Сердце для любимой

Мария Геррер, 2020

Аня – юная художница, волею случая попавшая в северную столицу. Макс – владелец спортивных клубов и представитель золотой молодежи. Они живут в разных мирах и их пути не могут пересечься. Но проказница-судьба столкнула наивную девушку и законченного эгоиста. Макс легкомысленно заключает с другом пари на любовь провинциалки Ани. Кто победит в борьбе за сердце девушки – состоятельный бизнесмен, или простой, но очаровательный разнорабочий, которым прикидывается Макс? Сможет ли он прожить без денег и связей в питерской коммуналке, да еще и завоевать независимую Аню? Казалось бы, итог ясен, но кто мог предположить, что в дело вмешается настоящая любовь?

Глава 5. Аня

Я взяла очередную фотографию, поставила на мольберт большой холст и приступила к работе. Наверху продолжали рушить стены, очевидно поставив целью разнести третий этаж к Ядрене-Матрене. Водрузила на голову наушники и сделала музыку погромче. «Оргия праведников» оглушила и увлекла в мир страстей и противоречий. Флейта дарила надежду, бас-гитара обещала, что все закончится плохо.

На этот раз мне предстояло написать портрет по заказу одной дамы к юбилею ее дорогого супруга. Скучно, банально. Но что делать?

На фотографии бесцветный мужчина в камуфляже попирал ногой кабанчика, заваленного на охоте. В одной руке он держал ружье, другой лихо подбоченился. Почти сафари. Ему только не хватало колониального пробкового шлема и бриджей.

Но заказчица пожелала увидеть мужа в виде благородного английского дворянина времен Тюдоров. Небольшого кабана следовало увеличить до размера если не слона, то, по крайней мере, буйвола. От меня требовалось придать выражению лица охотника мужественности, а морде кабана свирепости. Да и о благородстве юбиляра тоже забывать не стоит. Живот убрать, плечи расширить. В глазах огонь и страсть, во всем облике — гордость и достоинство.

Руки работали машинально, рисуя бордовый атласный камзол, расшитый золотом и белоснежные кружева на воротнике и манжетах. Страусовые перья на широкополой шляпе, серебряные пряжки на ботфортах. Все, что пожелала заказчица. Тут вдохновение никому не нужно, главное, чтобы смотрелось дорого-богато.

Поэтому мысли унеслись подальше от бравого охотника и его добычи. Интересный друг у Макса. Да и сам Макс интересный, даже загадочный. Так и не поняла, чем он конкретно занимается. Не то сантехник, не то помощник реставратора.

А Богдан уже сделал блестящую карьеру — правая рука отца в промышленном концерне «Металлопрокат». Как он сам признался, серьезная компания и большая ответственность. Молодой, а уже один из директоров. Но он, похоже, не заносчивый и не сноб. Продолжает дружить с одноклассником, который ему явно не ровня. Молодец!

В дверь постучали, и довольно громко. Возможно, в нее колотили уже давно, просто «Оргия» заглушала все что можно, включая разрушение верхнего этажа. Сняла наушники и отвлеклась от работы.

— Заходи! — крикнула я. Ясно, что это Макс, мы в квартире одни. — Чего тебе?

— Мне надо комнату отмыть, — замялся он на пороге. — У тебя ведро и швабра взаймы будут?

— Будут. В ванной в шкафчике слева внизу. Зеленое эмалированное ведро мое. В нем тряпка. Швабра в углу там же.

Он исчез, но что-то подтолкнуло меня последовать за ним. Я отложила уголь, вытерла руки и пошла за Максом. Он стоял в ванной и с удивлением рассматривал швабру, вертя ее в руках, словно редкий артефакт.

— Ты чего на нее так смотришь? — поинтересовалась я.

— Я думал, у вас тут такая, какими уборщицы в офисах моют. Ну, которая сама в ведре отжимается. А это странная, без щетки. А перчатки есть?

— Швабра как швабра. На крутую у нас денег нет. И эта нормальная. Еще и перчатки тебе подавай! — пробурчала я, и покопалась в ящике. — Вот, должны тебе подойти, белоручка. Я в перчатках только места общего пользования мою.

— В смысле? — вскинул брови Макс.

— В смысле, когда дежурю. Вот график, — ткнула я пальцем в бумагу на стене. — Мы тут уборщиц не держим, сами убираем и коридор, и санузел, и кухню. Надо тебя, кстати, в список включить. Попозже впишу.

Макс посмотрел на меня если не с ужасом, то уж точно с удивлением. Надел перчатки, брезгливо бросил в ведро с водой тряпку и поплелся к себе. Как на казнь. Беспомощный он какой-то. Я взяла еще несколько небольших тряпок и пошла за ним.

— Пока ты полы моешь, я тебе с окном помогу, — милостиво заявила ему. — Похоже, ты не очень разбираешься в уборке.

— Если честно, не люблю это делать. Занятие не для мужчины.

— Ясно, значит, у тебя твоя подруга убиралась раньше. Позови ее и сюда, путь и тут на тебя батрачит, раз ты такой барин.

— Нет у меня подруги, и никого я не заставляю убираться у меня под дулом пистолета. Я констатировал факт и все, — пробубнил себе под нос Макс. — Уборка — не мужское дело.

— Ага, а пылью зарасти мужское дело. Не убирайся, зачем? И так сойдет. Будешь сидеть в паутине и грязи.

— Я уже убираюсь, просто бурчу, — он двумя пальцами вынул из ведра тряпку, не отжимая, плюхнул ее на швабру и начал развозить грязь посреди комнаты.

Я с интересом наблюдала за ним. Подобные манипуляции он проделал несколько раз. И если сначала в комнате было только пыльно, теперь стало еще сыро и грязно. Макс продолжал елозить шваброй по полу. Чище от этого, естественно, не становилось. Разводы на паркете увеличивались, и в воздухе запахло мокрой пылью.

Пока Макс играл в матроса, драящего палубу, я начала протирать окно. Пауки бодро разбегались во все стороны, очевидно ругая меня последними словами.

— У меня такое чувство, что ты ни разу в жизни не мыл полы, — подозрительно произнесла я, глядя на его тщетные попытки навести чистоту.

— Мыл, — бодро, но не убедительно ответил он и широко махнул шваброй. — Слушай, ты меня смущаешь. Иди, работай, не надо мне помогать.

Макс лихо сунул швабру вместе с тряпкой в ведро и опрокинул его. Ведро загрохотало по полу, брызги полетели во все стороны, и на полу мгновенно образовалась гигантская лужа. Бедняга Макс попытался отпрыгнуть в сторону, но поскользнулся на грязной воде, замахал руками, все-таки потерял равновесие и плюхнулся на пол. Надо отдать должное, вскочил он быстро. Макс стоял посреди лужи со зверским выражением лица и сжимал швабру как копье. Через мгновение он метнул ее в стену:

— Вот зараза!

Швабра описала дугу и оставила глубокую отметину на штукатурке. Макс сердито отряхивал воду со штанов и был в бешенстве.

— Повесь на батарею, они высохнут быстро, — посоветовала я, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех.

— И так сойдет, — в сердцах огрызнулся Макс. — Ну и денек у меня выдался!

Я глубоко вздохнула, подобрала швабру, осмотрела ее. Она не пострадала.

— Сломаешь — купишь новую, дорогую. Которая сама себя отжимает, — предупредила Макса.

Он коротко и сердито глянул на меня, словно это я толкнула его в лужу.

Быстро собрала воду в ведро, поменяла ее на чистую и за пару минут вымыла небольшую комнату.

— Ловко как у тебя получилось, вот что значит хозяйка, — восторженно и беззастенчиво польстил мне Макс, который уже успел прийти в себя после того, как сел в лужу.

— Ты — мелкий подхалим! Делов-то был всего ничего, — я вернула ему швабру. — Иди, чудо, вымой тряпку и повесь ее сушиться на ведро.

Интуиция подсказала мне, что все действия Макса по уборке помещений надо держать под неусыпным контролем. Теперь огромная лужа натекла еще и в ванной. Радовало только то, что посреди нее не сидел Макс.

— Ох, и безрукий ты, — вздохнула я и в очередной раз вытерла пол.

— Мне сегодня это говорят уже вторично, — криво усмехнулся новый сосед.

— И кто это подметил раньше меня? — я не смогла сдержать любопытства.

— Антиквар с первого этажа.

— Ну конечно, когда ты ведро с клеем на себя уронил, — могла бы и сама догадаться. Как еще назвать такого бесценного помощничка?

— Да, он, — недовольно ответил Макс.

— А что же ты от него ожидал? — звонко рассмеялась я. — Правильно он тебе назвал. Тут обижаться не на что.

В коридоре заскрипел пол. Тяжелые шаги медленно приближались, кто-то шел в нашу сторону.

— Входная дверь-то у нас сломана! — спохватилась я. — Из-за тебя ее сломали, ты давай и чини. До ночи надо сделать.

Макс не успел мне ответить, как в дверь заглянул мужчина средних лет, полноватый и отлично одетый. На голове у него была шапка-пирожок из черной норки, низко надвинутая на лоб, а вокруг шеи намотан длинный светлый шарф. Мне он показался похожим на какого-нибудь режиссера или профессора. Однозначно, представитель интеллигенции.

— Добрый день, — расшаркался он. — Вы, очевидно, Анна Вишнякова?

Я кивнула:

— Да, это я.

— Мы с вами созванивались вчера. Я по поводу картин.

За этой суматохой я совсем забыла о его визите. Этот господин связался со мной, так как ему понравились мои работы, которые я разместила в соцсетях. Фотографии получились не очень, надо их поменять на более качественные. Но на все времени катастрофически не хватает.

— Да, да, конечно. Пойдемте, я вам покажу, что у меня есть в наличии. Вы интересовались пейзажами, как я поняла?

— Именно, именно. Теми, что вы выставили в интернете.

Я повела посетителя к себе, оставив Макса одного заниматься уборкой. Надеюсь, окно он сумеет домыть без моей помощи и без потерь, не выбьет стекло и не разнесет раму в щепки.

Зайдя в мою комнату, мужчина окинул ее, как мне показалось цепким взглядом. Ну, смотреть тут особо не на что — обстановка небогатая, а я не обязана производить на всех впечатление. Тем более что посетитель сам пожелал приехать ко мне. Это не музей, а гибрид мастерской и спальни. Да, я так живу, и мне не стыдно за мои стесненные условия.

Картины стояли на секретере и вдоль стены. Я нашла еще несколько пейзажей и представила их на суд посетителю.

Он бегло осмотрел полотна.

— Очень неплохо, — проговорил он. — В целом мне нравится. Я думаю заказать пару-тройку картин для своего загородного дома. Какие-нибудь идиллические сельские пейзажи. Овечки, стожки, лужки… Пастораль. Да, именно. Пастораль. Побольше воздуха, природы!

— Я поняла. Буду рада поработать для вас.

Посетитель глубоко и несколько печально вздохнул:

— Кстати, это бюро вызывает у меня ностальгию.

— Я думала, это секретер, — никогда не разбиралась в названиях старой мебели.

— Можно и так сказать, это не принципиально. Я страшно сентиментален. Точно такое было у моей бабушки в деревне. Как же давно это было — босоногое детство, деревянные игрушки… Вам не понять, Вы не жили в то голодное и мрачное время. Но даже тогда мелькали и светлые моменты, — он снова грустно вздохнул и погладил бюро по полированной поверхности. — Моя бабушка была святой женщиной. Какой борщ она варила, а какие вареники с вишней делала! Читала мне сказки, пела колыбельные, вязала носки и варежки.

— Хорошо иметь таких родственников, — я его понимала. Мои совсем не походили на добрую бабушку посетителя.

— Продайте мне это бюро. Я вам неплохо за него заплачу, — неожиданно попросил мужчина.

— Простите, не могу.

— Подумайте над моим предложением, я хорошо заплачу. Зачем вам это старье? А мне оно будет напоминать о детстве, о моей любимой бабушке.

— Это тоже память, и тоже о моей бабушке. Я никогда не продам его.

— Возможно, вы передумаете, когда я назову вам сумму.

— Нет, однозначно нет, — разговор уходил в сторону, и я поспешила вернуть его в прежнее русло. — Так какие картины вы планируете мне заказать? Я бы хотела узнать подробнее о тематике и размерах.

Мне показалось, что интерес посетителя к моим шедеврам заметно поубавился.

— Я подумаю и перезвоню вам на днях, — как-то бесцветно произнес он.

Шестое чувство подсказало мне, что ничего этот господин у меня не закажет. Жаль, но что поделать. Значит, работы не произвели на него должного впечатления. Конечно, вживую картины выглядят совсем по-другому, чем на фото. Видимо, мой стиль письма его не устроил.

Посетитель ушел, а я снова взялась за работу. И снова меня прервал Макс.

— Чего он от тебя хотел? — начал допытываться он. — Подозрительный тип.

— Картины заказать хочет, — пожала я плечами. — А тебе-то что? Думал, у тебя конкурент появился? Еще один злодей-насильник?

Макс сердито буркнул:

— Мутный он какой-то. Глаза бегают.

— Кто бы говорил! — усмехнулась я.

— Не понравился мне он, — стоял на своем Макс. — Слушай, надо и правда, дверь заменить. Эту уже не восстановишь — рабочие ее полностью раздолбасили, когда к тебе на выручку спешили. Я уйду ненадолго. Одну тебя оставлять в пустой квартире без двери не хочу — мало ли что. А то внизу все нараспашку — строители мусор выносят. Заходи, кто хочет.

— Ну что еще со мной может произойти? Ты на меня уже сегодня напал. Молния дважды в одно место не бьет, — попыталась я успокоить Макса.

— Хотя ты так орешь, что строители, скорее всего снова тебя спасут, если что случится. Но ты все-таки запрись в комнате хотя бы пока соседи не придут, и никуда не выходи.

— Ишь, какой заботливый маньяк у нас в квартире завелся! И вовсе не сексуальный, — рассмеялась я и тут же осеклась, увидев выражение лица Макса. — Ой, прости, я совсем не то имела в виду!

Но Макс уже успел надуться, как мышь на крупу. Или мне это только показалось? В любом случае, острить с мужчиной о его не сексуальности — лишний раз причинять душевные муки и страдания. Но меня просто подмывало над ним подшутить. Макс мне нравился все больше и больше. Он, похоже, милый и добрый. И совершенно неприспособленный к быту. И откуда он такой взялся?