Прыжок в бездну

Мария Высоцкая, 2019

Когда твой дом-хлев под снос, отец давно превратился в отброса, а цель твоей жизни – выбраться из болота, ты пойдёшь на многое.Обчистить тачку богатенького мальчика? Легко!Быть пойманной на месте преступления? Никаких проблем!Спасённой его лучшим другом? Прекрасно!Влюбиться в своего спасителя? А вот с этим сложнее.Но иногда жизнь преподносит сюрпризы, ведь чтобы постичь любовь, необходимо рискнуть и совершить прыжок в бездну. Там темно, страшно. Но тьма обязательно рассеется, стоит в ней появиться тому, кто способен разжечь огонь, избавить от страхов, согреть своим сердцем.Однотомник.Цикл: Законы безумияСодержит нецензурную брань.

Глава 3

В семь трезвонит будильник. Открываю глаза, понимая, что пора в школу. Ненавижу её. Школу.

Кидаю в сумку тетради, парочку учебников и, надев куртку, запахнув ту на груди, иду в эту чёртову обитель знаний.

Захожу в класс с опозданием. Биологичка смотрит на меня как на врага, но пускает. Сажусь за парту, слыша шушуканье и смешки Самойловой. Они с Подольской несколько раз оборачиваются в мою сторону, смотрят на лицо, обувь и опять шепчутся.

Загибаю ноги под стул, открывая тетрадь. Записываю определения, срисовываю схему с доски, а самой так погано. Никогда не обращала внимания на них. Всегда считала себя выше этого… а сейчас? Что со мной произошло? Я просто устала, и мне грустно, одиноко и грустно.

На большой перемене в столовой сижу в самом углу, прячусь, наверное. Погодина садится напротив, кидая на стол свою сумку. Самойлова приходит следом.

— Викторова, может, уже ботинки новые купишь, а? Стрёмно даже смотреть на тебя.

— Отвали, — делаю глоток чая.

— Ты себя в зеркало вообще видела? На чучело похожа, ещё и свитер этот напялила, мерзость. У папаши-алкаша одолжила? Или мамочкины запасы?

Они хохочут, а у меня срывает планку. Сжимаю стакан в ладони и поднимаюсь на ноги. Всего пара секунд колебаний, и этот чай у неё на голове.

Самойлова орёт на всю столовку, а я несусь в гардероб.

Стащив с вешалки куртку, натягиваю её на плечи и вылетаю на улицу. Завтра меня, наверное, вызовут к директору, отчитают, но это будет завтра.

В висках пульсирует, слышу гул своего сердца. У ворот падаю на асфальт, но быстро поднимаюсь на ноги. Колени жжёт от удара, морщусь и, ускоряя шаг, иду оттуда подальше. Шатаюсь по городу в распахнутой куртке, но минут через двадцать понимаю, что замёрзла. Так замёрзла, что не чувствую пальчиков ног. Сегодня очень плохая погода, ветер, холод, мелкий моросящий дождь.

Почему я? За что всё это мне? Стискиваю зубы, чтобы не плакать. Только соплей своих же мне не хватало. Да и от чего тут реветь? Ничего ужасного не случилось, всё обыденно, просто настроение сейчас такое… ранимое, что ли?!

Запахиваю куртку и, обняв себя руками, иду куда глядят глаза. Мне нужно купить куртку и новую обувь, иначе к концу этого месяца я слягу с каким-нибудь воспалением от постоянной сырости.

Забираюсь в автобус, а когда поднимаюсь домой, слышу дикие вопли. Опять пьянка, не открываю дверь, спускаюсь по ступенькам вниз и не знаю, куда податься.

Денег у меня почти нет, даже кофе не попьёшь, нигде не посидишь. Выгонят же, если ничего не закажу.

Всё, что у меня есть, это школьный общий проездной и немного денег монетками. Заходить в квартиру и брать спрятанные деньги чревато. Эти уроды могут заметить и отнять.

Пораскинув мозгами, еду на Красную площадь и, стараясь не привлекать внимание, захожу в ГУМ.

Тут тепло, да и вообще — красиво. Можно скоротать немного времени.

Рассматриваю в витрине пальто. Шикарное, чёрненькое, с мехом такое. А когда вижу цену, становится дико смешно. Четыреста семь тысяч. Серьёзно? Оно золотое, что ли? Да и меха на нём не так много. Топаю дальше, желудок сводит от ароматного запаха кофе.

Прохожу мимо кофе на вынос и, стащив с волос резинку, убираю её в рюкзак, не смотря вперёд. Чёрт! Врезаюсь в какое-то тело. Поднимаю голову, отскакивая в сторону.

— Принарядиться решила?

Этот взгляд. Как он меня бесит.

— Ты меня преследуешь?

— Я таким же вопросом задаюсь. Куда ни пойду, везде ты.

Смеётся, перекладывая пакеты в одну руку.

Теперь я наконец вижу, как он выглядит. Нормально, не в полумраке и не мельком. Ну что сказать? Симпатичный, не отнимешь. Глаза тёмные, лёгкая щетина обрамляет лицо. На голове хаос из торчащих во все стороны тёмно-русых волос, но это проходит мимо меня. Почему-то моё внимание сосредотачивается на заострённой верхней губе и ямочках на щеках. Когда он улыбается, а он сейчас делает именно это, ямочки становится видно очень чётко. Это мило, да, это определенно мило, хоть я и не люблю все эти мимимишные нежности.

— Слушай, третий раз встречаемся. Может, уже тогда поедим сходим?

— Мне некогда.

— И что за срочные дела?

— Очень-очень много дел.

— Ну выдели пять минут в своём плотном графике. Пошли уже.

Он нагло хватает меня за руку и куда-то тащит. Возможно, я бы могла сопротивляться, но это будет слишком тупо выглядеть. Я не дикая же. Его лицо всё ещё излучает веселье.

— Куда мы идём? — спрашиваю уже на улице. — Ты поесть предлагал.

— Да. Но здесь не вкусно. Поехали, покажу одно классное место.

Мне всё равно. Ну чего он мне сделает? Хотел бы, сделал бы ещё тогда, вместе со своим дружком. Не чувствую я от него угрозы. Глупо, наверное, но, когда тебе нужно хоть как-то скоротать время, мозг отключается.

Он кидает все свои пакетики в багажник и открывает мне дверь.

Забираюсь в машину, наблюдая через лобовое стекло, как он обходит её вокруг и усаживается за руль.

Нажимает на кнопку, и тачка заводится.

Я знала, конечно, что так бывает, но в жизни таких штук не видела. Ну и в машинах таких не ездила. Если ту ночь не считать.

— Никита, верно?

Я помню, как его зовут, но почему-то делаю вид, что нет.

— Ага. Ты не замёрзла так по городу бегать?

Смотрит на мою куртку и колготки.

— Закалённая. С детства.

— Я уже понял. Менингит, главное, не схлопочи, так гонять.

— Постараюсь. Так куда мы едем?

— Любопытство — дурной тон.

— Да пофиг.

— Пристегнись лучше.

— Блин. Забыла.

Пристёгиваюсь ремнём безопасности и поудобнее устраиваюсь в этом креслице. Потому что назвать это сидением не поворачивается язык. У меня кровать дома жёстче.

— Приехали.

Мы останавливаемся у какого-то здания, я даже не понимаю до конца, где мы. Никита ждёт, пока я выползу, и пропускает вперёд. Мы идём в пиццерию, огромная вывеска которой красуется прямо перед нами. Шелест открывает мне дверь, и в какой-то момент я чувствую, как его ладонь прикасается к моей спине, всего лишь на секунды. Ровно столько, сколько нужно, чтобы переступить порог.

Мы оказываемся в обычной пиццерии. Честно, я очень боялась, что он привезёт меня куда-нибудь, ну куда он там ходит? А потом обстебёт.

— Чего застыла? Садись.

— Спасибо.

Присаживаюсь на красненький диванчик.

— Что закажем?

Пожимаю плечами. Не скажу, что я хочу есть, а вот от кофе бы не отказалась, но я это не озвучиваю. Он меня сюда привёл, пусть сам и выбирает.

— Есть что-то, что не любишь?

— Да вроде нет.

— Тогда на свой вкус закажу, не против?

— Нет.

Он уходит, а я смотрю в окно. И как я умудрилась здесь оказаться, с ним…

Снимаю куртку, укладывая её на диванчик рядом с собой, а заодно вытаскиваю из рюкзака свой телефон.

Смотрю время и замечаю пропущенный звонок от Яны. Подружка детства, когда-то мы были очень близки, когда была жива мама, да и после её смерти, пока отец не пропил старую квартиру. Теперь мы, конечно, продолжаем общаться, но видимся реже. Расстояние, да и Янка активно готовится к поступлению в вуз. К тому же я не приглашаю её к себе. В этом гадюшнике самой противно, не то что человека привести. Поэтому они с тётей Таней не знают о том, как я теперь живу. Думают, что всё не плохо, ну кроме пьющего отца.

— Я боялся, что сбежишь.

Отрываюсь от экрана телефона. Никита садится напротив, кидая так же, как и я, свою куртку на диван. Телефон аккуратно кладёт на стол.

— Больно надо.

— Весёлая ты, Диана.

Он помнит, как меня зовут.

— Стараюсь. Юмор — наше всё.

— На кого учишься?

— Пока ни на кого.

— Не поступила?

— Школу не закончила.

— В смысле?

— Я учусь в десятом классе. Я же, кажется, говорила, что малолетка, разве нет? — наблюдаю за его реакцией. Это забавно.

Его эмоции очень предсказуемы: удивление, неверие, а после, как по щелчку, ничего. Он словно их выключает. Сглатываю, отворачиваюсь.

— Я думал, так, чтоб трогать побоялись.

— Нет.

— И сколько тебе лет?

— Шестнадцать. А тебе?

Он немного задумывается, я прям вижу, как в его голове бегают мысли.

— Двадцать три, — сжимает стакан колы.

— Всё, еда отменяется. Я могу идти? — привстаю, и он вмиг перехватывает мою ладонь.

Вынуждая сесть обратно не столько этим касанием, но и взглядом. Он словно пригвождает меня к месту.

— Почему? — склоняет голову вбок.

Говорит тихо, и мне становится немного не по себе. А когда мне не по себе, я что делаю? Правильно, несу всякий бред, чтобы встрять ещё больше.

— А вдруг я потом скажу, что ты ко мне приставал? Совращал там?.. — загибаю пальцы.

Он прищуривается и даже будто немного напрягается. А потом начинает ржать.

— Весёлая ты, однозначно.

Вытягиваю шею, по-деловому выглядывая официанта.

— Так, где там наш заказ?

— Несут, — он оборачивается, и я вижу, что нам на самом деле несут поднос с едой.

— Кушай, Никита, не обляпайся.

Беру кусочек пиццы, кусаю, не замечая, как прикрываю глаза. Она восхитительна, на тонком тесте, с огромным количеством сыра. Блаженство.

— Как работа?

И вот надо было всё испортить своим вопросом.

— Нормально. Спасибо, что ничего не рассказал Жорину, иначе бы меня выгнали.

— Пожалуйста. Что, кстати, с курткой?

— Что?

— У тебя молния вырвана.

— А, это так, маленькое недоразумение.

Отмахиваясь, а сама покрываюсь мурашками от одних только воспоминаний о том вечере.

— Ммм.

— Как там, кстати, наш общий друг, тире мой начальник?

— Волнуется. Боится такую хорошую работницу потерять.

— Так и знала, — наигранно задираю нос.

Мы разговариваем ни о чём, так, обычный трёп. С ним весело, по крайней мере, на какое-то время я забываю о той грусти, которая накатила на меня ещё со вчерашнего вечера.

— То есть ты гонщик?

— Пилот.

— А есть разница?

— Для тебя вряд ли.

— Хм, даже…

— Подожди, — берёт со стола звонящий телефон.

Я мельком вижу имя — Лера. Это больно колет, почему? Я успела всем этим проникнуться? Но это же глупо — на что-то надеяться. Да я и не надеюсь, все эти разговоры так и останутся в моей памяти как глупые разговоры.

Он говорит отрывисто, немного грубо и, что странно, остаётся сидеть напротив меня. Не убегает орать на ту, кто звонит, на улицу, да он и не орёт, но то, что разговор ему не приятен, легко читается по интонациям.

— Мы обо всём поговорили. На этом закроем тему, — скидывает вызов и убирает телефон в карман.

— Проблемы?

— Так, мелкое недоразумение.

— Модели одолели? Это бывает, — широко улыбаюсь и не понимаю, почему он резко становится серьёзным.

Что я такого сказала? Ну ляпнула очередной бред. Не конец света же, или конец?

— Бывает. Тебя подвезти?

— Нет, спасибо. Можешь только заплатить за обед, или это уже ужин?

— Полдник, как в яслях.

— Точно, — щёлкаю пальцами, — а доеду я сама.

— Ок, — поднимается, обхлопывая карманы джинсов ладонями, — я тогда поехал. Чуть не забыл, номер свой диктуй.

— Зачем?

Хочется подавиться, или удавиться?

— Надо, диктуй.

— Ладно, так и быть. Уговорил.

Диктую ему свой номер, и он делает дозвон.

— Мой запиши. Ни-ки-та.

— Я помню.

— Чтоб наверняка.

— Ага. Хорошего дня, — махаю ему ручкой.

Стоит ему уйти, ко мне сразу же подбегает официант, и физиономия у него не очень радостная.

— Девушка…

— Молодой человек уже заплатил, — протягиваю ему эту их деревянную стопку для денег.

Парень поджимает губы, растерянно бегая по мне глазами.

— Можете быть свободны, — улыбаюсь, видя его явную неприязнь.

Пью колу и думаю о том, какое о себе оставила впечатление. Не скажу, что мне это важно, скорее просто интересно, что он там обо мне придумал. Никита этот.

Домой прихожу лишь переночевать, мысленно радуюсь тому, что завтра после учёбы мне на работу. И денег заработаю, и по городу слоняться не придётся.

Утром собираю сумку и несусь в школу. Ненавижу эту дурацкую школу. Когда она уже закончится? В холле встречаюсь нос к носу с директрисой. Уф, очень надеюсь, что пронесёт, и она впала в беспамятство. Жаль, но мои мечты остаются лишь мечтами. Зоя Фёдоровна поправляет свои очочки и без слов заставляет меня идти за ней. Я, как игрушка на верёвочке, волочусь следом, лишь у её кабинета замечая всё это время идущую позади Соловьёву. Сучка! Стукачка чёртова, в следующий раз она точно одним чаем на голову не отделается.

Зоя пропускает меня в свой кабинет, с улыбкой приглашая туда и эту дрянь. Сажусь на стул, залипая в окно. Директриса деловито усаживается в своё креслице, бойко ударяя ладонью о стол. Вздрагиваю от неожиданности, фокусирую внимание на этой неугомонной женщине.

— Викторова! Как ты объяснишь такое отвратительное поведение?

— Какое поведение? Я разве что-то сделала?

— Зоя Фёдоровна, она при всех меня облила, кипятком, между прочим. А если бы у меня ожоги остались? Вся столовая видела, честно-честно. Кто хотите подтвердит. У меня весь вечер глаза болели, я спать не могла, голову пекло. Так больно, — начинает рыдать. — Что я ей сделала? Мы просто сидели, а она подскочила и всё это мне на лицо вылила. Ненормальная! — хрюкает, хлюпает носом.

Но я ей не верю. Актриса, блин, рыдает она тут, пару минут назад только скалилась шла.

— Так, Викторова, чтобы завтра же в школу родители пришли, иначе я просто тебя выгоню. Поняла?

— Поняла, — прищуриваюсь, прожигая Соловьёву взглядом.

— Можешь быть свободна тогда.

— Ага, до свидания!

— На уроки иди, проверю.

— Хорошо, сказала же, что по-ня-ла.

Прикрыв за собой дверь, поджимаю губы. В унитазе её утоплю, точно утоплю. Дрянь пакостная. Убрав руки в карманы шорт, вышагиваю по коридору к алгебраичке. В классе сажусь за последнюю парту и хочу накрыться с головой одеялом. Все бесят.

— Ди, — Костик садится рядом, — тебя Зоя искала.

— Нашла уже.

— И что?

— Отца в школу, блин, — хлопаю тетрадью по парте, привлекая к нам внимание всего класса.

— Викторова! — Настасья Максимовна угрюмо выдерживает взгляд и снова отворачивается к доске.

— И? — продолжает Костик, но уже шёпотом.

— И ничего, сказала, не придёт отец, выгонит из школы.

— Так делать-то чего?

— Блин, отвянь, сама не знаю. Никаких идей. На работу пойду.

— Тебя выгнать могут.

— Ну девять классов у меня уже есть, не пропаду.

— Может, я как-то могу помочь?

— Ага, можешь.

— Как?

— Прекрати нудить.

— Я серьёзно, Диан.

— И я. Более чем серьёзно. Закрыли тему, давай вон задачи решать.

Костик дуется, даже слегка отодвигается и пялится в свою тетрадь. Вот и хорошо, не могу думать, когда кто-то на нервы действует. Можно, кстати, на работе кого-нибудь попросить подыграть, моего отца всё равно в лицо никто не знает. Идея!

После школы, отвязавшись от Константина, который просто одержим идеей меня спасать, бегу на работу, точнее еду. На остановке поправляю сумку, куртку, отмечая, что погодка сегодня тёплая. Так, может, и новую покупать не придется, сэкономлю. В бар захожу с центрального входа, хочу поговорить с нашим барменом о маленьком одолжении, ему за сорок, и он прекрасно подойдёт на роль папочки, да и до начала смены у меня есть как минимум минут двадцать.

— Алексей, добрый день! — широко улыбаюсь.

— Ди, с чего так официально?! — улыбается в ответ.

— Помощь нужна, позарез.

— Какая?

— Я бы тоже послушал, какая помощь тебе нужна в моём баре и от моего сотрудника?! — басит прямо надо мной.

О, этот голос! Жорин, чтоб его. Медленно разворачиваюсь, выпрямляя спину так, словно проглотила пару ломчиков. Губы расползаются в ехидной улыбке, защитная реакция: чем мне страшнее, тем я веселее и неадекватнее, покусать могу, ага.

— Здравствуйте, господин Жорин, — склоняя голову вбок.

— Тебе чё здесь надо? — с явным презрением.

— Как бы ни было прискорбно сообщать вам сей факт, но я здесь работаю, — поджимаю губы. Глумливо выпучивая глаза.

— Чего?

Мне кажется, он впечатлился, даже гонора поубавилось, спесь слетела, видимо.

— Да-да. Давно работаю. А вы и не в курсе, как оказалось.

— Чего?

— А другие слова в вашем… то есть, э-м-м, полы мою, тарелки, — загибаю пальцы.

— Ты вообще страх потеряла?

— Чуть-чуть, — прищуриваюсь, показывая ему почти касающиеся друг друга большой и указательный пальцы.

— П*зда рулю. Можешь считать, что не работаешь.

— Никита сказал, что ты меня не уволишь. Что ты ему обещал.

— Что? Ты охренела? Чего несёшь вообще?

— Правду. Я всегда говорю только правду, — прикладываю ладонь к сердцу.

— Гонишь!

— А ты сам у него спроси!

Иду ва-банк, а что ещё делать? Мне нужна эта работа.

Жорин чешет затылок, а после с кровожадной улыбочкой достаёт мобильный, нажимает вызов и подносит к уху.

— Ник, зайди в бар.

Убирает телефон обратно, цокая языком.

— Как хорошо, что Шелест ждал меня в тачке, правда? — подцепляет ворот моего свитера пальцем, смеясь прямо в лицо.

— Более чем, — улыбаюсь, а сама думаю, как буду выкручиваться.

Дверь позади Жорина хлопает.

— А вот и он, — слегка отталкивает меня. — Ник, у нас тут интересный диалог. Поучаствуешь?

Жорин отступает в сторону, и теперь Шелест видит и меня. Не скажу, что он обрадовался, но вроде узнал. Уже хорошо. Ну что? Будем давить на жалость, однозначно!

— Привет! — махаю ему ручкой, как старому другу.

Жорин явно офигевает от происходящего.

— Привет-привет, — обходит Дена, садясь у барной стойки, — двойной эспрессо. Чувствую, будет весело, — оценивающе нас оглядывает.

— Эта коза, тут мне затирает, что ты ей сказал, что я её не уволю.

— А ты уволишь?

— Нет, то есть да. На хрен она мне сдалась?

— Да тебе же пофиг.

— Мне принципиально! Она мою тачку…

— Ой, — закатываю глаза, — я тебе уже сто пять раз всё вернула. Ты теперь на каждом углу вспоминать будешь?

— Не, ты видел? Ник, борзая, как стадо попугаев.

— Почему попугаев? — Никита делает глоток из только что принесённой ему чашки.

— Ты прикалываешься, что ли?

— Нет, — ещё один глоток, — ты её лучше барменом сделай, смотри, сколько энтузиазма и стремления поговорить.

— Она мне всех клиентов распугает. Она на енота похожа. Кто её вообще краситься учил?!

— А мы её умоем, — мягко смеётся.

— Я вообще-то здесь!

— Тихо, — ставит чашку на бар, — я тут тебя от увольнения спасаю.

Я открываю рот, но за отсутствием аргументов сразу его захлопываю.

Жорин улыбается с ехидцей, прищуривается, и я чувствую неладное. Они так странно между собой переглядываются…

— Ладно, — кивает, — под твою ответственность, Шелест, сам её умоешь.

— Без проблем, — Никита спрыгивает с барного стула и за один шаг пересекает расстояние между нами.

— Ник, давай недолго тут, и так опаздываем.

Шелест кивает уходящему Денису, и когда дверь за тем закрывается, поворачивается ко мне.

— И что это было, Диана?

— Работа нужна, у меня кошка дома беременная, и котята некормленые, — пожимаю плечами.

— Чего? — хмурится, явно пытаясь вникнуть.

— Спасибо, говорю, что помог.

— Пожалуйста. И умойся, реально, на енота похожа.

— Это смоки айс!

— Это вечерний мейк, а сейчас день, — подмигивает.

Он меня стебёт, гад!

— А у меня ночь. Иди уже отсюда.

— Ты просто мастер благодарности.

— Даже не думай, что я упаду на колени с восхищением и буду целовать тебе руки.

— А я так надеялся. Ладно, давай.

Шелест треплет мои волосы, просто разлохмачивая мне весь хвостик, и, довольный моим недовольством, идёт на выход.

— А я теперь правда бармен? — кричу вслед.

— Правда-правда.

Хлопаю в ладоши, поворачиваясь к Алексею.

— Ну что? Принимай стажёра, начальство одобряет. Сам слышал.

Остаток смены я познаю азы барменства и бью парочку стаканов. Всё оказалось не так просто, а жаль. С виду всё это выглядит очень и очень не сложно. Где-то в два в бар заруливает толпа прилизанных парней, девки с ними тоже есть, и одну я даже узнаю, моя любимая одноклассница — Соловьева. Её-то каким ветром? Она же у нас сущий ангелочек, а трётся с упырями какими-то. Ещё и жопой крутит, очень интересно. Кажется, сегодня ночью у меня может появиться компромат на это создание.

Наливаю чай умирающей у бара девчонке, перепила бедолага, видимо, продолжая наблюдать за одноклассницей. Та, кстати, уже успела покрутиться у шеста. Да-да, в баре бывают ночи стриптиза.

Залипаю на этой картинке и не знаю, чего мне хочется больше: ржать или блевать от её вертляний.

— Ты по девочкам, что ли?

— А? — оборачиваюсь на голос.

Жорин. Как вовремя.

— Я-то? Ну, — прикладываю пальцы к губам, — очень может быть.

— Фу, хотя…

— Поумерь свою фантазию.

— А ты свой язычок. Ника тут нет, вышвырну на улицу, пискнуть не успеешь.

— Как грубо. А ты знал, что у тебя в бар малолеток пускают?

— Чего?

— Того. Девку у шеста видишь? Так вот, она школьница.

— А ты откуда знаешь?

— А она в моём доме живёт.

— Серьёзно?

— Более чем.

— Задрала эта охрана.

Жорин матерится и ползёт чихвостить секьюрити, я же под шумок скрываюсь на кухне, мне нужна передышка. Наливаю водички и, уже почти скинув туфли, сажусь на диванчик в персональской, но спокойствие нам только снится.

— Ди, — Лёша распахивает дверь, — живот прихватило у меня…

— Ладно, сейчас тётя Диана встанет и спасёт твою попку.

Алексей кривит лицо, но уходит молча. И правильно!

На баре чувствую себя немного скованно, внешне этого не видно, конечно, но внутри я дрожу от страха, сделать что-то не так. Наливаю очередной виски со льдом, не глядя ставя на бар. Народу прибавляется с каждой минутой, никогда не была здесь в разгар вечеринки, я в основном тут всё убирала после закрытия, поэтому как-то не в курсе была, что сюда столько народа вмещается, а с виду маленькое помещение.

— Колы, девушка, — звонкий женский голосок прямо надо мной.

Поднимаю голову, мельком глядя на подошедшую блондинку, она явно раздражена.

— Со льдом?

— Да, пожалуй.

— Хорошо, — кладу кубики льда в стакан. — Плохой день?

Блондинка смотрит по сторонам, в итоге всё же возвращая внимание ко мне.

— Последние пару лет.

— Всё временно.

— Нет ничего более постоянного, чем временное.

— Тогда вы просто обязаны что-то поменять, — пожимаю плечами, протягивая ей напиток.

— А если я не могу?

— Не можете или не хотите?

Она задумывается, поджимает губы.

— Всё же, наверное, не хочу.

— Вот видите.

Девушка зажимает трубочку зубами, подпирая подбородок ладонью.

— Вот ты где, — знакомый голос, но обращается он явно не ко мне.

Выхватив Шелеста из толпы, резво присаживаюсь на корточки. Дальше слышу всё очень неразборчиво из-за громыхающей музыки.

— Ник, мне так плохо!

— Бухать меньше надо.

— Ты злой…

— Домой поехали, Тей.

Дальше голоса стихают совсем. Меня должно волновать, кто она ему? Наверное, нет, не должно. Меня и не волнует! С каких пор я стала врать сама себе?

Выпрямляюсь, раздражённо кидая трубочку от коктейля в урну, и почти сразу довольно улыбаюсь, Соловьеву выводят из бара парочка амбалов, ну хоть что-то.