Мелодрама. Истории любви

Марица Дойчева

Непридуманные истории из жизни наших современниц. Разные судьбы, разные характеры. И в то же время одна общая черта. Живое ощущение радости бытия!

Часть 9

Всю вторую половину беременности рядом со мной была мама. Мы с ней покупали распашонки, пеленки, коляску, кроватку. Дома всегда находились какие-то дела, и так постепенно приближался день родов. В ту пятницу я допоздна стряпала торт к приезду мужа, потом смотрела «Взгляд» с Владиславом Листьевым и уснула около часа. Проснулась от боли и разбудила маму, которая объяснила мне, какими должны быть ощущения и что они должны повторяться. С моими ощущениями совпадало. В палату я поступила около пяти утра. После осмотра врача меня положили в предродовую и сказали: «Лежать и ждать». Чтобы облегчить боль, я, вспомнив рассказы подруг, сначала ходила по коридору и растирать себе спину. Потом, когда уже начала засыпать, легла. Время шло медленно, я то проваливалась в сон, то, когда наступали схватки, жутко корчилась, стонала или вовсе переходила на крик. Стало невыносимо, но звать врача было бесполезно — многие в палате стонали, и подбегать к каждой никто не считал нужным. Когда же, наконец, про меня вспомнили, уже начались роды.

Боль, шок и какое-то замутненное сознание. Я ничего не слышала, перед глазами плыло, все получалось невпопад. Роды прошли естественно, но без последствий не обошлось: меня «зашивали», без наркоза, «в живую». Я, не понимая происходящего, чувствуя себя каким-то материалом, как могла терпела, убирала руки врачей. Малыш родился около десяти утра в декабре 1990 года. Спустя несколько минут мне показали, что родился мальчик, а потом его унесли на обработку. Мне же на живот положили холодную грелку и оставили в зале. Страшный озноб во всем теле, дрожь, жуткий холод. Я медленно приходила в себя, чувствуя мучительную боль. Санитарка, убиравшая в зале, вздохнула, проворчала что-то в адрес врачей и заботливо накрыла меня, замерзающую, одеялом. Так хотелось, чтобы рядом была мама, чтобы ее руки поправляли это одеяло, чтобы она тихонько сидела рядом, держала меня за руку и напевала какой-нибудь свой любимый старинный русский романс…

На следующие сутки малыша принесли мне на кормление. Я разглядывала его и постоянно думала о том, какой же он красавчик. «Самый-самый красивый мальчик на свете!», — мурлыкала я, целуя сына. Первое кормление обернулось адской болью. Груди потрескались и постоянно болели, просто не успевая зажить. Казалось, ныло все тело. По коридорам ходили сгорбленные и еле передвигающие ноги женщины. Каждое утро им приносили на кормление малышей. Первые минуты я корчилась от боли, когда ребенок голодным ротиком начинал рассасывать грудь, а потом принималась рассматривать его чудное личико, гладила его черненький пушок рядом с ушками, касалась маленьких розовых щечек… Потом наступал черед мам: утренняя обработка йодным раствором, кварцевание швов, потом завтрак, отдых, обход врачей, потом опять кормление. К нам никого не пускали: так было «положено» — строгий распорядок и стерильность. Когда открылась дверь палаты и в комнату шагнул сияющий Стас, я не поверила глазам. Он пробрался в больницу под видом студента-медика, взяв белый халат на работе у мамы. Он обнимал меня и гладил по голове, а я, всхлипывая, жаловалась на боль, на то, как тяжело мне пришлось. Я видела, что ему было жаль меня, но понимала, что он даже представить себе не может, через что мне пришлось пройти. После этого я решила — в следующий раз муж должен быть рядом. Он был рад появлению на свет первенца-мальчишки. Сбылась его мечта. Увидеть малыша ему удалось только на седьмые сутки. Когда нас выписывали домой в морозный субботний день, он приехал за нами на «волге», привез красивый конверт малышу и модные джинсы мне, в которые я из-за боли не смогла влезть.

Так в нашей маленькой квартирке стало на одного человечка больше. Теперь жизнь семьи пошла на новый лад — все вертелось вокруг новорожденного. Первое купание, частые кормления, бессонные ночи — все это было для меня впервые, и я благодарила бога за то, что рядом была мама, которая как могла старалась облегчить дочери «радость материнства». В развернутом виде малыш был не так красив. Ножки и ручки ходили у него как на шарнирах, кожица была тоненькая, ближе к темненькой, волосики черненькие, пальчики малюсенькие. Купаться ему очень нравилось: теплая вода напоминала ему ту среду, которую он так недавно покинул. После купания он хватался за грудь и потом засыпал, посасывая ее как соску, которую не принимал никаким образом.

Первые три месяца были беспокойными. Его постоянно мучил живот, потому и спал он неважно. Мы часто трясли его на руках. В остальном, это был улыбчивый и замечательный ребенок. Он рано начал держать голову, потом сидеть, ходить. Мы обошлись бы и вовсе без болезней, но подвел живот, и мы загремели в инфекционную больницу. Правда, уже на следующий день мы оттуда сбежали под расписку о том, что всю ответственность я беру на себя. Такой жуткой обстановки, как там, я еще не встречала. Детки лежат одни, без мам, и ты просто вынуждена принимать в их жизни хоть какое-то участие. Медперсонал подходит к ним только чтобы дать таблетку или покормить. Остальное время ребенок сидит или стоит в кроватке и ревет. Вынести такое невозможно, и ты переодеваешь его, играешь с ним. Потом моешь руки, так как диагноз не установлен, и возишься со своим, которому нужна не меньше. Вынести подобный кошмар было невозможно. После этого я боялась больниц как огня. Только в крайнем случае соглашалась ехать туда. К счастью, мой малыш вскоре выздоровел. Папа приезжал к нам на выходные, радовал нас, привозил гостинцы, вещи мальчику. Эти дни проходили быстро и сменялись бесконечным ожиданием следующих выходных.

Наступила долгожданная весна. Вместе с ней просыпалась и я. После родов я очень быстро похудела и была в отличной форме. Молодая мамаша с удовольствием демонстрировала красавца малыша в коляске. Мне даже предлагали сделать фотосессию, но я отказалась. Сейчас я очень сожалею об этом, потому что больше такой возможности не представилось. Тогда мне казалось, что все еще впереди, все успеется. Низкая самооценка приводила к сценам ревности, когда муж приезжал на выходные. Меня все больше и больше смущало то, что он на большом расстоянии от дома, не обремененный ребенком и женой, может позволить себе все. Неопытность и молодость толкала меня на обиды, ревность. Хорошо, что мы расставались в выходные, а то эти ссоры и упреки могли продолжаться каждый день. В течение недели мои мысли были только о ребенке. Мы гуляли вместе, играли днем, спали в обед, готовили разные протертые супчики, и нам было хорошо вдвоем. Вечерами к нам присоединялась бабушка или сестра. Дни летели незаметно.