В случае жизни. стихотворения

Мария Мельникова

Помимо прочих странных вещей, я коллекционирую спонтанные отзывы на свои стихи. В числе моих любимых – «ой», «страшно» и «хорошая такая глючь совячья». Это моя вторая книга. Кроме сов и глюков, вы можете обнаружить в ней много снега, яблок и можжевельника, Мелюзину, загадочного зайца, подземного сома, нескольких чудовищ, которым сильно не повезло, и пару полезных советов по безопасному обращению с этими чудовищами.

1. Мир поймал меня

14

Змея, обвитая вкруг волчьей шеи.

Единорог, кусающий лилею.

Да, я сказать нормально не умею.

И за окном все черного чернее.

А вместо слов одни выходят звери.

20

Можешь из лука стрелять в своем собственном доме,

Можешь шататься по Дублину с мылом в кармане,

Можешь считать, засыпая, и путать Тезея с Ясоном —

Шепчет мне море, — все можешь ты, милый, все можешь,

Я же могу с тобой… ладно, не будем о грустном.

Хочешь ракушку красивую или я покажу тебе краба?

32

Бабочка, ты о двух или о четырех страницах?

Вот именно от такого у меня выпадают ресницы.

Аптекарский огород

Сиянье японского карпа в мутной осенней воде

Подсказывает: скорее всего, меня не оставят в беде.

Вопросы «а кто не оставит?» и «почему?» я подержу во рту,

Пока не растают. Не надо спойлерить красоту.

Простота

Зайцем бешеным из-под куста

На меня взглянула Простота.

Зайчий коготь в палец мне длиной.

Мне бы не ходить в лесу одной,

Соблюдать бы мне хороший тон —

Только у меня в руке бидон,

И грибы зовут меня: «Идем!»

Горьким подосиновым огнем.

Мир поймал меня

Мир поймал меня и дал мне пизды.

И, довольный, ушел заниматься своими делами.

А я отряхнулась, поплакала и продолжила заниматься своими.

Мир кажется, был не особенно озабочен

Результатом, а я после чашки чая решила,

Что не буду я делать на этом акцент и вообще —

Что я буду его расстраивать? Делать мне нечего,

Кроме как множить рыдающих клоунов

В этом горелом цирке?

Так и живем, и живем…

Август, птица и плод

Выстирать пляжное полотенце, убрать скорей,

И пора уже думать, что мне дарить тебе,

Бедный мой месяц умирающих голубей

И бессмысленного городского сияния яблок в траве.

Это знание не достанется никому.

Или червям? Поэт, дай уже червям отдохнуть.

Это для человека, да и ему ни к чему.

Яблоки укладываются, чтобы уснуть

И проснуться, возможно, деревьями, но, скорее всего, никем.

В парке плод не ценнее древа, таков порядок вещей.

Город любит чужие истории, но не совсем,

А в определенное время года не любит вообще.

Вспышка июля — и снимки мастер унес с собой;

Август — месяц сомнительного литья из всего

Другого всего. Он готовится заполнять тобой

Форму прошедшего времени, если повезет — твоего.

А если не повезет, то не повезет — все равно замри.

Август, а ты не много ли просишь дарить?

Он отвечает: «Переверни меня и смотри».

Ты издеваешься? Я пытаюсь не наступить

На ужасное под ногами, путешествующее налегке,

Без-тела-по-серому-небу-асфальта-куда-нам-всем.

Трихомоноз это называется. Лист шелестит к ноге,

Отчетливо слышится слово «съем».

Каждый располагает тем, что всего неохотней гниет.

Крыльями, зернами. Как это будет со мной?

Медленно и некрасиво исчезают птица и плод,

Оставляя меня ухаживать за пустотой.

Ухаживать надо, поскольку это не волкодав.

Оно поднимает голову и глядит на меня.

Я в ужасе и готовлюсь про кто из нас прав.

Чудище окончания лета настолько меньше меня.

Была и буду мертва, а сейчас — жива.

Смешно, и в парке косят траву, светофор погас,

Птица и плод с облегчением возвратились в слова,

Монстры нуждаются в нас.

Казанский вокзал

Дверца в рай размером сорочью гузку.

Проход в преисподнюю шириною с «если».

А я стою столбом и пытаюсь перевести на русский

Крик солнечного света на железнодорожных рельсах.

Урок

Урок закончится, и всем придется встать,

Собрать, закрыть, помыть, задвинуть стул,

И подойти, и предъявить училке

Все то, что получилось. Ой-ой-ой.

Училка непонятна и стара.

Ей сколько — сорок, сорок пять, пятьсот?

Как это скверно — не уметь считать

Нормально — и вообще не разбираться

В характере вот всех вот этих взрослых.

Откуда только все они взялись?

Одни, конечно, говорят — не злая,

Другие — что, конечно, очень злая,

А третьи — что вменяема вполне,

Но долго нелюбима мужиками,

И вот от этого и закидоны.

А как на самом деле — фиг поймешь,

Пока не станет безнадежно поздно.

Марьванна, пожалейте дураков!

Мы все тут жертвы одного аборта!

Мы хором с дуба рухнули на кактус!

У нас дневник похитили пришельцы,

А сменку изжевала чупакабра!

А жопа, из которой наши руки,

Застряла в параллельном измереньи!

Никто не понял, что мы проходили!!!

А если честно, то никто не слушал,

А если вот прям супермегачестно,

То мы вели себя, как полные козлы,

Поскольку думали, что это все не надо.

Нам, правда же, никто не объяснил,

Что это — то, что есть на самом деле!

А может, объяснял, но мы забыли!

Причем, забыли, кажется, специально.

Марьванна, ну вы, правда, нас поймите!

Мы думали, что это просто школа!

Что это просто нужно для порядку —

Детей всем этим радостно помучить,

А после отпустить обратно в лес.

Ну не могло же это быть серьезно —

Все эти буквы, звери и фигуры,

Оценка, краски, ножницы и клей!

Мы думали вообще, что повзрослеем,

А там уже все будет по-другому.

А оказалось, — нет там ничего…

А то, что мы изжопными руками

При помощи ушибленных мозгов

И полного непонимания предмета

Конец ознакомительного фрагмента.