Когда ты станешь моей. Книга 1

Мария Высоцкая, 2019

Вы верите в дружбу между мужчиной и женщиной? Они верили, верили до тех пор, пока жизнь не закрутила их в свой коварный водоворот событий. Когда не ясно, кто друг, а кто враг, когда страсть затуманивает разум, а ненависть диктует коварные планы. Судьбы бьются, словно тонкий хрусталь, а сердца трещат по швам, именно в такие моменты решения становятся жёсткими, порой необдуманными, и предательство кажется закономерным. Дилогия. 90-е годы, криминал. Содержит нецензурную брань.

Глава 6

На автомате отталкиваю ее за свою спину, получая первый удар. Силы неравны, я пытаюсь что-то сделать, быстро сообразить во всем этом хаосе, но ножи, биты и три бугая — слишком сложная задачка. Удар под дых, когда ты напрочь лишаешься воздуха. Невозможно ни вздохнуть не выдохнуть. Меня ведет именно в тот момент, когда они добивают, вынуждая упасть на землю. Группируюсь, чтобы минимизировать последствия ударов, слышу Маринкин крик. Зачем она вообще дала о себе знать?! Все происходит слишком быстро, выплевываю кровь, открывая глаза. Гопота пропала, словно их никогда здесь и не было. Как ни странно, но во двор никто не вышел, упираюсь ладонью в холодную землю, чтобы подняться, но как итог чувствую головокружение вперемешку с прикосновениями.

Баженова переворачивает меня на спину, отшатываясь, но в ту же секунду склоняясь ко мне ближе.

— Саша? — всхлип. — Ты жив?

— Жив, — закрываю глаза, упираясь затылком в асфальт, — с тобой все нормально?

Она кивает, вцепляясь в мое запястье, и я слышу тихое поскуливание.

— Не реви, башка раскалывается, — с болью втягиваю воздух и медленно сажусь, опираясь на кулак.

Маринка сидит рядом на коленях, обнимая себя руками. С теми, кто это был, я разберусь позже, сейчас нужно сбагрить ее домой. Касаюсь ее плеча, пробегаю пальцами по шее, притягивая к себе. Мариша всхлипывает, огибая мою шею руками.

— Тебе что-нибудь сделали? — глажу ее спину. — Ударили?

— Нет, — мотает головой, — на землю уронили только.

— Извини, — вдыхаю запах ее волос, — я тебя не защитил.

— Ты дурак? Тебя чуть не убили! — повышает голос, и я морщусь от боли в голове.

— Не кричи.

— Прости, — отстраняется, — пошли ко мне, нужно раны обработать, — смотрит на мое лицо, — бабушка сегодня все равно с Костиком в няньках.

— С кем?

— Соседский мальчик, его мама одна воспитывает, в ночную часто работает, вот бабушка и сидит с ним.

— Ясно, — поднимаюсь, прижимая раскрытую ладонь к месту под ребрами.

— Больно?

— Нормально.

— Кто это был?

— Сам не понял, — осматриваюсь, — пойдем быстрее.

Через призму боли ускоряю шаг, прикрывая за нами подъездную дверь. Дома Маринка скидывает кроссовки и уносится в ванную. Разуваюсь, стаскивая олимпийку, и, задрав майку, смотрю на себя в зеркало. Красное пятно, растянувшееся по всему правому боку, в скором времени посинеет. Касаюсь пальцами, сжимая челюсть. Неприятненько. И рожа болит адски, смотрю на разбитую губу и припухшую щеку со слегка содранной полоской кожи поверх брови — красавец.

Маринка выходит в прихожую, сжимая вату и бутылочку перекиси. Вздыхает, останавливаясь за моей спиной.

— Пойдем на кухню.

Киваю и иду за ней. В квартире ничего не изменилось, все осталось так же, как и два года назад. Баженова поправляет съехавшую по плечу лямку майки и, дождавшись, пока я сяду на стул, ставит на стол бутылек, который держала в руках.

— Будет неприятно, — прикусывает нижнюю губу, вставая между моих ног.

Маринка промачивает вату раствором, прижимая это дело к моей разбитой роже, аккуратно касается брови, щеки и, в очередной раз выбросив ватку в ведро, отрывает еще кусочек.

Наблюдаю за ней под тусклым рассеянным светом бра, сжимая руки в кулаки. Костяшки сбиты, нужно вымыть руки. Подаюсь вперед, чтобы встать, не ожидая, что она развернется. Мы врезаемся друг в друга, оказываясь слишком близко. Всего доля секунды, и Марина отступает, заводит руки за спину, пропуская меня к раковине. Намыливаю ладони, растирая их друг о друга, и ополаскиваю холодной водой, чувствуя на себе ее взгляд.

— Я сам, — забираю у нее вату, прижимая к губе, морщусь.

— Могу подуть, — едва улыбается.

— Обойдусь, — хочу усмехнуться, но неприятная режущая боль не позволяет растянуть губы.

— Саш, то, что ты говорил сегодня, там, на мосту…

— Даже не надейся, что я заберу свои слова обратно.

— Я с Борей.

— Знаю, — провожу языком по внутренней стороне щеки, чувствуя привкус крови, — и что дальше?

— Нам не стоит общаться, наверное. Ты испытываешь ко мне что-то другое… это явно не дружба.

— От того, что ты скажешь, что мы не друзья и нам не стоит общаться, вряд ли я изменю свое к тебе отношение, — пожимаю плечами.

— Я просто не хочу доводить до абсурда.

— А я люблю качественный треш. Если ты не хочешь признаться в своих ко мне чувствах сейчас, — упираюсь ладонями в стол, — что ж, я подожду.

— Доронин!

— Баженова, — все же улыбаюсь, и кровь начинает сочиться вновь.

Маринка в порыве помощи подается вперед, чтобы промокнуть кровоточащую ранку. Огибаю ее талию руками, притискивая к себе. Она вздрагивает.

— Ты вкусно пахнешь, — говорю тихо, втягивая воздух у ее виска.

— Прекрати, — вцепляется пальцами в мои плечи и явно хочет оттолкнуть.

— Что именно? — медленно провожу костяшками по ее щеке.

— Все, — повышает голос, — заканчивай этот цирк, хватит! — начинает нервничать и злиться. — Убери от меня руки.

Опускаю взгляд к ее мягким, пухлым губам и, не обращая внимания на протесты, сдавливаю щеки пальцами. Целуя. Маринка теряется, но быстро приходит в себя, начиная колотить меня по спине и брыкаться.

Помогаю себе второй рукой, прижимая ее затылок ладонью, не давая улизнуть.

— Не… на… до. Саша!

Прекращаю поцелуй, смотря в ее горящие злобой глаза. У нее расширились зрачки, и сердце бьется как ненормальное. Упираюсь своим лбом в ее, вдыхая побольше воздуха.

— Уходи, — сглатывает.

Отстраняюсь, а Баженова без всяких слов и предпосылок со всей дури залепляет мне по роже.

— Совсем больная? — прикладываю руку к горящей щеке.

— Я тебя просила, — поджав губы, — уходи.

— Дура.

Разжимаю кулак и, прихватив в прихожей кофту, выхожу на лестничную клетку.