какая шустрая! Дождешься, прикую к полке. Что, почуяла демонолога и притихла, да? Смотри у меня!

«Ты ведь и так знал, что она чокнутая, — думал я. — Чему ты удивляешься?»

— Ну как, ты разобрал мои вопросы? — позвала принцесса. С лестницей она управлялась лихо — раскачивала ее, как акробат трапецию.

— Все в порядке, госпожа.

— Да? Замечательно. А вот и твои… уф!.. книги.

Она спустилась, и я только сейчас сообразил, что слова о книгах все-таки не были метафорой. В руках у принцессы покачивалась целая башня из десяти увесистых томов — Шериаду за ними даже не было видно.

— Вот, все твое, — довольно сообщила она и положила это богатство на стол рядом со списком. — Итого у тебя неделя. Ты должен все это прочесть и быть готовым ответить на вопросы, которые я написала, — она кивнула на список, а потом улыбнулась: — Я же говорила, ничего страшного.

— Да, госпожа, — пробормотал я, переводя взгляд с нее на книги.

Принцесса улыбнулась и осторожно похлопала меня по плечу:

— Ты справишься. Я в тебя верю. — Потом добавила: — Меня всю неделю не будет. Так что непонятные места отмечай, и потом мы с ними разберемся. Я вернусь ровно через семь дней, час в час, минута в минуту: у меня так портал настроен. — Она помедлила, потом потянулась к моему воротнику. — Как у тебя привязка прошла?

Я замер, и она выудила из-под сорочки подвеску на шнурке — ту самую, из оникса в серебряной оправе. Я не видел ее с позавчерашней ночи и посчитал сном, но вот она — теплая, мягко мерцает в руке принцессы.

— Отлично, — кивнула Шериада. — Она тебе не мешает?

— Нет, госпожа.

Принцесса осторожно спрятала ее обратно под одежду. Камень должен был холодить кожу, а шнурок тянуть, но ничего подобного я не чувствовал — подвески как будто не было.

Принцесса посмотрела на массивные часы, украшенные крылатым змеем, вырезанным из дерева.

— Если честно, мне пора бежать. У тебя есть вопросы?

Конечно! Миллион.

— Нет, госпожа, — улыбнулся я.

— Ну и прекрасно. Чувствуй себя как дома, располагайся. И учти — я добрая, но если через неделю ты мне на это, — она кивнула на список вопросов, — не ответишь, я буду очень, очень злая. — Принцесса усмехнулась, и так жутко это у нее получилось, что я снова вздрогнул. — Поверь, ты не хочешь меня злить. Что ж, удачи.

Сказав это, она развернулась и стремительно направилась к двери. Ее легкие шаги очень скоро стихли в коридоре, а я остался стоять как дурак, не понимая, что это было, и главное — что теперь делать?

Часы пробили пять вечера. За окном загорелся алый закат, тот самый предвестник бед.

Я разложил книги на столе. Касаться их было страшно: один такой том наверняка стоит больше, чем мой годовой гонорар. Кожаные обложки, серебряное тиснение, гладкие страницы из плотной белой бумаги… География Нуклия, история Нуклия, флора и фауна, фольклор, мифология, искусство, традиции и обычаи — все, естественно, Нуклия. Последняя книга была поменьше и называлась довольно странно: «Магия и этикет». Я подозревал, что тоже Нуклия, чем бы это ни было.

Наверное, какая-то страна на Большой Земле, куда принцесса захочет меня увезти?

От этой мысли я похолодел. Уехать к варварам? Нет. Ни за что, ни за какие деньги.

Но моя семья все еще зависит от меня. По договору принцесса обещала платить мне раз в неделю и даже обмолвилась о повышении суммы. Что ж, этого хватит на то, чтобы скопить приличный капитал, если все сложится хорошо.

Господи, о чем я думаю! Дня не прошло, как я сменил хозяйку, а меня уже посещают мысли о побеге. Как будто мне не объяснили в первый год, что будет, когда меня поймают. Да, не «если», а «когда».

Подожди, успокаивал я себя. Потерпи, осмотрись. Может быть, еще не все так плохо. Нужно расположить госпожу к себе. Других спутников у нее нет, значит мои шансы в разы увеличиваются. Она сказала, что уедет, но я не слышал кареты, а окна библиотеки выходили как раз на парадный подъезд. Значит, это тоже была часть игры. Возможно, ей нравится наблюдать? Я слышал о таком — так почему бы и нет?

Что ж… Нужно выяснить, где моя настоящая комната. Затем…

Дверь в библиотеку снова открылась, и я резко обернулся, чуть не уронив со стола книгу по этикету.

— Господин, — поклонился тот рыжий юноша, которого Шериада назвала моим камердинером. Беднягу наверняка перекосило: служить спутнику — это же надо так упасть. Поймав мой взгляд, юноша запнулся. — Прикажешь… Прикажете подать ужин сюда?

Я сжал кулаки за спиной. Конечно, слуги приняли правила госпожи — как же иначе? Представляю, как они будут надо мной смеяться, когда игра закончится.

— Быть может, вы просто покажете мне, где здесь кухня? — попытался спасти положение я.

Юноша — Ори, кажется? — выпрямился и изумленно посмотрел на меня:

— Ты… Простите, вы хотите ужинать на кухне? Мы можем накрыть в столовой зале.

В его голосе мне послышался намек, и я вздохнул:

— Накройте там же, где собирается ужинать госпожа, пожалуйста.

— Но, господин, миледи уехала. Она вернется не ранее чем через семь дней.

— Уехала? — Я невольно оглянулся на окно. — Но я не слышал кареты.

Ори улыбнулся:

— Миледи редко путешествует в карете. Зачем карета волшебнице, господин, когда есть портал?

Я чуть не спросил, что он имеет в виду. Но нужно было поддерживать условия игры, а значит…

— Накройте, пожалуйста, в столовой.

Ори снова поклонился.

— И покажите мою комнату, — добавил я.

— Конечно, господин. Идемте.

Нет, конечно, все не кончилось так просто. Ори привел меня в ту же спальню, которую показывала принцесса. Разумеется. Чего я ожидал?

— Желаете принять ванну или переодеться перед ужином, господин?

Я невольно вздохнул. Когда Шериада ушла — а вместе с ней и большая доля моего напряжения, — я почувствовал, что смертельно голоден.

— Нет, после.

Ори снова поклонился:

— Как пожелаете. Показать вам столовую, господин?

— Да, пожалуйста.

Аристократы любили выставлять в гостиных и столовых залах золотые или хотя бы серебряные сервизы — в стеклянных шкафах, чтобы все блестело, сверкало… И пугало таких, как я. Не дай бог споткнешься с подносом — и еду угробишь, и это богатство разобьешь. А оно почти наверняка стоит больше, чем я сам.

В столовой принцессы стоял только массивный круглый стол, тоже из дуба. И, конечно, кресла — четыре, с подушками на сиденьях и мягкими кожаными спинками. Никаких витрин, никакой посуды — зато огромные панорамные окна, в которые как на ладони был виден сад внизу. Отнюдь не фигурный, как сейчас модно, — он казался вовсе заброшенным. Я подумал, что непременно заблужусь в нем, стоит свернуть с главной аллеи. Принцессе впору было ставить на тропинках указатели… Интересно, бывают ли у нее гости? И что она делает с теми, кто заблудился? Я вполне мог представить, как хрупкой изящной Шериаде предупредительные слуги подают из бедняг пирог. И она с улыбкой его ест.

Аппетит от таких мыслей, однако, не исчез — скорее, усилился. Особенно когда лакеи расставили блюда на столе. Как оказалось, все это были закуски: сыры, колбасы, чесночные хлебцы, рулетики из овощей, грибы… А меня ждал обед из пяти блюд — тот самый, который в доме графа Эштона посчитали бы праздничным.

После рыбного супа и запеченной утки со сливами я сдался. Мне все еще хотелось есть; я всегда чувствовал себя голодным, но давно привык. Если хочу остаться красивым, нужно следить за фигурой хотя бы так.

Я отодвинул тарелку и посмотрел на изумленного Ори:

— Довольно.

— Господин! Вам не нравится мясной паштет? Возможно, рисовый пудинг больше придется вам по вкусу?

Я понятия не имел, что такое рис, и замешкался с ответом. Ори успел подать знак лакею у дверей, и в считаные мгновения передо мной водрузили тарелки с чем-то, отдаленно напоминающим пирог, политый ягодным соусом.

Я с трудом отвел от него взгляд и повторил:

— Хватит.

— Но, господин, разве волшебники не должны много есть? — вежливо возразил Ори. И принялся уговаривать меня, как ребенка: — Попробуйте, возможно, вас удивляет незнакомое блюдо, но в Нуклии оно считается традиционным… — Снова этот Нуклий! — И госпожа его очень любит, — добавил Ори, чем ему и удалось меня убедить. Спутников учат любить все, что предпочитают их госпожи. Так легче понравиться.

Пожалуй, впервые за два года я был сыт. И чувствовал невероятную вину: я не должен был так объедаться. Завтра придется остаться без завтрака. Кем я буду, если перестану следить за собой? Особенно сейчас, когда госпожа так щедра.

Ори, похоже, сообразил, как на меня действует фраза «и вот это госпожа тоже очень любит». Так он убедил меня попробовать горячий шоколад с перцем — согласен, действительно вкусно, — а также ягодное желе и мороженое. И все удивлялся: «Но как же, господин, волшебники должны плотно питаться. Откуда иначе у вас найдутся силы колдовать?»

А я невольно вспомнил, как жадно поедала пирожные принцесса на балу… Словно впервые их увидела — что, конечно же, невозможно. Тем не менее Шериада оставалась стройной, если не сказать — тоненькой, — не то что Лавиния, обладавшая таким же аппетитом.

После обеда меня, сонного от сытости, проводили в якобы мою спальню — комнату с огромной кроватью. Нет, серьезно, я что, идиот и не понимаю, для чего она нужна?

— Ванна, господин? — напомнил Ори.

Я кивнул. Возможно, принцесса брезглива или просто решила дать мне понять, каково это — стать на вечер аристократом. Одна из дверей у шкафа вела в ванную — если так можно назвать залу с утопленными в полу пятью бассейнами. В углу по стене водопадом стекала вода и исчезала где-то в шлюзе. Я сначала решил, что это для красоты, но потом заметил рядом мягкий табурет, серебряный ковшик и с десяток флаконов на стеклянной полке. Но зачем тогда бассейны?

Ори попытался помочь мне раздеться. Я отшатнулся, чем, похоже, изрядно его развеселил. Но Ори был воспитанным варваром (какой оксюморон!) и позволил себе только улыбку.

— Господин, если пожелаете, я пока приготовлю вам одежду для сна.

— Да, — выдохнул я.

Он кивнул на шнур звонка в углу:

— Если я понадоблюсь, позовите меня, и я приду. И… господин, мне кажется, вы удивлены. Возможно, у вас ванну принимают иначе. Вам нужно сначала ополоснуться, — он кивнул на водопад, — а потом наслаждаться целебной водой: в каждом бассейне она разная. Здесь минеральная, — показал он на ближайший. — Там серная; запах сложно перебить, поэтому в нем цветы лаванды. Этот с железом. Не удивляйтесь, вода в нем рыжеватая. Вон тот, с пузырьками газа, хорош для массажа. А дальний — с кофе. Госпожа его очень любит, — закончил он волшебной фразой. И, поклонившись, наконец оставил меня одного.

Ванна с кофе! С кофе, разрази меня гром!

Она такая же, как все — кичится роскошью.

Но я должен изучить ее привычки, и лучше делать это одному, чем с ней, когда придется скрывать удивление и изображать удовольствие.

Однако… неплохо эти варвары устроились! У нас водопровод провели только в столицу, и то для Лавинии время от времени ванну слуги наполняют ведрами, потому что трубы вечно прорывает. А здесь глядите-ка — целая баня, да еще и с разной водой. Между прочим, откуда?

Через полчаса я обнаружил, что мне нравится серный бассейн, пусть вода в нем и кажется белой от взвеси, как молоко. С кофе тоже хорошо, но я все никак не мог отделаться от мысли, что это безумное расточительство.

Однако приятное, этого не отнять.

Спустя некоторое время в купальню заглянул Ори:

— Я принес халат, господин. Простите, мне следовало приготовить его заранее.

«Не привыкай, — напомнил я себе. — Ты все еще просто спутник».

Халат был теплым и темно-синим, как и ночной костюм, — конечно, варварский. Мы спим в сорочках. Но я молча посмотрел на него — к этому мне тоже нужно привыкнуть. Мне жить здесь, по крайней мере, неделю.

В спальне уже горел камин — странно, почему я не заметил его раньше? Из-за рамы, наверное. Сейчас ее отодвинули, и пламя весело плясало, облизывая чугунную решетку.

— Ваши волосы, господин. Их нужно расчесать. Вы позволите? — напомнил о себе Ори.

Он усадил меня за туалетный столик и принялся открывать ящики, наверняка специально показывая, где что лежит. Там был целый набор заколок для галстука: золотых и серебряных. А также запонки. И десятки перстней. Их роскошь ослепляла. Но и это еще не все: в специальном шкафчике нашлись цепи. Они казались толще женских, были изящно украшены драгоценными камнями, и я так оторопело уставился на них, что Ори счел нужным объяснить:

— Господин, в Нуклии маги это носят.

Может, я что-то не понимаю?

— Маги — это же волшебники, да, Ори? — Я расслабился после купания, иначе не решился бы спросить. — Шаманы?

— Шаманы, господин? — Ори осторожно водил щеткой по моим влажным волосам. — Простите, но мне не известно, что это такое. Волшебники творят магию. Эм… Чудеса?

Значит, шаманы. Если хоть половина историй про них правда — чудеса входят в их специализацию.

— Как госпожа, — добавил Ори.

Я озадаченно посмотрел на него через зеркало. Принцесса была похожа на кого угодно, но не на шаманку. Хотя я мог представить, как она отплясывает нагая в круге камней в полнолуние… Нет, пожалуй, это слишком. Она — племянница короля, и ее манеры пусть и экстравагантны, но для ее высокого положения безупречны. Нет, здесь что-то другое.

— А Нуклий — это на Большой Земле?

— Большая Земля, господин?

— За морем.

— Нет, господин. — Ори улыбнулся и отложил щетку. — Нуклий — это другой мир.

— Другой… что?

— Мир, господин. Простите, я полагаю, миледи вам все объяснит.

Ну да, конечно, объяснит. Так я и поверил.

Я оглянулся на постель и вздохнул:

— Желаете посмотреть гардероб, господин? — Ори прошел к шкафу.

Я кивнул, хотя уже устал удивляться.

Вся одежда — от сорочек до камзолов и брюк разных фасонов — была черной. Цвет короля и аристократов. Если меня увидят в этом в столице, примут за придворного. А потом, когда поймут, что ошиблись, — потащат в суд. И судя по договору, мне придется самому за себя отвечать.

— Ори, а нет ли костюмов серого цвета?

Он удивился:

— Нет, господин. Эти миледи выбирала сама. Вам не нравится? Но… черный — благородный цвет волшебников.

Если я услышу слово «волшебник» еще раз, у меня точно случится истерика.

— Хорошо, — выдохнул я.

— Что-нибудь еще, господин? Шоколад перед сном? Книги?

Интересно, если я попрошу его мне спеть, он так и сделает? Как далеко может зайти игра принцессы?

— Куда уехала госпожа, Ори?

— Не могу знать, господин. Быть может, в Нуклий.

Понятно. Наверняка она здесь и наблюдает за мной. Я огляделся, пытаясь найти что-то вроде глазка в стене.

Впрочем, он, конечно, замаскирован.

— Господин?

— Все в порядке, Ори. Мне больше ничего не нужно. Спасибо.

Ох и поглумится он надо мной потом, когда игра закончится! За то, что ему пришлось мне служить.

Но сейчас он улыбнулся и, пожелав мне доброй ночи, вышел, затворив за собой дверь.

Ночь была какой угодно, но не доброй. Спать хотелось безумно, и под утро я все-таки заснул. А до этого устал щипать себя за щеки, чтобы не дать себе уснуть. Принцесса могла явиться в любую минуту. Я должен быть готов.

Но она не пришла. Меня разбудил Ори, осторожно заглянувший в дверь:

— Господин! Уже полдень. Подавать ли завтрак?

Я чувствовал себя разбитым и больным. Господи, да когда же этот фарс закончится?

На туалетном столике лежала записка:

«Прости, забыла вчера дать адрес твоей семьи».

Ниже действительно был адрес. И приписка:

«Возьми карету. И ради всего святого, не колдуй».

Я перечитал ее несколько раз и понял две вещи: принцесса действительно за мной следит, иначе откуда бы взялась эта записка? Но я не упущу шанс повидать мою семью. Даже если это игра. Хотя бы издали — я слишком долго не смел об этом даже мечтать.

Поэтому я, уже начав вживаться в новую роль, твердо приказал подать мне карету.

— Конечно, господин, — поклонился мне дворецкий, пришедший вместе с Ори.

Я все еще лежал в постели, мне было очень плохо и стыдно: по правилам следовало проснуться на рассвете и давно уже быть готовым, а я только глаза продрал, да к тому же отдаю приказы.

— Желаете завтракать здесь, господин? Принести вам кофе и газету?

Я тут же вспомнил графа, который каждое утро проводил за кофе и газетой.

— Нет, — торопливо выдохнул я. — Благодарю.

Я также попытался отказаться от завтрака. Несмотря на усталость, есть хотелось безумно; раньше голод удавалось не замечать, но не сейчас — или потому, что я волновался больше обычного, или особняк принцессы и впрямь был заколдован…

— Господин, как можно? — удивился дворецкий. — Вы же волшебник! Прошу вас, завтрак уже готов, это не займет много времени…

Они уговаривали меня вдвоем, снова как ребенка. А когда стало ясно, что я не соглашусь, дворецкий воскликнул:

— Хотя бы кофе!

И отчего-то побледнел, когда я попросил принести мне только воду.

Оказалось, вода стоит на прикроватной тумбочке, а я умудрился и ее не заметить. Ори готовил мне костюм, как настоящий камердинер, и мне стало интересно: кому он служит, когда принцесса не тащит в свой дом спутников? Глядя на меня, он грустно сказал:

— Господин, миледи рассердится, если узнает, что вы морите себя голодом.

Но она еще больше рассердится, если ее дорогостоящий спутник превратится в толстяка.

— Господин, на нас она тоже рассердится. Вам же плохо от голода станет, — добавил Ори.

Я заверил его, что не станет. Он молчал все время, пока я выбирал костюм — что-нибудь наименее кричащее, чтобы не очень бросаться в глаза. Но это было бесполезно: не только цвет, но даже ткани не оставляли на это шансов. Бархат, серебристый мех чернобурки, шелк… Ори еще попытался нацепить на меня одну из тех цепей из шкафчика на туалетном столике. «Но как же, господин! В Нуклии…»

И словно невзначай поставил передо мной фруктовую тарелку, пока причесывал. Половину из того, что было в тарелке, я раньше видел только на картинках, но, конечно, не стал пробовать. Честное слово, это было даже смешно. Если госпожа так хочет, пусть сама прикажет мне завтракать, а пока я буду действовать по своему усмотрению.

Карету действительно подали — без Королевского герба на этот раз, к счастью. Она стояла у парадного подъезда, и лакей открыл дверь еще до того, как я по привычке сам к ней потянулся.

Внутри было на удивление тепло. Я прислонился лбом к обшитой мягким бархатом стене у окна и закрыл глаза. Мне очень хотелось спать, и у меня болела голова.

В последний момент в карету забрался Ори. Он тяжело дышал.

— Простите, господин, я опоздал!

Я уставился на него, полагаю, не слишком дружелюбно, потому что он отодвинулся подальше и сбивчиво объяснил:

— Я должен вас сопровождать, господин. Вдруг что-то понадобится?

— Госпожа приказала за мной следить?

— Сле… Нет, господин, что вы!

Я отвернулся к окну. Конечно, приказала. Не думал же я, что она так просто меня отпустит. Раз сама не может или не хочет со мной поехать и наблюдать, конечно, ей понадобится подробный отчет.

— Простите, господин, — повторил Ори.

Я покачал головой. Я не обвиняю его: он слуга, как и я. Все мы пляшем под дудку хозяев.

День выдался морозным и солнечным. Свежий снег сиял ярко, а холод просачивался в карету — или я дрожал от волнения? Руки в перчатках леденели, пока я бездумно смотрел на белые поля, и я не заметил даже, как Ори укрыл меня пледом. Но теплее от этого не стало.

Два года назад я оставил Тину и мать в съемном доме на северной окраине столицы в одном из бедных районов. На мамино имя с доверенностью на Тину был открыт счет в Королевском банке, куда переводились деньги. Наверное, мама распорядилась ими с умом, потому что адрес, который оставила мне принцесса, вел в один из благополучных, пусть и отдаленных от центра, районов столицы. К тому же рядом с художественной школой. Я боялся поверить, что все настолько хорошо.

— Господин, вы точно не голодны? Если пожелаете… — начал было Ори, но я смерил его взглядом, и он замолчал.

Что за одержимость едой у слуг принцессы? Не понимаю.

Кварталы среднего класса: торговцев, ученых, клерков, банкиров — не блещут роскошью, как поместья аристократов. Здесь все основательно, добротно и серьезно. Колеса кареты застучали по брусчатке — от снега дорогу здесь чистили. Блестели витрины магазинов, не украшенные ничем, кроме самого товара. Горели фонарями застекленные веранды ресторанов.

Из ателье, совсем не похожего на замок в миниатюре и, конечно, без лент, бантов и королевских звезд на стеклах — Лавиния сюда и ногой бы не ступила, — выпорхнула стайка девушек в одинаковых коричневых пальто. Двое из них несли рулоны ткани, третья — тонкий квадратный футляр едва ли не больше ее самой. А четвертая…

Четвертую я узнал.

Я оставлял Тину больным угловатым подростком. Ей было четырнадцать, но тогда она казалась младше года на три — так высушила ее болезнь. Она уже начинала задыхаться, а по утрам пылала, как печка, а потом шутила, что об нее можно греться — и нет нужды тратиться на уголь.

Сейчас ей было шестнадцать, она улыбалась, и ветер трепал золотые — темнее и, конечно, длиннее, чем у меня, — пряди волос, выбившиеся из-под ее шапки.

На дрожащих ногах я выбрался из кареты и прошел к ателье, глядя Тине вслед. Ее подруги о чем-то смеялись, и та, что с футляром, весело им размахивала.

Я смотрел, как она уходит, и понимал, что не смогу ее позвать.

Два года назад я оставил документы на кухонном столе — там их непременно нашли бы — и ушел раньше, чем мать спустилась готовить завтрак. Я не попрощался: они бы меня не отпустили. Мать сказала бы, что есть другой выход, что мы непременно его найдем.

Она ошибалась: выхода не было, чуда не случилось и нам никто не помогал, а Тина умирала. Что мне оставалось?

Налетевший ветер взметнул полу моего плаща, раскачал вывеску-ножницы на углу ателье и сорвал шляпку у одной из девушек. Они обернулись, все четверо, — и бросились ее ловить. Я застыл, поймав взгляд Тины.

Она действительно очень похорошела за эти годы. «От кавалеров, наверное, отбоя нет», — мелькнула странная мысль. Странная, потому что для меня Тина оставалась тем же угловатым подростком, младшей сестрой, которую нужно защищать.

Не отрывая от меня взгляд, она выронила завернутые в коричневую бумагу покупки — по тротуару покатились нитки, пуговицы, какие-то крючки. И направилась ко мне, сначала несмело, словно сомневаясь, совсем забыв о подругах. А потом быстрее — и я уже не мог отвернуться и уйти, хотя знал, как это ее ранит.

Она бросилась мне на шею, а я ее обнял — иначе мы оба упали бы на тротуар. Да, Тина определенно за это время поправилась.

Мимо шли элегантно одетые дамы с кавалерами в темно-синем — цвет торговцев. Ори выглядывал из кареты и что-то говорил кучеру… Ветер мотал вывеску, и та опасно скрипела…

— Элвин? Это правда ты? Это же ты? — шептала Тина, обнимая меня. От нее по-взрослому пахло цветами — ландышами. И все так же — маминой выпечкой и красками. — Скажи что-нибудь! Скажи, пожалуйста! Скажи, что это ты…

— Это я.

— Тина? — Ее подруга с футляром — наверное, самая смелая — подошла и, хмуро глядя на меня, поинтересовалась: — Кто это?

Она видела молодого аристократа и Тину, бросившуюся ему на шею. Что она могла подумать?

— Он нашелся! — выдохнула сестра, оборачиваясь. По ее щекам текли слезы — Тина всегда была жуткой плаксой. — Мой бра…

Я успел зажать ей рот раньше, чем она договорила. И спокойно улыбнулся девушке. Я привык спокойно улыбаться в любых ситуациях.

— О, мы всего лишь друзья. — У меня получилось даже скопировать характерный капризный тон аристократа. Как же долго я среди них жил! — Мне захотелось увидеться. Тина, дорогая, вы разрешите довезти вас до дома?

Она поймала мой взгляд и задрожала.

— Да… Мия… О, спасибо! — Мия отдала ей промокшие свертки. — Д-до завтра!

Я увлек сестру к карете, пока ее подруги, хмурясь, глядели нам вслед. И даже не сразу заметил, что Ори пересел к кучеру, оставив нас одних. Не ожидал от него такой тактичности.

— Элвин, что… что случилось? — Стоило дверце захлопнуться, вопросы посыпались из Тины градом: — Ты пропал так… Куда ты пропал?! Два года, Эл, два года от тебя ни весточки! Мама сказала, ты уехал… Ты сказал ей, но не мне, да? Куда ты уехал? Эл, ну скажи же!

Я по привычке подался вперед и прижал ладонь к ее лбу. Температуры не было.

— Тина, как ты себя чувствуешь?

— Я? Я как себя чувствую?! Ты не можешь вот так появиться и… — Она поймала мой взгляд и выдохнула: — Хорошо. Я не умираю больше, видишь? Успокойся.

Я откинулся на спинку сиденья и выдохнул:

— Ты поступила в художественную школу?

— Я поступила… Да! В колледж, у меня стипендия. Эл, почему ты на меня так смотришь? Что с тобой? Почему ты такой… холодный? Обними меня хотя бы!

Я не мог, я больше не имел на это права.

— Твои подруги подумают, что ты путаешься с аристократом, — сказал я вместо этого. — Прости меня.

— Да бог с ними! Эл, где ты был? Чья… чья это карета?

Я закрыл на мгновение глаза.

— Тина, у меня мало времени. Скажи, с мамой все в порядке?

— Да! Хотя она и выплакала все глаза, когда ты ушел. Как ты мог!.. — Она оборвала себя и уже тише ответила: — Она больше не шьет. Очень плохо видит. Но нам теперь и не нужно, потому что… Эл, я же твоя сестра. Скажи, откуда?..

Я стиснул зубы. Не хотел, чтобы она знала.

Но она сказала:

— Эта карета… твоей госпожи, да?

Я вздрогнул, и она неловко улыбнулась:

— Мать не говорила, ты же… ты же и ей не сказал, да? Но я же не дура. Откуда еще такие деньги?

Я отвернулся к окну. Я так мечтал увидеть ее… А сейчас больше всего на свете хотел исчезнуть.

Она заслуживает большего, чем брата-содержанца. В какое положение я ее поставил? Думаю только о себе!

— Прости.

— Прости? — повторила она. — Элвин, за что ты извиняешься? Ты что, стыдишься? Ты… — Я вздрогнул, когда она обняла меня снова. — Ты неисправимый… глупец! Посмотри на меня.

Я послушался. Я мог бы смотреть на нее вечно — такую здоровую, счастливую, настоящую. Наконец-то не на фотографии.

Но карета остановилась.

— Наш дом, — выдохнула Тина. — Эл, ты же… ты же выйдешь к маме?

— У меня мало времени, — повторил я.

— И ты снова исчезнешь на годы?

Она сама открыла дверцу, хотя стоило бы мне или лакею. А потом потянула меня наружу, к вышедшей на крыльцо матери.

Я не смог заставить себя остаться в карете.

Мама щурилась, в ее волосах прибавилось седых прядей. И она все еще носила белые полосы траура на щеках. Я невольно спросил, не по мне ли.

— Конечно, не по тебе, — тихо ответила она, обняв меня. — Естественно, я знала, где ты. Скажи, с тобой хорошо обращаются?

Я только кивнул. Она всегда была сдержанной, всегда казалась спокойной. Раньше я мог лишь предполагать, чего ей это стоит. Теперь я знал.

Она хотела пригласить в дом и Ори с кучером, но я солгал, что нас ждет госпожа. Я не мог оставаться надолго. Потом слишком сложно будет уходить.

Мама кивнула, как будто поняла.

Конечно, она умело распорядилась деньгами. Я всюду видел тому подтверждение: жили они с сестрой небогато, но хорошо. Добротный дом, пять комнат, садик и даже мастерская для Тины. Ярко горел камин, значит, деньги на уголь у них были.

Тина похвасталась, что ей уже делают заказы, и сунула мне свой альбом с эскизами: «Посмотри, как я теперь умею!»

Я же смотрел вокруг и чувствовал, что этот дом не мой. Я больше не часть их жизни. Не стоило мне приезжать.

Тина рисовала портреты. Ее альбом был полон набросков людей, разных: ее подруг, наверняка случайных прохожих, девочек, заглядывающих в окно кафе; дам, делающих заказ портнихе…

С последнего листа на меня посмотрела Шериада. В эскизе Тины она казалась старше, была одета как работница на фабрике — в дешевом пальто, вязаной шапке, ботинках вместо сапог. И взгляд — задумчивый, грустный.

— Тина, ты ее знаешь? — быстро спросил я.

Сестра склонилась над рисунком.

— Это? Хм… Ну да, вчера ее видела. Колоритная внешность, правда? Она спросила дорогу до библиотеки. А что?

Я покачал головой. Сердце кольнуло нехорошее предчувствие. Конечно, принцесса видела мою семью хотя бы на той фотографии, как это от нее скроешь? Но мне в голову не могло прийти, что она лично… Может, просто кто-то похожий?

— У нее был странный голос, — добавила Тина. — Я запомнила, потому что он действительно звучал так… Словно она не говорит, а поет. И акцент такой… Из провинции, наверное.

Я обратил внимание, что принцесса на портрете была без перчаток. Узкие, красивой формы руки с длинными музыкальными пальцами — их Тина нарисовала особенно тщательно. Их, лицо и выбившуюся из-под шапки черную прядь.

— Руки, да, — кивнула сестра, заметив мой взгляд. — Я хорошо их рассмотрела, потому что она поскользнулась, а я ее поддержала. Она, знаешь, схватилась за меня неудачно — за лицо. Меня от ее прикосновения буквально обожгло. Ох, Эл, я такая впечатлительная! А что? Ты ее знаешь?

— Нет.

Мама обняла меня напоследок. Прежде чем сунуть мне пирог, завернутый в промасленную бумагу.

— Не отказывайся. И пообещай нам писать. — А потом шепнула, снова обняв: — Это твой дом. Не забывай.

— Нет, — пробормотал я.

— Да. Всегда.

Тина тоже сунула мне маленький сверток.

— Потом открой. Я мечтала отдать это тебе, когда ты вернешься.

— Я не вернулся.

— Разве?

Это все-таки было больно — уходить. Они стояли на пороге, глядя мне вслед; я расцеловал обеих на прощание. Слезы горчили на губах.

«Не оборачивайся», — думал я. Я и не обернулся. Но меня словно толкнуло что-то, и вспомнился портрет принцессы, написанный Тиной. Что сделает с ними Шериада, если я ее огорчу? Словно по наитию — со мной такое бывало — я остановился и мысленно пожелал: «Пусть все у вас будет хорошо. Сказочно хорошо, очень удачно». Внутри будто струна натянулась, а перед глазами поплыли пятна. Мне почудилось, будто их дом накрывает сфера золотого света, а затем мигает и гаснет, но не исчезает, а будто становится невидимой.

А мне вдруг сделалось очень тяжело: голова закружилась, к горлу подкатила тошнота. Я дошел до кареты, кое-как забрался внутрь и там потерял сознание.

Сроду со мной обмороков не случалось.

В себя я пришел уже в поместье, на той роскошной кровати, якобы в моей комнате. Надо мной склонялся дворецкий с чашкой бульона, и бледный до синевы Ори маячил у него за спиной.

— Видите, господин. Вам следовало поесть, особенно если собирались колдовать. Зачем вы так? — сказал дворецкий.

Сил спорить не было.

На следующий день я от слабости не смог подняться с постели. Было страшно, что госпожа придет и увидит меня таким. Впрочем, и бояться я быстро устал.

Так прошла вся неделя. Меня очень плотно кормили, практически насильно. Если я пил бульон, то он обязательно был наваристый и густой, а мясо — его мне теперь подавали на завтрак, обед и ужин — непременно сочилось кровью.

— Может, врача? — несмело предложил как-то Ори.

Ответил дворецкий, ухаживавший за мной, как заботливая сиделка:

— Не поможет, и ты это отлично знаешь. Магическое истощение излечит только другой волшебник.

Удивляться сил не осталось. Может, оно и к лучшему: когда не спал, я читал книги принцессы. Они были даже интересными, если воспринимать их как сказку. А чем еще они могли быть?

В свертке Тины оказался мой портрет. На нем я изображен таким, каким был два года назад. Тогда я улыбался искренне и в моих глазах отражалась уверенность.

Сейчас же я попросил Ори принести мне зеркало, посмотрел — и положил портрет на прикроватную тумбочку. Теперь в моих глазах была только усталость.

Если принцесса за мной и наблюдала, ей, наверное, было дико скучно.

Она явилась ровно через неделю, час в час — в пять вечера. Конечно же, нашла меня в постели. Я думал, она расстроится: ведь ее дорогое приобретение уже сломалось.

Ха, расстроится! Ее аж перекосило.

— Как? — Она не кричала, но ее голос вмиг наполнил комнату, и задрожали даже стекла. — Я оставила тебя на неделю. Всего на неделю! Как ты умудрился высушить себя подчистую? — Она обернулась на Ори, замершего у стены: — Я же просила!

Ори немедленно рухнул на колени. Я опешил.

— Госпожа, его-то вины здесь нет, — вырвалось у меня.

Как и моей, но кого это волнует.

— Неужели? — Голос Шериады сочился теперь, как горький яд.

Бедный Ори продолжал стоять на коленях и со страхом ждать своего наказания, а я вспомнил слова принцессы: «Ты не хочешь меня злить». Что она сделает? Слуги ее явно боятся.

— Миледи, господин отказывался от еды, что нам было делать? — К Ори прошел дворецкий и встал рядом, словно защищая.

— Отказы… — Принцесса оглянулась на меня. И, судя по интонации, выругалась все на том же незнакомом мне языке.

«Сейчас я узнаю, как тут наказывают», — лениво думал я. Мне очень хотелось спать. Я смотрел на принцессу, а в голове звучало: «Ну давай, удиви меня».

Принцесса вздохнула. И сразу как будто сделалась меньше, перестала быть такой зловещей.

— Ори, встань ради всех богов. Я не сержусь.

Он поднялся, осторожно посматривая на нее. Его трясло.

— Правда не сержусь, — повторила принцесса. — Алекс, накрой в столовой, пожалуйста. Я от еды не откажусь.

Дворецкий поклонился:

— А господину принести?..

— На двоих накройте.

— Да, миледи.

— И оставьте нас.

Когда дверь за ними закрылась, принцесса обернулась и… Нет, не накинулась на меня с упреками.

Она спросила:

— Что, так все плохо?

— Все замечательно, госпожа. — Я закрыл глаза. — Вы еще не хотите прекратить эту игру?

— Какую игру?

— В которой у меня роль аристократа и волшебника, госпожа. — Я попытался улыбнуться. Думаю, получилось плохо, потому что она вздохнула и покачала головой:

— Нет никакой игры. Ты — волшебник, а волшебники — сливки нашего общества. Представь только, ты можешь призвать демона, который окрутит моего любимого дядю-короля. Естественно, ты сильнее его, не так ли?

— Простите, госпожа, я не понимаю.

— Ну конечно. — Она подвинула кресло к кровати и села. — Скоро поймешь. Книги ты, конечно, не читал.

— Я сделал все, что вы приказывали, госпожа. Я готов. Спрашивайте.

Она недоверчиво посмотрела на меня и усмехнулась:

— После ужина. Пожалуйста, расслабься.

Я откинулся на подушку — и мне уже было плевать, что она собирается делать.

Принцесса сняла изящные перчатки — на этот раз лиловые. Ее руки были ровно такие, как на портрете моей сестры.

А потом она положила мне ладонь на лоб:

Прикосновения я даже не почувствовал. Только тепло — как будто меня окунули в солнечный свет, и дышать сразу стало легче, а мигрень моментально прошла. Я поймал себя на том, что тяжело дышу и улыбаюсь.

Потом принцесса отняла руку, и все прекратилось.

— Вот так. Я буду ждать тебя в столовой через полчаса.

— Да, госпожа. — Мне было невероятно легко. Впервые за неделю слабость ушла.

Как она это сделала?

— Госпожа, могу я спросить?

Она остановилась у двери.

— Хочешь узнать, что я с тобой сделала?

— Вы видели мою сестру, госпожа. Могу я спросить зачем?

Шериада пожала плечами:

— Даже не буду уточнять, откуда ты знаешь. На твоей фотографии у нее чахотка. Я хотела узнать, здорова ли она. Было бы грустно, если бы ты приехал — а она умерла, правда?

Как будто за сутки ее можно было спасти!

— Да, госпожа. Вы узнали это по фотографии?

— Ну да. Я все-таки целитель. Если тебе интересно, то ее чахотку практически вылечили. Курс лекарств стоит огромных денег — ты же поэтому подался в спутники? Можешь не отвечать. И не беспокойся за сестру. Я забрала из нее остатки болезни. И зарождающийся остеохондроз. И порок сердца лет через двадцать. У твоей матери тоже. Зрение к ней вернется в течение месяца. Так нужно — или будет слишком большая нагрузка на мозг, если это произойдет сразу. — Принцесса устало потерла лоб. — Не волнуйся. Я ничего им не сделаю. И ты можешь видеть их хоть каждый день, я не против.

— Тогда дайте мне нормальную одежду, — вырвалось у меня.

— Нормальную? Чем эта тебя не устраивает?

— Черный — цвет короля, госпожа.

— Черный — цвет магии, Элвин.

— В Нуклии — да, госпожа, — об этом я уже прочел. — Но не здесь.

Она вздохнула:

— Хорошо. Признаюсь, я не знаток вашей цветовой системы. Поэтому моя дражайшая тетка так пялится, стоит мне надеть желтое? Это тоже что-то значит?

— Леди носят только белое, госпожа.

— Белое, — выплюнула она. — Цвет траура. Я носила его достаточно — больше не хочу. Но ты одевайся, как хочешь. Кто я такая, чтобы тебе указывать? Скажешь Алексу — и он достанет тебе одежду нужного цвета. Это все, что тебе нужно?

— Да, госпожа. Спасибо.

— Тогда жду тебя через полчаса в столовой.

Она ушла, а я впервые за неделю смог без помощи подняться с постели. Из зеркала на меня смотрел осунувшийся юноша с черными мешками под глазами.

И никакой косметики, конечно, в ящиках стола не оказалось. Значит, придется идти так.

Все-таки она сказала, что я могу ездить в столицу. Я посмотрел на свой портрет и улыбнулся — почти так же, как юноша на холсте.

Может, все еще будет хорошо?