Пятница, тринадцатое

Марина Серова, 1999

Глава 3

Понедельник, 16 сентября

Михайленко был не прав. Обычно мое присутствие диктовалось именно возможностью непредвиденных происшествий. И меня нанимали для того, чтобы этих происшествий не случалось.

А уж если они все же происходили, то в мои функции входило устранение их последствий.

Казалось бы, сугубо четкие обязанности, не правда ли? Но мало-помалу они начали как бы «размываться», и я принимала на себя не свойственные мне поначалу обязательства. А дальше — больше.

Если сейчас вспомнить, как все начиналось, то становится просто смешно.

Когда я, перебравшись из столицы, осела в городе, где проживала моя тетушка, то первое время давала уроки английского.

Впрочем, это продолжалось совсем недолго. Вскоре возникла одна неприятная ситуация, в которой мне пришлось применить приемы, усвоенные мной за время пятилетнего обучения в спецшколе разведки. Этот факт не остался без внимания, и вскоре мне представилась возможность поработать телохранителем.

Потом к этому приплюсовалось сопровождение грузов. Затем обстоятельства сложились так, что я не могла не вмешаться в одну ситуацию — из разряда тех, которые имел в виду Михайленко, — и сумела проявить еще кое-какие свои полезные качества.

И вот я уже не только сопровождаю грузы и охраняю живые тела, но и работаю частным детективом — выполняю сугубо конфиденциальные поручения весьма и весьма личного свойства. Впрочем, все три направления моей работы подчас пересекаются, и тогда я беру тройной тариф.

А Михайленко мне действительно не заплатит, даже если бы захотел. Ведь он состоит на государственной службе, а в спецотделе УВД, занимающемся расследованием особо опасных убийств, не было фондов для «оплаты услуг частных лиц».

Михайленко являлся в этом отделе весьма влиятельной фигурой, имел прямой выход на самую верхушку администрации и обладал солидными полномочиями. Я познакомилась с этим человеком, когда работала на Пыжова, делавшего бизнес на транспортировке цветных металлов в областной центр. Однажды Пыжову позвонили и предупредили, что на автомобиль, который повезет из города в район деньги, готовится нападение. Пыжов был в шоке — информация о дате выезда машины хранилась в строгой тайне, и он стал подозревать утечку информации от кого-то из своего окружения.

Бизнесмен решил перехитрить предателя. Пыжов навел справки в городе, выяснил, что я — подходящая кандидатура, и нанял меня для охраны.

Пыжов сообщил своему коллеге, что изменил дату выезда машины. Автомобиль поехал пустым, деньги остались в городе, а вместо сумки с наличными в фургоне сидела я и ждала нападающих.

Коммерсант рассчитал все как надо, и нам удалось не только отбить нападение, но и вычислить человека, который поставлял информацию криминальным группировкам. Так что у Пыжова я была на хорошем счету, и когда он в приватной беседе узнал от Михайленко о чрезвычайном происшествии в пансионате «Отрада», — к тому времени он уже оставил бизнес и перешел на службу в органах, — то, просмотрев список отдыхающих, который показал ему Михайленко, сразу же ткнул пальцем в мою фамилию и сказал:

— Обратитесь к ней. Охотникова может все. Если захочет, конечно…

Вопрос был в том, что я не хотела. Ну никак не хотела в отпускное время заниматься расследованием. Но Михайленко тоже был не лыком шит.

Он прекрасно знал, что я не стану сидеть здесь сложа руки, когда произошло ТАКОЕ!

Нет, не то чтобы Михайленко взял меня «на слабо», отнюдь. Просто…

Просто я решила немного расширить свою квалификацию. Создать для себя, так сказать, «новый уровень компетентности». А именно — впервые произвести самостоятельное расследование преступления.

Я подумала — почему бы, Женя, тебе не воспользоваться возможностью, которую предоставляет судьба? Ведь это — вызов, а меня учили, что нужно принимать любой вызов и быть на высоте.

Более того, можно было воспринимать это в качестве учебы на курсах, за которую не надо платить. Любой практикант просто мечтал бы о такой ситуации!

Частный детектив… Что сегодня понимается под этим заманчиво звучащим определением?

Смею заверить — совсем не то, что мы привыкли встречать в книгах столь читаемых и почитаемых моей тетушкой западных авторов.

Ну, во-первых, никакой серьезной работой тут за версту не пахнет.

Так, одна мелочевка… Неверные мужья и жены, слежка за «изменщиками», фотографирование и прочая лабуда. Одним словом, рутина.

Ну, бывает, конечно, и что-то более заманчивое. Например, пропавшая ценная вещь или украденные бумаги. Короче, нечто такое, чем милиция заниматься не будет, а на укоры потерпевшего предъявит статистику по нераскрытым серьезным преступлениям против личности.

И потерпевшему станет неловко. Действительно, в стране черт-те что творится, а я тут со своими микроскопическими проблемами…

В худшем случае пострадавший махнет рукой и постарается забыть о неприятностях, в лучшем — обратится в частное сыскное бюро.

Бывают, конечно, и ситуации, для «разруливания» которых милицию беспокоить просто-таки не хочется. Потому что знаешь — себе дороже.

Это те случаи, когда пострадавший… Ну не то чтобы преступник или не в ладах с законом, но, скажем так, «чуть-чуть нарушил» и сам.

Например, N страстно хочет узнать, кто же из коллег стукнул на него в налоговую полицию. И тут частный сыск — именно то, что ему нужно.

Более серьезные случаи, когда частный детектив сам нарушает закон и занимается шантажом, промышленным шпионажем и прочими безобразиями, мы вообще не рассматриваем и даже считаем, что само словосочетание «частный детектив» сюда абсолютно не подходит.

…Итак, Михайленко предложил мне произвести самостоятельное расследование.

Разумеется, милиция вполне могла бы справиться с этим сама, не прибегая к моей скромной помощи. Но хитрый следователь прекрасно знал, как велика цена взгляда на ситуацию изнутри, да еще если человек умеет правильно смотреть и правильно видеть.

В том, что именно я была этим человеком, Михайленко не сомневался.

— Мы собрали кой-какую информацию, — говорил он мне, стоя возле наглухо закрытой балконной двери, — мы ее, разумеется, обработаем. Но…

Тут он поднял вверх палец.

— Но временной фактор, дорогая Евгения Максимовна, в данном случае требует куда более спешных действий. Дело в том, что «наверху» обсуждается возможность перепрофилировать «Отраду» в специальный пансионат, в котором могли бы отдыхать от забот насущных работники областной администрации. Вопрос должен быть решен в следующем месяце, понимаете, какая штука…

Ежу понятно, что район, в котором находился пансионат, был крайне заинтересован в подобной передаче своего имущества под крыло области.

Это значительно подымало статус района и обещало приток немалых средств, не говоря уже о личном интересе местных чиновников.

А тут, понимаешь, возникла такая незапланированная неприятность. И не просто ерунда какая-нибудь, а самое настоящее убийство!

Вдруг областное начальство передумает? Покривит носом какая-нибудь шишка и «прикроет перспективу». Останется лишь кусать локти и пить горькую, сожалея об упущенных возможностях.

Так что районные власти были крайне заинтересованы в скорейшем расследовании происшествия. Местному руководству предстояло сгладить неприятный эффект от инцидента быстротой принятых мер — иначе Михайленко не приперся бы сюда и не стал со мной беседовать.

А проявленная оперативность, в свою очередь, должна была убедить вышестоящее начальство в четкости и слаженности работы правоохранительных органов на местах и вселить в души больших людей уверенность в том, что тут умеют справляться с самыми сложными задачами.

И Михайленко понял, что за меня надо хвататься обеими руками.

Мне в этой игре предлагалась особая роль: ни у одной из сторон как бы не предполагалось никаких обязательств… и все же…

— Просто вы сумеете узнать больше, — внушал мне Михайленко. — Пока мы будем поднимать дела, наводить справки, вы успеете тут все разнюхать и составить свое мнение о том, что же здесь произошло.

— Разнюхать… — скривилась я. — Я что вам, сеттер какой-нибудь?

— А потом мы сопоставим факты с нашей стороны и анализ ситуации с вашей, — Михайленко не обращал внимания на мои ворчливые реплики. — И думаю, что это значительно упростит работу.

— Хорошо, — решилась я. — Но вы тоже должны будете оказать мне услугу.

— Да, пожалуйста, — кивнул Михайленко. — Излагайте ваши условия.

Этот человек привык торговаться. Работа следователя предполагает наличие такого ценного качества, и Михайленко обладал им в полной мере.

Я захотела того, что мне и так полагалось. Не по закону, но по здравому смыслу.

Если уж я занимаюсь таким бизнесом, как охрана и расследования, то хочу иметь в своем распоряжении несколько большую свободу, нежели человек, обладающий обыкновенной лицензией на такой род деятельности. Короче, я захотела «крышу».

— Ситуации возникают самые разные, вы должны хорошо это понимать, — объясняла я.

— Да, мне в принципе известно о затруднениях, с которыми сталкиваются люди вашей… э-э… специализации, — подтвердил Михайленко.

— Лицензия у меня есть, само собой, налоги я плачу, — заверила я собеседника. — Но я хочу иметь возможность нормально и продуктивно работать, а не находиться в такой ситуации, когда из-за несовершенства законов я не могу помочь людям, — а помощь эта подчас заключается в спасении их жизни. Пока я буду думать, не уклоняюсь ли я от буквы закона, все может решиться самым неприятным для моего клиента образом. Вот мне бы и хотелось немного расширить поле моих действий, получить больше свободы. В разумных, как вы сами прекрасно понимаете, пределах.

— Продолжайте, продолжайте, — кивал Михайленко, — я вас внимательно слушаю.

— Работать в такой обстановке, когда шаг вправо, шаг влево считается преступным превышением полномочий, я не могу, — заявила я непререкаемым тоном. — Разве нельзя пойти мне навстречу? Ведь, прошу это особо заметить, за все время моей деятельности на меня не было никаких нареканий. Я чиста перед органами, как ангел!

— Насчет этого я тоже в курсе, — снова и снова кивал Михайленко, едва двигая при этом головой.

— Более того, — продолжала я, — с моей стороны имел место ряд весьма ценных услуг. Помните, наверное, дело Рифмача? Или дело Штайнера?

— Да, разумеется, — подтвердил Михайленко. — Знаете что, я думаю, этот вопрос можно решить. Скажем, в случае успеха нашего с вами совместного предприятия можно было бы выйти прямо наверх с бумагой, где органами обосновывалось бы предоставление вам, Евгения Максимовна, некоторых расширенных полномочий.

— Этого мало, — заявила я. — Нужна еще «горячая линия».

— То есть?

— Понимаете, мне приходится бывать в разных местах, где случаются различные события. Иногда мои объяснения с милицией занимают чересчур много времени, — пояснила я. — Так вот, мне нужен телефон, позвонив по которому я могла бы урегулировать подобного рода проблемы за считанные минуты. На другом конце провода должны очень хорошо знать — кто я и что из себя представляю. Вы можете предоставить мне такую возможность?

— Безусловно, — заверил меня Михайленко. — Я думаю, мы сработаемся.

— Итак, я приступаю к делу с этой минуты, — констатировала я. — Будем считать, что в вашем лице меня наняло государство.

— Н-ну, можно сказать и так, — улыбнулся Михайленко. — Считайте, что Российская Федерация находится теперь в числе ваших клиентов.

— Пока что я хочу от вас только одного, — продолжала я. — Сохраняйте полное статус-кво. Никакой информации в газетах и по телевидению.

— Разумеется, — согласился со мной Михайленко. — Убийца должен думать, что он в безопасности. Пусть все продолжают считать, что жертва скончалась в результате несчастного случая.

— И тогда никто не станет спешно уезжать, и я смогу повариться с постояльцами корпуса в одном котле. Кстати, какую официальную версию вы предложите обществу? Может быть, не несчастный случай, а что-нибудь более рядовое. Скажем, сердечный приступ?

— Да, пожалуй, это сойдет, — согласился Михайленко. — Такой банальностью, как инфаркт, сейчас никого не удивишь. Но будьте осторожны, Женя, убийца очень хитер и коварен. Если он смог провернуть такой трюк, то, заподозрив опасность… Кто знает, что он придумает в следующий раз? А мне бы очень не хотелось, чтобы следующей жертвой оказались вы, госпожа Охотникова, поверьте!

* * *

Из широкого окна спальни мне было хорошо видно, как служебная машина с Михайленко уезжала с территории «Отрады», быстро пропадая из виду в перспективе центральной аллеи пансионата.

Я осталась одна в номере. Вечерняя прохлада уже понемногу подступала, и, закутавшись в шаль, я вышла на балкон покурить.

Высокий сосновый лес на горизонте в закатных лучах солнца казался слегка красноватым, как будто на каждое дерево вылили сверху ведро крови.

«Кровь на сосновых иглах, — усмехнулась я про себя. — Вот тебе и отдых, Евгения Максимовна, вот тебе и родные просторы».

Как там кричал этот мальчишка после ужина в первый день? «Пятница, тринадцатое! Мертвецы выходят из гробов! Сегодня ночь ужаса!»

Забавно, но впоследствии оказалось, что ребенок был совершенно прав…

Что ж, придется начинать работу. Для начала неплохо бы восстановить картину тех двух с половиной дней, которые прошли со времени моего приезда в «Отраду» до утра понедельника.

Хм, вот ведь что интересно — когда я сейчас начинаю вспоминать события этих выходных, мне совершенно четко видно, что за это время произошло очень много странных вещей.

Ведь не случись в пансионате убийство, я бы не стала так внимательно присматриваться к незначительным вроде бы происшествиям…

Но теперь, так сказать, «задним числом», я видела все в новом свете. Смерть бросала свой кровавый отблеск на любые мелочи, многие из которых сейчас казались мне зловещими и исполненными тайного смысла.

Такой прием частенько используют в кино. Сначала идет обыкновенное действие, а потом происходит нечто из ряда вон выходящее. И режиссер снова прокручивает перед настороженным зрителем начало ленты, дабы он убедился в том, что событие, перевернувшее привычный ход вещей, исподволь готовилось с первых же кадров.

Потрясенный зритель давится леденцом и теперь — уже во второй раз — видит все в новом свете: в свете обратной перспективы.