Возьми меня себе

Мария Летова, 2021

В свои девятнадцать я хорошо усвоила, что мужчин лучше остерегаться, но в этого мужчину я влюбилась с первого взгляда. Он старше на четырнадцать лет, и он меня не замечает. Я не могу держаться от него подальше, даже понимая, что принесу ему одни сплошные беды, ведь у меня есть секреты, о которых он не знает. Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Айза

— Что ты сказала? — Гремит надо мной разъярённый голос.

— Отпусти! — Истеричный голос матери.

Слёзы заливают моё лицо. Пальцы царапают жесткую руку, вцепившуюся в косу.

— Тттты ккусок ддерьма! — ору до хрипоты, вонзая ногти в его запястья.

Со злостью и бешенством. С остервенением.

Вскрик матери, и она падает на пол. Брыкаюсь, как ненормальная. Но он сильнее. Сильнее нас обеих. Никто нам не поверит. Никто не захочет…

— Мама…

А потом все прекращается.

Падаю на колени, а за моей спиной на пол падает грузное, ненавистное тело.

Отползая, кричу. Утираю слёзы, сотрясаясь в рыданиях.

В руках матери — разбитая ваза. В глазах — ужас. В моих тоже.

— Собирай вещи… — хрипит она.

Горло сдавила паника.

Киваю, срываясь с места…

— Айза… проснись…

Сердце стучит в ушах. Дышать нечем…

— Айза… — сквозь мутный морок слышу я и распахиваю глаза.

Моя футболка прилипла к телу, в голову кто-то засунул огромный булыжник.

Глядя в свежевыбеленный потолок, сиплю:

— Можно мне воды…

— Сейчас…

Глотаю жадно, давясь и перхаясь.

— Не спеши…

Осматриваю залитую солнцем комнату.

Такую персиковую и тёплую.

Такую спокойную.

Вспоминаю, где я.

Целую минуту вспоминаю, где я.

Вцепившись в одеяло, жду, пока сердце перестанет скакать. В груди тянет. Перевожу глаза на мать и сипло спрашиваю:

— Они ведь нас не найдут?

Мама молчит целую минуту. Глядя в мои глаза. Они у нас похожи. Я бы умерла, если бы во мне было хоть что-то от него. Просто умерла бы. Может, это и ему самому не давало покоя? Надеюсь. Я надеюсь, что его собственные демоны пожрут его нутро и нутро всей его семьи. Так же, как он жрал наше все эти годы.

— Для этого нужно искать, — наконец-то отвечает она.

Киваю.

Чтобы кого-то искать, этот кто-то должен обладать хоть какой-то ценностью.

Щёку жалит горячая слеза, и я не могу сдержать всхлип. Мама протягивает руку, стирая её, а я глотаю ком и шепчу:

— Прости…

Я не хочу быть слабой… но у меня не получается. Из нас двоих — я тот человек, на которого сложно в чём-то положиться. Настоящая обуза. Если бы не я…

— Айза — ты, самое ценное, что есть в моей жизни, — заверяет она, будто читая мои мысли.

Смотрю в окно, снова кивая.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает мама, вставая.

Наблюдаю за ней, двигая глазами.

Остановившись перед зеркалом, она повязывает на голову платок, а потом, будто опомнившись, отбрасывает его в сторону.

Я знаю, она не стала бы его носить. Она горожанка до мозга костей. Она не носила его до того, как… как вышла замуж.

Её гладкая коса спадает по спине. Моя мама — красивая. Он тоже это замечал. Всегда.

Привстав на локтях, прислушиваюсь к себе и неуверенно говорю:

— Отлично.

Я целую неделю провела, прикованная к постели. Кажется, такой простуды со мной не случалось никогда. Зато со мной случалось много чего другого.

— Мне пора, — говорит мама, вешая на плечо сумку и приглаживая на макушке волосы.

— Хорошего… дня, — тихо говорю я, взглядом провожая её до двери.

Пока я валялась в кровати, она нашла работу в городе. Мама — швея. Когда-то я помогала ей. Ровно до того момента, пока чуть не оттяпала себе палец двойной иглой для швейной машинки.

Я все делаю из вон рук плохо. По крайней мере все то, что нужно делать руками.

Мне тоже нужна работа.

Я знаю.

Знаю и…

Мне восемнадцать, а я ни черта не умею.

Глядя на своё отражение, сжимаю губы.

Из зеркала на меня смотрят карие глаза и миловидное лицо на тонкой шее.

Дергаю за резинку, распуская косу.

Я отвратительно училась. Я рассеянная и… медленная. Моих грехов не счесть. И как с этим жить?

Тяжко вздыхаю и плетусь в душ.

Стою под горячими струями целую вечность. Целую вечность намыливаю волосы и своё тело.

Скольжу ладонями по груди и животу. Вздрагиваю, задевая огромный синяк на пояснице.

Впервые в жизни мне не нужно спешить. Мне не нужно прислушиваться к каждому звуку. Не нужно… бояться…

Даже неделя в таком месте — это как побывать в санатории. Мама сказала, мы можем оставаться здесь так долго, как только захотим.

Два дня лил дождь, а сегодня вдруг — солнце. Сегодня последний день октября. Я не люблю зиму. Потому что не люблю холод.

Выйдя из душа, не спеша сушу волосы.

Натянув на себя синие лосины и майку, решаю обойтись без бюстгальтера. С моей грудью — это совсем не проблема.

Поверх майки надеваю футболку и беру свой длинный вязаный свитер с полки, но потом замираю, глядя на идеально сложенную чёрную толстовку в углу.

Будто вспышка, в голове возникает образ голубых внимательных глаз.

Максут…

Пальцы касаются плотной ткани.

Это самая приятная к телу ткань из всех, которым приходилось моего тела касаться.

Я думаю — это какой-то специальный состав. Я думаю, что это очень дорогая вещь.

Помедлив секунду, беру её с полки и надеваю на себя.

Глядя в зеркало, морщусь.

Она такая огромная — чуть ниже середины моего бедра. И тёплая. Плечи висят почти на локтях, о ширине вообще молчу. Вспоминаю, кому она принадлежит. В… мельчайших подробностях…

Обув ноги в свои старые кроссовки, выхожу из комнаты.

Спустившись по лестнице, осматриваю пустой холл. Запах еды гуляет по дому. На кухне слышны голоса. Наверное, я проголодалась. Но я никого здесь не знаю. И, если быть честной, сегодня я не хочу ни с кем знакомиться.

Помявшись на первой ступеньке, выскальзываю за дверь, и тут же прикрываю ладонью глаза.

Яркое солнце режет их, будто нож.

Набросив на голову капюшон и засунув руки в рукава, как в муфту, медленно бреду по выложенной камнем дорожке.

В воздухе немного тумана. Воздух свежий и влажный.

Осмотревшись по сторонам, решаю пойти направо.

Здесь, на этой улице, так тихо. Если бы я не знала, что нахожусь в городе, никогда бы не поверила. Город немного меня пугает. Я не знаю, как в нем жить. Не знаю, где мне здесь пригодиться. Я не смогла пригодиться даже там, откуда я родом.

Я не знаю, есть ли на свете более бесполезный человек, чем я?

Наверняка есть, но нас таких не много, уверена.

Проходя мимо парка, обнимаю пальцами прутья ограды и смотрю на то, как резвятся на детской площадке разновозрастные карапузы.

Оттолкнувшись, бреду по тротуару, решая никуда не сворачивать. Если я заблужусь… это будет так на меня похоже.

Спустя пятнадцать минут неторопливого бесцельного шага, тихий спальный район вдруг заканчивается, и я оказываюсь на стыке двух проспектов. Шум города постепенно накрывает меня с головой, и я целую минуту стою, не решаясь идти дальше.

Повернув голову, вижу кофейню на первом этаже старомодного серого здания.

Внутри пахнет выпечкой и кофе. Так вкусно, что у меня текут слюни. За стойкой высокий парень в зелёном фартуке. Темные волосы густой вьющейся чёлкой спадают на лоб. Он… красивый. Наверное. Бросив на него быстрый взгляд, прохожу вперёд, чтобы изучить грифельную доску, на которой белым и красным мелом представлен ассортимент.

— Выбрали?

Поднимаю глаза и натыкаюсь на прямой карий взгляд. Упершись руками в прилавок, парень смотрит в мое лицо, а потом медленно осматривает меня всю.

Я знаю, что выгляжу нелепо. Но… мне так комфортно.

Отвернувшись, хмурюсь и спрашиваю деловым тоном:

— Что такое латте?

— Это кофе с молоком. Тебе понравится.

Снова поднимаю на него глаза. И снова он смотрит, тихо спрашивая:

— Как тебя зовут?

Молчу, думая о том, зачем ему моё имя?

Звенит дверной колокольчик.

Бросив взгляд через плечо, отхожу в сторону.

Мое сердце ухает вниз, а глаза расширяются, потому что в кофейню, на ходу снимая солнечные очки, заходит… хозяин моей толстовки…