Обвиняется маленькое черное платье

Марина Серова, 2017

Услуги частного детектива Татьяны Ивановой стоят недешево, но у правды нет цены, особенно если в новом деле полиция снова бессильна. Да, Таня красавица и модница, любительница парижских бутиков и миланских дефиле, но ради торжества справедливости в родном российском городе Таня и на обычную фабрику пойдет работать, и с официантами в простом кафе будет знаться. Тем более что ей, красавице в маленьком черном платье, все примечающие официанты расскажут такое, в чем никогда не признались бы человеку в форме…

Глава 2

На следующий день утром я перешагнула порог кафе «Пилигрим». Огляделась, выбрала столик у окна, заказала чашку кофе и принялась разглядывать посетителей. Их было немного. Лысоватый мужчина, обложившись газетами, поглощал фирменные булочки в шоколадной глазури. Двое школьников с довольным видом пили молочный коктейль. Молодая мамаша урезонивала сыновей, затеявших драку за право съесть последний эклер.

Стрелка часов над барной стойкой приближалась к десяти, но никого, кто подходил бы под описание Валентины, видно не было. Что ж, велика вероятность, что она вообще не придет. Возможно, вчерашний порыв Анны был не более чем порывом и сошел на нет так же быстро, как и возник. Не исключено, что у нее просто пропало желание тратить деньги на разбирательство с проблемами домработницы.

Вчера, вернувшись с загородного банкета, я решила выяснить у своих магических костей, каков прогноз в отношении нового дела. Прямо скажем, я ждала, что результат будет иным. Вместо того чтобы заверить меня, что Валентина беспокоится напрасно, кости выдали следующее: «10+18+27 — вы найдете огорчения и горе там, где искали забаву». Не могу сказать, что чужие семейные ссоры кажутся мне забавными, но в принципе большого значения подобным делам я не придаю. Выходит, насчет того, что расследование будет легким, я ошибалась? Узнать об этом можно будет только после того, как я получу более подробную информацию от самой Валентины.

Признаться, кости несколько подогрели мой интерес к этому делу, так что теперь я с нетерпением ожидала, что же расскажет Валентина. Но она, как назло, не шла. Уже десять минут одиннадцатого, а ее нет. Звонить Анне не хотелось, и я решила подождать еще минут двадцать. Если она не придет, будем считать, что дело закрыто по не зависящим от меня причинам. Как быть в этом случае с авансом? Да никак. Потраченное время есть потраченное время.

Пока я так рассуждала, дверь кафе открылась, и на пороге появилась она. Я сразу ее узнала: взгляд беспокойный, растерянный, сама запыхалась и раскраснелась. Видно, Валентине пришлось пробежать не один квартал, торопясь на встречу. Я призывно помахала рукой. Она подошла к моему столику и вежливо спросила:

— Вы Татьяна?

— А вы, надо полагать, Валентина, — улыбнулась я. — Присаживайтесь, отдышитесь. Заказать вам что-нибудь?

— Нет, спасибо. Должна попросить прощения за опоздание. В самый последний момент хозяин потребовал костюм из химчистки. Пришлось бежать сначала за костюмом, потом обратно, потом сюда, — принялась оправдываться Валентина. — Дело в том, что Анна не посвящала его в наши планы. Боялась, что не одобрит. Извините, из-за него вам пришлось прождать лишних двадцать минут.

— Не беда, — отмахнулась я. — В «Пилигриме» готовят потрясающий кофе, я его просто обожаю.

— А я не любительница, — призналась Валентина. — Предпочитаю чай.

— Значит, будем пить чай, — и я махнула рукой, подзывая официанта.

Получив новую чашку кофе для себя и чай для Валентины, я заговорила о деле.

— Анна сказала, что у вас пропала племянница. То, что вы здесь, означает, что со вчерашнего дня ничего не изменилось, так? От Галины по-прежнему нет вестей?

— Вы правы, Галочка не звонила. Ее телефон не отвечает с понедельника. Только и слышу: «Абонент недоступен». И на работе ее нет. И где она живет, я не знаю.

Голос ее задрожал. Еще чуть-чуть, и она разразится рыданиями.

— Валентина, давайте договоримся: все эмоции вы сейчас спрячете, если, конечно, хотите, чтобы я вам помогла. Нам нужен трезвый подход к ситуации, а ваши слезы будут только отвлекать, — жестко произнесла я.

— Да, конечно, я понимаю, — она изо всех сил старалась взять себя в руки.

— Тогда начнем, — кивнула я. — Почему вы думаете, что с Галиной случилась беда? Логичнее предположить, что она просто не хочет с вами общаться. Насколько я знаю со слов Анны, вы с ней не особо ладили в последнее время.

— У нас с Галочкой действительно сложные отношения, — согласилась Валя. — Она вполне могла бы перестать мне звонить, да что там, она готова в любую минуту совсем отказаться от общения. Но я знаю свою племянницу. Когда речь идет о деньгах, она ни за что своего не упустит. Анна сказала вам, что я выплачиваю Галочке еженедельное пособие?

— Упомянула.

— Так вот, понедельник у нас — расчетный день. Если бы с Галочкой все было в порядке, она наверняка связалась бы со мной. В тот понедельник я не смогла перевести ей всю сумму. Дело в том, что в последнее время у меня некоторые проблемы со здоровьем, пришлось потратить кое-что на лекарства. Откуда мне было взять? Я потратила то, что должна была перевести Галочке. Ей я отправила денег в три раза меньше обычного. А она даже не позвонила, чтобы отчитать меня за это! — воскликнула Валентина.

— О какой сумме речь? — спросила я.

— Мой заработок — восемь тысяч в неделю. Четыре из них я отдаю Галочке. Это не так чтобы много, но по тарасовским меркам вполне прилично.

— Тем более если их не нужно зарабатывать, — не сдержалась я.

— Галочка мне как дочь! — воскликнула Валентина. — А детям принято помогать. Разве нет?

— У меня нет детей, — сухо заметила я.

— Что ж, тогда вам, вероятно, будет трудно меня понять. Не думайте, что я сержусь на Галочку. Люди разные. Девочка рано осталась без родителей, это ожесточило ее. Возможно, потом, когда у нее появится своя семья, свои дети, она станет иначе относиться к жизни, — встала на защиту племянницы Валентина.

— Оставим этическую сторону вопроса, — проговорила я. — Скажите, раньше, когда вы переводили Галине деньги, она всегда перезванивала после этого?

— Да, именно такая у нас с ней договоренность. Можно сказать, таким образом я покупаю свое спокойствие. Галочка не живет дома уже три месяца. Я бы извелась вся, не зная, где она и что с ней, если бы не ее звонки. А так хоть раз в неделю весточка.

— О чем вы разговаривали, когда она звонила?

— Галочка не особо разговорчивая. По крайней мере со мной, — вздохнула Валя. — Скажет два слова и трубку бросает. «Деньги получила, со мной все в порядке, пока», — вот и весь разговор. Пару раз я пыталась уговорить ее вернуться, но Галочка не соглашалась. Сказала, что устроилась на работу, нашла себе жилье и теперь у нее все в ажуре.

— Давно это было? Я имею в виду работу. Когда она сказала, что нашла ее?

— Через две недели после того, как исчезла. Это было в первый раз, когда она приехала ко мне.

— Пожалуйста, постарайтесь вспомнить все: как выглядела Галина, что говорила в тот визит.

— Выглядела Галочка хорошо. Ухоженная, впрочем, как и всегда. В обновках. Костюм такой, знаете, шикарный. Жакетик короткий и юбочка из шерсти. Ела с аппетитом. Я приготовила ей салат и пожарила мясо. Все на скорую руку, я ведь не ждала ее. Потом я у нее все хотела выпытать, как устроилась, где живет. Тогда она и сказала, что работает на фабрике. Название красивое: «Серебряная нить». Спрашиваю, что за должность. Она фыркнула и заявила, что уж не поломойки. Это она на мою работу намекала. Не нравилось ей, что я домработница, стыдилась она этого. А вот где живет, не сказала. Не моего ума дело, мол. Сказала только, что живет не в хибаре. Это она на мое жилье намекала. У меня квартирка двухкомнатная. Скромно, но не халупа какая-то. Только Галочке и жилье мое не нравилось, хотелось чего-то шикарного. А откуда у меня деньги на шикарную жизнь?

— Когда она объявилась в следующий раз?

— Снова через две недели. Пришла поздно вечером, выдала мне номер карты, велела переводить деньги на нее. Я испугалась, что, если стану ей не в руки отдавать, она вообще появляться перестанет. Так ей прямо и сказала. Она покричала немного, потом успокоилась и пообещала, что в день перевода будет мне звонить. На том и договорились. Есть звонок — есть деньги. Нет звонка — перевода следующего не будет.

— Галина сдержала слово?

— Да, каждый понедельник с тех пор звонила. А в этот раз звонка не было. Я уже подумала, это из-за того, что денег мало перевела. Звонила ей, хотела объяснить, а телефон не отвечает. Тогда я решила поехать к ней на работу. Попросила сына моей хозяйки найти в Интернете эту «Серебряную нить», отпросилась и поехала. Но на фабрике мне сказали, что Галочки с понедельника на работе нет. Вещи оставила, трудовую книжку не забирала. И предупредить никого не предупреждала. Просто не вышла на работу, и все. Я сразу поняла, что с ней беда стряслась.

— Может, ей просто надоело работать? — предположила я.

— Нет, здесь другое, — решительно возразила Валентина. — Я Галочку хорошо знаю. В «Серебряной нити» остались ее туфли и косметика. Она бы их ни за что не оставила, если бы не собиралась возвращаться. Галочка моя — жуткая мешочница, ни одной вещи не бросит. Когда она из дома уходила, даже ватные палочки все до единой собрала. А тут косметика. У нее каждая помада по триста рублей. Нет, не могла она такое добро оставить.

— Вы узнали, что за должность она занимала в «Серебряной нити»?

— Узнала. И, знаете, очень удивилась. Галочка работала на конвейере простой вязальщицей. Они там выпускают всякие чулки-носки, ничего экстраординарного. А место само — жуть берет. В каком-то заброшенном ангаре. Как только ее угораздило туда попасть? Я-то думала, что она где-то в офисе сидит, бумажки с места на место перекладывает, а тут такое, — Валентина вздохнула.

— Понятно. Вывеска красивая, а под ней ужас. Ничего удивительного, у Галины ведь нет никакого специального образования, так?

— Только школа.

— Я так и думала, — кивнула я. — Итак, что мы имеем: место работы вашей племянницы, номер ее банковской карты и номер телефона. Не так уж мало. Кстати, Галина сказала вам, что это зарплатная карта?

— Нет вроде. Галочка говорила, что сама в банк пойдет, картой пользоваться удобно. Я, говорит, не деревня какая-то, — приготовилась всхлипнуть Валентина.

— Мне нужен номер карты. И телефона.

Она порылась в сумочке, извлекла потертый блокнот и протянула мне.

— На первой странице все, что вам нужно.

— Скажите, у Галины есть подруги?

— Нет.

— Тогда просто одноклассники или соседи. С кем-то ведь она общалась, — не сдавалась я.

— Есть одна девочка, Ира Позднеева, одноклассница. Только вряд ли Галочка стала бы делиться с ней своими секретами. Кажется, они после школы уже не общались.

— Все равно дайте мне ее адрес на всякий случай.

— Так она в нашем доме живет. Моя квартира на пятом этаже, а Ирочкина — на втором.

Записав адрес одноклассницы Галины, я попыталась выяснить насчет ухажеров. Ответ был все тот же: о сердечных делах племянницы Валентине ничего не известно. Еще минут двадцать я пыталась выудить информацию о знакомых Галины, но так и не узнала ничего существенного. Я записала номер телефона Валентины и велела ей ждать вестей. Еще попросила в случае, если Галина объявится или хотя бы позвонит, сразу сообщить мне. На этом мы и расстались.

Первый визит я решила нанести владельцу фабрики. Судя по адресу, который я получила, фабрика располагалась на самой дальней окраине Тарасова. Из центра я добиралась туда не меньше часа. Решив раньше времени не светить машину, я оставила ее у поворота, откуда начиналась дорога в район бывших заводов. Когда-то, когда промышленность в Тарасове процветала, предприятия здесь работали круглосуточно. Теперь же большая часть заводских корпусов простаивала и постепенно приходила в негодность. Городские власти это, по всей видимости, давно не беспокоило. Заводские строения прятались за высокими заборами и до поры до времени не уродовали общий пейзаж своим видом.

Предстояло пройти пешком километра полтора. У каждой проходной меня встречала стая голодных собак. Их неистовый лай сотрясал воздух все то время, пока я находилась на их территории. Правда, держались здешние собаки на почтительном расстоянии и никакого желания приблизиться к человеку не изъявляли. Наконец я добралась до последних ворот. Будка охраны пустовала, похоже, вахтера здесь не было уже давным-давно. Я вошла на территорию завода и принялась искать корпус, где нашла пристанище чулочно-носочная фабрика с поэтическим названием «Серебряная нить».

Нужное строение указала женщина неопределенного возраста. Я заметила ее, когда в третий раз обходила территорию. Женщина катила тележку, доверху нагруженную пустыми коробками. На вопрос, где найти администрацию «Серебряной нити», она молча указала пальцем в сторону облезлого двухэтажного ангара без окон. Я поблагодарила ее и прошла в узенькую решетчатую калиточку. Пустой грязный цех, заваленный отходами производства, создавал впечатление полного запустения.

К дальней стене были пристроены отдельные помещения. Располагались они в два ряда. На второй этаж здесь можно было попасть по лестнице, которая шла ровно до середины стены и переходила в открытый балкон. Он тянулся вдоль всей стены, образуя что-то вроде воздушного коридора, только вместо второй стены здесь были перила из арматуры. Понять, что здесь что-то производят, можно было только по отдаленному гулу, доносившемуся со второго этажа. Я пошла на звук, поднялась по металлической лестнице и остановилась у первой двери. Дверь была приоткрыта. Я собиралась постучать, но так и застыла с поднятой рукой. За дверью кто-то разговаривал.

— Как это все не вовремя, — произнес мужчина, судя по голосу, в летах.

— Да ерунда. Тетка ее уже была здесь. И ничего не узнала, — ответил другой голос, помоложе. — Не о чем волноваться.

— А если полиция нагрянет, тогда что? — возразил первый.

— Им-то что здесь делать? Даже если и придут, что с того? Пошныряют по территории и отвалят, — спокойно произнес второй. — Забудь ты об этом. Мало ли в нашей стране людей пропадает?

— Мне бы твою уверенность, — вздохнул первый. — Ладно, ты знаешь, что делать. Смотри, не подведи меня.

Я вся обратилась в слух. Похоже, речь шла о Галине. Не думаю, что в «Серебряной нити» каждый день пропадают сотрудники. Интересно, отчего они так всполошились? Рыльце в пушку? Неосторожно повернувшись, я зацепила ногой пустое металлическое ведро, стоявшее у двери. Ведро перевернулось и с грохотом покатилось по лестнице. Проклятье! Теперь хозяин кабинета поймет, что я подслушивала. Из кабинета выскочил невысокий толстенький мужичонка и сердито уставился на меня. Пришлось поднять ведро и с невинным видом обратиться к нему:

— Ведро упало. Это ваше?

— Кто вы такая? Что вам здесь нужно? — зарычал толстый.

— Я не нарочно. Просто оно на дороге стояло, — залепетала я, делая вид, что жутко напугана. — Вы не волнуйтесь, оно пустое было. Ничего не пролилось и не просыпалось.

— Вы не ответили на мой вопрос. — Толстый явно не собирался со мной любезничать.

— А вы здесь главный, да? — Я решила косить под дурочку. — Наверное, самый главный. Вон какой костюм шикарный! И рубашка белоснежная, и галстук. Определенно главный.

— Ты что, ненормальная? Из деревни? — Снисходительная улыбка скривила губы толстяка.

— Из деревни, — подхватила я, радуясь своевременной подсказке, и дальше уже несла все, что приходило в голову. — Я позавчера приехала. Триста километров отмахала, на автобусе. Там так воняло, думала, меня прямо вырвет. А потом ничего, отпустило. В городе красиво. Дома высоченные, машин прорва. Только люди нервные. И злые все. Я у одной тетеньки спрашиваю: «Куда двадцатый автобус идет?» А она мне грубо так: «Я тебе не справочное бюро! Прокатишься — сама узнаешь». Представляете, прямо так и сказала.

— Что ты здесь забыла, болезная? — окончательно расслабился мужчина. — На работу устраиваться пришла?

— Точно, на работу, — радостно сообщила я, придурковато улыбаясь. — У вас найдется работа для меня?

— Чего тебе в деревне не сиделось? — усмехнулся он.

— Да я бы ни в жизнь из своей деревни не уехала, если б не бабкина болезнь. Ей операцию надо, а денег нет. У нас в совхозе рабочих мест — кот наплакал. Вот я и подалась в город. Костюм вот у соседки одолжила, чтобы выглядеть поприличней. А вы меня все равно сразу раскусили. — Вовремя я сообразила, что мой внешний вид на деревенский не тянет. — Так есть у вас работа или мне куда подальше идти?

— Делать-то что умеешь?

— Коров доить могу, за скотиной убирать, — принялась перечислять я.

— Такого добра у нас нет, — остановил он меня.

— По хозяйству могу! — воскликнула я. — Убирать, стирать, штопать. Подойдет?

— Жалко тебя, дуреху, — вздохнул толстяк. — Ладно, у меня тут место одно простаивает. Работа несложная — будешь носки формовать. Справишься — в конце месяца пять тысяч получишь. А нет — придется в другом месте работу искать.

— Пять тысяч? Мало, — разочарованно протянула я. — Мне ж бабке на операцию. Дорогая операция, пяти тысяч не хватит.

— Подработку тебе дам. Будешь полы в цехах и в кабинете мыть. Смогу прибавить немного.

Я сделала вид, что задумалась. Мужчина хмыкнул и выдал новое предложение:

— Ладно, только ради бабки больной. За все десятку дам. По рукам?

— Согласна, — протянула я. — Когда приступать?

— Сейчас оформим тебя, как полагается, и можешь в цех идти, — начал было он и осекся. — Нет, давай так: я тебе сперва цех покажу. Посмотришь, что к чему, а оформляться будем после смены.

Я поняла, что он не хочет, чтобы я увидела того, кто находится в кабинете. Что ж, я тоже не горю желанием светить свой паспорт, так что все сходится. Сориентируюсь, что к чему, а до конца смены придумаю, как обойтись без документов.

— Согласна, ага, — повторила я.

— Тебя вообще как зовут? — мой работодатель наконец окончательно расслабился.

— Анна, — выдала я первое, что пришло в голову.

— Меня можешь звать Сергеем Анатольевичем, — разрешил он.

— Вы директор? — восторженно спросила я.

— Директор, директор. А по совместительству и хозяин этих цехов, — усмехнулся Сергей Анатольевич.

— Я так сразу и подумала, — снова затараторила я. — Гляжу, выходит такой солидный господин. Не иначе директор, думаю. А все-таки здорово, что я вас встретила!

— Пойдем, познакомлю тебя со своим хозяйством. — Лесть в сочетании с легким идиотизмом на моего нового работодателя явно действовала успокаивающе.

Он плотно прикрыл дверь кабинета и пошел вперед. Я следовала за ним на почтительной дистанции. В самом конце коридора Сергей Анатольевич распахнул дверь и пригласил меня войти.

— Вот здесь у нас производят формовку готовых изделий. Проходи, покажу тебе твое рабочее место.

Еще не переступив порог, я краем глаза заметила, что дверь кабинета Сергея Анатольевича открылась и оттуда кто-то вышел. Я сделала вид, что споткнулась, в надежде хоть краем глаза увидеть человека, с которым вел разговор хозяин фабрики. Увы, сделать это мне не удалось. Обзор загораживала распахнутая дверь. Надолго задерживаться на пороге я не могла, мой толстяк мог что-то заподозрить. Пришлось оставить эту затею. Ладно, ничего. Зато теперь я могу провести тщательную разведку прямо в тылу противника. На меня как на сотрудника «Серебряной нити» будут меньше обращать внимания. Да и с теми, кто знал Галину, познакомиться будет легче.

Да, так я себя успокаивала, а что мне было делать? Пока эти соображения проносились в голове, сама я продвигалась вдоль тесно стоящих столов, за которыми сидели угрюмого вида женщины. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: на персонал Сергей Анатольевич тратиться не любит, предпочитает нанимать дешевую рабочую силу, главным образом из Средней Азии. Интересно, хоть у одной из них документы в порядке? Наверняка нет ни прописки, ни разрешения на работу.

— Вот этот аппарат сейчас простаивает. Одна из сотрудниц временно переведена в вязальный цех. Ты займешь ее место, — повернулся ко мне Сергей Анатольевич.

— Ух ты, какие огромные! — я продолжала играть роль сельской простушки. — А что надо делать?

— А вот сотрудницы тебя всему научат. Осмотрись, попробуй сделать первую партию, а через час проверим, как ты справляешься.

— Беру мокрый носок, вот как они, и натягиваю на эти лапы. И все?

— Почти. После того как носок примет нужную форму, его нужно снять и уложить в стопку. Дальше эти стопки пойдут на упаковочный стол. Вон видишь аппарат? Там их разбирают на пары, сшивают, приклеивают этикетку и упаковывают в коробки. — На этих словах Сергей Анатольевич и поспешил откланяться.

Я осталась в цеху. На меня никто не обращал внимания, все женщины усердно трудились в полной тишине. Постояв немного, я обратилась к той, что сидела ближе всех:

— Простите, не покажете мне, что я должна делать?

Женщина молча встала, подошла к моему столу, нажала какую-то кнопочку и собралась было вернуться на место. Я дернула ее за рукав, пытаясь остановить.

— А дальше что? Сергей Анатольевич сказал, что вы мне все покажете, — делая ударение на слове «все», потребовала я объяснений.

— Халат надевай, — буркнула она.

Я заметила на спинке стула старый халат. Превозмогая брезгливость, натянула его поверх костюма и снова обратилась к своей наставнице.

— Что теперь?

— Вот рукавицы. Берешь носок, надеваешь на форму, сушишь и снимаешь. Все.

— Меня Аннушка зовут, а вас как? — попыталась познакомиться я.

— Работай, норма большая, — пробубнила та и вернулась на свое место.

— Здесь еще и норма есть? — удивилась я. — И сколько таких носков я должна за смену сделать?

— Шестьсот пар, — услышала я в ответ.

— Это сколько же за час получается? — не унималась я.

— Охота тебе — сама считай, — сердито ответила женщина. — Не отвлекай меня, мне детей кормить надо. Я и так из-за тебя теперь без перерыва осталась.

Я поняла, что в рабочее время здесь никто со мной болтать не станет. Сделав нехитрый подсчет, я получила следующее: на формовку одного носка отводится всего полторы минуты. На столе две «лапы», за час должно выйти восемьдесят изделий. Это если работать без передышки. А как же обед? А естественные нужды? Да, хорошую работенку Галина нашла, а еще тетку упрекала. По мне, так уж лучше на барина горбатиться, полы да окна драить. Там хоть воздух чистый, а здесь? В этом цеху я не пробыла еще пятнадцати минут, а нехватка кислорода уже давала о себе знать. Ох, Татьяна, снова ты вляпалась неизвестно во что!

Через час, как и обещал, появился Сергей Анатольевич. Осмотрел стопку на моем столе, удовлетворенно хмыкнул и, не сказав ни слова, удалился. Я усердно трудилась. Алюминиевые «лапы» накалялись до определенной температуры. Не имея сноровки, я уже раз десять приложилась к ним то запястьем, не защищенным слишком короткими рукавами халата, то пальцами. Конечно, я не подумала о том, чтобы вовремя натянуть рукавицы. Волдыри вздувались в момент и теперь чесались и зудели. В шесть вечера формовщицы стали потихоньку выключать аппараты и приводить в порядок свои рабочие места. Кое-кто, кто не успел выполнить план смены, уходить не спешил и продолжал работать.

В шесть пятнадцать в цех вошел высоченный брюнет. Оглядев женщин, он скомандовал:

— Сдаемся!

«Прямо как на поле боя», — усмехнулась я и первая подошла к коробкам, стоящим в дальнем конце цеха. Сдача заготовок прошла быстро. Бугай, которого женщины уважительно называли Павлом Петровичем, считал носки, связанные десятками, проставлял напротив фамилии формовщицы число и переходил к новым коробкам. Когда очередь дошла до меня, Павел Петрович удивленно вскинул брови.

— Новенькая?

— Ага. Первый день сегодня, — заулыбалась я.

— Фамилия? — потребовал он.

— Дыньдина, — ляпнула я.

— Тебя в списках нет. — Он пробежал глазами записи.

— А меня еще не вписали, — доверительно сообщила я. — Сергей Анатольевич сказал после смены к нему подойти.

— Сколько сделать успела?

— Триста шестьдесят, — ответила я и тут же принялась оправдываться: — Так я не с начала смены работала. Только к обеду пришла.

— Неплохой результат для первого раза, — похвалил Павел Петрович.

— Я уже могу идти? Мне еще уборку добавить обещали.

— Иди. Завтра к восьми, не опаздывай, — предупредил Павел Петрович.

Я улыбнулась и выскочила за дверь. После духоты формовочного цеха воздух захламленного ангара показался мне просто целительным. Я дышала полной грудью и не могла надышаться. Испарения, поднимающиеся сразу от двадцати нагретых «лап», забили легкие до отказа. «Долго ты так не выдержишь, Татьяна. Нужно действовать быстрее, иначе заработаешь астму или туберкулез», — с таким напутствием самой себе я подошла к кабинету Сергея Анатольевича. Завидев меня, тот расплылся в широкой улыбке.

— Как тебе первый рабочий день? — поинтересовался он.

— Душно, — честно призналась я. — Мне бы что-то, от чего не задыхаешься. Нет у вас такой работы?

— Не понравилось, значит, на формовке? Что ж, могу тебя в вязальный цех перевести. Там не душно. Пойдешь? — сощурился толстяк. — Только работать придется в ночную смену.

— Пойду, — быстро согласилась я, сообразив, что ночные смены дадут мне возможность в дневное время вести расследование вне стен завода. Плюс к этому я смогу без посторонних глаз осмотреть цеха.

— Вот и славно. Значит, завтра с утра не приходи. Выспишься, а с восьми вечера встанешь на конвейер, — кивнул Сергей Анатольевич. — У нас как раз там место освободилось. Давай документы, оформляться будем.

Я беспомощно заморгала. На глаза набежали слезы.

— Нет их, — прошептала я.

— Чего нет? — нахмурился он.

— Паспорта нет, — пролепетала я.

— Как это нет паспорта? Ты же в город на работу устраиваться приехала. Без паспорта, что ли?

— Нет, он есть. Только не здесь, — принялась оправдываться я. — Я, когда сумку собирала, пакетик с документами на стол выложила, чтобы не забыть в спешке. И вот забыла.

— Дома забыла? — снова переспросил Сергей Анатольевич.

— Ага. В городе уже сунулась, а пакетика нет. Бабке из автомата позвонила, она и сказала, что документы на столе остались. Вы теперь меня не возьмете? — жалобно всхлипывая, спросила я.

— А ты сама-то как думаешь? У меня солидное предприятие, не шарашкина контора. Если завтра придет проверка, кто за тебя штраф платить будет?

— Так вы пока никому не говорите, что я у вас работаю. А я в первый же выходной смотаюсь к бабке, заберу паспорт и привезу, — залопотала я.

— Вот что с тобой делать? Пропадешь же в городе. Без денег, без документов, — принялся размышлять вслух Сергей Анатольевич.

— Пропаду, — согласно кивнула я.

— Ладно, рискну. Надо же людям помогать. — Он окинул меня сальным взглядом. — Глядишь, и ты мне когда поможешь.

— Я помогу, Сергей Анатольевич! Я знаете как работать буду? За десятерых. Вы не смотрите, что я худенькая. Я выносливая, — воодушевляясь, затараторила я. — Так мне завтра в ночную выходить?

— Выходи. По случаю первого дня разрешаю тебе провести уборку вечером. Придешь часа на два-три пораньше, перед сменой успеешь, — снисходительно улыбнулся Сергей Анатольевич. — А то, я смотрю, у тебя с непривычки лицо позеленело. Ничего, привыкнешь.

— Так я могу идти? — искренне обрадовалась я.

— Иди. К пяти жду.

Я развернулась и опрометью бросилась из кабинета. Свежий воздух был мне сейчас просто необходим. Добравшись до машины, я внимательно осмотрелась. Не хватало еще, чтобы кто-то заметил, как я сама сажусь за руль, и донес хозяину. Тогда вся моя легенда коту под хвост. Не заметив ничего подозрительного, я завела двигатель и тронулась с места.

Но домой я не спешила. Сначала нужно навестить Галинину одноклассницу. Если она работает, то к этому времени должна как раз вернуться домой.

Так и вышло. На звонок в дверь отозвался молодой женский голос.

— Минуточку подождите, я не одета.

Я терпеливо ждала, пока обладательница приятного голоса приведет себя в порядок. Наконец дверь открылась. Моим глазам предстала худенькая серьезная девушка. Она удивленно смотрела на меня.

— Здравствуйте. Я ищу Ирину Позднееву, — приветливо сказала я.

— Это я. Вы по какому вопросу?

— Меня зовут Татьяна. Я хотела поговорить с вами о Гале, вашей однокласснице. Разрешите войти?

— Мы с Галей давным-давно не общаемся. — Голос девушки сразу же стал ледяным. — Не думаю, что мне есть что вам рассказать.

— Галя пропала, — решила я не сдаваться.

— Вот как? Неудивительно. — Ирина, кажется, ничуть не обеспокоилась. — Только и в этом вопросе я вам не помощница.

— Она вас чем-то обидела? — в лоб спросила я.

— Еще чего! На таких людей, как Галя, обижаться — пустое дело, — пожала плечами Ирина. — Мне просто неприятно говорить на эту тему.

— Ее тетка очень волнуется, — не отступала я. — Может, ради нее согласитесь на разговор?

После такого сопротивляться Ирина уже не могла. По всей видимости, ничего против Валентины эта милая девушка не имела.

— Хорошо, проходите, — сухо предложила она.

Я прошла в гостиную. Уютная комната полностью соответствовала образу хозяйки. Такой и должна быть квартира серьезной девушки: немного консервативной, в меру оригинальной. Я обратила внимание на портрет Моцарта на стене.

— Увлекаетесь классической музыкой? — кивнув на портрет, полюбопытствовала я.

— Собираюсь стать пианисткой. Поступила в консерваторию. — Тон Ирины несколько смягчился.

— Играть Моцарта после стольких великих — наверняка непростая задача. А вот меня в юности не отпускал Чайковский: «Пиковая дама», «Орлеанская дева»… Да одни только «Времена года» чего стоят!.. — Я изо всех сил пыталась наладить контакт с этой несговорчивой особой.

— Я играла Чайковского на выпускном в музыкальной школе, — смягчилась Ирина. — Получила высший балл.

— Жаль, что у меня мало времени, с удовольствием послушала бы, как вы играете.

— Вы действительно хотите послушать? — недоверчиво спросила Ирина.

Я с энтузиазмом закивала.

— Тогда приходите в Малый зал консерватории. Там будет фестиваль юных исполнителей, — просияла Ирина. — Вот, возьмите программу, там расписание всех концертов.

Она сунула мне в руку листок, сложенный вчетверо. Я вежливо поблагодарила и убрала его в сумочку. Контакт налажен, можно приступать к расспросам. Я присела на краешек дивана и осторожно спросила:

— Ирина, когда вы в последний раз виделись с Галей?

— Вы имеете в виду настоящее общение или случайные встречи в подъезде?

— И то, и другое.

— Разговаривали мы в последний раз на выпускном. После этого встречались только в подъезде или у входа в подъезд. Галя не изъявляла желания общаться, а я и подавно.

— Она вам не нравится, верно? — понимающе кивнула я.

— А кому она может нравиться? Разве что своей несчастной тетке.

— Почему же несчастной?

— Да потому что она вынуждена терпеть выходки этой ненормальной. — Ирина, судя по всему, решила, что может не выбирать выражения. — Галя всегда была ужасной эгоисткой. Вбила себе в голову, что после смерти родителей она автоматически перешла в разряд людей, которым все должны и которым все позволено. Она безнаказанно унижала одноклассников, вымогала пятерки у учителей, а сама при этом палец о палец не ударила, чтобы заслужить хотя бы троечку. А как она обращается с теткой? Это же ни в какие ворота не лезет!

Возмущение Ирины было искренним. Я поняла, что о недостатках бывшей одноклассницы она может говорить часами, но мне было интересно другое.

— Скажите, у Гали были друзья?

— Нет, она в них не нуждалась. В спонсорах — да. Но такое общение, которое подразумевает только материальную выгоду для одной из сторон, вряд ли можно назвать дружбой, верно?

— У Галины были спонсоры? Вы имеете в виду мужчин? — заинтересовалась я.

— Не совсем. — Ира замялась. — О ее любовных похождениях, если вы это имеете в виду, я ничего не знаю. Я говорю об отношениях с одноклассниками. Понимаете, Галя очень красивая и умеет этим пользоваться. Думаю, не ошибусь, если скажу, что каждый мальчик в нашем классе попался в ее сети. Знаете, что она делала? Когда ей было что-нибудь нужно от любого человека, она становилась такой милой. Свистела ему в уши, что никто ее так не понимает. Человек, конечно, таял и начинал о ней заботиться. Между прочим, и материально тоже. А когда она понимала, что выдоить из жертвы больше нечего, просто рвала отношения. И тогда ее издевательствам не было конца. Вот такая она, ваша Галя!

— С вами было то же самое? — тихо спросила я.

— Было дело, еще в восьмом классе. С тех пор я поумнела, — без тени улыбки ответила Ирина.

— Как думаете, она делилась с кем-то своими планами? Может, мне стоит поговорить с другими вашими одноклассниками?

— Не думаю. Галя — очень скрытный человек. И потом, вряд ли у нее вообще есть какие-то конкретные планы на жизнь. Все ее планы в том, как вытянуть из окружающих как можно больше денег, ничего не давая взамен.

— Вы когда-нибудь видели ее в обществе мужчин? Не сверстников, а мужчин более зрелого возраста?

— Что-то не припомню. Галя, хоть и была человеком непорядочным, свою независимость ставила превыше всего. А любые отношения со взрослым мужчиной подразумевают подчинение. По крайней мере, я так думаю. Галя не собиралась продавать себя. Она хотела пользоваться другими, но ни в коем случае не могла допустить, чтобы пользовались ею, если вы понимаете, о чем я.

— Вы знаете, что несколько месяцев назад она ушла от тетки? Имеете представление, где она живет?

— Понятия не имею. У Гали не было таких подруг, кто мог бы ее приютить. Разве что обзавелась новыми, — пожала плечами Ирина. — Среди старых знакомых можете не искать, это я вам гарантирую.

— Не знаете, где она проводила вечера? Должна же она была где-то тратить деньги, полученные от тетки, — попробовала я зайти с другой стороны.

— Понятия не имею. Наверное, в ночных клубах.

Так, похоже, здесь мне ничего не светит, пора закругляться. Я поднялась с дивана и начала прощаться.

— Спасибо, что уделили мне время, — поблагодарила я. — Я оставлю вам свою визитку, если вспомните что-то важное — не сочтите за труд, позвоните.

— Непременно, — Ирина выдохнула с явным облегчением.

Она проводила меня до двери. Что теперь? У меня не так много зацепок. На фабрике я информацией не разжилась, одноклассница мне тоже ничем не помогла. За сутки это дело не сдвинулось ни на миллиметр. Оставалось только ждать, что принесет завтрашний день.

По дороге домой я решила заскочить в супермаркет. Холодильник уже три дня стоял пустой, а после сегодняшней трудовой смены желудок категорически требовал ужина. Я шла вдоль длинных рядов с продуктами, размышляя, что бы такого прикупить, что не требует долгого стояния у плиты. В сырном ряду толпился народ. Смазливая девица размахивала перед носами покупателей микроскопическими кусочками сыра, нанизанного на шпажки, и выдавала рекламный текст:

— Уникальное предложение! Эксклюзивный товар! Только сегодня по цене в три раза ниже рыночной! Не проходите мимо! Дегустация бесплатно! Ловите шанс, пока кто-то не поймал его вместо вас!

Покупатели пробовали дегустационные образцы и как-то слишком поспешно удалялись. Я хотела пройти мимо, но девица ухватила меня за рукав и принялась уговаривать с удвоенной энергией:

— Не проходите мимо! Только сегодня, и только для вас! Вот, попробуйте.

Буквально силой она впихнула мне в рот дегустационный образец, и я машинально проглотила кусочек. Что это был за вкус! Слово «мерзость» даже отдаленно не описывает мои ощущения. Единственным желанием, возникшим после дегустации, было желание немедленно плюнуть, но я, как человек воспитанный, сдержалась. Отцепила пальцы девицы от своего рукава, постаралась вложить во взгляд все, что чувствовала в эту минуту, и прошипела:

— Ваше счастье, что сегодня я без пистолета. Пристрелила бы на месте.

Проговорила все это я машинально. Просто первое, что в голову пришло, но эффект мои слова произвели незабываемый. Девица раскрыла рот и во всю мощь легких заорала:

— Охрана! На помощь! Террористка!

С этими словами девица повисла на моей руке и даже ногами засучила, пытаясь удержать меня на месте. А к нам уже со всех сторон, расталкивая покупателей, бежали охранники. Ого, кое-кто уже и дубинки расчехлил. «Все, Татьяна, доигралась, — пронеслось у меня в голове. — В следующий раз будешь думать, прежде чем бросаться угрозами». Толпа желающих отведать эксклюзивный сыр рассосалась. У лотка, уставленного шпажками, остались только мы с продавщицей. Охранники наконец добежали до нас и притормозили.

— Что случилось? — поинтересовался один, видимо, начальник охраны.

— У нее пистолет, и она грозилась меня застрелить! — выкрикнула девица, не отпуская мой рукав.

— В чем дело, гражданка? — обратился ко мне охранник. — Вы угрожали нашей сотруднице?

— Да я же не всерьез, — попыталась я замять дело по-хорошему.

— Сумку на пол, быстро! — отреагировал на мое замечание охранник.

— Вы с ума сошли? Лучше бы за персоналом следили! Да я ваш магазин засудить могу за нарушение гражданских прав, — обозлилась я. — Эта нахальная девица буквально силой впихнула мне в рот препротивный кусок сыра. Вы сами-то его пробовали?

— Сумку к досмотру, — как попугай, твердил свое охранник.

Я поняла, что спорить бесполезно. Скинув сумочку с плеча, я протянула ее начальнику охраны. Он мельком просмотрел содержимое, извлек удостоверение частного детектива, изучил его с интересом и вернул мне. Девица наконец отцепилась от меня, чему я была несказанно рада.

— Убедились? Похожа я на террористку?

— Ошибочка вышла, приносим свои извинения, — без тени сожаления проговорил охранник. — Можете быть свободны.

Он потерял ко мне всякий интерес и весь свой гнев обратил теперь на девицу.

— А ты, Бекетова, если еще раз шум поднимешь, я тебя собственными руками из магазина вышвырну.

— Так она же угрожала! — отбивалась девица. — Сказала, что пристрелит.

— Тебя за твои выкрутасы мало пристрелить, — продолжал он. — Ты за три дня нам всех покупателей распугала.

— А что мне остается делать, если этот дурацкий сыр никто не берет? Я же премию не получу! Что я буду за квартиру платить? Мне ни папа, ни мама, между прочим, не помогают. Если до завтра не продам хоть килограмм, меня из квартиры попрут. Где я жить буду?

И сырная принцесса разрыдалась. Она стояла посреди зала, размазывая тонну косметики по щекам, а охранники равнодушно расходились по своим постам. Мне стало жаль эту несчастную. Я подошла к лотку и вежливо попросила:

— Взвесьте мне килограмм.

Девица перестала реветь и вытаращила на меня заплаканные глаза.

— Издеваетесь? У вас небось нормальная работа. И оплачивают ее, видно, неплохо. Идите своей дорогой, пока я снова охрану не позвала.

— Вы товар отпускать будете? — Я решила пропустить ее тираду и добиться своего.

— Зачем вам это? — Девица, кажется, поняла, что я не шучу.

— Вы же сказали, что должны продать хотя бы килограмм, верно?

— А вам-то что с того?

— Вот я и хочу его купить. И совет на сдачу дать. Возвращайте вашему работодателю сыр и переходите на парфюмерию, это, по крайней мере, безопаснее для желудка.

Девица взвесила мне килограмм сыра, свернула лоток и поплелась к подсобке. Я прошла к кассе, оплатила бессмысленную покупку и вышла. Что ж, поход в супермаркет успехом не увенчался, а есть по-прежнему хочется. Пришлось зайти в соседнее кафе, набрать там готовых блюд и с этими трофеями двигать домой. По дороге я выкинула сыр в ближайшую урну, ругая себя за неуместный порыв.