Наше шаткое равновесие

Мария Высоцкая, 2019

Я любила его. Но все, что нас теперь связывает – ребенок, о котором он не знает! Когда ты стоишь на краю пропасти, то всегда нуждаешься в том, кто успеет схватить тебя за руку. Не даст упасть. Он не дал. Появился, вдохнул жизнь, а потом сам же сломал и выкинул, как ненужную игрушку. И ты опять у пропасти, только теперь совершенно одна. У тебя есть выбор: упасть или учиться жить самостоятельно. Я выбрала второе, и у меня почти получилось. По крайней мере, получалось до тех пор, пока он не появился вновь… Содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 3

Наливаю горячую ванну и, наполнив бокал красным сухим, заныриваю. Немного медитации, и я придумаю выход из любой ситуации.

Ну зачем? Зачем же ты вновь появился, скажи? Мало тебе было моего разбитого сердца. Мало издевательств? Мало. Тебе всегда и всего мало.

Закрываю глаза.

Университетское общежитие юридического факультета. 5 лет назад.

Наверное, это по праву был самый уродский день. Вновь приехал папа. Зачем он это делает? Сам сюда сослал, а теперь выдавливает из себя заботу… потому что так правильно. Конечно, правильнее быть не может. Как я от этого устала.

Суббота, соседка по комнате еще вчера уехала домой. Куда-то в область, а я, у которой родители живут на Литейке, сижу в общаге. Потому что домой не хочу. Потому что это было мое единственное условие. Я иду сюда учиться, но дома жить не буду. Не смогу с ними. Они смотрят на меня как на больную. Прокаженную. Только вот не одна я в этом виновата. Они тоже. Но они никогда этого не признают. Никогда.

Открываю пакет с лапшой быстрого приготовления и, закинув его в прозрачную глубокую салатницу, заливаю кипятком. Пять минут, и ужин готов. Только воды в чайник налить нужно. Хотелось бы еще и кофе попить, лучше с эклерами.

Залезаю на кровать. Я уже готова есть и смотреть сериалы. Вот она — студенческая жизнь. Сплошное веселье. Хотя веселья мне, наверное, хватило и в старших классах. Правда, из этого веселья почти ничего не помню. В голове осталось лишь одно-единственное воспоминание — дикая боль. Словно кости выворачивало, и все это наживую.

Вспомнив об этом, передергиваю плечами и уже нажимаю на «плей», как за стеной начинается очередная вакханалия. Это отвратительно — жить на этаже, где почти все старшекурсники. Те, которые у нас за стенкой, выпускаются уже в этом году. Поэтому подобные крики, музыка и ор — само собой разумеющееся. Это почти каждый их вечер. Мы пробовали жаловаться, но они те еще фокусники. Сколько раз комендантша ни приходила, у них тишь да гладь.

Хорошо еще, что они не знают, кто на них стучал…

Включаю свой сериал, надевая наушники. Надеюсь, они помогут, и я услышу хоть что-то кроме этого застенного ора. Пока ем свою лапшу, вспоминаю, что воды в чайник так и не набрала. Блин, теперь придется идти на кухню. А я уже так уютно устроилась. Доев, захватываю с собой и тарелку, вымою тогда.

Пока копошусь на кухне, соседская дверь открывается. Это слышно сразу. Весь галдеж перекидывается в коридор. Сильнее сжимаю в руке губку, наблюдая, как из нее брызжет пенка. Толпа проходит мимо, курить пошли. Вообще, здесь нельзя курить. Для этого на первом этаже есть курилка. Но кого и когда это останавливало? Вечером совсем другие порядки, и курят соседи в конце коридора, окно открывают, но вонь все равно на всю общагу.

Набираю чайник и быстро иду к себе. Закрыв дверь, раздражаюсь своей забывчивости.

Тарелка. Я оставила ее на столике у раковины. Мне не хочется туда выходить. Совсем. Эта компания меня раздражает, и лишний раз сталкиваться с кем-то из них — это просто выше моих сил. Ладно! Что за бред, я тоже здесь живу и имею полное право ходить куда хочу и когда захочу. С бравадой распахиваю дверь и уверенным шагом иду в плен своему склерозу.

Мои «любимые» соседи идут мне навстречу. Вообще, там человек семь, двое из них — девки. Одну я, кстати, немного знаю, третьекурсница, вечно ко мне придирается. Не нравится ей, как я одеваюсь, хожу, дышу, блин. Все хочет лучше и краше показаться. Только вот мне все равно. Да и одежда… я привыкла к объемным вещам. Чтобы был капюшон и рукава, обязательно длинные рукава.

— Кто это тут у нас?

Не понимаю, кто это говорит, потому что смотрю в пол и вообще хочу казаться невидимкой. Мне не до них. Я просто хочу спокойно забрать тарелку, досмотреть сериал, надеть беруши и лечь спать. И я точно не хочу выяснять отношения, скандалить. Ничего не хочу. Пусть просто пройдут мимо, пожалуйста.

Но когда мои надежды осуществлялись?

— Гар, так это же она с подружкой на нас коменде стучит, — вопит блондин, хватая меня за руку.

— Точно! — поддакивает кто-то еще. — Стучать — нехорошо, девочка.

Вырываю руку и вжимаюсь в стену. Становится не по себе. Мало ли что у них в голове. Они пьяны. А я… что я смогу сделать? Если начну орать, вряд ли кто-то будет вмешиваться. Эту компанию тут все знают, никто не полезет с ними конфликтовать.

— Тихо ты, Яша, — усмехается этот самый Гар, — она сама все поняла, смотри, как жмется. Умная.

— Отвалите от меня, — говорю громко, но не совсем уверенно.

— Да она еще и смелая, — он продолжает насмехаться.

— Игоречек, забей ты на нее, — пищит моя знакомая.

Но на меня смотрит с явным раздражением. Видимо, так и не привыкла, что внимание не может всегда быть направлено лишь на нее. Даже если оно и негативное.

— Ладно, — холодная ухмылка вновь касается его лица, — пойдемте, пусть валит.

Говоря это, он не прерывает наш визуальный контакт. Я чувствую биение сердца и то, как вспотели ладони. Компашка начинает ползти в сторону комнаты, а он еще несколько секунд стоит на месте, упорно не сводя с меня глаз. А потом словно что-то лопается. В моей голове. Я вздрагиваю, а он уходит, ничего не сказав.

Обняв себя руками, несусь в комнату. К черту эту тарелку. Закрываюсь на защелку и лишь после этого сползаю по двери на пол. Меня немного мутит. Нервное.

***

Резко открываю глаза, понимая, что вода в ванной стала холодной. Я уснула. А перед этим мой разум решил вылить на меня лужу прошлого.

Обтираюсь полотенцем и на пару минут замираю у зеркала. Смотрю на свое отражение, понимая то, насколько я изменилась. Нет больше той забитой девочки, которая хочет казаться для всех невидимкой. Нет того страха и ненависти к миру. Есть только печаль в глазах.

Улыбаюсь сама себе, смотрю сквозь свое отражение. Я столько раз прокручивала весь этот сценарий в голове. Миллионы. Искала решения, выходы… но так ни одного и не нашла.

Сначала мне хотелось прийти к нему еще тогда и рассказать, что беременна… но потом в дело вступила гордость. Я не могла прийти после всего, что видела. Не могла. Так прошло пять лет. А теперь все заново. Это страшно — почти забыв, начинать проживать этот кошмар повторно. Очень страшно. Потому что и теперь я не знаю, как правильно.

Поли ни в чем не виновата. Она имеет право знать, кто ее папа, впрочем, как и он. Только ему это, вероятнее всего, не нужно. А я… я просто не хочу делать больно своему ребенку. Не хочу, чтобы и она столкнулась с жестокостью и безразличием своего отца.

Накинув на голое тело халат, иду в спальню. Завтра предстоит насыщенный день. Нужно забрать машину, ее наконец-то доставили, плюс в ресторане заказан огромный банкет. Нужен мой контроль. Или же я просто хочу так думать, чтобы занять мысли хоть чем-то кроме дурацкого прошлого.

Утром вызываю такси, а вот на работу приеду уже на новеньком кадиллаке XT5. Черный, безопасный, глаз не оторвать. Все, как я хотела. Пока еду, наслаждаюсь запахом нового салона, внимательно смотря на дорогу. Права я получила совсем недавно, и многие отговаривали сразу брать большую машину, но когда я кого слушала? Зато теперь ползу, как черепаха, по правому ряду, и очень надеюсь, что до работы доберусь без происшествий.

Паркую машину у ресторана и, не успевая выйти, вскрикиваю, зажимая уши руками от громкого хлопка где-то совсем близко.

Медленно поднимаю голову из-за руля и уже хочу прибить эту гадину. Зотова!

Вылезаю, смотря на капот, «украшенный» разнообразной бумагой из хлопушек.

— Ненормальная?

— Жень, улыбнись, — смеется, — поздравляем с приобретением, — хлопает еще одну и заливисто ржет.

— Я тут чуть раньше времени гроб себе не заказала. Предупреждать надо о таких сюрпризах.

— Да ладно тебе, — закидывает руку на мое плечо, — пошли кофейку выпьем. Расслабишься хоть. А то совсем плохо выглядишь.

— Спасибо, Дарин, — закатываю глаза, ставя машину на сигналку.

Мы заходим в еще почти пустой ресторан. Я всегда приезжаю заранее. Даже сегодня договорилась забрать машину в шесть утра, чтобы успеть до открытия сюда.

— Ты ради этого сегодня даже не опоздала? — усмехаюсь.

Зотова кивает.

— Надо мне почаще машины покупать…

— Хорошая идея. Ладно, пошла работать.

— Иди…

Дариша уходит, а я бегло осматриваю зал. Стоит подумать о новых шторах. У нас очень уютно. Когда я первый раз сюда попала, то влюбилась в интерьер прованса. Настоящее французское чудо. Много дерева, света, лаванды.

Поставив мысленно галочку о замене штор, прохожу в персоналку. Официанты все уже на месте. Это радует. Не люблю, когда опаздывают. Могу даже уволить.

В кабинете раскладываю на столе очередную кучу бумаг, теперь они еще и из других Ромкиных ресторанов. Выдохнув перед боем с отчетностью, окунаюсь в него с головой.

Обедаю тоже в кабинете, точнее, съедаю пирожное, запивая английским чаем.

Часов в пять звонит Ленка. Честно, очень неожиданно. Мы с ней последний раз полгода назад виделись, у нее на свадьбе.

Ленка жила в одном со мной дворе. Наши родители всегда общались, собирались на все праздники, поэтому, наверное, мы и дружили. Потому что, как оказалось, вся эта дружба была фикцией. Милые улыбки лишь до той поры, пока не настала череда моих страшных дней. Впрочем, тогда мне было плевать, а вот потом… когда я пыталась вновь приспособиться к жизни, учиться, оказалась вовсе не нужна. Потому что не соответствую привилегированному обществу.

Отвечать на звонок мне не хотелось, я и на свадьбу-то к ней лишь ради приличия ходила, мама попросила. Нас же всей семьей пригласили в кои-то веки, не забыв, что я тоже ее часть.

Хотя ее муж, если я не ошибаюсь, на тот момент был подполковником. В подробности его работы я не вдавалась, как-то было не до того. А вот сейчас, возможно, он бы мог быть полезен.

Скрипя зубами, отвечаю на звонок.

— Женечка! Привет, узнала?

— Узнала, Кошелева, узнала…

— Я уже давно Симонова, Жень, — с обидой в голосе.

— Прости, привычка. Ты что-то хотела?

— Жень, тут такое дело, у меня малышка будет, у тебя же тоже девочка, — делает выжидающую паузу. — Я подумала, что мы могли бы пройтись по магазинам, поболтать, расскажешь мне немного, к чему готовиться.

— Хорошо, давай сегодня, часа через два….

— Отлично, тебя забрать?

— Нет, я сама доберусь. В «Детский мир» у нас здесь пойдем?

— Да, давай, заодно кофейку попьем забежим…

— Договорились.

Скидываю звонок, еще несколько секунд постукивая большим пальцем по экрану смартфона.

И зачем мне все это надо? Еще и в пятницу вечером. Ладно, сама же согласилась, придется ехать. Пока пячусь с парковки, телефон просто разрывается.

— Черт!

Чуть не задеваю бампер рядом стоящей машины.

— Спокойно, Лунгу! Спокойно!

Убью этого настойчивого абонента. Точно прибью. Насмерть, блин.

Наконец выезжаю, останавливая машину у тротуара. Копаться в телефоне и смотреть на дорогу — явно не мое. Точно влечу куда-нибудь.

На нервах смотрю на незнакомый номер, и внутри селится дрожь и непомерный холод. Сильнее сжимаю пальцы на ярко-красном корпусе айфона, решая, перезванивать или нет. Но выбор делает кто-то за меня.

Телефон начинает орать вновь.

— Да, — и совсем непугливым голоском.

— Привет, директор, ты ничего не забыла?

Его голос вводит меня в ступор, но я буду не я, если не возьму ситуацию в свои руки.

— В понедельник пусть твой человек подойдет, я ему все передам.

— Мне завтра нужно.

— Завтра меня не будет в городе. Позвони… те Роману, он все решит.

— Все вопросы я решаю через тебя, поэтому будь добра отдать мне все завтра.

Сволочь!

— Хорошо, — сквозь зубы.

Ругаться я с ним точно не буду. Ничего не буду. Просто заеду ненадолго в ресторан, отдам деньги и вернусь домой.

— Умница.

Дальше не слушаю, скидываю звонок и блокирую его номер. Через пару часов верну все как было, а сейчас мне просто нужно это придуманное право выбора.

Трогаюсь, медленно вливаясь в небольшой поток машин.

На парковке торгового центра вижу Ленку. Она почти не изменилась. Все те же короткие юбки, все те же пережженные белые кудрявые локоны. Поправив ворот белой рубашки, торчащей из-под пальто, подкрашиваю губы матовой помадой и выхожу на улицу. Ленка видит меня не сразу, скорее не узнает. Я махаю ей рукой и, закрыв авто, шагаю в ее сторону.

Кошелева, а ныне Симонова, немного странно смотрит мне за спину, потом очень оценивающим взглядом проходит по моей фигуре, не сразу возвращая глаза к лицу. У меня складывается впечатление, что то, что она видит, ей явно не нравится.

И дело не в том, что я выгляжу плохо, а в том, что ее совсем не устраивает, что я выгляжу хорошо. Мы не виделись с ее свадьбы, а там я старалась держаться от всех подальше. Так что разглядывать меня у нее ни времени, ни возможности не было.

— Привет, — слегка улыбаюсь.

— Привет. Ничего себе! Ты… хорошая машина. Кто подарил? Признавайся.

— Сама. Заработала и купила.

Ленка хмурится.

— Ох, конечно-конечно, — угрюмость пропадает, и она начинает ржать.

Отвечать я ничего не собираюсь. Оправдываться тем более. За годы работы с людьми я поняла одну вещь — если человек хочет так думать, не переубеждай, хуже от этого будет только тебе.

— Может, уже войдем?

— Ах да. Жень, я так рада тебя видеть. Как дела?

— Хорошо. Работа-дом…

— Замуж еще не вышла? Хотя у тебя же Полька… — поджимает губы.

Но я вижу в ее глазах удовольствие. Ей нравится все это говорить. Она уверена, что задевает меня. И делает она все это, потому что в нашей разрушенной дружбе винит меня. Только вот я, если и виновата, то точно не без ее помощи.

— Да я и не собираюсь. Замуж…

— Ты меня прости, конечно, за откровенность… но в твоем положении, еще и с ребенком… ох, не завидую я тебе, подруга.

— А говоришь так, будто очень…

Сама не понимаю, как это произношу.

Лена впивается в меня недовольным взглядом

— Нервы, — пожимаю плечами, — много работы, мужика нет, дочь одна воспитываю, вот и несу чушь.

Пусть думает что хочет. Если ей так нравится считать меня пропащей, пусть. Мне все равно, что она думает. А то, что думаю я… к сожалению, сейчас не совсем удачное время это озвучивать. Я сюда не ради ее и нашей старой дружбы перлась. Мне очень нужно поговорить с ее мужем.

Под общее молчание мы проходим в кофейню. Я окидываю помещение строжайшим взглядом… дурацкая рабочая привычка. Нужно расслабиться, я здесь гость. Посетитель.

— Жень, ты не обижайся, если что, гормоны у меня…

Киваю, высматривая официанта.

— Все хорошо. Тебе когда рожать?

— После Нового года, на середину января срок ставят.

— Скоро уже. А по животу не скажешь.

— Крошечка будет.

Наконец-то официант соизволил доползти до нашего стола. Семь минут. Я засекала.

— Американо и яблочный штрудель, — делаю заказ.

Ленка же берет себе целую гору еды. До «Детского мира» мы, кажется, не дойдем. Хотя мне нужно купить что-то к Полиному приезду.

Мы минут срок говорим ни о чем. Точнее, говорит в основном Ленка, я тут в качестве слушателя.

— Жень, а ты меня домой не подкинешь? А то я на такси приехала, муж на машине не разрешает теперь ездить. А меня тошнит от этих таксистов. Вечно вонь какая-то в салоне стоит…

— Хорошо. Пойдем, поднимемся в игрушки только…

— Точно, я совсем о них забыла.

В детском отделе я иду прямиком к LOL, эти куклы у нас вообще отдельная история. Забрав с полки золотой коллекционный шар, иду на кассу. Когда-нибудь эти куклы в шарах-сюрпризах нас точно разорят.

Из торгового центра мы выходим под начинающийся снег. А еще с утра был дождь. Вот она — питерская погода.

— Может, зайдешь к нам?

Это Симонова мне предлагает уже под окнами своей квартиры.

— Не знаю… поздно уже для гостей.

— Ой, не придумывай, пошли. Артурчик и так от моей болтовни устает. Поэтому очень будет рад гостям, — звонко смеется, выкарабкиваясь из салона авто.

— Ладно. Ненадолго только. Мне завтра дочь встречать с мамой.

Подумав об этом, понимаю, что завтра суббота, и Мохов, наверное, уже улетел к отцу на юбилей. Честно, его отъезд настораживает. По крайней мере в период, когда в ресторане творится такое…

Впрочем, у меня будет время и развязанные руки, чтобы попытаться еще раз отвязаться от Мураса и этих наездов.

— Само собой. Идем.

Мы поднимаемся на десятый этаж.

Пока едем в лифте, я невольно представляю весь ужас, если он вдруг ломается и приходится идти пешком. А если у тебя ребенок… в такие моменты начинаешь ценить то, что живешь в девятиэтажке. Пусть и не элитной, а старой, сталинской застройки…

— Проходи-проходи. Артур, — Ленка сбрасывает с себя пальто, — у нас гости. Ты дома?

В глубине квартиры слышится движение. Видимо, дома. Снимаю свое пальто и аккуратно вешаю его на плечики. Ленка любезно убирает вещи в шкаф.

— Дома. Жена моя приехала, да не одна. У меня тоже гости.

Симонов целует Ленку в губы, а мне почему-то становится тошно. Выглядит это не очень. Он пьян. Его действия слегка развязны, и вот уже через секунду он лапает ее за грудь. Кошелева смеется, жеманничает, пытается убрать его лапы.

— Кхм, — пытаюсь хоть как-то обозначить свое присутствие.

— А я ее помню, — тычет в меня пальцем.

Я пытаюсь улыбнуться, но выходит, скорее всего, криво. Становится душно. Пиджак словно сковывает все тело. Хочется от него избавиться, а лучше — уехать домой. Чувствую себя здесь неуютно. Да и одежда… мне всегда… ладно, с определенных пор импонировал строгий стиль. Да и положение обязывает, но узкая юбка с завышенной талией, длиной чуть выше колена и цвета красного мака кажется каким-то корсетом, не позволяющим вздохнуть. Еще и хрустящая белая рубашка. В этой квартире явно надо ходить в спортивном костюме, атмосфера располагает.

— Да, она была на нашей свадьбе. Лунгу.

— Точно, дочка Андрея Станиславовича.

Киваю, топчась на месте. Смотрины какие-то.

— Хорошо, что ты не одна. Не скучно будет, а то мы тут по маленькой.

— А кто там? — Ленка жмется к мужу, шагая на кухню.

Я, как привидение, иду следом.

— Игорь…

Меня что, это имя преследует? Не успеваю до конца развить мысль, застываю, словно каменное изваяние, посреди кухни. Мурас сидит за столом, упираясь в него локтями. Кидает на меня любопытный взгляд, а потом широко улыбается Ленке.

— Игорь, рада тебя видеть.

— Взаимно, — кивает, вновь касаясь меня взглядом.

— Познакомься, это Женя, мы с ней с детства дружим.

Улыбаюсь как дура, бегая взглядом по кухне. Зашла в гости. Не хотела же… не хотела.

А потом происходит что-то странное. По крайней мере, для меня это нелогично, и очень напрашивается вопрос: почему?

— Игорь, — поднимается со стула, — красивая у тебя подруга, Ленка. Пойдем покурим? — уже Артуру.

А сам в этот момент проходит мимо меня, едва задевая. Становится дурно.

— Лен, — получается тихо. Прокашливаюсь. — Лен, я поеду, у меня завтра много дел.

— Ты из-за Игоречка?

Подобное уменьшительно-ласкательное заставляет вздрогнуть.

— Он хороший парень. Первый зам Артура.

Приехали. И тут твой план провалился. Поздравляю тебя, Лунгу! Победитель по жизни.

— Твой Артур — начальник местного отделения полиции?

— Ага, — надкусывает яблоко, улыбаясь.

Я уверена, что она думает о том, как высоко взлетает в моих глазах. О том, что удачно вышла замуж. Относительно, конечно, но мне плевать. Я опять облажалась, и теперь нам точно никто не поможет. И от Мураса я теперь не избавлюсь. Значит, продолжаем жить в том же амплуа. Спокойствия и подчинения. Так я точно не буду привлекать внимания, и, возможно, он исчезнет сам. Передумает играть. Но если я только высуну голову, буду ему перечить и лезть на рожон… проиграю. Знаю, что проиграю.

Пока я думаю и продолжаю стоять в дверном проеме, мужчины возвращаются на кухню.

— Женя, выпьешь с нами?

— Спасибо, Артур, я за рулем.

— Да ладно тебе, мы по чуть-чуть, — продолжает совать мне стопку.

— Спасибо, извините, мне пора, — отрезаю холодным тоном и иду в прихожую.

Ленка несется следом.

— Жень, ты не обижайся, мужики, что с них взять…

— Все хорошо. Мне правда пора. Пока.

— Жень, мы же еще увидимся? Погуляем. Я так давно с тобой не общалась… а сегодня, знаешь, как в детстве побывала. Мы же с тобой лучшими подружками были. Помнишь, как мы…

— Я пойду, Лен. Пока, — выдавливаю улыбку, — созвонимся.

Ленка растерянно кивает и закрывает за мной дверь.

Боже, как это сложно. Тяжело. Пока вызываю лифт, из квартиры выходит Мурас. Останавливается рядом. Молчит. Не сказала бы, что он пьян, но взгляд у него не добрый. Кожей чувствую.

Лифт наконец-то распахивает створки, а я совершенно не хочу в него шагать. Потому что слишком тесно. Слишком неправильно. Слишком страшно. Но, вопреки всему, я делаю шаг и абстрагируюсь.

Мурас проходит следом, наваливаясь спиной на стенку. Я быстро нажимаю первый этаж, стараясь отойти как можно дальше от него. Опускаю взгляд, с силой сжимаю ручку сумки. Пока лифт ползет вниз, я успеваю рассмотреть пол, и то, насколько он грязный.

— Прекрати дрожать. Я тебя убивать и насиловать не собираюсь.

Его голос разрывает тишину, а мне становится дико смешно. Удружил. Вот честно.

— Спасибо, — наконец-то касаюсь его лица взглядом, — мне стало легче.

— Прекрати уже бегать и искать того, кто вам поможет. Дурой выглядишь, — он говорит это с непроницаемой маской на лице.

А мне так противно. Видеть его не могу. Воздух один с ним вдыхать не желаю. Пусть этот лифт уже доползет.

— Никто вам…

Двери открываются, и я, не слушая, что он там говорит, быстро иду на улицу. У машины копаюсь в сумке в поиске ключей. Спиной чувствую его приближение, начинаю нервничать, трясу брелок, нажимаю на кнопку, но та не срабатывает. Психую и роняю ключи на асфальт, прямо в лужу.

Мурас застывает позади меня, а я не решаюсь немного присесть, чтобы достать этот чертов брелок из лужи. Только успеваю заметить, как это делает он.

— Ты уронила, — вручает мне ключи, — завтра к трем приеду в ресторан. Не опаздывай. Я не люблю ждать.

С этими словами он уходит, а я сильнее сжимаю в кулаке брелок, случайно надавливая на кнопку. Машина издает короткий неожиданный писк, открывая мне двери, а я лишь вздрагиваю, не переставая смотреть в темноту.