Городской детектив. Штопая сердца

Мария Карташева, 2021

Затхлый дух старого склепа, свистящий по полу сквозняк, скрипящий под ногами песок, остывшие тела… Здесь и так живёт смерть, но сегодня кто-то хочет именно здесь скрыть свои деяния… А свидетелем этого становится Глафира, которая пришла на кладбище попрощаться… Особый отдел «УГРОЗА»! Их работы – розыск маньяков! Тех, кто орудует за гранью норм и морали, презирая все законы! Не чувствуя эмпатии! И порой их работа рисует на их спинах крупную мишень и кто-то хочет, чтобы страх теперь навсегда поселился в их головах. А ведь им нужно не только спасти себя, ещё не найден пропавший ребёнок, что-то случилось с Лопатиным-старшим, а вдобавок ко всему ещё и новое странное дело. Что ж, впереди новая веха в истории отдела и кто знает, что их ждёт за каждой перевёрнутой страницей!

Глава 2

В раскрытые окна надсадно орала музыка. Сумбурный мотив прицельными ударами бомбил соседские головы, люди в возмущении глядели вверх, откуда слышались пьяные крики, клубами вырывался сигаретный дым, и чей-то голос вторил незамысловатым словам.

— Когда наш двор перестал быть приличным?! — Проговорила Людмила, выкладывая на тумбочку в Глашиной комнате порошки и пилюли, которые, если верить рекламе, должны были в считаные дни поставить её на ноги. — И как ты могла подцепить инфлюэнцею в это время года?

— Мама, — хрипло отозвалась Глаша из-под одеяла, — я понимаю, что тебе нравится это красивое слово, но у меня обычная простуда. У неё точно нет дворянских корней.

— Пошути, пошути. Тебя в самолёт в таком виде не пустят. А опоздать мы не можем, — женщина старательно растворила в тёплой воде порошок розового цвета, остро пахнувший какой-то химией с малиновой отдушкой, — папу уже ждут на работе и если он не приедет, то заплатит какой-то неприлично большой штраф. — Людмила встряхнула градусник и протянула Глафире. — На, поставь этот.

— А что прошлый как-то неверно показывал? — Глафира поморщилась от прикосновения холодного стекла.

— Кстати, — пропуская вопрос мимо ушей, сказала Людмила, — тётя Рая решила, что она будет жить на даче. Бабушка теперь тоже хочет перебраться туда на круглогодичное проживание, пока мы не купим дом на новом месте. Потом переберётся к нам.

— А Казаков тоже там жить будет? — Ухватилась за информацию Глафира, прикидывая, что вполне можно что-то придумать и снимать квартиру у криминалиста, если он удачно переедет жить на их дачу.

— Ну, похоже что так. — Людмила вдруг задумалась. — Нужно Любу попросить мёд привези. Ей какой-то особенный привезли.

— Мама, я буду в порядке. — Проскрипела Глаша, а сама подумала, что теперь не придётся лгать и выворачиваться, чтобы как-то объяснить матери, что она останется здесь. Теперь можно попросту крепко заболеть!

В форточку ворвался очередной залп скверной музыки, и Людмила испуганно вздрогнула.

— Я, наверное, сейчас буду звонить участковому, — покачав головой, проговорила Людмила, — я не пойму, когда закончится этот балаган.

— Дай мне телефон. — Мрачно сказала Глаша, утянула мобильник к себе под одеяло и, набрав номер дежурного, проговорила. — Это Глафира Константиновна. Да, Польская. Простудилась. Не в службу, а в дружбу, можно квартирантов утихомирить, а то весь двор на ушах стоит. — Она протянула матери мобильник и проговорила. — Сейчас их успокоят. Видишь не так уж и бесполезна моя работа. Есть нужные связи.

— Меня радует только одно, что скоро у тебя будут приятные, респектабельные связи, а вскоре, я надеюсь, и романтические. — Мечтательно проговорила мать. — Мы купим домик возле какого-нибудь красивого озера, и я там буду гулять с внуками. Причём не только с Никиткиными детьми, но и с твоими.

— Ну, главное, чтобы они там не утонули в красивом озере, а то испортится всё очарование. — Ляпнула Глаша.

Людмила долго и молча смотрела в приоткрытую щёлку одеяла, откуда торчала половина лица дочери, потом покачала головой и развернувшись вышла.

— Меня скоро нельзя будет людям показывать. — Прошептала Глафира.

За те несколько дней пока она лежала в кровати, Глаша уже десяток раз пересмотрела снятое видео, но ничего нового или примечательного не обнаружила. Зато заметила, казавшуюся ей забавной, особенность — теперь она постоянно сталкивалась лицом к лицу с преступниками. Нет, она, конечно, предполагала, что так и будет, когда шла работать в правоохранительные органы, но положение следователя-жертвы её смущало.

Эти рассуждения увлекли девушку в пугающий пятнами страха сон, и проснулась она далеко за полночь, плавая в испарениях болезни, с прилипшим к затылку комком волос и бешено бьющимся сердцем. Задыхаясь кашлем, Глаша потянула руку к телефону и набрала номер Визгликова.

— Ты опять труп нашла? — Произнёс Стас.

— Не смешно. — Глухо сказала Глаша.

— Поверь, я с тех пор, как ты в отдел пришла, смеяться перестал. Ну что тебе?

— Я вспомнила. У него на тыльной стороне локтя татуировка была. Увидела, когда он руки к нему тянул. Там точно что-то было изображено.

— Может, пятно родимое? — Спросил Визгликов.

— Нет, скорее всего, татуировка. Края чёткие и образ рисунка. У невуса обычно более размытая структура.

— У кого? — Переспросил Стас.

— Родимые пятна так называют — невус. — Повторила Глаша.

— Польская, если ты думаешь, что, произнося незнакомые близким и коллегам слова, ты выглядишь умнее, то спешу тебя разочаровать. Это не так. И ещё! Если бы ты вот вспомнила адрес преступника, его лицо, фамилию или имя, то по такому поводу можно звонить одинокому мужчине ночью. А чтобы поведать о его невусах можно и утра дождаться. — Размеренно произнёс Стас.

— Но вы-то мне звоните по ночам.

— Мне можно. — Важно произнёс Стас.

— Офигенный аргумент. — Зашлась кашлем Глаша и повесила трубку.

Через два дня Глафира стояла замотанная в халат на пороге дома и увещевала чуть ли не рыдающую мать.

— Мама, хватит концерт разыгрывать. Я словно маленькая девочка, которую нельзя дома в одиночестве оставить. Что это за бред. — Всплеснула руками Глафира.

— Глаша, самое ужасное, что тебя будут терзать просмотрами. — Людмила покачала головой, печально глядя на чемодан. — Я договорилась с агентством, что они сами всем займутся. Там у Наташи работает дочка.

— Мама, всё будет хорошо. — В тридцатый раз повторила Глафира и наконец выдохнула.

В дверях показался запыхавшийся отец и разочарованно протянул.

— Люда, мы опоздаем на рейс. Никита с ребятами туда подъедут сами. Поехали скорее. — Польский-старший обнял дочь, наскоро клюнул в щёку и проговорил. — Глафира, не подведи меня, быстро на поправку и ждём тебя на следующей неделе.

— Да, пап. Конечно.

— Сейчас, сейчас. — Людмила всё ещё стояла на пороге, рассеянно шарила по квартире глазами, словно не веря, что сейчас она переступит порог родного гнезда в последний раз.

Через полчаса обессиленная Глаша осталась совершенно одна, она поплелась к кровати, рухнула в мятую постель и долго лежала, утопив лицо в подушку. Ей уже вчера стало гораздо легче, но она старательно изображала все признаки болезни и ухудшения и уже не могла дождаться, когда можно будет стянуть с себя опостылевший халат и приняться за работу. Телефон на тумбочке зазвонил и Глаша, покосившись на него, вздохнула. Звонила мама.

— Глафира, а что происходит? — Спросила мать каким-то странным голосом.

— У кого? — Откликнулась девушка, садясь на кровати.

— Почему мне Виктория Карловна сказала, что Илья умер?

Глаше показалось, что вокруг неё накалился даже воздух. Зная особенную страсть матери к поддержанию людей в трудной ситуации, даже когда они не особо в этом нуждались, девушка прекрасно понимала, что сейчас папин контракт полетит в тартарары, а квартиру всё-таки придётся продать, чтобы оплатить неустойку по договору.

— Мама, я вчера разговаривала с Ильёй. — Сами по себе произнесли губы Глаши. — Он просто проиграл суд с родственниками, теперь квартира их, и он перебрался к родственникам в Новосибирск.

Внутри Глашиной головы с треском ломалась прошлая реальность, в которой она верила в сказочных животных и в победу добра над злом. Сейчас она говорила такую чудовищную ложь, что раньше испугалась бы, что у неё отсохнет язык.

— А как же его работа?

— Мама у него в Новосибирске невеста. Она дочь какого-то институтского ректора. Думаю, без работы Илья не останется при таком знатном сватовстве. — Глаше вдруг показалось, что в квартире стало очень холодно, как было в том подвале, когда её руки буквально резала вытекающая из Ильи кровь.

— Милая, как же всё это печально. — Тихо уронила Людмила. — Если ты хочешь, я вернусь. Папа пусть едет, а я помогу тебе как-нибудь разобраться с этой печалью и потом вместе улетим.

— Мама! — Вдруг неожиданно жёстко сказала Глаша. — А тебе не кажется, что тебя стало очень много в моей жизни? Ты уже не даёшь мне продохнуть. Оставь меня в покое. — Глаша перевела дух. — И это не истерика и не надо нестись обратно сломя голову. Пожалуйста, поезжай в свою Швецию, там ты будешь на своём месте. А я просто хочу отдохнуть от тебя, от папы, от нашей большой и дружной семьи, прямо-таки лоснящейся от того, что все друг друга любят. Ты лучше обрати своё внимание на Никиту. Поверь, там есть о чём подумать. — Глафира нажала на отбой и мысленно попросила у брата прощение, потому что когда в маминой голове осядет туман обиды, она точно вспомнит Глашины слова, и жизнь брата подвергнется жёсткому изучению.

***

Лисицына уже несколько часов изучала протоколы допросов, подшивала бланки справок, механически вынимала из разрозненных бумаг запросы и вставляла их в папку. Её мысли занимали события последних дней, она понимала, что отделе уже перегруз дел, и на днях прейдётся сообщить начальству о том, что теперь они фактически заложники человека с манией величия и больным воображением. Копоткин достанет свою «лопату для особых случаев», немедленно закопает её карьеру, а что хуже всего, просто не даст работать. Он не поверит в то, что близкие им люди могут пострадать, даже после истории с Ильёй.

И сейчас Лисицына была перед очень тяжёлым выбором. Фактически сейчас она должна была встать со своего кресла, сесть в такси и отправиться на приём к своему бывшему непосредственному начальнику, который теперь занимал хорошую высокую должность и когда-то имел на Аню Лисицыну виды. Ну конечно, до того, как она вышла замуж, родила, располнела и вообще стала совершенно другим человеком. Анна глянула в зеркало, цокнула языком, рассматривая чуть оплывшие черты подбородка, косой шрам, уставшие глаза с потухшим васильковым блеском и вслух произнесла:

— Ладно!

Быстро собравшись, она столкнулась на выходе с Визгликовым и, глянув на него, проговорила:

— Станислав Михайлович, я дело, которое валялось на вашем столе, привела в порядок. Ещё раз бросишь документы, я тебе влеплю выговор. — Строго произнесла она.

— Из ваших уст даже слово выговор звучит прекрасно. — Ответил Визгликов, ковыряясь палочкой в стаканчике с мороженым. — Хотите? — Он протянул Анне почти доеденное лакомство.

— Спасибо, Стас. Ты очень галантен. — Покачала головой женщина. — Ладно, я по делам. Вечером собрание.

— Вот я и говорю, что начальственное кресло портит характер. Копоткин тоже всё любил собрать по вечерам коллег и покалякать за жизнь.

— Нет Стас, мы будем с вами калякать исключительно по делу. — Лисицына помолчала. — Новостей нет?

— Нет. — Визгликов покачал головой. — Ночевал у матери, там тошно словно в похоронном бюро.

— Я поняла. — Лисицына вздохнула и потрепала Стаса по плечу. — Будем как-то выруливать из этой ситуации.

В коридоре вдруг шумно затопал Погорелов, он на ходу хлебал воду из стаканчика, проливал капли на свежий ворот рубашки и почти бежал по направлению к Лисицыной и Визгликову.

— Я мужика нашёл. — Проговорил он.

Визгликов приподнял брови и огляделся.

— Я, конечно, довольно толерантен, но ты бы потише хвастался, у нас в стране такая пропаганда не в чести.

Погорелов наморщился, непонимающе уставился на Стаса, потом его мозг расшифровал послание, и он картинно плюнул.

— Станислав Михайлович! — С нажимом произнёс Погорелов. — Я мужика нашёл, которому склеп принадлежит. Но он пропал.

— Серёжа, ты можешь как-то более структурировано и понятно выдавать свой мысленный винегрет? — Со вздохом спросил Визгликов.

Лисицына перевела взгляд на настенные часы и, перехватив сумку в другую руку, произнесла:

— Ладно, вы разбирайтесь, а я поехала.

Мужчины молча глянули ей вслед и скрылись в кабинете. Погорелов снова налил себе полный стакан воды и, опрокинув в рот, присел напротив Стаса.

— Короче, склеп пробили, ну, кому он принадлежит. — Погорелов вытер испарину со лба. — На адрес сунулись, там хозяин уже несколько месяцев не появлялся. Начали искать, никто ничего не знает. А потом приходит ориентировка, что подано заявление о пропаже владельца склепа.

Визгликов кивал в такт словам Погорелова, в то же время открывал ящики стола, шарил рукой в каждом и, наконец, вытянул леденец в потёртой обёртке.

— На! — Сказал он, протягивая конфетку. — И отсядь от меня.

— Да мы с пацанами чего-то не рассчитали. — Виновато пожал плечами Погорелов.

— Это я заметил. Дальше.

— Дальше пока ничего. Нужно к ним ехать. Я связался с районным отделением, где принимали заявление. Мне адрес дали, где живёт женщина, которая подала заяву. — Сказал оперативник.

— А телефон они тебе её дали? — Проговорил Стас.

— Да. Я ей позвонил и на вечер договорился встретиться.

— Где?

— Ну там. У них. — Неопределённо мотнул головой Погорелов.

— А «ну там у них» это где? — Спокойно переспросил Визгликов.

— Блин, Стас. На даче, где они живут. Посёлок, — Погорелов заглянул в заметки, — Лебедевка.

— А работает она где?

— В Питере.

Визгликов устало глянул на Погорелова, тот несколько минут соображал, а потом аккуратно изрёк.

— Это в плане, чтобы я с ней договорился здесь встретиться? В городе?

— И приз за сообразительность и смекалку достаётся оперативному сотруднику Погорелову. — Бесцветным голосом произнёс Визгликов. — Я поехал к Нинель, она сказала, что жаждет меня видеть, а ты сориентируй, где мы будем встречаться с этой дамой. И иди супчику, что ли, похлебай, а то она захмелеет от такого духа.

— Ну ладно, мы ремонт отметили. — Обиженно протрубил Погорелов.

— Хорошо, когда у людей есть повод для радости. — Пробормотал Визгликов и вышел из кабинета.

***

Лисицына пристально смотрела на молодую белокурую девицу, сидевшую в секретарском кресле и усердно пялящуюся в монитор. Анна Михайловна уже десять минут не могла получить внятный ответ на простой вопрос о том, когда будет начальник.

— Вы же понимаете, что нельзя просто так зайти с улицы и попасть на приём. — Разводила руками девушка.

— А я пришла не совсем с улицы, как вы изволили выразиться.

— Девушка, ну не знаю я, когда он приедет. — С чувством произнесла секретарша.

— Я вам не девушка, а полковник Лисицына Анна Михайловна и ваша обязанность — знать расписание начальства и информировать об этом посетителей. Вы на госслужбе. — Чётко разделяя слова, проговорила Лисицына.

Девица кинула быстрый взгляд куда-то за плечо Анны и кратко улыбнувшись встала. Анна, даже не оборачиваясь, по одному движению глаз всё поняла, и о том, кто пришёл и что значило это мимолетное выражение на лице юной девушки.

— Ну надо же, целый полковник к нам в гости пришёл. — Приветственно раскрыл объятия генерал Помятин. — Света, организуй нам кофейка и никого ко мне не пускай. — Проговорил он, обнимая Анну. — Привет, Анна Михайловна, проходи в мой кабинет.

Несмотря на помпезную приёмную, кабинет был простой, скучный и даже чересчур деловой.

— Что смотришь? Мне вся эта красота при входе от предшественника досталась. А я не люблю, я здесь служу, а не дизайном хвастаюсь. Приказал всё убрать, одних ваз штук десять выгребли. — Он досадливо рубанул рукой воздух и пригласил Аню присесть напротив. — Аня, я так рад тебя видеть. Но ты раньше как-то тоньше была. — Весело играя глазами, проговорил он.

— Спасибо, Николай Иванович. — Усмехнулась Лисицына. — Ну, полковничьи погоны имеют определённый вес и нужно иметь достаточно массы, чтобы их носить.

— Язва! Хочешь сказать, что мои генеральские тоже меня обязывают?

— Хочу сказать, что вы в прекрасной форме. — Анна выдохнула. — Но женская природа с гормональным фоном иногда плюют на должности, погоны и всю остальную атрибутику. Просто всё остаётся как есть, несмотря на все усилия. — Слукавила Анна, потому что спортивного зала она чуралась как огня.

— Анечка, я тебя сколько лет не видел?

Общие воспоминания, перечисления многочисленных детей и внуков генерала, фотографии Кирилла… всё вплеталось в неспешную беседу, пока наконец генерал не глянул на неё с улыбкой и не спросил:

— Ладно, мне скоро в министерство. Какое у тебя ко мне дело?

— Самое подлое. Я хочу подсидеть своего начальника и прошу у вас его место. У меня есть на это веские основания. — Лисицина даже сама не думала, что так легко выдаст ту самую правду, с которой пришла.

Когда она закончила длинный рассказ о последних перипетиях, то генерал ещё несколько минут молча сидел в кресле, а потом тяжело выдохнул.

— Аня, ты понимаешь, что сейчас не только твой отдел под прицелом. Ты понимаешь, что какой-то говнюк бросил вызов всей системе?! Не только вашему отделу.

— Конечно. — Лисицына развела руками. — И мы его поймаем. Просто никто не должен мешать. — Анна немного помолчала. — Я бы никогда не пришла, но Копоткин уже замучил всех, к тому же он требует, чтобы уволили Польскую, а это нереально.

Николай Иванович молча встал, заложил руки за спину и немного походил взад-вперёд. Мужчина задержался у окна и покачал головой.

— Аня, я сейчас скажу обидные для тебя вещи, но я не могу тебя поставить во главе этого отдела. Ты прекрасный аналитик, ты умище и талантище, но я прекрасно знаю, что вместо того, чтобы сидеть в кабинете, ты будешь скакать по местам происшествий, выезжать на трупы и бегать с шашкой наголо. — Помятин поднял руку, останавливая Анины возражения. — Но также я прекрасно понимаю, что Копоткин — это не вариант. Я его неплохо знаю и поверь, вот ему в бумагомарательстве и администрировании равных нет. Давай так, я сейчас посмотрю, что можно сделать, такие вопросы в шесть секунд не решаются, и на днях тебе позвоню.

— Я могу попросить, чтобы этот разговор остался между нами? — Проговорила Анна, поднимаясь с места.

— Безусловно. — Генерал взял кисть её руки двумя руками. — Поверь мне Аня, я твою просьбу понял. Спокойно работай и жди вестей.

От генерала Анна вышла с двояким чувством, с одной стороны, ей казалось, что она сделала всё правильно, но с другой — чувствовала себя сейчас школьницей, которая не в силах справиться с проблемой и бежит к директору школы. Но сейчас Лисицына и правда не знала, что делать, под её суровой маской всегда прятались сомнения и страхи, а сейчас ей было особенно тревожно, потому что тот, кого она считала давно обезвреженным, сейчас был на свободе. И следующая мысль, которая пришла ей в голову буквально пригвоздила женщину к месту. Она стояла на тротуаре посреди людского потока, её мысли лихорадочно вились вокруг последних событий, и сейчас Лисицына всё видела с другой точки зрения.

Женщина быстро вызвала такси, набросала коллегам сообщение о том, что сегодня её не будет и уехала.

***

Визгликов уже подъезжал к дверям морга, когда увидел сообщение от Лисициной, а следом от Глаши. Он вяло поводил глазами по экрану, покривился и набрал номер Польской.

— Чего тебе?

— Я готова работать. — Прохрипела Глаша.

— Глафира, любое моё возражение вызовет кучу ненужных треволнений с твоей стороны. Поэтому я просто попрошу, чтобы ты долечилась, а потом будешь работать. — Сказал Визгликов.

— Стас Михайлович, я могу работать дома. Я же не прошусь с вами бегать по городу.

— Мне прям спасибо тебе хочется сказать за это. — Вздохнул Визгликов. — Хорошо. Бери на себя сейчас дело Нефёдовых. По ниточке распутывай, заново всё перепроверь. Ты хорошо умеешь это делать, мы уже видели результат. Только давай договоримся, Глаша, — Стас помолчал, — ты не лезешь никуда. Пожалуйста.

— Я точно теперь никуда не полезу. Обещаю. — Глухо проговорила Глаша и попрощавшись повесила трубку.

— А вот в это мне слабо верится. — Визгликов свернул на парковку, втиснул огромный, сверкающий золотистыми граффити внедорожник на свободное место и вышел из машины.

— Фига себе у нас следователи теперь зарабатывают. — Присвистнул бывший коллега Визгликова, выходивший из дверей лаборатории.

— Ага. — Покивал Стас, которому в очередной раз лень было объяснять, чья это машина и как так случилось, что он на ней ездит.

Пройдя по суетливым коридорам морга, Визгликов постучал в дверь Нинель Павловны.

— Можно? — Спросил он, просунув голову.

— Нужно. — Буркнула женщина, не отрываясь от экрана монитора.

Визгликов сел напротив сердито стучащей по клавишам женщины и несколько минут выжидательно на неё смотрел.

— Стас, я не знаю пока, как это объяснить, но все трупы, которые вы нашли в склепе, — Нинель Павловна устало выдохнула и, сняв очки, потёрла переносицу, — короче, все они умерли по естественным причинам. Никаких следов насильственной смерти не обнаружено.

— Я так думаю, мне уволиться нужно. — Не меняя выражения лица, сказал Стас. — Иначе я до старости не доживу.

— Я тоже так каждый раз себе говорю. Но факт остаётся фактом. Все подробные отчёты я сделала, даже лично за своими перепроверила данные. Есть у меня несколько идей, но, — судмедэксперт покачала головой, — проверка анализов требует времени.

— Может причина хотя бы одинаковая у этой естественной смерти? — С надеждой посмотрел на неё Визгликов.

— Нет. Разные. Личности-то хоть установили? Ко мне никакие родственники на опознание не приходили.

Визгликов отрицательно покачал головой.

— Всё Нинель Павловна, как мы любим. Одни вопросы и никаких ответов. Прямо «Что? Где? Когда?», но без знатоков. — Визгликов поднялся. — Забираю отчёты?

— Да, конечно. Я подумала, если ты сам приедешь, будет быстрее. Ну и потом чтобы двести раз с одним и тем же вопросом мне не звонил. И так голова кругом. — Нинель поправила волосы. — У них, Стас, даже повреждений никаких. Гематом, разрывов кожных покровов, внутренних кровотечений, ну хоть чего-нибудь, чтобы могло указать на насильственные действия.

— Болели, может, чем-то одинаковым?

— Нет, анамнез везде разный. Стас, я сама уже голову сломала, заказала до чёрта разных дорогих анализов, некоторые нужно ждать. Найдёте родственников, нужно будет опросить. Я сама с ними пообщаюсь или Надю попрошу.

— Вы, Нинель Павловна, и так мне сотрудника до нервного срыва довели. — Походя сказал Стас, направляясь к двери.

— В смысле? — Нинель Павловна в недоумении воззрилась на него.

— Ну, Надя эта ваша замуж выходит, а Латунин работать не может, сон потерял. Ходит с кислой миной, смотреть тошно, а у нас сами знаете сколько сейчас проблем. — От дверей проговорил Визгликов.

— Ну, во-первых, твой Латунин сама нюня и растяпа. Женщины любят завоевателей, а он всё ждёт от неё каких-то решений. А во-вторых, я что-то не помню, что у меня вывеску на здании с «морга» на «брачное бюро» поменяли. Так что иди отсюда, Стас. — Она пожала плечами. — И потом, опер без страдающего сердца, это как сытый художник, он же будет хуже работать.

— Какая вы коварная женщина Нинель Павловна. Но ход ваших мыслей мне определённо нравится. — Визгликов слегка улыбнулся и развернулся, чтобы уйти.

— Об Андрее ничего не слышно? — Тихо спросила Нинель.

Стас лишь помотал головой в ответ и направился к выходу.

***

Глафира сидела на кухне, завернувшись в халат, ей отчаянно хотелось страдать, но в голове вертелись мысли о работе и никак не давали девушке прийти в нужное состояние. Глаша ещё некоторое время послушала тишину, потом набросала краткое сообщение Кириллу, обследовала недра холодильника, где заботливая мама оставила готовой еды на год вперёд и пошла в кабинет отца, чтобы взять чистые листы бумаги.

Но когда она по привычке протянула руке к старому бюро, то поняла, что здесь пусто. Вокруг вообще было пусто, родители собрали почти все вещи, и большой контейнер уже ждал своей отправки где-то в порту, и сейчас Глаша поняла, что всё происходит на самом деле. Ей почему-то немедленно захотелось позвонить матери, но она себя остановила, потому что так она сделает только хуже. Сейчас нужно было один раз сделать больно, чтобы потом всё встало на свои места и у каждого была своя жизнь.

Звук ответного сообщения от Кирилла вывел Глашу из раздумий, девушка прослушала аудиофайл и пошла в комнату собираться. Через полчаса она уже выбралась из дома и направилась к метро.

— Привет. — Подойдя к Кириллу, проговорила она.

— Привет. — Молодой человек недоумённо посмотрел на неё. — А ты что здесь делаешь?

— Ну ты же написал, что с Латуниным едешь. Вот я решила с вами. — Глаша пожала плечами.

— Глафира. — Твёрдо сказала Кирилл. — Ты с нами не едешь. Я не могу смотреть ещё и за тобой.

— А тебе и не придётся. — Слегка улыбнулась девушка. — Я сама о себе позабочусь.

Бессмысленный разговор затянулся до приезда Латунина, который остановился возле них на служебной машине, нервно просигналил и стал призывно махать рукой, пока его объезжали с левой стороны пылающие гневом автомобилисты. Кирилл махнул рукой и побежал к машине, Глаша заскочила на заднее сиденье, и они покатили в сторону загорода в садоводческое общество, где предположительно был участок у родителей подруги Веселовой.

— Только вот как их там найти. — Вслух сказал Кирилл. — Эти садоводства как гигантские муравейники. Непонятно, кто где.

— А в справке из Росреестра разве нет адреса? — Проговорила Глаша.

— Может и есть, но у них нет никакой загородной собственности. По крайней мере, на них ничего не оформлено.

— Неужели в школе или в опеке номеров родственников нет? — Спросила Глаша.

— Была там бабушка со стороны матери, но умерла полгода назад. — Кирилл поморщился. — Можешь не спрашивать, не было на ней загородной собственности. У них если участок просто по членской книжке оформлен, то мы его никогда не найдём через официальные источники. Нужно только на месте. — Кирилл покопался в телефоне. — Вот одна из женщин во дворе сказала, что у них точно есть дача, однажды мать Юли рассказывала, как у них крышу сорвало. Короче, упомянула. Примерный адрес соседка сказала. Ну и дом у них голубого цвета с белой отделкой.

— Да они могли и квартиру снять. — Проговорил Латунин.

— Не думаю. Все в федеральном розыске, ребёнок запуган, может в любой момент дать сбой, и тогда окружающие обратят внимание. Им нужен кто-то неприметный. Семья Юли идеально подходит. — Ответила Глафира. — Да и новые люди в помощниках, это дополнительные траты и внимание со стороны, а если учесть, о каких деньгах идёт речь, то я не уверена, что Веселова будет рисковать. И потом её мышление довольно линейно, она агресивна и не умеет договариваться. Схватила, угрожает, заставляет… она идёт путём насилия. Эта понятная для Веселовой схема. Она так выросла, в таком кругу общалась.

Через час машина въехала на территорию садоводческого товарищества, и люди, ехавшие на поиски дачи, сразу загрустили. Огромная территория была испещрена квадратами земельных наделов, везде были натыканы дома всех цветов радуги и немыслимое количество дачников трудилось на грядках и сновало по дороге.

— Какие-нибудь дельные мысли есть?

— Да. — Сказала Глаша. — Нужно найти местный магазин. Если они здесь сидят, то наверняка их не отпустят в город за покупками. Народу много, значит, и продуктов нужно много. Можно попробовать с этой стороны зайти. — Глаша открыла дверь и подбежала к остановке, где толпились люди в ожидании автобуса и через несколько минут вернулась. — Здесь три магазина. Поехали, первый прямо по дороге.

В первых двух торговых точках ничего примечательного не было, а в третьем маленьком магазинчике, торчавшем на отшибе и напрочь пропахшем подгнившими овощами, толпилась небольшая очередь. Люди медленно тянулись к прилавку, Глаша рассматривала товары, прислушивалась к разговорам и смотрела по сторонам.

— Тётя Клава, — сказала дородная продавщица женщине, стоявшей перед Глафирой, — Рыбаковым скажите, чтоб долг занесли. У меня завтра учёт. Я уж ругалась, они второй раз должны. Вот хоть пятьдесят рублей, но останутся.

— Я им не указчица. Они не показываются уж третий день. С вечера вроде как были, а днём следующим уже никого. — Проговорила женщина, поправляя панамку. — Дай мне конфет полкило. Лариска хотела вечером зайти чаю выпить и сплетни на хвосте принести.

Глаша быстро вышла из очереди, подошла к Кириллу, стоящему на улице.

— У наших фамилия Рыбаковы?

— Нет. Мельниковы. — Покачал головой Кирилл. — А что?

— Да думала про них речь. — Махнула рукой Глафира.

Девушка вернулась в магазин, подождала, пока очередь рассосётся и подошла к продавщице.

— Здравствуйте. — Глаша мазнула глазами по тетради, где записывали долги дачников и увидела, что фамилия Рыбаковы и стоящая напротив сумма зачёркнуты. — А почему вы Рыбаковых зачеркнули?

— Так соседка долг вернула. — Пожала плечами продавщица. — А вам-то что за дело? Да и не Рыбаковы они давно, там мать раньше жила. А дочка на мужненой фамилии. Мельниковы. — Машинально продолжила женщина.

Глафира вылетела из магазина и, тараща глаза, стала показывать на дорогу.

— Бабка, бабка в панамке куда пошла. — быстро проговорила она.

— Туда. — Ткнул пальцем в сторону боковой дорожки подошедший Латунин. — А что?

— Мельниковы её соседи. Что будем делать? — Нервно перебирая руками, спросила Глафира.

— Светиться нельзя. Я звоню Визгликову, ждём группу. — Проговорил Кирилл.

— Но она сказала, что они три дня не показываются. Значит, что-то случилось. — Глаша бросила взгляд на подъехавшую на велосипеде девушку. — Если я подъеду к соседке на велике, то не вызову подозрений. — Девушка двинулась в сторону входа магазина. — Дальше по ситуации. Хозяйке велосипеда скажите, что скоро вернём. Сейчас приеду. — Проговорила Глаша и вскочила в седло, прежде чем Кирилл и Латунин успели опомниться.

— Я ненавижу Польскую. — Сквозь зубы прошипел оперативник.

— Солидарен. — С бессильной злобой сказал Кирилл.

Глаша остановилась возле голубого дома с белой отделкой, огляделась по сторонам и заметила в палисаднике соседнего участка женщину из магазина.

— Простите! — Глаша приветственно замахала руками. — Это же вы сейчас в магазине были?

— Ну и? — Недовольно поморщилась собеседница.

— Вы вместо пятисот рублей, пятьдесят забрали. Меня попросили съездить к вам. — Для убедительности Глаша вынула деньги из кармана.

— Ой, как же я так. — Всплеснула руками пожилая дама. — Ну, давай сюда.

— Слушайте, а Мельниковы когда приедут?

— Так были. Наверное, уехали. Правда с вечера были. Потом я днём только проснулась, ночью несколько раз вставала, что-то гремело. Так смотрю нет их. Да и странные они какие-то. Раньше-то приветливые были, а сейчас смурные и недовольные. Наверное, денег заработали. — Посетовала женщина.

— Почему? — Спросила Глаша.

— Да, эти все, кто денег заработает, вечно чем-то недовольны. Потерять, наверное, боятся. — В каркающем смехе зашлась женщина.

Глаша слезла с велосипеда, отошла на метр и, позвонив Латунину, объяснила, как подойти к дому с задней стороны, чтобы их не заметили. Но уже сейчас девушке казалось, что можно смело входить через парадный вход. Глафира разговаривала, взгляд её бродил по соседнему двору, и вдруг она чётко увидела жирный кровавый отпечаток на стене сарая.

— Рома, я боюсь, там всё плохо. Вижу следы крови. — Глаша обернулась на бабку, кивнула ей и проговорила. — В дом уйдите, пожалуйста.

— Чего?

— Следственный комитет. В дом уйдите. — Тихо рявкнула Глафира.

По дорожке к ней уже ехали Латунин и Кирилл. Оперативник первый вошёл во двор, двинулся к сараю, где на стене рдел смазанный след чьей-то пятерни. Кирилл двинулся в дом, а Глаша зашла с бокового входа на веранду. Отсюда хорошо просматривалось внутреннее пространство, перечёркнутое телами двух взрослых и одного ребёнка.

Позже, уже когда все подъездные дороги были забиты спецтранспортом и экипажами ППС, Глаша сидела за столом, заполняла бланки под Надину диктовку и даже вздрогнула, когда залетел Визгликов.

— Польская, что ты липнешь к каждому делу, как банный лист к жопе? — Зарычал он.

— Потому что несколько дней назад здесь зарезали ребёнка и его родителей. — Глухо проговорила Глафира. — И если бы мы с вами не разводили балаган вокруг моей безопасности, а работали, то может быть ничего этого и не случилось.

В комнату вошёл хмурящийся Казаков, он скорбно осмотрел тела и, остановившись на пороге, сказал:

— Есть новости, если можно так сказать, хорошие. На стене сарая довольно чёткий след, я снял отпечатки. Закончу здесь и поеду сразу посмотрю, вдруг найдём чьи.