Двойной бренди, я сегодня гуляю

Мария Елифёрова, 2016

Основатель отечественной фантастики И.А. Ефремов был убеждён, что инопланетяне должны выглядеть совсем как мы. Однако даже максимальное внешнее сходство – не гарантия того, что небольшие различия в физиологии (и более существенные – в культуре) не создадут серьёзных трудностей в общении. Нет, общение с инопланетянами вряд ли будет выглядеть как перестрелка индейцев и ковбоев. Но налаживание совместной работы и личных отношений – нетривиальная задача. Особенно если вы очутились с ними в одной археологической экспедиции. Всем ли разумным расам суждено наступать на грабли ксенофобии? Новая книга автора, скрещивая жанры научной фантастики и университетского романа, пытается ответить на эти вопросы.

4. КАЗАК

Марс, экспедиция D-12. 30-31 октября 2309 года по земному календарю (56 августа — 1 сентября 189 года по марсианскому).

— Кто такой вообще этот Виктор Лаи? — спросил Мэлори вечером за ужином. — Кто-нибудь о нём что-нибудь знает?

В столовой в этот момент находилась лишь часть состава экспедиции, из барнардцев — только Айена Иху. Презрев станционный этикет, Мэлори говорил по-английски. За Айену он не беспокоился: с её языковыми способностями, близкими к нулевой точке, она вряд ли распознала бы на слух даже имена в английском произношении.

Айена насупилась, но Мэлори сделал вид, что не заметил этого. Ему ответил Джеффри Флендерс.

— Насколько мне известно, это один из ведущих специалистов по инопланетной археологии. Он бывал на Земле, мне встречалось его имя в прессе.

— Имя? — недоверчиво повторил Мэлори. — Или псевдоним?

— Кто бы допустил псевдоним в академическую печать? — возразил Симон Лагранж. — Для барнардцев исключений не делают.

— Но это не барнардское имя, — заупрямился Мэлори. — Виктор! У него что, кто-то из родителей с Земли?

По взглядам, брошенным на него, он догадался, что сморозил что-то не то. На лице Патрика Коннолли промелькнула плохо скрытая жалость. Да они тут считают меня невеждой, подумал Мэлори.

— Артур, — мягко сказал Лагранж, — между нами и барнардцами не бывает метисов. Геном различается на десять процентов.

— Десять процентов — это много?

Мэлори никогда особенно не разбирался в генетике.

— Это колоссальное значение. Между человеком и шимпанзе разница всего полтора процента.

— Проще было бы зачать потомство от гиббона, — хохотнул Коннолли. Айена подозрительно покосилась на него и снова взялась за спагетти.

— Никогда об этом не задумывался, — сказал Мэлори.

То, что по крайней мере часть инопланетной жизни должна быть сходна с земной генетически, было предсказано уже давно. Ещё во второй половине XX века в кометах и космической пыли были обнаружены аминокислоты, уже известные на Земле. Из этого логически вытекало заключение, что механизмы кодирования белков, а значит, и строение ДНК, должны в общих чертах повторяться в разных мирах — просто в силу типологического схождения. Наиболее полно прогностическая теория была разработана Паолой Альварес в 2080-е годы. Впоследствии встреча с обитателями Барнарды подтвердила «закон Альварес». Барнардцы не были родичами Homo Sapiens. Они лишь походили на землян — на девяносто процентов.

Художественная литература, однако, отставала от жизни, подумал Мэлори. Надо же, ведь генетика как научная дисциплина существовала ещё три с половиной столетия назад — а фантасты вплоть до недавнего времени продолжали исправно выдавать лав-стори о счастливых межпланетных семьях с энным количеством красивых (либо страшненьких, но гениальных) детёнышей. И я выставил себя идиотом, сердито подумал он — я-то не фантаст, я учёный, мне бы следовало знать такие вещи.

— Между нами и ними даже браков не бывает, — прибавил Коннолли. — По физиологическим причинам. Ничего не поделаешь. Я знал одного парня, в которого влюбилась барнардка. Это был кошмар для обоих. В конце концов им пришлось расстаться.

— А почему же он всё-таки Виктор? — с недоумением спросил Мэлори. Джеффри Флендерс засмеялся.

— Всё просто. Он не первый археолог в своей семье.

— То есть?

— Его отец получил вторую специальность по истории Земли. Был без ума от наших древних римлян. И ребёнка назвал Виктором. Ему это показалось красиво: Виктор — «победитель»…

— А вы откуда это знаете? — полюбопытствовал Мэлори.

— Пошарил на досуге в локальной сети. В одном из прошлогодних выпусков «Британской археологии» оказалось интервью с ним.

— Ну и осложнил же его папаша всем жизнь, — сказал Коннолли. — Ведь для барнардцев это так же сложно выговорить, как для нас — какой-нибудь «Кржижановский».

— Кржижановский — это фамилия, — сказала Лика Мальцева. Её не слушали.

— Сложно или не сложно его выговорить, — брюзгливо заметил Мэлори, — но он прилетает завтра, и нам нужно его встретить.

— Как — завтра? — изумился Флендерс.

— А вот так. Похоже, он вылетел другим рейсом. Так что завтра после обеда нам нужно быть в космопорту.

Последние слова он произнёс по-маорийски. Напряжённая складка между бровей Айены Иху тут же разгладилась. Речь шла всего-навсего о встрече приезжего специалиста. А не об апельсиновом соке, который она пролила вчера в лаборатории.

Через двадцать часов после этого разговора Мэлори стоял в зале единственного на Марсе межзвёздного космопорта в Ацидалии, сжимая в руках табличку с номером экспедиции. С ним были Джеффри Флендерс и Лика Мальцева, выбранные им в качестве сопровождающих. Все трое пытались высмотреть среди пассажиров, выходящих из контрольного шлюза, ожидаемого гостя. Это было непросто, так как космопорт принимал и земные рейсы, включая транзиты, и народу в этот день оказалось достаточно много.

— Уже почти пять, — сказал Мэлори, поглядывая на часы. — Хоть бы нам не пришлось торчать здесь до ночи.

— Погодите, — сказала Лика, — по-моему, это он.

Проследив за её взглядом, начальник экспедиции увидел, как от смешанной толпы землян и барнардцев отделилась невысокая фигурка. Пассажир целенаправленно двигался в их сторону.

Мэлори заготовил дежурную улыбку и не менее дежурное приветствие на маорийском. Но барнардец заговорил первым. Подойдя к ним на расстояние вытянутой руки, он сказал:

— Здравствуйте. Прошу прощения, что заставил вас ждать. Вы, должно быть, Артур?

От неожиданности Мэлори едва не лишился дара речи. Барнардец обращался к нему по-английски!

Лика и Джеффри удивлённо переглянулись. Обычно европейские языки были недоступны для барнардцев — у них было слишком примитивное строение гортани. Неудивительно, ведь эволюция их расы была гораздо короче. На заре эволюционной теории история вида Homo Sapiens оценивалась в сорок тысяч лет, но в 1990-е годы это представление было скорректировано — новые данные говорили о сроках в три-четыре раза дольше. Вид Homo Barnardiensis существовал никак не более тридцати тысяч лет — даже с учётом того, что год на их планете дольше земного, сроки несопоставимые. Благодаря низкой продолжительности жизни и быстрой смене поколений их культура развивалась стремительно, но физическая эволюция оказалась несколько неравномерной — они не успели развить достаточно тонкий речевой аппарат. Одним из немногих земных языков, худо-бедно пригодных для общения с барнардцами, был язык маори, в котором мало согласных — и в качестве такового он официально и выступал. К этому настолько привыкли, что мысль о барнардце, говорящем по-английски, вряд ли могла даже прийти кому-нибудь в голову.

Но этот говорил. С сильным акцентом, коверкая некоторые звуки, но всё же вполне внятно. Грамматика же его и вовсе была безупречна, как в классической литературе старых времён.

— Я — Артур, — заминая неловкую паузу, проговорил Мэлори. — Глава экспедиции D-12.

— Рад познакомиться, — барнардец протянул ему маленькую холодную руку. — Виктор Лаи.

— Вы замёрзли? — спросил Мэлори, к которому наконец вернулась способность нормально вести разговор.

— Немного. Какие-нибудь неполадки с отоплением?

— Здесь со всем неполадки. К сожалению, неотъемлемая часть марсианского быта. Разрешите представить вам моих помощников — Лику и Джеффри.

Разговаривая с приезжим, Мэлори неназойливо изучал его. Роста небольшого, по земным меркам ниже среднего; тёмные глаза на незагорелом лице. Волосы каштановые, стрижен по традиции своей родины — наподобие украинского казака в старину (те двое парней с Барнарды, что работали в экспедиции Мэлори, оба носили самые обычные причёски). Сходства с казаком добавляли небольшие усы, но все черты лица были не земные и уж тем более не славянские — хотя, в общем-то, приятные. На нём было что-то вроде спортивного костюма — серо-голубая блуза навыпуск, перехваченная белым ремнём с непонятной эмблемой, и того же цвета мешковатые брюки с резинками у щиколоток. Ботинки обыкновенные, походные; за плечами стандартный рюкзак со скафандром.

— Вам уже случалось работать в инопланетных условиях? — с любопытством спросила Лика.

— Только на Земле. Я бывал в Египте, Великобритании и Перу. Это будет мой первый марсианский опыт.

Мэлори заметил неподдельное уважение в глазах Джеффри Флендерса. Спокойствие, сказал он себе, начальнику экспедиции смешно ревновать к посторонним, да ещё в первые часы после их приезда.

— Но вы, конечно, понимаете, — в голосе Мэлори появились официальные нотки, — что здесь вам не Египет и даже не Перу. Марсианские условия смертельны для людей, поэтому мы следуем жёстким правилам безопасности.

— Разумеется, — Лаи ослепительно улыбнулся. — Как по-вашему, Артур, похож я на самоубийцу?

— Откуда мне знать, — проворчал Мэлори, — как выглядят самоубийцы на Барнарде.

Все четверо поглядели друг на друга и рассмеялись. Напряжение было сброшено.

— А где ваш багаж? — спросил Флендерс.

— Я уже отправил его беспилотной почтой. Тут как раз был очередной рейс…

— Напрасно вы это сделали. Беспилотники на Марсе часто бьются. Из-за атмосферных условий. От них уже планируют отказаться.

— Я этого не знал. Впредь буду осмотрительнее.

Ты ещё много чего не знаешь, любезный, подумал Мэлори.

— Пойдёмте надевать скафандры, — распорядился он. — Нам придётся лететь на аэро.

— Монорельс обещают проложить на следующий марсианский год, — пояснила Мальцева. — Тогда к станциям пристроят вокзальные шлюзы, и можно будет добраться от космопорта без скафандра. Но пока идёт диспут, не повредит ли вибрация археологические объекты, мы так и летаем на своих машинах.

— В новостях передавали, что в секторе «сигма» песчаная буря, — сказал Лаи.

— Уже почти стихла, — ответил Мэлори. — Завтра мы уберём защитный купол, и можно будет начинать работы.