Дюймовочка в железном бутоне

Мария Моисеевна Вязьменская, 2020

Повесть-воспоминание о детстве маленькой девочки, у которой умерла мама, и ее жизни в ленинградском интернате в пятидесятые годы прошлого века.

Отступление: очередь на подписку

Мы с Милой общались с детьми Весниковых: Митяй — он, правда, имел другую фамилию, своего отца, первого мужа их матери Вали — дружил, да что там дружил! — был отчаянно влюблён в нашу Милу, а его младшая единоутробная сестра Таня, дочь второго Валиного супруга, мужского закройщика Весникова, играла со мной. В детстве мы определяли отношения — я с тобой играю, я с тобой не играю. До дружбы ещё нужно было дорасти.

Семья Весниковых отличалась от нашей. Энергичная решительная Валя — в квартире ее звали Валькой — принадлежала к породе бойцовых особей. Она громогласно и твердо руководила супругом и детьми, позволяя, не позволяя, стращая, покрикивая, улещивая, к тому же ни на минуту не переставая скрывать, что ее муж принимает частные заказы и шьёт мужские костюмы и пальто. В те годы по сигналу соседей вездесущие налоговые инспектора могли нагрянуть к любому закройщику или портному. Обнаружив у бедняги несколько недошитых вещей, его облагали таким драконовским налогом, что вынуждали день и ночь трудиться на государство, причём вырваться из крепостной зависимости не удавалась никому. Скрыть, что Весниковы живут в достатке в нищие послевоенные годы в коммунальной квартире было нереально. Поэтому бдительная Валька с соседями старалась дружить, чтобы не донесли.

С ее сыном Дмитрием — Митяем, как мы его звали в детстве, я однажды столкнулась неожиданно близко во взрослой жизни.

Мой отец — преданный читатель и почитатель книг, выйдя на пенсию в 1973 году, устроился работать в отдел «Книга-почтой» большого книжного магазина, который находился недалеко от его дома в Весёлом посёлке. В семидесятые годы прошлого века хорошая литература практически не выставлялась на полки книжных магазинов, а продавалась по блату или, как говорили, из-под прилавка. Папа справедливо рассудил, что работа в книжной торговле увеличит его шансы на приобретение дефицитных книг. И действительно, время от времени ему перепадало что-нибудь интересное — недоступное обыкновенному покупателю. В начале октября 1976 года в Ленинграде объявили подписку на пятидесятитомное издание «Всемирной детской литературы». Моей дочери Тане было четыре года, Милиному сыну восемь, и мы с сестрой мечтали подписаться на многотомник, что даже теоретически выглядело непросто.

При каждом книжном магазине существовала постоянная группа людей, которые точно знали, когда и на какое собрание сочинений будет производиться подписка. Они организовывали очередь, являясь на переклички, отмечая присутствующих и вычёркивая не пришедших, то есть держали процесс приобретения подписного издания в своих руках и под своим контролем. Как я понимаю, папа поддерживал связь с организатором такой очереди у их магазина. Взамен оказанных услуг — то ли книжек, то ли сведений о поступлении новинок — он получил для нас номера в очередях на подписку «Детской литературы». Для Милы — у себя, для меня — в аналогичной очереди у магазина «Подписные издания», который находился на Литейном проспекте недалеко от Невского.

— У тебя номер двадцать, — сказал отец. — Перекличка сегодня в двенадцать дня. Никуда не отлучайся, там очень жёстко. Могут следующую проверку устроить через час. Выбросят из очереди и все! Второй раз я ничего не смогу сделать. Лучше никуда не отходи.

— Папа, я же работаю! Танечка в детском саду! Коли нет, он в Корвале, как я справлюсь одна?

— Я подъеду к тебе на Литейный, возьму ключи и заберу Таню из садика. На работе договорись об отпуске на три дня. Всего-то трое суток постоять! Зато потом будешь получать каждый том и радоваться. Астрид Линдгрен. Сельма Лагерлеф, «Маленький принц», «Мэри Поппинс». Какие книги! Кстати, подойди к ответственному за вашу очередь и скажи ему спасибо. И от меня передай привет.

— А кто это? Он тебя знает?

— Ещё бы! Он и тебя знает!

— А кто это, папа?

— Подойди-подойди, увидишь.

Молодого симпатичного держателя очереди звали Димой Петренко. Перекличку проводил он, и, произнеся мою фамилию Вязьменская, оторвался от лицезрения списка и внимательно посмотрел мне в лицо. Я улыбнулась ему, благодаря за себя и за папу. Я никогда не видела его прежде. После переклички он подошёл ко мне сам.

— Тебе привет от моей сестры Тани, — произнёс он. Я не понимала, о какой Тане он говорит.

— Мы были вашими соседями на Марата, неужели не помнишь?

— Господи! Ты — Митяй? И Таня Весникова — твоя сестра… Помню, конечно, помню!

Теперь я поняла, о ком говорил папа.

— Тебе привет от моего отца. И спасибо от нас обоих. — Я не понимала, как, что, почему? Как папа нашёл Митяя? Что это значит — Митяй и книги? Почему он держит очередь на подписные издания?

Отец оказался прав. Приключение под названием подписка на «Всемирную детскую литературу» длилось ровно трое суток, которые я единственный раз в жизни почти полностью провела на улице. Днём сидя, ночью лежа на скамейках, которые на счастье тогдашних моих сумасшедших сотоварищей — интеллигентов? люмпенов? — стояли вдоль забора Куйбышевской больницы, или стоя около здания нашей вожделенной цели — магазина «Подписных изданий». Папа привез мне одеяло, я использовала его то по назначению, то как накидку. В пирожковой на Жуковского мы покупали жареные пирожки с ливером, хотя уставшее тело, промёрзшее и саднящее в каждой мышце и косточке, бунтовало против еды. Голос осип, от сигарет разболелась голова, саднило горло, я мечтала только о горячей ванне и горячем какао.

Когда ко мне подошёл Митяй? Кажется, во вторую ночь. Мы сидели вдвоём на скамейке почти в полной темноте, только фонари на правой стороне Литейного отбрасывали на нас неоновый свет.

— Я знаю, Мила стоит в очереди в Весёлом посёлке, — вдруг сказал он.

— Ну да. Я тут, а она около родителей. Нельзя же было в один магазин вдвоём стоять.

— Я помню тётю Таню, — вдруг сказал он. — И тебя маленькую. Всю вашу семью. Мы вас очень жалели.

Я молчала, что тут сказать…

— Как там Мила? — Вдруг тоскливо спросил он. Я удивилась его тону, но стала рассказывать, что наши мужья, как назло, уехали за грибами в Корвалу, и нам с Милой пришлось стоять в очередях самим. Никто не знал, что будет подписка.

— А ты откуда знал? Ещё и очередь организовал… Я совсем не представляла, что это ты, — улыбнулась я в темноте.

— Ещё бы! — Вдруг зло сказал Митяй, — вы одни такие умные, интеллигентные, книжки читаете! А мы быдло рядом с вами! Твоя сестра даже не захотела в моей очереди стоять!

Я изумилась его скрытой ярости.

— Да мы вообще не знали, что ты здесь заправляешь…

— Это ты не знала.

Он встал и пошёл к магазину, где переминалась часть будущих подписчиков, а я вдруг вспомнила, как на Марата он за дверью поджидал, когда Мила пробежит по коридору, чтобы выскочить за ней следом. Мы с его сестрой играли у них в комнате.

— Жених! — Фыркала Танька…

Кто-то, знавший Петренко по предыдущим очередям, рассказал мне, что он занимается книжным бизнесом — в те годы существовал термин спекуляция — покупает несколько подписок, а потом перепродаёт их втридорога. Но книги любит, много читает, библиотеку имеет знатную.

Накануне подписки наши старшие, и Дима Петренко среди них, провели перекличку и на четыре часа отпустили домой перемёрзших подопечных. Я жила за станцией метро Автово на улице Морской пехоты — от Литейного проспекта добираться сорок пять минут. Два часа чистого времени — мои. Я стояла под душем, превозмогая боль — ледяное тело и горячая вода отвергали друг друга. Кажется, я обожгла кожу. Ничего, пройдёт, главное — теперь я чистая. Все-таки ужасно — двое суток не мыться! И что-нибудь горячее выпить. Молока нет, какао не сварить. Ладно. Вместо какао большая чашка чая с малиновым вареньем и термос с собой. Все. Пока. Завтра подпишусь и приду спать. Папуля, спасибо! Танюша, не скучай, у тебя теперь будет много замечательных книжек. Я тебе потом расскажу. Спи. Я поехала.

Ночью откуда-то возникла вторая очередь. Их привели, когда мы уезжали домой. Мы стояли с одной стороны от входа, они с другой. Стоявшие впереди напирали на противников, стараясь занять позиции поближе. Началась перебранка и вялые оскорбления. Старшие очередей собрались на военный совет. Митяй стоял в их группе, а мы — рядовые люмпены-интеллигенты волновались за свои номера. Достанется мне подписка или нет? Сколько всего их будет?

Через два часа старшие договорились объединить очереди через одного. Кто-то стал выкликать фамилии и закреплять за нами другие номера.

— Запомните их, по ним вы будете завтра входить в магазин. Никуда не отлучайтесь, чтобы нашу очередь не рассеяли люди, которые вообще не стояли, а пришли или придут в последний момент. Из очереди отходите по одному. Сохраняйте порядок.

Митяй отыскал меня, прислонившуюся к стене здания, среди остальных стоявших и позвал покурить.

— Не волнуйся, твой номер пройдёт. Если больше не увидимся, отцу от меня

привет. — Его голос совсем осип. Похоже, Митяй отсюда не отлучался, пока мы

разъезжали по домам.

На следующий день усталые замёрзшие клошары входили в тёплую обитель «Подписных изданий» и хриплыми голосами провозглашали присвоенные номера. Господи, спасибо тебе, что мне удалось достоять до конца, что мучилась я не напрасно. Я заплатила за последний пятидесятый том «Всемирной детской литературы», получила квитанцию на остальное издание — ура! — и поехала домой. Спать. Митяя я больше никогда не встречала.