Тайны Лиардреда. Часть 1. Цена счастья

Мария Мекельская, 2022

Она – самая обыкновенная девушка, жизнь ее спокойна и однообразна. Но однажды все изменится. Неожиданная командировка в Санкт-Петербург, встреча с мужчиной ее мечты и внезапно вспыхнувшая взаимная страсть – все это поначалу кажется простым стечением обстоятельств, подарком судьбы, превратившим ее жизнь в сказку, которая переносит ее в Париж, Норвегию, на Средиземноморские курорты. Однако постепенно она начинает понимать, что ничего не знает о своем возлюбленном, которого окружают многочисленные тайны и загадки. А тем временем с ней самой происходят странные и пугающие происшествия, не раз чуть не стоившие ей жизни, и она начинает осознавать, что все происходящее с ней, включая ту роковую встречу, – не случайность. Она сама – часть какой-то тайны, тщательно скрываемой от нее, и ей предстоит узнать, кто же она такая, с виду обычная девушка, а на деле… избранная? И какую цену придется заплатить за недолгое счастье быть с любимым.

Райден

Это случилось дней через восемь после того, как я очнулась в этой комнате. Все та же женщина, что приносила мне еду, раз в два дня приходила прибираться. И сейчас она появилась здесь, чтобы смахнуть невидимую пыль и поменять белье на постели. Я, как обычно во время уборки, тихонько сидела в кресле, куда мне указал охранник. Он приходил вместе с женщиной и стоял у двери, сложив руки на груди и не сводя с меня глаз.

Вот, наконец, женщина закончила свою работу и направилась к двери, охранник последовал за ней. Я выдохнула — так неуютно было мне находиться под его пристальным, ничего не выражающим взглядом. Я наблюдала как они выходят, закрывают за собой дверь и… Еще одного, уже ставшего привычным действия и звука, его сопровождающего, не последовало. Я замерла. Долгих минут, наверное, десять я сидела, не позволяя себе пошевелиться и почти не дыша, как будто боясь спугнуть то, что, как мне показалось, произошло. Потом медленно встала и подошла к двери. Нажала на ручку, она действительно не была заперта. Они забыли запеть дверь! Я осторожно, очень медленно приоткрыла ее и выглянула. Дверь выходила в коридор, справа был тупик, слева — свет. Я двинулась налево. Сердце стучало у меня где-то в горле. Коридор вывел к открытой красивой лестнице, а лестница — в большой холл первого этажа. Нигде никого не было, не доносилось ни единого звука. Большая остекленная дверь прямо напротив лестницы вела из холла на улицу. Там, в обозримом пространстве, тоже не было ни единой души. Осторожно толкнув дверь, я выскользнула наружу.

Широкая аллея начиналась от самого крыльца и, пересекая зеленый травяной ворс идеально подстриженной лужайки, утыкалась в причал, у которого тихо плескалась вода. Окна моей спальни выходили на противоположную сторону, и там тоже была вода. В предчувствии нехорошего, я, осторожно ступая и оглядываясь по сторонам, направилась влево от дома. Пройдя немного, остановилась. Прошла назад, вправо. Дошла до невысокой ограды и каких-то строений за ней, но смысла разведывать ту территорию уже не было. За крышами построек и сквозь деревья блестела вода. Отчаяние заставило меня сжать кулаки и забыть об осторожности. Я находилась на острове! Этот большой красивый двухэтажный особняк стоял на острове, таком, чтобы как раз разместить одну усадьбу с небольшим парком.

Потеряв последнюю надежду выбраться на свободу, я уже больше ни о чем не думала. Я жаждала лишь одного — прояснения ситуации. И, не скрываясь больше, я подошла к самой кромке воды, к которой полого спускалась лужайка, присела на корточки и опустила руку в воду. Пальцы тотчас обожгло ледяным холодом.

— Я не советовал бы здесь купаться. Даже в самое жаркое время вода тут не прогревается. А еще говорят в этом месте много водоворотов, вмиг утянет на дно, — голос за моей спиной звучал наигранно сочувственно и насмешливо.

Я медленно поднялась и, стряхнув капли воды с руки, повернулась. Высокий, стройный, красивый, темноволосый, хорошо сложенный, на вид около сорока лет, он стоял, усмехаясь, а за его спиной стояли охранники, среди которых я увидела знакомого мне.

— Я хотел позволить тебе самой убедиться в твоем положении, чтобы ты не строила ненужных иллюзий.

Он, усмехаясь, стоял и с интересом разглядывал меня с головы до ног. Сомнений в том, что он является хозяином всего этого, и в том, что я именно его пленница, у меня не оставалось.

— Кто вы, что вам нужно от меня?

— Конечно, ты ведь не в курсе, — он, подошел почти вплотную ко мне, взяв пальцами за подбородок, приподнял мое лицо. — У Алекса всегда был отменный вкус… Ты будешь неплохой компенсацией мне.

— Мы с Алексом расстались, — сказать, что он выгнал меня, не повернулся язык.

— Да-да, я знаю, он отослал тебя домой. Крайне неразумно. Но теперь это не имеет значения. В любом случае ты неплохо развлечешь меня, — его рука легла на мой затылок и, притянув меня к себе, он прильнул к моим губам.

Во внешности этого человека не было ничего отталкивающего или противного, он был даже очень привлекателен, но, я не желала, чтобы он прикасался ко мне и тем более целовал. Я вырвалась. Он вроде бы не возражал, отпустил, опять засмеялся и жестом руки предложил мне пройти в дом. Это было предложение, отказаться от которого я не могла.

Оказавшись в своей комнате, я без сил опустилась на кровать. Значит все-таки я здесь из-за Алекса. Я закрыла лицо руками. Крошечная надежда на то, что мое похищение связано с украшением, которое я с радостью отдам в обмен на свободу, лопнула и исчезла. У меня не оставалось никаких сомнений в намерениях этого человека относительно меня. Он выразился предельно ясно.

Алекс сейчас развлекается с новой или старой своей подружкой, а я здесь из-за него и даже не знаю истинную причину, почему так. Вот как эти его тайны, в которые он никогда не посвящал меня, стали причиной теперешнего моего положения? Я горько вздохнула, а ему теперь и дела до меня нет.

Вечером, когда приближалось время ужина, явилась пара охранников. Один передал мне конверт из плотной темно-серой бумаги, второй внес в комнату и поставил на кровать две коробки, одна из которых имела весьма внушительные размеры. После чего оба удалились. Я открыла конверт, достала белоснежный прямоугольник бумажки: «Так как в твоем гардеробе нет подходящего на вечер наряда, прошу принять от меня этот скромный подарок. Будь готова к 20.00. Жду с нетерпением нашу встречу».

Я сняла крышку с большой коробки: в ней оказалось великолепное вечернее платье глубокого темно-синего цвета из нежной струящейся шелковистой ткани на тонких бретельках. В коробке поменьше находилась соответствующая обувь — босоножки на высоком каблуке.

Я провела пальцами по расшитому бисером и стразами лифу наряда и вспомнила, что однажды мужчина уже делал мне такой подарок. Но тогда мужчина был другой, и я с такими радостными предчувствиями собиралась на встречу с ним. Сейчас же обстоятельства были совсем иные: чужой человек, вынужденное для меня свидание и каких ждать последствий от всего этого, я не представляю. Хотя, наверное, представляю.

Взбунтоваться и проигнорировать приглашение? Но разве это возможно, и чего я добьюсь этим? Я прекрасно понимала, что последствия таких действий могут оказаться для меня весьма плачевными. Я вздохнула и начала собираться. Платье село великолепно, облегая фигуру и неширокими складками от бедер спадая вниз до самого пола. Глубокое декольте, открытые плечи и руки. Волосы я лишь расчесала, оставив свободно рассыпавшимися по плечам. Желания делать какую-то прическу у меня не было, как, впрочем, и средств для этого.

Я взглянула в зеркало и опять вздохнула. Даже при полном отсутствии косметики, украшений, нормального маникюра, в котором уже давно нуждалась, я выглядела, к моему сожалению, очень привлекательно. Изменив меня внутренне, Алекс изменил и мою внешность. Вроде бы все то же самое, те же серые глаза, темно-русые волосы, но появилось что-то странно-притягательное во всем облике, какая-то неуловимая, но осознанная чувственность в манере держаться, и все это при полном моем нежелании выглядеть так сейчас.

Раньше, будучи рядом с Алексом, а потом занятая другими проблемами, я, конечно, не задумывалась над тем, как стала выглядеть: более раскованно, женственно и сексуально — и неизбежно привлекательно для мужчин. И сейчас мне это было совсем не на руку.

— Алекс, — горько протянула я, всхлипнув, — что же ты сделал…

Предаваться дальше невеселым размышлениям мне не позволили. Явился один из гориллоподобных охранников и велел мне идти за ним. Я покорно поплелась следом.

В коридоре, как и во всем доме, царил полумрак. Мы спустились по лестнице, миновали большой, уже знакомый мне холл, свернули налево от входной двери, что так неудачно предоставила мне выход на улицу, оказались в гостиной с диванами и большими креслами, прошли по галерее. Окна помещений были плотно завешаны тяжелыми шторами, не пропускавшими ни единого пятнышка света снаружи. Лишь кое-где на стенах тускло мерцали лампочки светильников в виде старинных канделябров. Разглядеть что-либо по сторонам мне почти не удавалось. Наконец мы остановились перед массивной деревянной дверью и охранник, постучав, толкнул ее и пропустил меня внутрь.

Здесь было немного светлее, чем в других помещениях. Свет падал от яркого пламени в камине, расположенном в стене сбоку от двери. Прямо напротив входа, за большим письменным столом сидел мой новый знакомый. Он поднялся навстречу мне, и жестом указал на одно из кресел около камина. Я подчинилась, подошла и села, напряженно не спуская с нег глаз. Он вышел из-за стола. Из графина на столике наполнил два бокала и протянул один мне:

— Давай знакомиться. Меня зовут Райден.

Он пригубил из своего бокала и жестом предложил мне сделать то же самое. Почему нет? Я поднесла бокал к губам и сделала глоток. Вино, а это было красное вино, оказалось на удивление приятным и очень крепким.

Ласковый свет камина, тихое потрескивание дров, уютная мягкость кресла, вкусное вино — вся обстановка располагала к приятному вечеру в хорошей компании. Но мне было не до романтики. Я поглядывала на этого мужчину, который не спеша потягивал из своего бокала и, едва уловимо усмехаясь, смотрел на меня. Я ощущала исходившую от этого человека какую-то жесткость, скорее даже жестокость.

Райден допил вино, поставил бокал, забрал мой, взял пальцами за подбородок. Я мотнула головой, освобождаясь от этих настойчивых прикосновений.

— Ну не надо так, я ведь хочу по-хорошему.

— Что по-хорошему? — сдавленно спросила я.

— Ты ведь умная девочка, ты понимаешь, что теперь принадлежишь мне, я не хочу, чтобы мы ссорились…

Какой-то необъяснимый для меня самой внутренний протест заставил вдруг пробудиться во мне чувство собственного достоинства, и, потеряв осторожность, я выкрикнула:

— То, что вы похитили меня и силой привезли сюда, еще не значит, что я принадлежу вам!

— Ты так считаешь?

Он, принял насмешливо-серьезный вид, потер подбородок, театрально задумался.

— Да, наверное, ты права… Надо что-то другое…

Он поднялся, а я напряглась, язык мой — враг мой. Зачем провоцировать его? Но было поздно сожалеть.

— Кажется, я знаю, как это исправить, — он щелкнул пальцами и крикнул: — Олен!

На крик хозяина моментально появился мой провожатый.

— Подержи-ка нашу гостью покрепче!

Я не успела дернуться, как сила медведя вдавила меня в кресло, не давая ни пошевелиться, ни вздохнуть. Внутри меня все похолодело. Райден тем временем снял с пальца левой руки довольно массивный перстень, полюбовался им с минуту, повертев перед своим лицом, после чего подошел к камину. Там он взял каминные щипцы, приладил к ним перстень и, проверив, надежно ли он закреплен, сунул в камин, в горящую золу. Подержал там, достал, рассматривая, покачал головой и сунул обратно. Я, удерживаемая могучими руками Олена, молча следила за его действиями. Холод ужасного предчувствия пробежал по моей спине. Я непроизвольно дернулась, пытаясь освободиться, но тщетно. Я не в полной мере понимала, что Райден собирается сделать, пока он не достал перстень из огня, и я не увидела раскаленный добела металл прямо перед своим лицом, воздух вокруг чуть подрагивал от жара. Я опять дернулась, всхлипнув, но железная хватка не дала мне вырваться.

— Тише, тише, не надо вырываться, а то выйдет неаккуратно, — с садистским удовольствием растягивая слова, произнес Райден. — Теперь никто не скажет, что ты не принадлежишь мне.

И быстрым, точным движением твердой руки он приложил это своеобразное клеймо к моему обнаженному левому плечу. Я закричала. Жуткая боль пронзила меня до самого сердца, и от этой невыносимой боли и запаха горелой плоти, моей плоти, я потеряла сознание.

***

Я открыла глаза и обвела комнату блуждающим взглядом. Это была «моя» комната в доме Райдена. Руки мои были связаны над головой и привязаны к изголовью кровати. Плечо ужасно болело, боль сконцентрировалась в левой руке. Я скосила глаза — место ожога было аккуратно перебинтовано.

Я лежала на животе, любое движение заставляло боль распространяться по всему телу.

За незашторенным впервые за все время моего пребывания здесь окном опустилась серость, предвещая наступление ночи. Значит, прошло не менее суток со времени моего «свидания». Я услышала, как отворилась дверь. Вошел Райден. Он присел рядом со мной на кровати, провел рукой по голове, запустив пальцы в волосы. Желания и возможности сопротивляться ему сейчас у меня не было совершенно, и я замерла под его прикосновениями. Затаив дыхание, ждала, что он станет делать дальше. Его рука тем временем скользнула по моему плечу. Он аккуратно снял повязку, несколько секунд полюбовался и удовлетворенно хмыкнул:

— Неплохо получилось! Жаль, ты не можешь пока как следует разглядеть, тебе понравится.

Он погладил меня по затылку, и его рука прошлась вниз по шее, спине, по ягодицам. Перед тем как уложить меня в пастель и связать, кто-то позаботился снять с меня прекрасное вечернее платье, и сейчас я лежала в одних лишь трусиках, чуть прикрытая простыней. Я закрыла глаза и прикусила нижнюю губу, сдерживаясь всеми силами, чтобы не начать вырываться. Его рука остановилась, замерла на несколько секунд, и он оставил меня, заботливо натянув простыню на спину, стараясь не касаться больного плеча. Затем он наклонился и, почти касаясь губами моего уха, прошептал:

— Теперь у тебя нет сомнений, кому ты принадлежишь?

В ответ я лишь судорожно сглотнула. Он ушел, а я лежала и тихонько оплакивала свою участь, свою беззащитность пред этим жестоким человеком и свое одиночество.

За окном было пасмурно, и ленивый дождь тихонько стучал по стеклу и подоконнику. Вскоре невеселый вечер сменился такой же тоскливой ночью. Дождь продолжал накрапывать. Я гнала из головы мысли, стараясь призвать в сознание черную пустоту. Только она могла помочь мне провалится в такой необходимый сейчас сон.

Наутро меня развязали. Молчаливая женщина, уже знакомая мне, та, что приносила еду и убирала в комнате, все так же молча смазывала мой ожог какой-то мазью, и через пару дней боль почти исчезла.

В тот вечер все повторилось, только уже без вечернего наряда. Охранник, взяв меня под локоть, провел, как и в прошлый раз, на первый этаж, но сейчас мы вошли в просторную комнату, посредине которой стоял бильярдный стол. Свет был только от ламп над самым столом.

Райден сделал знак охраннику, и он вышел, прикрыв за собой дверь. Я молча стояла, обхватив себя руками за плечи, и следила за этим человеком. А он, с кием в руках, ходил вокруг стола, примериваясь для удара по шарам.

Сейчас я боялась его, боялась его непредсказуемости и жестокости, которую он продемонстрировал мне при нашей прошлой встрече.

— Я не теряю надежду, что мы найдем общий язык, и ты примешь правильное решение, — произнес он.

Я не ответила. Он покачал головой.

— Ты играешь? — кивнул на стол.

— Нет, — выдавила я, хотя это было не совсем правдой. Играть в бильярд я умела, не профессионально, конечно, но на уровне любителя вполне достойно. Однако играть с ним у меня не было никакого желания, тем более что я не понимала, что он задумал. Райден ударил по шару и промазал, хмыкнул с досадой.

— А если я предложу тебе сделку. Выиграешь ты, я исполню любое твое желание. Любое!

Он опять ударил и опять мимо. Я прекрасно понимала, что он делает это специально. Но что будет, если я продолжу упорствовать и отказываться? Райден подошел ко мне сзади, взял мелок и стал не спеша натирать конец своего кия.

— Соглашайся, ты ведь ничего не теряешь, может быть, удача даже улыбнется тебе, — прошептал он мне в самое ухо, и его дыхание обожгло щеку. Он расцепил мои руки и вложил кий в ладонь. Взял треугольник, собрал в него шары, зафиксировал посередине стола, положил белый шар. В самом деле, что я теряю, когда терять уже нечего. Он в любом случае заставит меня сделать то, что хочет.

— Разбивай.

Я медлила, глядя на покрытый зеленым сукном стол, освещенный желтым светом низких ламп.

— Ну же!

Я подошла, наклонилась, поставила пальцы, как меня когда-то учили, приложила кий, прицелилась и ударила. Со звонким стуком разноцветный треугольник рассыпался на отдельные шарики, причем с первого же удара желтый угодил прямо в угловую лузу. Эта маленькая победа придала мне уверенности. Я обошла стол, высматривая выгодное положение. Райден молча следил за мной и улыбался. Я выбрала позицию, приготовилась и ударила. Красный шар покинул стол, подкатившись к краю лузы, упал вниз. За ним последовал синий.

— Ну вот, а говоришь, не умеешь играть. Обманываешь? — Райден вдруг оказался за моей спиной. Я сама не могла поверить в такое везенье. Отодвинувшись от него, опять прицелилась, ударила. Оранжевый устремился к выбранной мной центральной лузе, но в сантиметре от нее стукнулся о бортик и, закрутившись, замер на месте. Райден приобнял меня за плечи, отстранил от стола:

— Теперь моя очередь.

На то, чтобы раскатить оставшиеся шары по лузам, у него ушло совсем немного времени. Казалось, он даже особо не целился, загоняя за раз по две штуки. Закончив, убрал свой кий в подставку, забрал из оцепеневших пальцев мой и тоже убрал. Чуда не случилось, удача — это не про меня.

Райден подошел ко мне вплотную, придавив к бильярдному столу. Не спеша закатал рукав и дотронулся до отметины на моем левом плече. Я вздрогнула и всхлипнула. Прикосновение к ожогу вызвало боль. Прямо перед собой я видела его лицо, лихорадочно блестевшие глаза, приоткрытые губы. Я попыталась отвернуться, но он не позволил сделать это: сжав в руке волосы на моем затылке, заставил смотреть на него.

— Все честно, разве нет? Ты проиграла, значит, тебе выполнять мое желание.

— Что ты хочешь? — голос мой прозвучал глухо и безжизненно.

— Я хочу тебя, но я хочу, чтобы ты сама отдалась мне, со страстью, с желанием, так, как ты отдавалась Алексу! — он схватил меня за плечи и встряхнул. — Я мог бы взять тебя силой, но что приятного в такой любви, какое наслаждение может принести бесчувственное, безответное тело, правда? — он погладил меня по щеке. — Я хочу познать тебя в полной мере, так, как это делал Алекс. Ты ведь способна на многое…

— Ты безумен…

Я произнесла это вслух? И тут же получила ответ. Райден размахнулся и ударил меня по лицу, сильно, так, что в глазах потемнело, на губах я почувствовала солоноватый вкус — вкус крови.

Райден опять схватил меня за плечи и встряхнул. В этот момент в дверь осторожно, но настойчиво постучали и, не дождавшись ответа, вошел человек. Он что-то начал говорить на языке, который я не понимала. Райден коротко и зло ответил ему, но человек не ушел и продолжил настаивать на чем-то своем. Тогда Райден выпустил меня, оттолкнув, и вышел из комнаты вместе с незнакомцем, громко захлопнув дверь.

Я осталась одна. Из разбитой губы текла кровь. Райден вернется и вряд ли меня пощадит. Я почувствовала, как слабеют ноги, оперлась рукой о стол. Было очевидно, что, вернувшись, Райден уже не будет столь щепетилен, дожидаясь от меня покорности. Я заставила себя собраться и, раздумывая, быстро оглядела комнату. Помимо бильярдного стола тут был стеклянный шкафчик, где хранились кии, диван и пара кресел около низкого столика и небольшой комод, на котором на подносе стояли хрустальные бокалы и графин. Я рванула верхний ящик комода. Сердито перекатываясь в пустом ящике, передо мной предстал небольшой ножичек, таким обычно пользуются для того, чтобы вскрывать конверты. Казалось, ему здесь, в пустом ящике, совершенно не место, но раздумывать над тем, как он сюда попал и зачем, сейчас мне было некогда. Я схватила ножичек и едва успела задвинуть ящик, когда вошел Райден.

— Ну почему? Почему ты такая упрямая? — в голосе его слышно было раздражение, досада и нетерпеливость. Он направился прямо ко мне. Сделал движение рукой, намереваясь схватить. Я, не целясь, взмахнула своим оружием.

В долю секунды Райден выставил вперед правую руку, прикрываясь. Лезвие рассекло ткань на рукаве его рубашки чуть ниже локтя, и она тут же окрасилась в багровый цвет растекающейся кровью. Но он, казалось, не заметил этого, схватил меня, вывернув запястье, и вырвал нож из ослабевших от боли пальцев. Он отшвырнул нож и наотмашь ударил меня по лицу с такой силой, что я отлетела и, стукнувшись о стену, сползла на пол. Он тут же оказался рядом. Я оцепенела от боли и шока, он схватил меня за локоть и с легкостью приподнял:

— У нашей девочки есть коготки, — в голосе его я слышала ярость, — придется их вырвать.

Я поняла, что опять сглупила. Идти против такой силы бессмысленно, ведь я это знала. Меня заставят ответить за свой поступок. Он отшвырнул меня, и я опять упала, ударившись, уже не знаю обо что. Райден наклонился, схватил за волосы — ну почему они все хватают меня за волосы?!

— Я накажу не за то, что ты сделала, а за то, что посмела поднять на меня руку.

Не знаю, чем, он ловко, в секунду, примотал мои руки к ножке бильярдного стола. Рванул ткань блузки, обнажив спину. Боль обожгла меня в районе лопаток, я вскрикнула. Меня никогда раньше не били, даже в детстве за шалости.

Райден продолжал бить, я не видела, чем, наверное, ремнем. Он наносил удары то с промедлением, то тут же за предыдущим, я не могла даже предугадать, когда внезапная полоса боли взорвет меня в очередной раз. Это было невыносимо, и я не сдерживала криков. Пелена боли затуманивала сознание, во рту я чувствовала вкус крови. И когда я, почти теряя сознание, уже решила, что, наверное, это все, конец, он забьет меня до смерти, вдруг раздался вполне спокойный голос:

— Думаю, достаточно. Вряд ли будет толк, если ты убьешь ее.

Это был голос Макса. Сквозь боль и страх я смогла узнать его. Этот спокойный голос заставил Райдена остановиться, занесенная для очередного удара рука опустилась, но удара не последовало. Райден тяжело дышал.

— Да, ты прав…

Он присел, взял меня за подбородок, заставляя посмотреть ему в лицо.

— Надеюсь, ты хорошо запомнила…

Наверх меня на руках отнес Олен или кто-то другой. Впрочем, все они для меня были на одно лицо. Положил на кровать, и я застонала от боли. «Почему сознание не оставляет меня», — подумала я и провалилась в темноту.

Мне приснился странный сон. Я видела все действия до мельчайших подробностей, но как-то в тумане. Мне снилось, что Макс разбудил меня, достал из гардероба мою одежду: джинсы, свитер и куртку, велел одеться, обуться, и следовать за ним. Я с трудом поднялась, все во мне болело и внутри, и снаружи, шевелиться не хотелось, любое движение вызывало новую волну боли. И я думала, зачем он заставляет меня? Прикосновение ткани одежды к спине было пыткой. Но Макс не обращал внимания на мои страдания, взял за руку и повел за собой в коридор и вниз по лестнице к выходу.

Мы вышли из дома. В серости не темнеющей до конца ночи проступали качающиеся силуэты деревьев. Я приостановилась немного отдохнуть, с удовольствием вдыхая свежий влажный воздух, но ноющая боль не давала вдохнуть полной грудью. «Странно, — думала я, — разве во сне можно ощущать боль?» Макс накинул на меня куртку, аккуратно подхватил на руки и понес. А я, не в полной мере отдавая себе отчет в своих действиях, прижалась к нему, обняв за шею. И даже боль как будто немного затихла. Вокруг тоже было очень тихо, даже ночные птицы примолкли, слышался лишь легкий шум волн, похожий на шелест.

***

Я зашевелилась и, вновь ощутив боль во всем своем несчастном теле, застонала и открыла глаза. Несколько минут я моргала, глядя на расстилающуюся впереди дорогу сквозь лобовое стекло несущегося на полной скорости автомобиля. Я полулежала боком на переднем кресле. Значит, все это не было сном! Я повернула голову и увидела рядом сидящего за рулем Макса. Он заметил мой взгляд, проехал еще немного и, съехав на обочину, остановился. Я попыталась повернуться, но коснувшись спиной спинки сидения, застонала от боли.

— Как ты?

Я молчала, настороженно глядя на него. Я не понимала, что происходит, и ждала.

— Рейден знает, как обращаться с женщинами, — Макс усмехнулся, но без веселья. — Скоро все пройдет.

Он перегнулся назад, достал пластиковую бутылку с водой и протянул мне. Я действительно очень хотела пить. «Скоро все пройдет?!» Мне казалось, что вместо кожи на моей спине кровавое месиво.

— Куда ты везешь меня?

Макс внимательно посмотрел мне в глаза.

— Я объяснять сейчас тебе ничего не буду. Это дело других, да и времени нет. Я хочу, чтобы ты знала одно: я не желаю тебе зла и прошу только слушаться и подчиняться. Выбора у тебя нет, потому что иначе ты вернешься обратно к Райдену, а он, поверь мне, очень недоволен твоим внезапным исчезновением. Тебе понятно?

Я кивнула — что тут может быть непонятного.

— Я могу доверять тебе?

Я опять кивнула. Все же компания Макса меня устраивала гораздо больше, чем общество Райдена.

— Хорошо, — Макс тронул машину с места, и мы выехали обратно на трассу.

— Сейчас мы едем в Копенгаген. Там сядем на паром до Осло… Не разочаруй меня, — и добавил: — Поверь, это в твоих интересах.

В моих интересах? А разве у меня остались интересы или кому-то есть до них дело? Я лишь горько вздохнула.

Мы ехали, как мне казалось, уже несколько часов, сделав лишь одну остановку. Мы больше не разговаривали. Макс молчал, и я ни о чем его не спрашивала. Не только потому, что была почти уверена, что он не станет отвечать, а еще и потому, что после всего пережитого на меня напало какое-то равнодушное оцепенение. Я пыталась не о чём не думать и запретила себе вспоминать.

Я старалась не шевелиться, и боль постепенно затихала. Впереди стелилась серая лента дороги, мелькали встречные машины, деревья, какие-то строения.

В какой-то момент наша машина вильнула вправо, почти зацепив колесом обочину. Я бросила взгляд на Макса. И только сейчас заметила, каким уставшим он выглядит. Его клонило в сон. Он изо всех сил пытался справиться с собой, но, видно, это плохо получалось. Мне стало не по себе, на такой скорости он может убить нас. Конечно, я проспала почти всю ночь, и после этого прошло уже несколько часов, а Макс за это время не сомкнул глаз.

Когда из-за очередного поворота прямо на нас выскочила огромная фура, я вскрикнула. Макс крутанул руль, выравнивая автомобиль, потом сбросил скорость, выбрал место и остановился.

— Мы должны успеть на паром, — проговорил он, обращаясь то ли ко мне, то ли, что было более вероятно, к самому себе.

— Если мы разобьемся, будет все равно… — очень тихо ответила я.

Макс достал из кармана куртки белую плоскую коробочку и высыпал из нее себе в ладонь несколько желтых таблеток, закинул в рот и, поморщившись, проглотил, не запивая.

— Все в порядке, осталось немного, главное сейчас — успеть.

Наверное, это был какой-то наркотик или транквилизатор, или еще что-то в этом роде, я не знаю, но дальше он повел машину увереннее и сонным уже не выглядел.

Когда, миновав городские улицы, мы стали приближаться к пристани, где уже стоял гигантский двенадцатипалубный паром, я вздохнула с облегчением. Несмотря ни на что, умирать я еще была не готова.

Мы пристроились за вереницей таких же ожидавших посадки на судно машин. Когда подошла наша очередь, Макс, не выходя, протянул в окошко пропускной будки два паспорта и получил их назад вместе с ключами-карточками от каюты. Я лишь про себя удивилась, откуда у него мой паспорт. Мы двинулись вперед, и железное чрево гиганта-парома поглотило нас, как до этого другие машины. Макс припарковался на место, указанное служащим, и мы вышли.

После такой долгой поездки ноги плохо держали. Макс обхватил меня за талию и повел к лифту.

Наша каюта находилась на восьмой палубе. Макс, отомкнув электронным ключом дверь, пропустил меня вперед. Оказавшись в каюте, я первым делом отправилась в туалет. Макс дал мне несколько минут и велел выйти. Он указал мне на одну из коек:

— Ложись.

Я молча подчинилась, чтобы он не задумал, и, скинув обувь, легла. Макс вынул ремень из своих джинсов и связал мне руки одним концом, другой прикрутил к ножке столика, что стоял между коек.

— Мне нужно отдохнуть, — сказал он, и я судорожно вздохнула, испытав облегчение. Потом он сходил в туалет и вернулся с полотенцем в руках. Он свернул его жгутом и поднес к моему лицу. Я поняла, что он хочет сделать и взмолилась:

— Пожалуйста, не надо, я не буду шуметь, пожалуйста…

Макс посмотрел на меня, убрал полотенце и повалился на вторую койку.

Паром еще не тронулся, когда я услышала его мерное дыхание. Он уснул.

Я лежала на боку и слушала, как по коридору ходят люди, катят багаж, находят свои каюты, обмениваются веселыми репликами. Они были счастливы в предчувствии приятного путешествия. А для меня это был лишь очередной этап на пути к неизвестно чему. Я чуть приподнялась, стараясь не делать резких движений, и выглянула в квадратное окно, забранное толстым стеклом. Макс стянул мне руки крепко, освободиться я и не пыталась. Может, закричать, меня услышат, а может, никто и не обратит внимания, но Макс проснется и накажет, а боль, оставленная побоями Райдена, ещё не улеглась, и новой я не хочу. Эти люди запугали и сломили меня, я буду делать, как велят, лишь бы опять не причиняли боль. Макс спросил, может ли он доверять мне? Пусть будет так.

Наконец причал медленно и лениво начал отползать от бока парома, отдаляясь все дальше и дальше; мы поплыли. Когда за стеклом окна осталась видна лишь полоска грязно-зеленой воды, я опустилась обратно на койку. Мне было неудобно, следы, оставленные ремнем Райдена, не давали забыть о себе. С горечью я подумала, что пора бы уже привыкнуть к связанным рукам, что-то слишком часто это стало происходить в последнее время. Закрыла глаза, пытаясь освободиться от всех мыслей, и не заметила, как уснула.

Меня разбудило настойчивое дребезжание телефона. Он не звонил, а, находясь на бесшумном режиме, елозил по поверхности столика под зеркалом у двери в каюту, норовя соскользнуть вниз. Макса в каюте не было. Я почувствовала, что руки у меня свободны, он развязал меня и накрыл одеялам. Окно превратилось в тёмно-серый прямоугольник слившейся с небом воды, наступила ночь. В каюте горел лишь ночник над койкой напротив меня. Телефон все же подполз к краю и с грохотом упал на пол. Макс вышел из туалетной комнаты и поднял его. Видимо, он принимал душ и сейчас стоял с мокрыми волосами, на которых блестели капельки воды, в одних джинсах, в которые на свое законное место был возвращен ремень. Макс не стал перезванивать и сунул телефон в карман куртки. Затем он повернулся ко мне.

— Если хочешь, можешь сейчас пойти в душ.

Я поднялась с кровати. Огромным желанием было принять душ, смыть с себя страх и боль, которые я, казалось, ощущала физически на своем теле. Но я медлила, раздумывая над тем, как с раскромсанной ремнем спиной буду стоять под струями воды?

Макс, будто прочитав мои мысли, подошел ко мне, аккуратно приподнял мой свитер и развернул меня спиной к зеркалу. Вместо жуткой кровавой картины, что я представляла по своим ощущениям, я увидела лишь множество красных широких полос, пересекавших мою спину.

— Райден использовал плеть, что не оставляет следов. Он не хотел наносить тебе непоправимые увечья, не собирался калечить.

Повторять предложение мне не надо было. Раздевшись в маленьком, очень тесном помещении каютного туалета, на левом плече я увидела клеймо, отпечаток примерно с пятирублевую монету. Сейчас я могла хорошо рассмотреть его. Видимо, перстень имел довольно выпуклый рельеф, который отпечатался на моём теле четко и глубоко.

Вода обжигала мне спину, но, превозмогая боль, я все же вымылась.

Я подумала, что глупо и бессмысленно испытывать неудобства, теснясь и пытаясь одеться в маленьком помещении туалета. Макс уже видел меня обнаженной и неоднократно имел возможность воспользоваться мной, да и если он решит это сделать, вряд ли я смогу ему противостоять. Я собрала свою одежду и вышла в каюту.

Макс стоял в проходе между коек и разговаривал по телефону. Он потеснился, освобождая мне место. Я повернулась к нему спиной и начала одеваться. И услышала, как он вдруг резко замолчал, почувствовала, что он замер, приблизился ко мне. Его пальцы коснулись сгиба моего локтя и медленно поднялись выше. Я не шевелилась. Теперь он не касался меня, и я осторожно оглянулась. Его рука застыла в нескольких сантиметрах от моего плеча, в месте, где было клеймо. Я видела, что пальцы его чуть заметно подрагивают. Макс с шумом втянул в себя воздух.

— Он не должен был делать этого…

Я осторожно отступила и продолжила одеваться, пряча под одеждой то, что теперь навсегда останется на моем теле.

После довольно плотного ужина мы сидели в одном из кафе парома. Макс, чуть развалясь в кресле, потягивал кофе, а я разглядывала людей вокруг. Несмотря на довольно позднее время, народу было много. Жизнь на пароме, я знала, не затихает ни на минуту в течение всей ночи.

Я так много времени провела в изоляции, изо дня в день видя одни и те же немногочисленные лица, что сейчас мне было как-то странно видеть вокруг столько людей. Людей, которым не было до меня дела, которым ничего не нужно было от меня. Хотя я постоянно ловила на себе заинтересованные взгляды, я не обращала на это внимания.

Я разглядывала этих довольных мужчин, женщин и детей и думала, что раньше я была одной из них, такой же, как они, счастливой и беззаботной, а теперь как будто смотрю, находясь по другую сторону невидимого стекла, и их жизнь так далека и чужда мне.

Макс поднялся. Я вдруг почувствовала непреодолимое, дикое желание вдохнуть свежего, сырого ночного воздуха, ощутить ветер на своем лице, услышать шум волн.

— Идем, — Макс подал мне руку.

— Я хотела бы выйти на палубу… Пожалуйста.

Макс, мрачно глянув на меня, направился к стеклянным раздвижным дверям, что вели наружу.

На палубе мы были одни. Холодному мраку ночи люди предпочитали уютные, теплые, ярко освещенные бары, кафе и танцзалы.

Я стояла, вцепившись руками в поручень ограждения, и смотрела вниз в черноту невидимой воды. Ветер трепал мои волосы, брызги летели в лицо, а тьма притягивала к себе. Я начала дрожать от холода, но уходить не хотела.

Макс вдруг схватил меня и, зажав рот рукой, оттащил за выступ стены. Я не понимала, что происходит, но не вырывалась. Макс крепко прижимал меня спиной к своей груди и не убирал руку от моего рта. Мне было неприятно, но я не сопротивлялась ему. Он пристально смотрел куда-то, и я, взглянув в том направлении, увидела человека. Он странно, медленно, озираясь по сторонам, шел, избегая попадать в желтые прямоугольники пятен света, и как будто искал кого-то. Он почти приблизился к нам, когда двери разъехались, выпуская на палубу компанию из трех шумных подвыпивших мужчин. Выходя, они столкнулись со странным человеком. И я смогла разглядеть его лицо. Если бы Макс не зажимал мне рот, я бы выдала нас, но его рука заглушила мой вскрик. Я увидела всего в нескольких метрах того, кто пытался изнасиловать меня, и был довольно грубо остановлен Максом. Нос человека был сломан, и поперек его белела полоска пластыря.

Мужчины весело рассыпались в многочисленных извинениях, не давая ему пройти. Все так же, не выпуская меня, Макс, пользуясь заминкой, осторожно попятился назад. Когда мы отошли на приличное расстояние, разжал руки, но крепко перехватил меня за запястье и потащил за собой к следующей двери.

Внутри помещения меня обдало теплом и светом. Макс, не останавливаясь, увлек меня к лестнице. Мы сбежали вниз, хотя находились на седьмом уровне, а каюта наша была на восьмом. Я ни о чем не спрашивала — была уверена, он знает, что делает.

Макс быстрым шагом шел по коридору. Я не успевала за ним, но он не выпускал мою руку, и мне приходилось бежать. Мимо мелькали двери кают. Обернувшись на секунду, мне показалось, я увидела силуэт человека позади. Макс свернул в боковой проход и, рванув приоткрытую дверь первой попавшейся каюты, втащил меня внутрь и тихонько закрыл дверь. В каюте на нас уставились четыре пары глаз. Четверо молодых парней смотрели скорее с любопытством, чем с удивлением. Макс обвел их взглядом и приложил палец к губам. Они с пониманием весело закивали. Не знаю, что они подумали, мне было не до этого, потому что за дверью, около которой мы стояли, я отчетливо слышала осторожные шаги. Я перестала дышать, прислушиваясь.

Шаги затихли. Мы постояли еще какое-то время, и Макс прильнул к глазку, потом аккуратно приоткрыл дверь, выглянул и, кивнув парням, вышел в коридор, потянув меня за собой. Там было пусто. Мы отправились в обратную сторону, туда, откуда пришли, теперь уже вверх по лестнице, на свою палубу.

Макс все так же крепко держал мою руку в своей, не ослабляя хватку ни на секунду, и это странным образом передавало мне его уверенность и помогало преодолеть страх. Он был совершенно спокоен. Мы вернулись в каюту, и только там он отпустил, наконец, меня. Я опустилась на койку.

— Быстро сработали, — Макс усмехнулся. — Они знают, что мы на пароме. Но не станут обыскивать все каюты. Будут ждать завтра, на выезде…

Он повернулся ко мне. Я думала лишь о том, что если меня схватят, то пред тем, как попасть обратно к Райдену, я пройду через руки этого мерзкого человека со сломанным носом. Макс видел, что я напугана, и уже совершенно серьезно произнес:

— Не волнуйся, я не отдам тебя им. Теперь уж точно — нет…

Он вынул ремень и опять собрался связать мне руки. Я умоляюще посмотрела на него:

— Не надо, я ничего не сделаю и никуда не денусь отсюда, я обещаю…

Но Макс стянул мне запястья, опять прикрутив к ножке стола.

— Мне надо оставить тебя ненадолго, я не могу рисковать, ради тебя же, так что придется потерпеть.

Он снял наволочку с подушки и разорвал ее. Один кусок, скомкав, засунул мне в рот, который заставил открыть, надавив на нижнюю челюсть, другой примотал сверху, туго затянув концы на затылке. И ушел, оставив включенным ночник над койкой.

Я несколько раз проваливалась в полусон и возвращалась из него. Макса не было. Уснуть нормально я никак не могла. Мне было очень неудобно, запястья онемели, боль то и дело давала о себе знать, кляп мешал дышать, узел давил и впивался мне в затылок. Время, казалось, остановилось и превратилось в вечность.

Макс появился, когда серость «белой» северной ночи за окном стала немного бледнеть. Он вошел в каюту, склонился надо мной, осторожно приподнял голову и развязал узел на затылке, вынул кляп. Я жадно вздохнула полной грудью, облизала пересохшие губы. Макс развязал мне руки. Я заметила, что костяшки его пальцев сбиты в кровь. Он протянул мне бутылку с водой, но руки, в которых еще не прошло онемение, тряслись так, что я сама не смогла держать ее, и он придержал бутылку, пока я не напилась. Все это время он внимательно смотрел на меня, а я старалась отвести взгляд. Хрупкое ощущение доверия, которое, как мне казалось, возникло между нами, исчезло, и он понял это — я видела по его глазам, — но ничего не сказал.

Макс принес с собой пакет с едой и заставил меня поесть. Сам к еде не притронулся и только выпил кофе из бумажного стаканчика, пока я без особого желания ковырялась в салате. Светлеющее за окном небо из жемчужного превратилось в нежно-розовое, потом приобрело оттенок голубоватого и начало синеть.

Из второго пакета Макс достал теплый шерстяной свитер и замшевые ботинки на толстой подошве, какие одевают для пеших походов, и велел мне все это надеть. Все подошло мне по размеру идеально.

Тем временем паром начал сбавлять скорость, приближаясь к конечному пункту своего пути, к Осло.

Когда мы покинули каюту, в коридоре уже было довольно многолюдно. Макс приобнял меня одной рукой, и мы направились в сторону лифтов, лавируя между стоявшими в проходах чемоданами, сумками, детьми и даже собаками. Все время, пока мы шли, а потом ждали лифт, я непроизвольно оглядывалась по сторонам, со страхом выискивая в водовороте людских лиц физиономию с пластырем на носу.

В лифте Макс протолкнул меня в самый дальний угол, сам встал позади, облокотясь спиной о стену, меня прижал к своей груди. Он наклонился и, касаясь губами моего уха, сказал:

— Не волнуйся, этот человек уже никогда не сойдет с парома.

По моей спине пробежали мурашки, поднялись до затылка, а кончики пальцев на руках на секунду онемели. Я поняла, куда уходил Макс и почему так поступил со мной. Пока он разбирался с человеком со сломанным носом, ему нужна была полная уверенность в том, что я ничего не предприму в его отсутствие.

Макс так и стоял, прижавшись щекой к моему виску, а я ощущала его ровное дыхание, пока лифт не остановился на нужном нам уровне. Тогда он подтолкнул застывшую меня к выходу.

Паром мы покинули без каких-либо происшествий, выехав в свою очередь через опущенный аппарель, и помчались вперед, следуя маршруту, который Макс задал в навигаторе, пока мы ожидали выезда. Нас никто не ждал на причале и не преследовал, хотя я видела, что он постоянно кидает взгляд в зеркало заднего вида.

Я ни о чем не спрашивала. То, что он шепнул мне на ухо в лифте, не оставляло сомнений в участи нашего преследователя. Но я никак не могла осознать того, что Макс, человек, который сейчас сидел рядом со мной, положив локоть на дверцу и уверенно управляя автомобилем, совершил убийство, пусть даже для этого имелась веская причина.