Цена обмана

Марина Серова, 2021

Марианна и Вероника Варфоломеевы – богатые принцессы на выданье. Дочери известного мебельного магната привыкли к роскошному образу жизни, но женихов себе выбрали «из низов». Конечно, их отец был против мезальянса. И вскоре Виталий, жених Марианны, был убит, а за решетку угодил избранник Вероники Кирилл… Но невеста убитого нанимает частного детектива Татьяну Иванову, чтобы расставить все точки над «i» в этой туманной истории.

Глава 2

Я превосходно понимала, что на этот раз мне не обойтись без помощи моего бывшего однокурсника Андрея Мельникова, а ныне сотрудника правоохранительных органов. Мы с ним симпатизировали друг другу, еще будучи студентами, не прекращали общение во время моей недолгой работы в прокуратуре, да и сейчас по-прежнему остаемся добрыми друзьями. Однако дальше дружбы наши отношения не заходят, причем исключительно по моей вине…

Однако прежде чем обратиться к Мельникову, я решила все же наведаться в офис «Комодо-Презент», где несколько дней назад и произошло убийство.

Начать знакомиться с сотрудниками я собиралась с секретарши Варфоломеевой, Анастасии. У меня не шла из головы фраза Марианны о том, что Евстафьев нравился секретарше. Возможно, по этой причине мне удастся вызвать девушку на откровенность. К тому же секретарши обычно знают о своих шефах гораздо больше, чем это принято считать. Будем надеяться, что и Анастасия не исключение.

Когда я подошла к стеклянным дверям офиса «Комодо-Презент», охранник, внимательно изучив мое удостоверение частного детектива, кивнул и пропустил меня внутрь. Видимо, госпожа Варфоломеева оперативно выполнила свое обещание уведомить секьюрити, чтобы меня беспрепятственно пропускали на территорию фирмы.

Очутившись в довольно длинном широком коридоре, я направилась в офис, расположенный в самой его глубине.

Как пояснила мне моя клиентка, там располагался кабинет директора с приемной. Именно там я и рассчитывала застать секретаря, что было бы вполне логично.

Я намеренно не стала предупреждать о своем визите по телефону, рассудив, что эффект неожиданности порой дает свои плоды. Если Анастасии есть что скрывать, то, ожидая моего визита, она могла бы подготовиться. А так…

— Доброе утро, — сидевшая подле напоминавшего школьную парту стола девушка в белой блузке приветливо улыбнулась. — Вы к Марианне Анатольевне?

— Если она на месте, то да, — Анастасия, видимо, приняла меня за клиентку фирмы, и я с ходу включилась в игру.

— К сожалению, у нее сейчас совещание в головном офисе, — сокрушенно сообщила секретарь, словно была крайне огорчена, что я не могу немедленно пообщаться с ее начальницей, — но я могу отправить ей сообщение, что…

— Нет-нет, не беспокойтесь, — поспешила я остановить девушку, которая уже ухватилась за смартфон. — Я хотела бы побеседовать также и с вами. Анастасия, если не ошибаюсь?

— Да, — девушка удивленно подняла тонкие русые брови и нервозным движением заправила за ухо светлую прядь. — Правда, здесь все зовут меня Настя. А чем я могу быть вам полезна? Вы ведь по поводу того контракта, Марианна Анатольевна говорила…

— Нет, я здесь по другому поводу. — Я решила, что играть в кошки-мышки не имеет смысла, и показала девушке свое удостоверение.

— Марианна Анатольевна знает о моем визите и не имеет ничего против того, чтобы я побеседовала с сотрудниками фирмы, — пояснила я с вежливой улыбкой, заметив на лице своей собеседницы испуганное выражение.

— Да, конечно, — пролепетала Настя, — я просто не ожидала…

Девушка окончательно смешалась и замолчала.

— Вы, конечно, понимаете, — доверительно начала я, — о чем именно я собираюсь побеседовать с сотрудниками?

Я выжидательно посмотрела на Анастасию, и она серьезно кивнула в ответ.

— Это из-за Виталия Георгиевича, да?

— Да, я веду дополнительное расследование по поручению Марианны Анатольевны. Поэтому вы можете быть со мной совершенно откровенны. Вы ведь хотите, чтобы убийца Виталия Георгиевича был пойман и понес заслуженное наказание?

Едва я это произнесла, как Настя изумленно уставилась мне прямо в глаза, выронив шариковую ручку, которую все это время машинально вертела тонкими пальцами.

— Но ведь Кирилла и так уже арестовали? Я думала…

— Вы думаете, что Кирилл и есть убийца, — подхватила я, не давая девушке возможности собраться с мыслями.

Настя кивнула, не отводя от меня недоуменного взгляда.

— Ну а у вас лично есть основания так думать? — Я продолжила расспрашивать девушку доброжелательным тоном, при этом не снижая темпа нашей беседы и задавая вопросы один за другим.

— Ну… Мне кажется, у них с Кириллом были неважные отношения, — пояснила Настя, слегка наморщив лоб.

— Почему вы так решили? — насторожилась я. — У них был конфликт?

Настя оглянулась на плотно закрытую дверь и чуть ближе придвинулась ко мне.

— Понимаете, когда в кабинете Виталия Георгиевича был небольшой ремонт, он на время занял этот офис, — Настя кивнула на дверь в кабинет Варфоломеевой. — Поэтому я была здесь и все слышала.

— А что именно вы слышали? — поторопила я девушку, поскольку она ненадолго умолкла, словно раздумывая, стоит ли продолжать.

— Ну, сначала Кирилл влетел в приемную, весь красный, всклокоченный. Я хотела попросить его подождать и спросить Виталия Георгиевича… В общем, не занят ли он. Но тут он сам открыл дверь и сказал Кириллу, чтобы тот вошел. Ну, Кирилл вошел в кабинет, дверь за собой плотно не закрыл, и я слышала, как он кричал.

— Кирилл кричал? — уточнила я.

Настя кивнула.

— Да. Слышно было не все, я только разобрала некоторые фразы. Кирилл возмущался, что к его мнению не прислушиваются, его тут за человека не считают, и что он вообще жалеет, что во все это влез. Виталий Георгиевич сначала отвечал спокойно, но что именно, я толком не слышала. Он ведь говорил гораздо тише, чем Кирилл. Но потом он, похоже, вышел из себя и тоже закричал на Кирилла.

— А что именно закричал? — не удержалась я от вопроса.

— Чтобы он не строил из себя Карнеги, — заявила вдруг Настя к моему удивлению.

— А что он хотел этим сказать?

Настя лишь развела руками.

— Понятия не имею. Тут примчалась Вероника и ворвалась в кабинет. Она ведь любому была готова в глотку вцепиться, кто хоть слово скажет про ее обожаемого Кирюшу, — Настя произнесла это таким тоном, что не оставалось никаких сомнений, Веронику она недолюбливала.

— То есть они не скрывали своих нежных чувств? — подбодрила я Анастасию.

Та с ироничным видом покачала головой.

— Даже не думали. А уж ревнивая эта Вероника — жуть! Вы не представляете, как она на меня накинулась, когда Кирилл подарил мне шоколадку на Восьмое марта! Орала: «Займитесь своими делами! Нечего тут глазками по сторонам стрелять!» Позорище, да и только… Кирилл держался гораздо проще, да и Виталий Георгиевич тоже. А эта фифа!..

— А когда Вероника, как вы выразились, ворвалась в кабинет, что произошло?

— А она тут же принялась орать, — заявила Настя с каким-то торжеством. — Что-то о том, что у них тоже есть право голоса, и вообще они здесь хозяева. Вот тут-то Виталий Георгиевич и вышел из себя. Велел им возвращаться на свои рабочие места и больше не вламываться в его кабинет без разрешения. А когда они оба вылетели в коридор, Виталий Георгиевич вышел за ними следом и сказал что-то вроде, что они здесь никто. Не так грубо, конечно, но по смыслу очень похоже. А Кирилл обернулся и ответил: «Это мы еще посмотрим». Ах да, мне еще показалось, что Кирилл говорил, что ему сразу не понравилась вся эта затея. А Вероника его даже одернула, мол, уже поздно идти на попятный.

Я совершенно точно знала, о какой именно затее, по словам Насти, упомянул Кирилл. Но знает ли об этом Анастасия? По словам Варфоломеевой, о тайном создании фирмы-однодневки знали лишь четыре человека, и Настя в их число не входит. Как и остальные сотрудники. Но как знать, возможно, каким-то образом информация просочилась и существование «Марвиты» перестало быть тайной. А сама Марианна Варфоломеева до сих пор считает, что никто не подозревает об их афере.

— Настя, — осторожно спросила я, — а вы случайно не знаете, какую именно затею имел в виду Кирилл?

Девушка пожала плечами.

— Кто их знает. Может быть, Вероника и Кирилл решили пожениться, а отец Вероники против. Вот Кирилл и подумал, что лучше ему в это не ввязываться. А может, Вероника беременна? Раз сказала, что уже поздно что-то менять?

Что ж, все понятно. Анастасия мыслила близкими и понятными ей категориями. Однако в проницательности ей не откажешь, отец Вероники действительно против. Даже более чем. Впрочем, главное я выяснила: Настя ничего не знает о создании «Марвиты».

— А что было дальше?

— Ну, Виталий Георгиевич вернулся в кабинет, а я немного подождала и тоже вошла. Спросила, не принести ли ему кофе. Но он вежливо отказался, просто сидел за столом и спокойно просматривал бумаги, словно и не было никакого скандала. Ой! — Настя вдруг всполошилась: — А вы не хотите кофе? Я ведь вам даже не предложила, так растерялась, когда вы пришли…

Хотеть кофе — мое естественное состояние, но сейчас я предпочла отказаться. Я не хотела, чтобы Анастасия отвлекалась на хлопоты, мне ведь надо было ее еще о многом расспросить, а время между тем шло.

— Настя, — попросила я, — расскажите мне, пожалуйста, о том самом дне, когда это произошло. Только, по возможности, не упуская ни единой подробности, даже если что-то покажется вам не важным. Буквально с того самого момента, когда вы пришли на работу.

Настя ненадолго задумалась.

— Ну, я тогда немного задержалась, мне с утра надо было к стоматологу. Я предупредила Виталия Георгиевича, он мне разрешил. А когда пришла, наш охранник у входа мне и говорит: «Евстафьева убили». Я сначала не поняла, думала, пошутил он так, что ли. Он вообще-то парень неплохой, только шутит иногда по-дурацки. Я даже сказала, чтобы он придумал что-нибудь поумнее. Потом смотрю, а он такой серьезный, даже напуганный какой-то. И пошел по коридору рядом со мной. И тут я увидела людей в форме, да еще плач слышала где-то в конце коридора. Наверное, это Марианна Анатольевна плакала, она ведь его любила.

— Вы знали об отношениях Марианны Анатольевны и Евстафьева?

Настя кивнула.

— Не только я, все знали. И о Веронике с Кириллом тоже. Они этого особо и не скрывали, что тут особенного?

Я мысленно взяла эту подробность на заметку и продолжила расспросы:

— И что же было дальше, после того, как вы вошли в офис?

— Ну, охранник проводил меня до нашей служебки, сказал, чтобы я немного там посидела. В кабинет сейчас нельзя, там полиция беседует с Марианной Анатольевной. Потом будут разговаривать с остальными сотрудниками. Я вошла в нашу служебку, небольшая такая комната, где мы иногда чай пьем, да еще там есть дверь в чулан, где уборщица наша, Элина, хранит ведра, тряпки, все такое. Элина была уже там, сидела за столиком и вся тряслась. В шоке, в общем, была, как и я. Я-то еще ничего, а вот она его первой увидела там…

Настя замолчала, и я не стала настаивать на том, чтобы девушка продолжала свой рассказ. Мне в любом случае предстояло пообщаться с Элиной, поскольку, как совершенно точно заметила Анастасия, именно уборщица первой оказалась на месте, где несколько часов назад произошло жестокое убийство.

— Скажите, Настя, — вкрадчиво начала я, опасаясь, что девушка не захочет отвечать на весьма щекотливый вопрос, — вас ведь наверняка опрашивали сотрудники полиции?

Настя кивнула с безразличным видом, не понимая, к чему я клоню.

— А вы рассказали им о ссоре Виталия Георгиевича с Кириллом?

Настя вскинула на меня испуганные глаза.

— Нет, — она энергично покачала головой, так, что светлые волосы растрепались, и девушка снова заправила за ухо прядь тем же нервным движением. — Я ничего такого не говорила, да я и не знала… Они ведь не спрашивали. И вообще, я была в таком шоке, что… К тому же я пришла позже всех, меня почти ни о чем и не спрашивали.

— Понятно, — я ободряюще улыбнулась Насте. — Не волнуйтесь, ничего предосудительного вы не сделали. И вам вовсе не обязательно сообщать эти сведения, скорее всего, они не имеют никакого отношения к убийству.

Ох, если бы я действительно чувствовала такую же уверенность, с какой произнесла последнюю фразу.

— Да я и не собираюсь, — пролепетала в ответ Настя. — Я боюсь до ужаса.

Тут мне внезапно пришло в голову, что Анастасия права в своих опасениях. Я ведь понятия не имею, кто убийца и не грозит ли девушке серьезная опасность, если она будет болтать направо и налево обо всем, что видела или слышала.

— Поэтому давайте условимся, что все, о чем мы с вами беседовали, останется строго между нами. Это в интересах расследования, вы ведь хотите, чтобы был найден убийца Виталия?

Я намеренно в этот раз назвала Евстафьева только по имени, рассчитывая увидеть Настину реакцию.

— Да, конечно, я все понимаю, — ответила Настя с серьезным видом.

— Вам ведь нравился Виталий? — спросила я напрямик.

Настя вздохнула.

— А как он может не нравиться. Мог… Он ведь был очень обаятельный, красивый такой мужественной красотой. — Настя говорила медленно, тщательно подбирая слова, словно стремясь во что бы то ни стало донести до моего сознания, почему именно ей нравился Евстафьев. — Не-удивительно, что Марианна Анатольевна от него голову потеряла. И ко мне он всегда хорошо относился. Но теперь ведь это уже не важно…

Что правда, то правда. Для Евстафьева уже все позади.

— Что ж, — сказала я, поднимаясь, — спасибо, что согласились на беседу со мной. Если вы припомните еще какие-нибудь подробности, позвоните, пожалуйста.

Я положила на стол свою визитку, которую Настя сразу убрала в свою сумочку. Мне почему-то показалось, что девушка чего-то боится. Но чего?

— Хорошо, — ответила Настя безразличным тоном. — Обязательно позвоню, если что-нибудь вспомню.

«Не позвонит», — мысленно сказала я себе.

— Настя, а что вы думаете о Кирилле? — неожиданно спросила я, когда Настя уже привстала со стула, чтобы закрыть за мной дверь.

Девушка на несколько секунд замерла в довольно неудобной позе, согнувшись над столом.

— Не… Не знаю, — произнесла она каким-то сдавленным голосом. — Ничего не думаю, я с ним мало знакома.

— Понятно. — Я приняла равнодушный вид, направляясь к двери. — До свидания, Настя.

— До свидания, — прошелестела мне вслед секретарша Варфоломеевой.

Оказавшись в машине, я некоторое время раздумывала, куда бы мне направиться в первую очередь.

Рассказ секретарши Варфоломеевой о недавней ссоре Златогорского с Евстафьевым спутал мои планы. Теперь у меня были веские основания сомневаться в невиновности Кирилла, особенно если принять во внимание улики следствия против него, причем более чем серьезные.

Я едва не поддалась искушению сообщить своей клиентке, что перспективы освободить Златогорского стремятся к нулю, поэтому дальнейшее неофициальное расследование не имеет смысла.

Удержала меня от этого шага лишь профессиональная гордость или гордыня, кому как больше нравится.

Решив отложить рефлексию на потом, я повела свое авто в сторону управления, надеясь застать там Андрея Мельникова, на чью помощь и рассчитывала с самого начала.

Мне все же пришлось сделать остановку возле супермаркета, чтобы купить большую банку кофе для Андрея. Он был не таким страстным кофеманом, как я, но все же был не прочь взбодриться ароматным напитком, когда выдавалась свободная минутка. А выдавалась она, надо сказать, не так уж часто. Поэтому Андрею приходилось довольствоваться растворимым аналогом, в отличие от меня, сибаритки.

Разумеется, Мельников не требовал какой бы то ни было мзды за свои услуги, мы оказывали друг другу посильную помощь, что называется, на безвозмездной основе. Однако являться совсем уж с пустыми руками я посчитала свинством.

Кроме кофе я прихватила еще круглую жестяную коробку с галетами, решив, что это неплохое дополнение к перерыву на кофе-брейк. Положив покупки на сиденье рядом с водительским, я порулила в управление, теперь уже без остановок.

— Заходи, Танюша, — поприветствовал меня Мельников, когда я оказалась на пороге его кабинета. — Напрасно не предупредила, меня как раз вызвали на совещание, так что не обижайся, больше двух минут уделить тебе не смогу.

— Что ты, Андрюша, какие обиды! — Я постаралась улыбнуться как можно ослепительнее, между делом выкладывая на стол презенты.

— Я же при исполнении, — улыбнулся Андрей. — Спасибо, Танюш. Рассказывай, что стряслось.

Я вкратце рассказала о происшествии в офисе «Комодо-Презент», и Мельников, едва услышав о Варфоломееве, кивнул.

— Да, я помню. Это дело поручено следователю Кирсаненко, он куда лучше введет тебя в курс дела. Если хочешь, я с ним переговорю.

— Ой, Андрюш, пожалуйста! — взмолилась я, и Мельников, усмехнувшись, принялся куда-то звонить.

Пока он общался со следователем, я еще раз бегло просмотрела свои заметки в блокноте. Пока негусто, но ведь расследование только началось.

— Ну вот, — удовлетворенно заключил Мельников, — Леонид Владимирович к твоим услугам. Он сейчас у себя, его кабинет прямо по коридору, предпоследняя дверь налево. Извини, Тань, провожать не буду, уже убегаю.

— Ну что ты, Андрюш, спасибо тебе огромное, — послав Мельникову воздушный поцелуй, я устремилась в кабинет следователя Кирсаненко.

— Татьяна Александровна? — хмуро взглянул на меня мужчина лет пятидесяти, сидевший у стола в накинутом на плечи темно-сером плаще.

Видимо, следователь только что пришел и сразу принялся разбирать бумажные завалы на столе, по всей поверхности которого громоздились папки и кипы бумаг. Что ж, обычное дело.

— Добрый день, — кивнула я.

— Добрый день, присаживайтесь, — Кирсаненко указал на стул и, подхватив стопку бумаг, переложил ее на подоконник. Не лучшее решение, но так мы по крайней мере могли без помех смотреть друг на друга.

— Вас интересуют подробности задержания некоего Кирилла Златогорского, — следователь сразу перешел к сути дела, — я правильно понял?

— Да, — кивнула я.

— Что ж, — следователь забарабанил пальцами по поверхности стола, — давать показания он отказался. По совету адвоката, разумеется.

— Селиверстова? — уточнила я.

— Именно, — следователь неодобрительно вздохнул. — Не думаю, что Златогорскому это поможет, все прямые улики против него.

— А можно узнать, какие именно? — Я всерьез приуныла, но все же решила извлечь из беседы со следователем максимум пользы. Зря я, что ли, напросилась на эту встречу.

— Ну, во-первых, на найденном на месте преступления орудии убийства, очень четкие отпечатки пальцев подозреваемого, — начал обстоятельно перечислять Кирсаненко. — Причем, это единственные отпечатки, найденные на статуэтке.

— На статуэтке? — переспросила я.

Следователь коротко взглянул на меня и кивнул.

— Да. Установлено, что Евстафьев был убит ударом бронзовой статуэтки по голове.

— И это все?

— Даже этого вполне достаточно, — заверил меня следователь, — во всяком случае, для временного задержания до выяснения обстоятельств. Против этого даже адвокат не стал возражать.

До чего же не нравился этому следователю адвокат Селиверстов. Однако я пришла не за тем, чтобы выяснять особенности противостояния следователя и адвоката задержанного.

— Вы сказали, что есть и другие улики, — настаивала я. — Вы не могли бы пояснить…

— Почему же, — отозвался следователь. — Пожалуйста, мне не жаль.

Он повернулся к стене, вплотную к которой был втиснут компьютерный столик с ноутбуком.

— Вот, посмотрите, — обернулся ко мне Леонид Владимирович, кивнув, чтобы я подошла ближе. — Это запись камеры видеонаблюдения приблизительно на момент убийства. Видите, он выходит из здания. И обратите внимание на время. Как раз через четверть часа после того, как был убит Евстафьев. Время установлено нашими экспертами.

Я внимательно смотрела на монитор. Вот высокий светловолосый молодой человек в куртке нараспашку быстро сбежал по ступенькам крыльца и каким-то рваным торопливым шагом направился вдоль здания. Пару раз он оглянулся, после чего ускорил шаг и скрылся из вида, точнее, из поля обзора видеокамеры.

— Парень-то, похоже, нервничал, как видите, — заметил следователь с явным удовлетворением. — Ему бы остаться на месте, вызвать «Скорую», глядишь, и сошло бы за состояние аффекта, а так…

Я промолчала. Увиденное меня не порадовало, как и комментарии Кирсаненко. Похоже, официальное следствие склонялось к тому, что дело Златогорского пора передавать в суд.

— А свидетелей вы опросили? — поинтересовалась я, когда следователь поставил запись на паузу.

— Да, — отозвался он. — И уборщицу, она, кстати, оказалась первой, кто обнаружил труп. Что и неудивительно, пришла раньше всех, чтобы сделать уборку до начала рабочего дня. Ну, и все остальные в один голос утверждали одно и то же. Мол, когда уходили вечером, Евстафьев был в добром здравии, а когда пришли следующим утром, застали его вот в таком виде.

Следователь вынул из стола небольшую папку, из которой, в свою очередь, извлек несколько фотографий, разложив их передо мной. На них с разных ракурсов было запечатлено место преступления, то есть, конечно же, окровавленный труп со страшной зияющей раной на голове. Темная, почти черная запекшаяся кровь почти полностью покрывала правую сторону лица, однако при этом оставляя видимым полуоткрытый глаз погибшего.

Я мысленно искренне посочувствовала Элине, той самой уборщице, первой обнаружившей труп. Эта фотография была сделана крупным планом, беспристрастно зафиксировав последствия сокрушительного удара.

На других фотографиях можно было рассмотреть и само орудие преступления, брошенное убийцей у стола. Оно также было заляпано темной кровью и, насколько я могла разглядеть, являло собой довольно увесистую статуэтку в виде сидящего льва.

Зачем Евстафьев держал на своем столе столь банальный, на мой взгляд, предмет декора? Может, он был из тех людей, которые подвержены различного рода предрассудкам, и считал, что бронзовый лев защитит его от невзгод или поможет в достижении неких вершин? Хотя, судя по отзывам, Евстафьев был человеком скорее прагматического склада.

— А вам не кажется странным, что Златогорский, которого вы считаете убийцей, не позаботился о том, чтобы отвести от себя подозрения? — спросила я Кирсаненко, когда тот убрал папку с фотографиями в ящик стола. — Он ведь мог прихватить с собой эту самую статуэтку, чтобы выбросить где-нибудь по дороге. Или хотя бы стереть отпечатки. Да и светиться на видеокамеры с его стороны было крайне неосмотрительно. Наверняка ведь есть другой путь, где он мог бы остаться незамеченным.

— Мог, не мог… Что теперь рассуждать, — рассеянно пробормотал следователь, просматривая лежавшие перед ним бумаги.

— Ну а вы сами не считаете, что это подстава? — озвучила я напрямик свои подозрения, устав ходить вокруг да около.

Кирсаненко, отложив очередную бумагу, посмотрел мне прямо в глаза и усмехнулся.

— Если это, как вы говорите, подстава, то Селиверстов вашему Златогорскому в помощь. Полагаю, они договорятся по поводу аффекта. В его случае это оптимальный выход.

Я внутренне начинала закипать. Дался Кирсаненко этот аффект!

— А о мотиве вам что-нибудь известно? — Мне не хотелось уходить, не выяснив хоть что-нибудь существенное.

— Нет, — ответил следователь, выпрямившись и глядя мне прямо в глаза.

Сейчас у Кирсаненко был вид человека, крайне раздосадованного вопросом собеседника. Впрочем, я отлично поняла, что раздражение следователя относится не ко мне, а к тому обстоятельству, что мотив преступления ему до сих пор неизвестен.

— Я ведь уже говорил, что подозреваемый отказывается сотрудничать со следствием. И не только сотрудничать, но и вообще идти на какой-либо контакт. Глупость несусветная с его стороны. Парень влип, и это очень серьезно. И очень надолго, если не одумается.

Я окончательно убедилась, что Кирсаненко больше ничем не сможет мне помочь, даже если у него возникнет такое желание.

В общем-то, мне не в чем было упрекнуть следователя, ведь он держался со мной вполне корректно и ответил на интересовавшие меня вопросы. Вернее, подтвердил мои худшие опасения.

Я вежливо и вполне искренне поблагодарила Леонида Владимировича за то, что при столь нешуточной загруженности выкроил время для беседы со мной.

Следователь ответил вежливой и, как мне показалось, несколько смущенной улыбкой.

Выйдя из управления, я решила, что наиболее разумным будет повидаться с адвокатом Златогорского. Тем более что сегодня он должен быть на заседании Коллегии адвокатов.

Здание Коллегии адвокатов находилось неподалеку, так что я решила ехать туда без дальнейших раздумий.

Прежде чем сесть за руль, я попыталась дозвониться до Семена Аркадьевича, однако вежливый голос на автоответчике предложил мне оставить голосовое сообщение.

Ясно, значит, совещание в самом разгаре. Я кратко объяснила, кто я такая и что мне, собственно, нужно от занятого абонента.

Через пару минут пришло сообщение, что в заседании Коллегии намечается перерыв, и Селиверстов будет ждать меня у центрального входа.

Все же приятно иметь дело с вежливым пунктуальным человеком.

Через десять минут я уже припарковалась в небольшом переулке неподалеку от величественного здания сталинской постройки и поспешила в небольшой сквер, примыкавший к центральному входу.

Массивные двери то и дело распахивались, и в сквер торопливо выходили уставшие от долгого сидения в зале заседаний юристы. Скверик постепенно заполнялся, а вскоре показалась и плотная высокая фигура Селиверстова.

Я ускорила шаг, и через несколько секунд с самой обворожительной улыбкой поздоровалась с Семеном Аркадьевичем.

— Татьяна Александровна, рад вас видеть. — Селиверстов, довольно красивый мужчина лет пятидесяти, расплылся в ответной улыбке и небрежным движением руки пригладил слегка растрепавшуюся от свежего апрельского ветерка начавшую седеть роскошную шевелюру.

— Взаимно, Семен Аркадьевич, спасибо, что выкроили для меня минутку.

— Для такой красивой девушки готов выкроить хоть целую вечность! — заверил меня Селиверстов. — Жаль, повод для встречи прозаичный и сугубо деловой. Значит, вы по поводу многострадального «Комодо-Брайт»?

— Многострадального? — удивленно переспросила я.

Семен Аркадьевич озабоченно покивал.

— Конфиденциальность, — веско произнес он. — Вы ведь наверняка просматриваете новостные ресурсы. Хоть что-нибудь просочилось? Нет? Вот то-то и оно.

А ведь верно. Я тотчас припомнила, что, просматривая местные новости, не обнаружила ни единой строчки, где упоминалось бы о громкой убийстве в офисе дочерней фирмы сети «Комодо-Брайт». Тогда я списала эту особенность на то, что с момента убийства прошло не так много времени и раскрутка «жареного» еще впереди.

— Марианна Анатольевна, несмотря на подавленное состояние, очень грамотно все организовала, — продолжал между тем развивать свою мысль Семен Аркадьевич. — Сразу же обратилась ко мне, объяснила ситуацию. Так что я упредил появление особо ретивых писак.

Селиверстов поморщился, давая тем самым понять, что не очень-то жалует этих самых писак.

— Я ни в коем случае не против свободной прессы, — подчеркнул адвокат, — но пока шумиха ни к чему. Вот я и позаботился, чтобы до поры до времени никто ни гугу.

Что правда то правда, позаботился Селиверстов на славу, лишний раз доказав, что он первоклассный адвокат.

— Значит, вы взялись за это дело? — Семен Аркадьевич, слегка прищурившись, проницательно взглянул на меня.

— Вы считаете, перспектив никаких? — спросила я напрямик.

— Как вам сказать… Пока все очень неопределенно, но с выводами я бы не торопился.

— Следователь утверждает, что улики против Кирилла Златогорского очень серьезные. Да еще запись камер видеонаблюдения. Согласно выводам судмедэкспертизы, Златогорский вышел из офиса почти сразу после убийства. Это ведь все равно, что застать его с поличным на месте преступления. — Едва я это произнесла, как осознала, насколько прав был следователь Кирсаненко, утверждая, что не стоит в данной ситуации ломать копья.

Селиверстов задумчиво наморщил лоб.

— Ну, я бы не был столь категоричен… Что-то мне подсказывает, не все здесь так гладко. Есть, есть какая-то нестыковка, но мне пока не удается ее ухватить! Глаз, что ли, замылился. Да и парень пока в шоке, либо молчит, либо говорит с пятого на десятое. Ему бы взбодриться, да какое там…

Я решила задать адвокату тот же вопрос, который несколькими минутами ранее уже адресовала следователю:

— Вы предполагаете подставу?

Семен Аркадьевич вздохнул.

— Сами по себе предположения мало что решают. Хотя… — Он ненадолго задумался. — Вас ведь тоже удивило, что эта треклятая статуэтка, будь она неладна, валялась в лужу крови, аккурат рядом с трупом?

Селиверстов произнес это раздраженным тоном, словно досадуя на то, что это обстоятельство никоим образом не укладывается в общепринятые представления о преступниках. Мол, не мог, что ли, этот Златогорский забрать статуэтку или, на худой конец, стереть с нее свои отпечатки. Тогда все было бы просто и понятно. А так… Нетипичный какой-то преступник.

— И знаете, что пришло мне в голову, едва я начал изучать материалы дела? — Семен Аркадьевич внезапно оживился, раздражительности как не бывало. — Что этот самый Кирилл вошел зачем-то в кабинет убитого, ну как его…

— Евстафьева, — подсказала я, слушая рассуждения Селиверстова с напряженным вниманием.

— Да! Ну так вот. Кирилл Златогорский, ничего не подозревая, заходит в кабинет и видит эту ужасающую картину.

— И в ужасе убегает не только из кабинета Евстафьева, но и вообще из здания, — подхватила я.

Семен Аркадьевич одобрительно кивнул.

— Я ведь просмотрел запись камеры видеонаблюдения. Вы ее видели?

— Да, я говорила с Кирсаненко.

— Ну, тогда вы наверняка заметили, что Златогорский, выйдя из здания, явно нервничал. Он был чем-то взволнован, но отнюдь не испуган. Он мог в панике схватить статуэтку, не осознавая опасности, которую таит для него этот поступок. После чего он отшвырнул это бронзовое чудище и, тотчас забыв об этом, выбежал из кабинета, а потом и из здания. Вот чем бы я объяснил и отпечатки своего подзащитного на орудии убийства, и поспешное бегство Кирилла с места преступления. Преступления, совершенного не им.

Я поняла, что Селиверстов уже попытался выстроить предварительную стратегию защиты.

— А вы спрашивали об этом самого Златогорского? — осторожно уточнила я.

— Да в том-то и дело! — увлеченно продолжал Семен Аркадьевич. — Это первое, о чем я спросил у Златогорского, когда мне позволили с ним побеседовать.

— И Кирилл подтвердил ваше предположение?

— Отнюдь! — Селиверстов сокрушенно покачал головой. — Златогорский утверждает, что до того самого утра, когда явившиеся в офис сотрудники обнаружили тело, он понятия не имел о том, что Евстафьева убили. Кирилл говорит, что, когда он в последний раз видел Евстафьева, тот был жив и здоров и собирался куда-то уходить. Сам же Кирилл вернулся в свою, как он выразился, комнатушку, чтобы составить таблицу для преддипломной практики, сколько-то времени там провозился с этой самой таблицей, после чего сразу же пошел домой, ни в какие другие помещения офиса не заглядывал.

— А почему же он так нервничал, когда выходил из офиса?

— Я и этим поинтересовался, — кивнул Семен Аркадьевич. — Златогорский как будто удивился, но все же ответил, что не помнит, чтобы он нервничал. Просто пару раз оглянулся, чтобы посмотреть в окно, выключил ли он свет, когда уходил. Вот и все.

Селиверстов разочарованно развел руками.

— Следователь Кирсаненко не сомневается в виновности Златогорского, — произнесла я вполголоса.

Это сообщение Семена Аркадьевича не порадовало, хотя он наверняка знал это и без меня.

— Ну, так что ж, работа такая у Кирсаненко — не сомневаться. — Селиверстов усмехнулся. — К тому же вы сами подметили — Кирилла разве что с поличным не задержали. Но ведь не с чем было его задерживать!

— А отпечатки?

— А что отпечатки! — Адвокат вновь во-одушевился. — Златогорский работал в том же офисе, он по нескольку раз в день заходил в кабинет Евстафьева. Мог попросту взять со стола эту статуэтку, повертеть в руках и поставить обратно, разве нет?

Я кивнула, полагая, что Селиверстов прав в своих рассуждениях.

— Ведь не будешь в каждом предмете предполагать потенциальное орудие убийства, которое потом на тебя же и навесят, разве я не прав? — продолжал наседать на меня Семен Аркадьевич, словно я была одним из присяжных заседателей.

— Конечно, правы, Семен Аркадьевич, — примирительно сказала я.

— Ну а убийца совершил свое гнусное дело уже в перчатках, — завершил свои рассуждения Селиверстов. — Умышленные убийства именно так и совершаются.

— Умышленное убийство, — повторила я и немного помолчала. — Следователь Кирсаненко считает, что убийство было совершено в состоянии аффекта. Но он-то, конечно, уверен, что убийца — Златогорский.

— Состояние аффекта! — неприязненно передразнил Селиверстов. — И все ляпы, об устранении которых позаботился бы хладнокровный убийца, можно списать на состояние парня, который не сознавал, что делает.

Семен Аркадьевич сердито покрутил головой.

— Но ведь, если Евстафьева действительно убил Кирилл Златогорский, то признание аффекта — оптимальный вариант, — продолжала я дотошно расспрашивать адвоката.

Мне было очень важно выяснить истинную позицию Селиверстова, ведь от этого зависело, стоит ли мне вообще продолжать это расследование, пока я не слишком глубоко в него ввязалась. Или все же вовремя остановиться, чтобы не терять зря времени, а заодно не подвергая риску свою безупречную репутацию частного детектива без осечек.

— Ну, во-первых, хоть это и аффект, а все-таки судимость, — начал было Семен Аркадьевич и тотчас оборвал самого себя на полуслове.

Конец ознакомительного фрагмента.