Пройди свой путь. Часть I

Мария Зубарева

«Джунгли никого не зовут.Здесь нет ни друзей, ни врагов.Только ты и твоя жизнь.Пройди свой путь»В маленьком городке все размерено и привычно. Чередой событий, навеянных детскими «страшилками», мы переместимся за героиней в «другой» мир. Все происходит в одном времени и пространстве, только чудо жизни обретет поучительные визуальные черты. Борьба и смерть, охота и побег проявляются в истинном обличии, постепенно растворяясь в бесконечном ритме жизни.

Часть I. Городок⏏

Школа рядом с домом

Они смеялись. Почему? Вера Васильевна ведь просила рассказать, что я думаю, глядя на эту картинку. А думала и сказала я вот что: «Человечки с палками охотятся на козлов. А помогает им тот большой кот, ну или какая-то котозверушка. И потом они поделят добычу, чтобы всем досталось».

А они смеются…

Учительница начальных классов Вера Васильевна без лишних эмоций аккуратно выводила цифру в журнале. Осанка, выдержанная не столько мышцами спины, сколько годами преподавания в школе, отдавала некоторым напряжением. Этот поток был последний, после окончания этого учебного года ей предстояло уйти на заслуженную пенсию.

— Нужно слушать, что говорят. А вместо этого ты витаешь в облаках. Я задавала вам на дом прочитать о наскальных рисунках. Люди охотятся и на тех самых козлов, и на пещерного льва, чтобы добыть шкуру и согреться, — четко отбивая каждое слово, как скороговорку, выпалила учительница. Скорее всего, такую же отрепетированную, как и ее осанка.

— Я только забыла слово… пещерный…

— И сказала бы, что люди охотятся вместе с пещерным котом? — не слишком теплые нотки прозвучали в голосе учительницы.

— Да…

«Может, так правильно?..» — подумалось мне.

— Это тоже неверный ответ, Маша, — донеслось после продолжительного вздоха. — Садись.

Конечно, лучше последовать совету и сесть, но еще есть время до звонка на перемену:

— Вер Васильна! Разве эти пещерные люди не дружили с такими котами?

В классе повисла тишина. Тот самый момент, когда все ждут реакции от других. Происходит что-то странное — вот что все понимали. Дети за партами замерли. Многие переглядывались. Каждый боялся ошибиться в своей реакции. Зачем брать ответственность на себя, когда можно посмотреть, как ведут себя другие, и просто присоединиться?

— Поверь мне, Маша, — прозвучало после неловкой тишины, — если бы ты увидела такого кота, тебе бы не сильно захотелось с ним дружить.

Пока класс звучно гоготал, Димка с третьей парты уловил момент и покрутил пальцем у виска. Он весь год, пока учительница не видит, задирал тех, кто отвечал у доски. Таким образом он набирался историй для обсуждения во дворе.

— А ему? — Мой голос прервал веселье в классе.

Вот как унять свою любознательность? Тем более ребенку. Тем более в школе.

— Кому «ему»? — на этот раз с мягкой улыбкой, приспуская очки, спросила Вера Васильевна.

— Коту. Пещерному.

— Тихо, класс! Урок окончен! Задание на доске! — Вера Васильевна старалась заглушить своим голосом новый взрыв детского смеха.

В гомоне и стуке поднятых на парты стульев стало понятно, что ответа не будет. И, скорее всего, это тоже часть домашнего задания. Все расходились. Кто-то поглядывал в мою сторону с удивлением и даже некоторым страхом, кто-то шутил на тему «пещерных котов». Но, пока я собирала учебники и тетрадки в портфель, меня волновал только один вопрос: «Интересно, а где найти ответ?» ➡

Если пройти по длинному коридору в другую часть школы, попадешь в другое измерение. Высокие, уже не дети, но еще не взрослые, старшеклассники ходят, толкаются, сидят на подоконниках и стоят у стен с книгами и журналами в руках. Вот группа парней подшучивает над одноклассницей в короткой юбке. Две девушки стоят у стенки кабинета и обсуждают совсем не школьные уроки. Когда уже в эту другую жизнь?

Последняя четверть первого класса. А впереди еще четыре года в привычном кабинете на первом этаже в секции младших классов. Кабинка для сменной обуви и одежды. Поход в столовую строго за учительницей. Вот пройдет время, и после праздничной линейки точно заверну в эту секцию.

Из кабинета слева доносятся странные звуки: наверное, английский. А вот справа кабинет — на столе стоит интересная штука и тикает, как часы. Дальше в кабинете у стола с чучелом утки собрались ребята. На учебнике у одного из них цифра восемь, все что-то громко обсуждают. Звенит звонок. Дверь закрылась.

Табличка на двери в конце коридора: «Библиотека». Вот сюда мне и нужно.

— Что хочешь почитать?

За столом, где обычно сидит библиотекарь, никого. Женский голос прозвучал из рядов с книгами.

— Здравствуйте. Я из первого «А».

— А почему одна? Вас же Вера Васильевна приводит по вторникам? — доносилось из глубины полок с книгами.

— Да, мы приходили, но я не успела взять нужную книгу…

— И какая книга нужная? — поинтересовался мягкий женский голос.

— Про людей, пещеры и… котов.

«Достаточно сказать, о чем книга, и библиотекарь поймет. Так нам говорили».

— Это у вас какой урок сейчас идет? — спросил с удивлением все тот же голос.

Из-за стеллажей вышла приятно улыбающаяся женщина в белой кофте и простоватой серой юбке — наверняка это библиотекарь.

— Рисование. Мы смотрим на картинки и изучаем, кто их рисовал и как.

— Хорошо. Значит, нужная книга уже у вашей учительницы.

«Только не это».

— Я хотела взять домой.

В дверном проеме появилась новая фигура.

— Софья Ивановна, привезли биологию и физику для пятого класса. Приняла, разгружают, — прервала меня вошедшая девушка в ярко-красном платье выше колена и с толстой русой косой.

Затем посмотрела на меня и, переменив тон, строго спросила:

— А ты что здесь делаешь?

— Мне нужна книга… — начала я было.

— У вас карточка одна на класс, выдам только учителю! — резко выпалила девушка с косой.

Так по правилам. Она посмотрела на Софью Ивановну, пытаясь получить одобрение. Вместо этого та снова мягко улыбнулась и протянула мне руку.

— Пойдем, я тебя провожу, — спокойно сказала директор школы.

Точно. Поэтому она все знает. И это она в ярко-синем платье первого сентября на линейке поздравляла всех с началом учебного года и приглашала нас в школу. Как можно было забыть?

Мы шли вместе по длинному коридору обратно, пока я не опомнилась. В пятницу младшие классы заканчивали пораньше.

— Уроки кончились, и нас отпустили домой, — выпалила я, чтобы побыстрее избавиться от спутницы. Директор школы как-никак. Кто-нибудь увидит, будет потом говорить про меня.

— Родители тебя не встречают?

— Мы живем рядом. В доме через дорогу, и я хожу в школу сама.

За школьным забором была пешеходная аллея с высокими тополями, а за ней виднелся пятиэтажный дом с голубыми балконами.

— Какая самостоятельная. Хорошо. Если «нужную» книгу тебе так и не дадут, можешь обратиться ко мне. Как меня зовут — ты знаешь, — подмигнув, мягко сказала Софья Ивановна и ушла дальше по коридору.

Вот, значит, как. Серая юбка еще ничего не говорит о хозяйке. А может, одежда вообще не так важна?

Во дворе. Целый мир в руках

Последние календарные дни весны украсили зелеными ветвями аллеи маленького городка. Над кронами деревьев выступали балконы пятиэтажек. Голубые, оранжевые, бордовые — в каждом дворе целая палитра.

Наш дом с голубыми балконами. А вот в соседнем — оранжевые. Там живет Мишка. Он гуляет со своей собакой. Она тоже рыжая, под цвет балкона, только с черной спиной и черными боками. Он говорит, что вырастет и поедет охранять границу. Туда всех берут, у кого такая собака, он сам по телевизору видел.

В школьном портфеле пара учебников и альбом с рисунками. Совсем не тяжело. «Пойду схожу в магазин за мороженым. Если мама не увидит, то не будет и ругаться». Всего-то — пройти по аллее дальше на два дома, а не свернуть во двор, как обычно по дороге из школы.

Еще в портфель нужно положить белый бантик, который сползает с тонкой косички. Постоянно приходится смотреть, не упал ли он позади меня. У всех уже модные пышные резинки, а мне до сих пор не купили.

Возвращаясь из магазина, я засмотрелась на мальчишек, гоняющих мяч в хоккейной коробке посреди двора. Они бегают, кричат, машут руками. У нас, у девчонок, занятия проще: прыгай через резиночку в «тяп-ляп» или сиди себе, как те две девочки на лавочке у подъезда, с куклами. Мальчишки девчонок к себе не берут.

— Подойди сюда. Вытру. — Бабушка на лавочке всплеснула руками, тяжело поднялась со скамейки и, попыхивая, достала платок из халата. — Такая красивая девочка — и в грязной юбке.

Пока я смотрела на местных футболистов, мороженое поддалось весенним лучам и, промочив дно стаканчика, запачкало край школьной юбки.

— Ты откуда такая? — усердно оттирая, поинтересовалась бабушка.

— Из того дома. Вон мое окно, — показывала я на пятый этаж.

— Колина дочка, что ли? Я еще самого Кольку помню. Мы с его мамой, бабушкой твоей, вместе детей в школу водили. — И, проговорив еще что-то непонятное, бабушка снова грузно села на лавочку в тени.

Баба Сима — местный старожил. Всех здесь знает. Она каждый день, как по расписанию, выходит во двор. То просто сидит на лавочке, то вяжет, но больше всего любит завести разговор. Временами просто смотрит: наверное, высматривает, кто испачкался. Зачем же ей еще носовой платок?

Дальше пришлось идти по бордюру. Дядя Леша поливал клумбы у подъездов, и вода сочилась сквозь блоки прямо на асфальт. А так весело идти в черно-белых туфлях по бордюру.

— Мама уже два раза во двор выходила, высматривала. Нельзя так.

Кусты мальвы зашевелились, и показалась фигура почтенного дворника в темно-серой робе и черных солдатских сапогах. Высокие побеги цветов оплели розовыми бутонами его куртку, внесли свои краски.

— Больше не буду. — Я пожала плечами: «Знаю, что нельзя, но очень хотелось мороженое в такой жаркий день».

— Нельзя маму так беспокоить. Иди скорее домой.

«Такой интересный запах в подъезде. Наверное, кто-то специально душит, чтобы всем было приятно», — думалось мне, пока я поднималась на пятый этаж, считая пролеты. Запах как после дождя на улице, только в подъездах дождей нет.

— Мам! Я дома!

— Ты почему так долго? Я уже десять раз выходила, думала, ты во дворе на качелях, а тебя нет! — Руки в боки предупреждали о том, что шалить нельзя. По пятницам мама тоже заканчивала пораньше.

Она пристально смотрела на меня, замерев в ожидании ответа.

— Я сегодня ходила сама в библиотеку.

«Ну я же была там. Маме нужно говорить только правду. Не всю, конечно».

— В следующий раз предупреждай. Папа не дождался и ушел сегодня в ночную смену. Сказал, увидит на улице — даст ремня.

— Я его не видела.

«Хорошо, что не видела».

«Дать ремня» — устное предупреждение о том, что плохие поступки родителям не нравятся. И лучше его понять сразу.

— Я сегодня зашла в заводской магазин и кое-что купила, — сказала мама с кухни, откуда слышалось бряцанье крышкой кастрюли и доносился запах супа. — Ты почему еще не переоделась?

Пока я скрывалась за шторкой, отгораживающей мою комнату от большой, мама чем-то зашуршала в своей сумке. В руках у нее оказалась большая желтая книжка с девочкой и мальчиком на обложке. Они держали мир в руках.

— «Ге-о-гра-фи-че-ски-й ат-лас. Мир и че-ло-век», — прочитала я по слогам и уже хотела было его открыть.

— Сначала вымой руки. С улицы пришла. Поедим и будем листать.

Ой! Постоянно одно и то же. Умойся. Помой руки. Поешь. А вечером, наверно, опять придется чистить зубы. Столько лишних движений.

В супе были буквы — это весело, а вот лук и куски морковки — в сторону. Пусть Мурзик ест.

Мурзик — черно-белый, как туфли — тем временем сидел на подоконнике за шторкой, прищуривал глаза и смотрел за птичками, которые веселились, щебетали и перелетали с дерева на балкон соседнего дома. «Цветы в горшках стоят на окне, потому что питаются от солнца. Может, он сидит на окне, потому что тоже растет и питается от солнца?»

— Мам, а почему люди не дружили с большими котами?

— Какие люди? — Мама застыла. Наверное, опять хотела что-то сказать про то, что нельзя разговаривать с незнакомыми людьми.

— Пещерные.

Это слово успокоило маму.

— Наверное, потому… — она задумалась. — Потому что большие коты, а правильно — львы, ели тех людей. А ты ешь морковку — она полезная, — добавила мама, как обычно, про полезность.

— Как Мурзик мышку на даче? — Неугомонность мучает детей, которые занимаются скучными делами, например едят суп. — А они смеялись…

— Кто? Мыши или коты? — переспросила мама, сделав кран потише.

— Ребята в классе.

— Смех — это хорошо, — произнесла мама и продолжила мыть посуду.

В книжке-атласе было много картинок. Наверное, поэтому она и была тонкая. Обычно много букв и мало картинок в толстых книжках.

— Здесь написано про космос, природу, животных и людей, — начала мама, листая атлас.

Как хорошо сидеть у мамы на ручках. А если еще и занятие интересное, то вдвойне хорошо.

— Зачем здесь точки и цифры?

— Так обозначены высокие горы. Вот здесь, — она повела пальцем на середину картинки, — самая большая гора: Эверест.

— Ее зовут Эверест?

— Никто не зовет горы, глупышка, — поправила мама. — У неживых вещей нет имен. Их называют. Эверест — это название.

— А нашу директоршу зовут Софья Ивановна, — скомканно проговорила я важную за сегодня информацию.

— Зачем тебя к ней водили? — сразу насторожилась мама.

— Она в библиотеке была…

— А… — выдохнула мама и перевернула лист.

На картинке в два листа большая гора в снегу.

— Джо-мо-лунг-ма. Что это?

— Название горы Эверест на другом языке. Дальше будут картинки про разные народы, и ты узнаешь, что люди говорят на разных языках.

— А почему мы говорим на одном?

— Потому что мы — семья, — она улыбнулась и легонько постучала мне по лбу указательным пальцем. — Дедушка и бабушка тоже говорят на нашем языке, и они наша семья.

— А баба Сима?

«Баба Сима что, тоже наша семья?»

— Баба Сима не наша маленькая семья, но она из нашей большой семьи, которая живет в нашей большой стране.

— А Мурзик?

Мурзик открыл свои желтые глаза. Он теперь лежал в большой комнате на ковре, подсвеченном из окна заходящим солнцем.

— А Мурзик все понимает, — мама погрозила ему пальцем и расхохоталась. — Но не говорит.

— Почему?

— Ленится потому что. Не хочет мыть руки перед едой и спать по ночам в пижаме.

Мурзик повел ушами и снова закрыл глаза — ночью ему предстояло дежурить у окна: следить за птицами.

Стал гаснуть свет в окнах противоположного дома. Дома закрывали свои желтые глазки, чтобы фонари протянули по асфальту свои дорожки.

— Спокойной ночи, — сказала мама и поцеловала меня в лоб.

Я лежу в своей кровати. А на кухне Мурзик запрыгнул на подоконник и попал в мой сон. Он раскачивался на качелях и ел мороженое, а дядя Леша кричал ему: «Иди домой!»

Базар. Цветастые юбки

С утра мама ушла в магазин, и надо успеть взять конфеты. Они лежат в верхнем кухонном шкафу за пачкой «Сода». Много конфет нельзя, их достают, когда мы все собираемся пить чай или когда к нам приходят гости. Но одну конфетку же можно, пока никто не видит, — так вкуснее.

«Раковые шейки» захрустели на зубах. Босыми ногами я затопала из кухни в ванную — попить воды из-под крана. Из-под крана в ванной она особенно холодная и вкусная, и можно пить без стакана.

Мурзик замяукал и начал корябать входную дверь: значит, мама поднимается.

— Уйди, хвостатый, — сказал папа, отодвигая кота ногой от двери.

Папа вошел в кухню. Зашуршали пакеты с молоком. На химическом заводе людям выдают молоко, чтобы люди были здоровые. Так папа рассказывал.

— А дверь входная только с улицы, а из квартиры выходная?

— А! Котенок уже проснулся? — проговорил он радостно. — Иди поцелую.

Теплое дыхание на лбу — так, наверное, все отцы целуют своих детей.

— Мама ушла в магазин. Мурзик опять покорябал дверь. Я вчера была в библиотеке. А они смеялись…

— Погоди-погоди, тараторка! — Папа постучал ложкой о тарелку. — Почему вчера так поздно пришла домой?

Он выслушал весь рассказ — от пещерных котов до бабы Симы и Джомолунгмы — и успел съесть суп. А потом спокойно произнес:

— Если опять будешь гулять, не сказав маме, дам ремня.

— Не буду…

Погладив кота, я вприпрыжку побежала в комнату. Нужно заправить постель, запихать пижаму в тряпичного постельного жука и включить мультики. Но… «В эфире программа „Время“». На часах двенадцать. Папа постоянно смотрит эту программу и разговаривает с телевизором. Это надолго.

— Смотри, мне мама «Мир» купила, — радостно проговорила я, протягивая папе атлас. Хорошо, что есть чем заняться.

«Время» прошло само по себе, пока папа рассказывал про длинноногих лосей, скрытных рысей с кисточками на ушах, высокого жирафа с длинной шеей. Потом были народы Кавказа в мохнатых шапках, белорусы в узорных сарафанах.

— Кто это? — я ткнула пальцем в странных людей, одетых в разноцветные ткани.

— Это люди из далеких стран. Потом ты узнаешь, как их называют.

— А почему они грязные? Их не могли помыть для рисунка?

— Они не грязные. — Он ласково погладил меня по голове. — Они живут там, где солнце светит круглый год, как у нас летом. Их кожа становится темнее от солнца. И ты тоже станешь темнее, если будешь много играть во дворе летом.

— Почему их не нарисовали зимой светлыми, а летом темными?

— У них нет зимы со снегом: там, где они живут, постоянно греет южное солнце, и поэтому они постоянно темные.

— Тогда почему на Джомолунгме есть снег? — не унималась я. Если есть вопросы, значит, на них должны быть ответы➡

— На чем? — удивился папа.

Пришлось листать атлас и показать ему гору. Ту самую, у которой несколько имен. А, нет — названий.

— А! Это потому, что она находится высоко над землей.

— Почему высоко?

— Хватит на сегодня. — Папа взъерошил себе волосы. — Почему да почему… Я хочу немного отдохнуть. А вот и мама!

Дверь приоткрылась, простучали бутылки. Мурзик же не царапал дверь — как папа узнал, что мама пришла?

Мама прошла на кухню.

— Маша, одевайся и пойдем со мной на базар.

Весеннее солнце приятно гладило кожу. Дядя Леша уже поливал цветы, и ручейки бежавшей с клумбы воды подсыхали, оставляя замысловатые узоры на асфальте. Детвора шумела в коробке и на качелях. За ней пристально следили бабушки и дедушки, занимающие свои обычные лавочки в тени. И баба Сима тут, уже навязывала свое вязание и поглядывала на детей, не замарался ли кто.

Еще раз перейти через дорогу — и мы на базаре. Это то самое место, где за все нужно платить деньги. Дома можно открыть холодильник и спокойно взять что хочешь. На базаре так нельзя. Доносившийся с базара гул отличался от детского гомона со двора. У него было совершенно другое звучание. Какое-то напряженное и местами даже злое. Люди стояли возле прилавков с овощами и фруктами и о чем-то говорили с продавцами. Кто-то покупал, а кто-то возвращал товар и уходил, не сказав до свидания. «Бери, свежие», «самые вкусные», «весь базар обойдешь — лучше не найдешь» — доносилось отовсюду.

— Держись рядом со мной, — сказала мама строго. — Здесь очень легко потеряться. А если меня потеряешь, выйди и жди у двери.

Она открыла тяжелую, скрипучую дверь, и мы зашли в очень большое помещение — крытый рынок. Здесь нужно было идти по кругу и спрашивать у людей, стоящих за прилавком, сколько стоит их товар… Птички летали под самой крышей здания, иногда садились на прилавки. Их тут же сгонял бдительный продавец. Они со свистом взлетали и скрывались под крышей. Шум, визг птичек, удары топора, стук крышек витрин. Мы ходили от прилавка к прилавку и покупали мясо, творог, масло и сухофрукты. Приходилось даже толкаться, чтобы пройти в нужное место.

Мы вышли на улицу. После рынка шум улицы показался намного приятнее. На улице интереснее. Вместо красноватого мяса и белого творога на прилавках оранжевые апельсины — «бери, без косточки», желтые связки бананов и целые россыпи яблок — «сладкие-пресладкие».

— Не отходи от прилавка, — повторила мама.

Она была напряжена. Хотя и понятно — все взрослые напряжены, когда они вне дома. Тем более в таком месте, где люди даже машут друг на друга руками и кричат.

У последнего прилавка мама заняла очередь. Можно было осмотреться и немного пройтись, оставаясь в поле зрения. Вот, например, дойти до той клумбы из колеса, раскрашенной интересными узорами. Этим и займусь.

Бабочки перелетали с первых цветков и кружились над клумбой. Правее от колеса, в тени деревьев, сидели странные люди. У них был тот самый летний цвет кожи, как с картинки в атласе, и цветастые юбки. И не только это привлекло мое внимание — они говорили на другом языке. Я выпрямилась и прислушалась. Не такой язык, как доносился из кабинета в школе. Женщина с седыми волосами о чем-то громко говорила с двумя сидящими рядом с ней девушками, но потом замолчала и кивнула им, указывая в мою сторону. Одна из девушек была в ярко-красном платке с бусинами. Когда она повернула голову в мою сторону, бусины мелодично зазвенели. Рядом с ними привстал с травы мужчина. Он был босой. Может, он потерял свои туфли? Все одновременно посмотрели на меня, и мне пришлось притвориться, что я рассматриваю цветочки на клумбе.

— Здравствуй, красавица! — раздались как будто на другом языке, но понятные мне слова.

Я обернулась в их сторону и увидела, как женщина с седыми волосами начала приближаться ко мне. На груди у нее переливались и поблескивали монеты, на запястьях звенели браслеты. Она улыбалась. В ее улыбке была странная приветливость, как будто она узнала меня.

Мама резко дернула меня за руку и заторопилась, чтобы уйти. Мы шли быстро. Я оглянулась — та женщина замерла на месте. Она смотрела в нашу сторону и странно улыбалась. Ее улыбка не была похожа ни на улыбку Софьи Ивановны, ни на мамину. Глаза блестели. Она подняла руку — и остальные люди, которые успели встать с травы, сели обратно.

— Надо поговорить с Верой Васильевной, — доносилось до меня, — чтобы глаз с тебя не спускала. Тебе ж и одной минуты хватит, чтобы куда-то уйти…

«Почему она так улыбалась?..»

Мама все говорила и говорила, пока мы шли домой. Но до меня доносились лишь отрывки маминых слов. Мне было интересно совсем другое. Та странная женщина… Не такая старая, как баба Сима, но волосы у нее такие же седые. И кожа не такого цвета, как у нашей семьи, а лето еще не началось.

— Ты поняла, что я тебе сказала? — Это было сказано громче, чем все остальное.

— Что?

Мы уже стояли перед нашим двором. Так быстро добрались до дома… В сторону базара шли намного дольше.

— Не подходи к цыганам.

Вечером и весь следующий день не происходило ничего необычного. Мы дружно провели выходные. Еще были апельсины с того базара. И правда — вкусные.

Пропажа

— Просыпайся. Я сегодня отведу тебя в школу. Потом на работу пойду, — донеслось из кухни.

Мама стучала бигудями о ковшик с водой, снимая их с головы. Так волосы получаются красивее, говорила она. Папа разливал чай по кружкам.

Мы вместе дошли до школы. На лестнице среди других взрослых стояла Софья Ивановна. Она была в нарядном костюме и с цветами в руках. Мама быстро поздоровалась с ней, и мы прошли в секцию, где был мой класс.

Мама недолго поговорила с Верой Васильевной, которая спокойно кивала ей в ответ, и направилась к выходу из класса. Я в это время стояла в коридоре у входа в кабинет и ждала.

— Обещай мне, что не будешь задавать на уроках столько вопросов учительнице.

— Хорошо. Я просто буду повторять то, что она говорила.

— Будь умницей. — Мама потеребила меня по плечу. — Вечером дома я расскажу все, что тебе интересно.

— Кто такие цыгане?

«Зачем нужно ждать вечера?»

— Все. До вечера.

Мама поцеловала меня в щеку и заторопилась на работу.

«Вот теперь придется до вечера ждать, чтобы узнать про цыган». Вздохнув, я начала снимать портфель с плеч, чтобы зайти в кабинет.

— Помни. Я все равно тебя люблю! — донеслось до меня.

— Хорошо.

Вера Васильевна начала урок. Звуки ее голоса отдавали эхом из опустевшего коридора. Катька с Димкой за соседней партой переговаривались, о чем-то хихикая. Девочка в другом ряду молча водила карандашом по бумаге.

«Вот бы скорее узнать, кто такие цыгане. Почему та женщина так смотрела на меня? И самое главное, почему к ним нельзя подходить?» Так и проглядела я в небо из школьного окна весь урок.

Осталась последняя неделя занятий, потом летние каникулы. Меня, скорее всего, отвезут в деревню, к дедушке с бабушкой в гости. Там можно будет покататься на коне и даже купаться в ванне, которая стоит прямо в огороде.

Вечером за чаем с конфетами мы обсуждали предстоящее чаепитие в последний день в школе. Папа спросил, что я хочу туда отнести. Я выбрала печенье с корицей: родители помогут мне испечь его. Но больше думала о том, как пойду в школу в своем новом нарядном сарафане. В нем даже можно будет отметить мой день рождения этим летом.

Мурзик маячил под ногами и бил лапкой, выпрашивая еду или фантик. Мама начала убирать со стола.

— Иди смотреть, что Хрюша с Каркушей покажут, — позвал папа из большой комнаты.

Из комнаты доносилась знакомая мелодия вечерней передачи. Я из нее уже выросла, но папе нужна компания, чтобы смотреть старые мультики. В этот раз показали про льва и большую черепаху, которые пели песенку про солнце. Папа улыбался и постукивал ногой в такт.

Завтра в школе нужно спросить у девчонок, что они наденут в пятницу и что принесут к чаю.

С утра моросил мелкий дождь, небо было неприятно серое с облаками. Все это я увидела из окна в большой комнате.

— Надень кофту, сегодня прохладно. — Мама услышала, что я проснулась. — Я сегодня уйду раньше. Ты поешь — все на столе. Закрой входную дверь. И после школы — домой. Никаких погулять. Поняла?

— Поняла… домой… — бубнила я себе под нос, заправляя кровать.

— Маша, не ходи одна далеко. Только во дворе. — Мама стояла в дверях.

Она несколькими быстрыми движениями перевязала мне белый бантик покрепче. Волосы у меня капризные, так говорили, и косички расплетаются, если их не затянуть потуже.

— Хорошо, — тихо ответила я.

Из подъезда выскочили мальчишки и, смеясь, побежали к аллее, ведущей к школе. Если пойти за ними, то я быстро доберусь до нее. А вот если обойти дом с другой стороны, то можно погулять еще чуть-чуть перед уроками, раз после уроков нельзя. И я пошла в другом направлении.

Прямо за поворотом, еще не успев до конца обогнуть дом, я наступила на чью-то тень. Подняла взгляд от земли. Передо мной стоял мужчина.

Тот самый мужчина с базара.

Босой…

*

Мама в третий раз вышла во двор. На качелях нет. У коробки, где Маша могла стоять и смотреть на летающий туда-сюда мяч, — тоже нет. И в соседнем дворе нет…

— Коля, она еще не пришла домой. Не видел во дворе?

— Нет. Мне никто ничего не говорил, — проговорил папа, снимая ботинки.

Он посидел в коридоре, где обычно разувался после работы, немного подумал. Снова надел ботинки.

— Пойду в школу — она в библиотеке. Лето скоро. Книжки выбирает.

Мама прикрыла лицо руками и присела на кухне. Тикали часы. Она молчала. Что-то не так.

*

— Я думала, она заболела, — в голосе Веры Васильевны прозвенело волнение. — Хотела зайти к вам сейчас. Поговорить.

Что Маши нет в классе, было понятно сразу. Уроки прошли спокойно. Дети сегодня не проказничали.

Вера Васильевна уже сидела в учительской, когда ее вызвали и начали расспрашивать. Тревога отца передалась ей. Все, кто вышел в холл, переглядывались между собой. Руки пожилой учительницы младших классов подрагивали.

Вместе с Софьей Ивановной они на всякий случай обошли всю школу. Ходили между рядами библиотеки. Даже заглянули в столовую, но и там, конечно, никого не было.

Папа обошел все кругом. В кустах у школы нет. На стадионе девочку не видели.

Загудели соседние дворы. Люди ходили вверх-вниз по лестничным площадкам. Спрашивали друг у друга. Баба Сима сидела и покачивала головой. Она тоже сегодня Машу не видела.

Зажглись фонари. На улице еще раздавались встревоженные голоса. Начался майский ливень.

Ближе к утру в дверь постучали. Принесли белый бант. Его нашли на окраине города.