Наследник пепельной собаки

Мария Барыкова, 2017

Сказка о детстве и взрослении щенка ирландского сеттера – лауреат премии ЗООарт-2017 – написана для того, чтобы любой ребенок мог понять: детство собаки немногим отличается от его собственного, оно ставит перед ним такие же сложные вопросы, заставляет выбирать между добром и злом, и каждое правильное решение делает его взрослее и лучше. Кроме того, прочитав эту сказку, маленький читатель научится разбираться в породах собак и их особенностях, немного узнает собачий язык и уже никогда не обидит того, кто «одной крови» с ним самим.

Глава вторая

Рыжий ужас Хундограда

Услышав такие слова, Родя от страха заметался по квартире и даже сделал небольшую лужу. Это было уже верхом неприличия, поскольку собачьи полгода равны семи годам человека — а что это за первоклашка, который дует в штаны! Виа Вита брезгливо отвернулась, а Честер и вообще вышел вон.

Натаска! Какое ужасное слово! Наверное, это что-то совсем страшное! На улице щенки всегда пугали друг друга этой натаской, а уж натасчиком еще больше. Натасчиком был ветеран охоты, рыжий Буран, чьи раскосые глаза наводили ужас на молодняк всего Хундограда.

Говорили, что он одним клыком может пропороть шею, одним взмахом челюсти откусить непослушному ухо, одним ударом лапы сломать прут…

Родя трусливо оглянулся на свой дрожащий прутик и забился поглубже под диван, где молча протрясся целую ночь. Однако все было напрасно. Наутро Честер выволок его все за тот же прутик на свет божий и вывел на улицу. Они шли долго-долго, пока не пришли на самую окраину города, где стоял одинокий домик Бурана, похожий на сарай.

— Вот, привел вам моего беспутного баламута, — и Честер толкнул Родю прямо к пасти Бурана.

Родя так и онемел от ужаса и обиды: ведь на языке охотников «беспутный баламут» означает бестолкового и непригодного к работе пса.

— Ладно, разберемся, — проворчал Буран и, схватив Родю за холку, отвел его за сарай.

Там уже дрожало несколько щенков, начиная от крошечной кроличьей таксы по имени Страшный Зверь Ежевика, и заканчивая приятелем Роди курцхааром дель Донго. «Хорошо ему без хвоста-то! — завистливо подумал Родя, всегда раньше немного презиравший Доньку именно за отсутствие пятой конечности. — Никто не потянет и не откусит!»

— Ну, что, дурачье? — хрипло пролаял Буран. — Начнем, а? Вопросы есть?

Щенки искоса переглядывались, но молчали из страха перед неизвестным. И только избалованная Ёжа пискнула из-за спин:

— А вы кто, лайка или шпиц?

Буран смерил ее презрительным взглядом и сильнее закинул за спину хвост в три кольца.

— Просто лаек не бывает, запомни! Бывают карело-финские, восточно-сибирские, ненецкие, эскимосские и прочие, и прочие, и прочие, общим числом двадцать.

Все с уважением переглянулись — такого количества родственников, похоже, не было больше ни у кого.

— Мы распространены по всему Великому Полярному Кругу и не нуждаемся в людях. Не то, что вы, несчастные синантропы!

Родя вскинулся. Из разговоров родителей и гостей он уже знал, что синантропами называются те, кто так или иначе живет рядом с людьми и без них жить уже не может.

— Ледяшка несчастный! — лайкнул он и тут же получил увесистый тычок прямо в нос.

— Отставить разговоры! Двое со мной, остальным лежать! — Щенки начали сбиваться в кучу, давя и толкая друг друга. — Что, ковыряльщики голомысые, испугались?! — вдруг весело пролаял натасчик. А затем, ткнув лапой в шевелящуюся кучу, Буран грозно гаркнул: — Идешь ты и ты! — и выхватил из шевелящейся сопящей кучи огрызавшегося Родю и дрожащую пятнистую Пипистреллу — пойнтера. — Вперед, восьмерками марш!

Про какие восьмерки идет речь, они не поняли, но оба щенка, для поддержки касаясь друг друга плечами, робко побежали вперед. Постепенно волшебный мир полевых запахов охватил их, кружа неопытные головы и заставляя громко биться еще непуганые по-настоящему сердечки.