Сердечники

Мария В. Пушкарева

Маленькие и большие, юные и пожилые, сердечники – люди, чье сердце бьется по особенным правилам. Как правило, мы не знаем всех деталей болезни. Еще меньше мы знаем о том, что происходит в душе человека, чье собственное сердце саботирует жизнь.Вашему вниманию предлагаются 8 историй пациентов одного из европейских кардиоцентров, в каждой из которых найдете для себя что-то важное – а заодно, сами того не замечая, сделаете этот мир чуточку лучше.

1. Мариша

— Располагайся.

Кабинет был маленьким и темным: единственное окно выходило на парковку для многочисленных служб доставки, и потому солнечный свет был почти всегда загорожен крышей очередного грузовика. Доставляли разное: лекарства, медицинские приборы, свежее постельное белье, гробы, детское питание, флаеры. Спустя время я подружилась с грузчиками — несмотря на тяжелую работу в летний зной и зимнюю сырость (а зима в данном регионе преимущественно сырая, нежели снежная), они почти всегда балагурили, придерживали дверь на правах джентльменов и в целом были очень приветливы и дружелюбны.

Моя новая коллега села за свое рабочее место и включила настольную лампу. «Своим» местом, правда, это можно было назвать с поправкой: на двоих у нас был один, плотно приставленный к стене стол, и таким образом рабочие места распределялись на основе «ты сидишь слева, я — справа». Ее движения выдавали определенную долю нервозности, хотя всем своим видом она старалась создать впечатление уверенности в себе.

* Яна К., 31 год, г. Нижний Новгород. Менеджер по приему иностранных пациентов клиники города Б.

— Итак, мы работаем с несколькими профессорами, но чаще всего с двумя — главой детского отделения S3 и хирургического отделения S5. Первый — Олег Ильич, очень приятный в работе, с ним всегда есть о чем поболтать. Второй — Владимир Георгиевич, мне с ним работать непросто, но будем надеяться, что у тебя сложится лучше. Можешь пока посмотреть на них на сайте.

Олег Ильич. Владимир Георгиевич. Олег Георгиевич и Владимир Ильич. Как бы случайно не перепутать — профессорские души высокие и гордые и не потерпят подобного к себе неуважения. С фотографий на меня смотрели двое мужчин: один — с небольшим азиатским прищуром и темной бородой, и моя фантазия сразу перенесла его куда-то в глубинку Татарстана, где он бы органично смотрелся на каком-нибудь семейном мероприятии, сидя в зеленом национальном халате, с большим и сочным зур белишем в руке. Ах, сразу захотелось кушать! Со второй фотографии сверлил прямым и до наглости бесстрашным взглядом седой мужчина непонятного возраста. Седина контрастировала с южным загаром, плечи по-военному расправлены, подбородок поднят вверх. От него веяло одновременно токсичной маскулинностью и неким шармом, и можно было себе представить, сколько женщин добровольно падали у его ног, готовые варить борщи и рожать детей по одному только слову этого импозантного мужчины.

Олег Ильич. Владимир Георгиевич.

— Ты с ними еще познакомишься. В основном мы общаемся по телефону или почте — пациент присылает нам результаты обследований, мы сохраняем их вот тут…

Достаточно большую вводную часть прервал телефонный звонок с детского отделения. Наши пациенты пришли на прием, и необходим переводчик — соответственно, медсестра вызывает нас на подмогу. В коридоре у входа в детское отделение, здесь и далее упоминаемое как S3, нас ждали двое, мама и дочь.

*Марина Б., 16 лет, г. Елабуга. Врожденный порок сердца, отделение S3

— Яна, скажите, пожалуйста, когда Маришу положат в стационар, мне можно будет с ней ночевать?

— Нет.

— Как — нет? Мы же прошли карантин, сдали ПЦР-тесты, они отрицательные!

— Ночевать разрешается исключительно с грудничками. Пациентка уже взрослая и не нуждается в няне.

— Да, но вы же понимаете… понимаете…

Мама не знала, как бы аккуратно сформулировать фразу, чтобы мягко намекнуть на отставание в развитии дочери, не произнося обидных слов вслух. Детей с синдромом Дауна не зря называют солнечными — кажется, что осознание порочности мира обходит их стороной. Они быстро прощают, чаще улыбаются своими искренними улыбками, а на насмешки или причиняемое зло реагируют не сразу, словно даря человеку второй шанс: «Ну ты чего? Давай я сделаю вид, что ничего не понял. Ведь в глубине души ты хороший, я знаю. Я вижу тебя». Будучи слабее физически, такие дети очень любят жизнь и умеют ей радоваться. Мы же, имея все то, что по какому-то нелепому стечению обстоятельств или промыслу свыше не дала им природа, улыбаемся гораздо реже.

— Я понимаю, но правило есть правило. Мы ничего поделать не можем. — Голос прозвучал настолько безапелляционно и холодно, что казалось, словно хор гласных и согласных, сойдя с губ, превратились в большой нож и разрезали густой воздух коридора на крупные куски.

Мама, пытаясь справиться с эмоциями, начала объяснять дочери, что Марише придется сегодня спать одной. Глаза девушки тут же налились слезами, и она заплакала — так горько, как только умеют плакать от обиды маленькие дети. Мама заплакала вместе с ней. Мне показалось, что им обеим за доли секунд стало мучительно страшно: они мужественно побороли страх перед операцией, перед пандемией, перед закрытием границ, перед чужой страной и одиночеством в ней… Но ночевка порознь стала последней каплей, и две женские фигуры в снежно-белом коридоре больницы сломались на предпоследнем этапе борьбы.

— Подождите!

На меня уставились сразу три пары удивленных глаз.

— Мариша, подожди плакать, вытри слезки. Смотри, мама твоя сейчас с тобой рядом? Рядом. Потом доктор пригласит тебя в кабинет, она тоже будет рядом. Потом покажут твою палату, кроватку, она тоже будет рядом — это, считай, уже почти весь день! — Я невольно перешла на детско-убедительную интонацию, с которой раньше просила младшую сестру убрать за собой игрушки. — У нас есть ограничения на посещения родителями детей в детском отделении?

— Нет… — вполголоса ответила коллега.

— Во-о-от, видишь, как замечательно! А это значит, что мама может быть с тобой почти все время, представляешь! А когда ты захочешь спать, закроешь глазки, она с тобой побудет еще немного и пойдет ненадолго в гостиницу. Ну что ей тут делать, когда ты так сладко спишь, правда? В палате всего одна кровать, маме пришлось бы спать на стуле. Представляешь, как это неудобно? Бедная мама! Всю ночь клубочком на жестком стуле, как котик! Нет уж, давай мы ее лучше спать отправим. А утром, рано-рано, часов эдак в шесть-семь, — перевожу взгляд на маму, — она уже прибежит к тебе. Ты проснешься, откроешь глазки, а она уже тут как тут! Как тебе такой вариант, согласна?

Марина сначала задумалась, немного остекленела, а затем все же широко улыбнулась и кивнула головой. Мама облегченно утерла свои и ее слезы.

— Спасибо, большое спасибо! Да, Маришечка, смотри, как хорошо Мария придумала, вот так и сделаем, как договорились.

— А мороженое?

Коллега непонимающе подняла бровь. Мама всплеснула руками и затараторила:

— Я сейчас объясню. Когда мы готовились к поездке, смотрели видео про вашу клинику, чтобы Мариша настроилась, узнавала коридоры, врачей и прочее. Там в сюжете мальчику после операции медсестра принесла мороженое в качестве награды. И вот скажите, запало ей в голову это мороженое, постоянно теперь спрашивает! У вас правда в отделении дают мороженое?

— В первый раз слышу. У нас в меню для пациентов нет мороженого, не знаю, почему это показали в сюжете. — Яна неодобрительно покачала головой.

Девочка в разочаровании распахнула свои глаза, готовая снова разразиться слезами.

— Но ты не переживай, если хочешь мороженое, мы обязательно придумаем, где тебе его добыть! Например, в кафе на третьем этаже. — Снова многозначительно перевожу взгляд на маму. — Героям за подвиг обязательно нужна награда!

Лицо пациентки снова осветила солнечная улыбка. Мама облегченно вздохнула и еще раз поблагодарила.

После окончания приема, по дороге в кабинет, коллега похвалила мою находчивость: «А ты молодец, эмпатичная. Думаю, тебя будут любить». Была ли в этой фразе щепотка ревности? Быть может. Но так эмпатия с самого первого дня работы в клинике, с самых первых пациентов стала моей фишкой — и проклятием одновременно.

Через пару дней Марише успешно сделали операцию на сердце, и, разумеется, немного окрепнув, она получила свое столь долгожданное мороженое. Подозреваю, что в тот момент оно казалось ей самым вкусным в жизни, ведь, чтобы заработать его, ей пришлось пройти через множество препятствий: перелет, карантин, обследования, наркоз, новый шов на хрупкой грудной клетке, реанимация. Чтобы вознаградить за такой подвиг, не хватило бы и тонны самого лучшего в мире эскимо. Домой они уехали очень счастливые, наполнив и мое сердце лучиком счастья за них.