Во что бы то ни стало

Мария Мусина, 2022

Россия 90-х. Разрушился привычный мир социалистической страны. Врачи торгуют компьютерами, адвокаты, словно бандиты, выходят на большую дорогу, бандиты организуют агентства, призванные охранять честных граждан, юноши зарабатывают, как придется – ремонтом квартир или оказанием интимных услуг, журналисты-международники сочиняют и реализуют квартирные аферы, художники рисуют фальшивые деньги…В это непростое время герои романа «Во что бы то ни стало» пытаются сохранить себя, свою любовь, свои нравственные ценности. И жизнь – свою и своих близких.Сегодня, когда в России кризис вновь меняет устоявшийся порядок вещей – события, описанные в романе, выглядят, как воспоминание о будущем.

Все возможные совпадения с конкретными людьми и обстоятельствами являются исключительно случайными.

Фамилии изменены.

Права честных граждан защищены — поскольку в повесть вкралась юридическая ошибка, данное литературное произведение непригодно в качестве пособия для нарушителей закона.

ПРОЛОГ

Время действия: 19 апреля 1999 года.

Место действия: Москва, морг.

Колесики каталки, ритмично поскрипывая, скользили по присыпанному хлоркой кафелю. Йорик знал: сейчас, у двери, там, где отсутствует одна плитка, нужно будет толкнуть каталку посильнее. Чтобы не застряла.

— Ну, вот что, нельзя плитку вставить? — плаксиво запричитал он еще на подходе к препятствию. — Что, уже нет средств всего лишь для одной плитки? Что, нанялся я тут, что ли, надрываться? И так каждый день, каждый день… Всю жизнь, всю жизнь…

Этот старый, почти слепой санитар всегда на что-то жаловался и всегда чувствовал себя крайне несчастным. За что его и прозвали — Бедный Йорик. Таков был здешний, морговский юмор.

Йорик все же преодолел препятствие и покатил каталку дальше. Тело, накрытое белой простыней, чуть вздрагивало на неровностях пола.

— Ну что их вскрывать? Нет, ну зачем вскрытые проводить, — не унимался бедный Йорик, — когда и так все ясно. Вон, вся грудь в кровище. Пулевое ранение, уж у меня-то глаз наметанный. Вон дамочка лежит — у ней тоже — пулевое. А у этого вот господина хорошего — ножевое ранение. Чего тут вскрывать-то? Время тратить, государственные средства — тоже. Ну, чего вот тут вскрывать, когда все ясно и без песен. Люди опытные, знающие — написать заключение и не терзать больше покойничков. С них уже хватит, мирского-то нашего, хватит, хватит… Ох-хо-хо, грехи наши тяжкие. Все чего-то вскрывают, вскрывают. А что вскрывать-то? Все и так ясно…

Йорик подтолкнул каталку ближе к двум таким же уже стоящим в полутемном холодном зале. Поочередно откинул с покойников простыни. Низко склонился, подслеповато вглядываясь в лица — женщины и двух мужчин.

— Ничего себе дамочка, — хмыкнул, причмокивая губами, — красивая. И как же тебя угораздило, красивая, а? А как же магнетизм души, как же магнетизм души?..

Бедный Йорик потянул носом: от волос покойницы все еще пахло духами.

— Господи, как же я не люблю покойников, да, да, да, — с гримаской крайнего неудовольствия посетовал бедный Йорик, — и холода, холода здешнего, запаха формалина не переношу, нет, нет…

Вспыхнул яркий свет, и Йорик в страхе отпрянул от мертвецов.

— Опять? — сказал вошедший человек в бледно-зеленой шапочке и такого же цвета пижаме.

За ним, переваливаясь на слоновьих ногах, тащила поднос с хирургическими инструментами пожилая толстая санитарка в белом.

— Я только посмотрел, — заплакал бедный Йорик, — только посмотрел.

— Что на них смотреть-то? — неожиданно тоненьким для ее могучего тела голосом заговорила санитарка. — Понимал бы что-нибудь, а то — посмотрел, посмотрел…

— Правда что, — хохотнул человек в светло-зеленой пижаме, — резать их надо, резать, чего на них смотреть-то?

— Я слепой почти, — пуще заплакал Йорик, — я не вижу ничего. Ничего не вижу, не вижу, не вижу…

— Сейчас посмотрим, — сказала санитарка, — сейчас мы все увидим. Все-все-все…