Месть под парусами

Марина Серова, 2021

Сергея Комарова многие за глаза называли «человек в футляре». Излишняя аккуратность и занудство начальника производственного отдела «МедТех» многих раздражали, но не до такой же степени, чтобы его убить?! Однако Сергея придушили собственным галстуком на корпоративе, и все следы преступника ведут в родную фирму… Частному детективу Татьяне Ивановой придется погрузиться в будни обычного офиса, чтобы найти настоящего убийцу.

Глава 2

Офис был… как офис. Как куча других офисов, в которых мне доводилось бывать ранее.

Почему-то мне казалось, что вся контора должна бы гудеть как растревоженный улей, напуганная либо же заинтригованная не самым, скажем прямо, тривиальным событием, однако на удивление повсюду царила вполне умиротворенная атмосфера.

Девушка на ресепшене кивнула директору и ненавязчиво улыбнулась, протягивая тонкую папку:

— Анатолий Борисович, заезжал курьер из поликлиники, привез документы. Вы сейчас посмотрите или позже через Анечку передать?

— Я сам заберу, Марина, только посмотрю у себя в кабинете.

Вышеназванная Марина смерила меня любопытным взглядом, но удержалась от каких-либо вопросов.

Я кивнула в знак приветствия и, следуя за Гариным, прошла через турникет. Не успели мы приблизиться к лестнице на второй этаж, как директора перехватила еще одна девушка со стопкой бумаг:

— Анатолий Борисович, вам тут из юротдела документы передали.

Гарин слегка кивнул, принимая бумаги из рук в руки, и тепло спросил:

— Как Тёмочка? Выздоравливает?

— Да, уже уверенно поправляется, спасибо! — девушка расцвела в улыбке и, на ходу поправляя волосы, направилась в обратную сторону, звонко цокая каблучками аккуратных туфелек.

— Сын сотрудницы умудрился летом подхватить воспаление легких, вы представляете? — счел нужным объяснить мне Гарин этот короткий диалог, хотя я ни о чем таком и не спрашивала.

За время нашего короткого путешествия по офису компании «МедТех» Анатолия Борисовича окликали еще несколько раз. Казалось, всем было необходимо поговорить именно с ним, отдать документы именно ему, словно и не существовало секретарей и помощников. И ни один человек ни словом, ни взглядом не дал понять, что хоть как-то в курсе событий прошлого вечера.

Теперь я еще лучше понимала сказанные ранее директором слова о практически семейной атмосфере и о его нежелании подозревать кого-то из привычного окружения в совершении особо тяжкого преступления.

Тем временем мы оказались в просторном холле.

— Татьяна Александровна, — обратился ко мне Гарин, — если позволите, я занесу пока бумаги в кабинет, а после представлю вас нашему начальнику службы безопасности.

— Конечно! — кивнула я, про себя снова отмечая безупречные манеры моего нынешнего работодателя. — Я подожду.

Когда Анатолий Борисович скрылся за дверью с табличкой, на которой было написано его же имя, я с любопытством огляделась.

Просторный холл с широким, почти во всю стену окном. Мне бы хотелось сказать, что из окна открывался роскошный вид, но нет, взгляд останавливался лишь на парковке перед офисом.

Зато сам холл отличался каким-то домашним уютом. Вместо привычных стульев для посетителей вдоль стен стояли мягкие даже на вид диваны, между которыми на низких журнальных столиках лежали ворохи журналов.

Ради интереса я взяла пролистать парочку. Женский глянец, мужской, несколько каталогов с продукцией — всё для того, чтобы любому посетителю не было скучно.

Я отложила в сторону журналы и снова повертела головой по сторонам. Светло-серые стены удачно дополняли металлические кашпо с живыми растениями, чьи побеги спускались чуть ли не до пола. Вполне живо.

Интересно, кто занимался обустройством? Неужели неоднократно упомянутая Анечка?

Погрузиться в эти размышления мне не дал Гарин, быстрым шагом вышедший из кабинета и кивнувший мне, без слов приглашая следовать за ним.

Кабинет начальника службы безопасности также с именной табличкой на двери находился буквально в нескольких шагах от директорского.

Анатолий Борисович, предварительно коротко постучав и услышав такой же короткий отклик, распахнул передо мной тяжелую дверь:

— Прошу вас, Татьяна Александровна!

В очередной раз внутренне улыбнувшись галантности Гарина, я вошла в кабинет и тут же прикипела взглядом к худому мужчине, стоящему у окна к нам спиной, заложив руки за спину.

— Вадим Романович, я хотел бы представить вас одной очаровательной девушке. Обратите же на нас внимание, — с мягкостью в голосе произнес Гарин, прежде чем закрыть за собой дверь.

— Здесь быстро разносятся слухи, — хмыкнул мужчина и все-таки обернулся к нам. — Зная, что вы пришли с незнакомой девушкой, Анатолий Борисович, и помня о том, чей телефон мы искали с утра пораньше, я делаю вывод, что передо мной частный детектив Татьяна Александровна Иванова.

Он слегка склонил голову в знак приветствия и протянул руку для рукопожатия, а я, прежде чем ответить, поймала себя на мысли: «Ёрничает или же всегда так общается?»

Пока я рассматривала высокого, очень худого, почти тощего мужчину с тонкими губами, острыми скулами и светлыми, практически льдистыми глазами, тот колючим взглядом так же пристально прошелся по мне. Казалось, этот взгляд можно было даже почувствовать.

Наверное, молчание слегка затянулось, потому что спустя пару секунд Анатолий Борисович неловко кашлянул и проговорил:

— Что ж, не буду вам мешать, общайтесь. А у меня много дел.

Когда за Гариным закрылась дверь, Вадим Романович слегка дернул уголком губ, что, по-видимому, должно было означать усмешку:

— Так о чем же вы хотели со мной поговорить, Татьяна Александровна?

— Расскажете, что произошло вчера, Вадим Романович. — Раз Белых решил перейти сразу к делу, я не собиралась препятствовать.

— Разве Анатолий Борисович не рассказывал? — Правая бровь удивленно приподнялась.

— Рассказывал, конечно, — утвердительно кивнула я. — Однако мне было бы очень интересно послушать и вас. Ведь именно вы нашли тело, если я не ошибаюсь.

— Не ошибаетесь. — Белых вздохнул. — То, что произошло, — моя вина.

Я, конечно, поняла, что он имел в виду, но не могла удержаться и смолчать, потому хмыкнула:

— То есть вы признаетесь в убийстве?

Вадим Романович невесело ухмыльнулся:

— Сарказм я оценил, Татьяна Александровна, но, согласитесь, преступление произошло по моему недосмотру. Я не смог проконтролировать…

Но я его перебила:

— Вина за преступление лежит на преступнике, а не на вас. Поэтому вместо того, чтобы посыпать сейчас голову пеплом, лучше помогите мне понять, кому была выгодна смерть Комарова? Кто мог желать избавиться от него?

— Если бы я только знал, Татьяна Александровна…

— Давайте без отчества, — предложила я, снова перебив.

— Как скажете, Татьяна. — Показалось или Белых все-таки слегка улыбнулся? Вот уж до чего скупой на эмоции человек!

— Вы общаетесь с кем-нибудь близко тут? Приятельствуете?

— Нет, — отрицательно качнул головой мужчина. — Я выполняю свою работу и ранее думал, что выполняю ее хорошо. Дружеских отношений ни с кем как-то не сложилось.

— Почему? — искренне удивилась я, ведь Вадим Романович производил впечатление неглупого человека, с острым юмором, интересного.

— Я сам не стремлюсь к сближению, если честно. Когда ты привязан к кому-то, становится тяжело объективно оценивать его поведение и поступки.

— Где-то я слышала, что человек, отягощенный привязанностями, становится уязвимым, как ёжик без иголок, — понятливо кивнула я.

— Хорошая фраза, я запомню, — снова выдал намек на улыбку Белых. — Итак, о вчерашнем вечере, — вернулся он к теме нашего разговора. — О чем именно вам рассказать?

— Для начала скажите, как именно вы нашли тело?

— Я просто пошел по линии света прожектора, рассудив, что далеко в лесополосу в незнакомом месте человек в темноте не сунется, но и на свету отливать, простите, — он покосился на меня, — не станет.

— Логично. — Я кивнула, принимая его измышления.

— Стараюсь. — В светло-серых, почти прозрачных глазах мелькнула насмешка. — В общем, я не ошибся. Сначала я светил примерно на уровне собственного роста, но ничего, то есть совершенно ничего, кроме растительности, не увидел. Затем еще раз прошелся тем же путем, в этот раз уже направлял свет по земле. И когда заметил виднеющиеся в зарослях кустов ноги, сначала подумал, что Комаров просто упал и уснул. Понимаете, — Белых поморщился, — на банкете никто никого не ограничивал в количестве рюмок с горячительным. Многие были, хм… хороши. Поэтому я сперва не придал никакого значения увиденному.

— Как я понимаю, очень скоро вы убедились в обратном? — Заметив, что Вадим Романович замедлил рассказ, словно снова погружаясь в воспоминания и коря себя за то, в чем не был виноват, я слегка его поторопила.

— Да, я заглянул за те кусты, подсвечивая фонариком, и в первое мгновение даже не поверил собственным глазам. Неприятное было зрелище, доложу вам. Вы когда-нибудь видели задушенных, Татьяна?

— Речь сейчас не обо мне, — не стала ни подтверждать, ни опровергать его интерес я и добавила: — Но прекрасно понимаю ваше замешательство. Картина, должно быть, оказалась впечатляющей.

— Не то слово! — Белых рвано выдохнул. — Его глаза были так выпучены, что я где-то на периферии сознания даже слегка удивился, что они оставались в орбитах. И пальцы, скрюченные в судороге. И отекшее лицо. Да еще и расстегнутые штаны. Видимо, Комаров действительно отходил, чтобы отлить, простите. И его галстук, обернутый вокруг шеи, и странгуляционная борозда, виднеющаяся из-под галстука. Я все это увидел, но осознал чуть позже, уже по пути обратно на теплоход.

Белых говорил, а я смотрела на него и думала, что обычный обыватель вряд ли выхватил бы скорым взглядом все эти детали. Да и вообще вряд ли знал бы, на что стоит обращать внимание. А вот Белых…

— Где вы служили, Вадим Романович?

— Что? — На мгновение мужчина бестактно нахмурился, выдернутый из собственных воспоминаний.

— Вы ведь совершенно определенно где-то служили, — более развернуто ответила я на застывший в светлых глазах вопрос и пояснила: — Среднестатистического клерка на такую должность, как ваша, не возьмут. По знакомству? Не думаю. Насколько я поняла, Анатолий Борисович души не чает в своей компании и ее коллективе, а потому к выбору того, кто радеет за ее безопасность, он подошел со всей ответственностью.

— Вы правы во многом, Татьяна, но ошиблись в одном. — По тонким губам Вадима Романовича скользнула тень улыбки. — На эту должность я действительно попал по знакомству, как вы изволили выразиться. Однако лишь потому, что мы с Гариным давно знакомы и он прекрасно знал, на что я, в общем-то, гожусь.

Я кивнула, принимая такой ответ, и все-таки уточнила:

— В милиции? В войсках?

— А вы не отступаете, — казалось, развеселился Белых, хотя по выражению лица едва ли это можно было понять.

— А вы не отвечаете! — в ответ нарочито беспечно отозвалась я, давая понять, однако, что я не отступлюсь от вопроса, ответ на который очень уж меня заинтересовал.

— Служил, Татьяна, вы не ошиблись, — смирился с неизбежным Белых. — Сначала в армии, потом в военизированной охране на одном закрытом предприятии. Информацию о заводе, к сожалению, предоставить вам не могу, — добавил он, предвосхищая мой возможный вопрос. — Да это и не имеет значения.

Я снова кивнула и задумалась. Если принимать во внимание военную подготовку Вадима Романовича, то он вполне мог совершить это убийство. Только зачем? Их сферы деятельности в фирме никак не пересекались, а за пределами офиса, если верить Белых, они не соприкасались никоим образом. Или же в данном случае старое доброе первое правило любого расследования «Ищи, кому выгодно» не работало. Но как такое может быть?

Коротко тряхнув головой, ненадолго отгоняя эти размышления, я спросила:

— Как вы сами думаете, кто мог бы быть настолько силен физически, что мог бы задушить довольно-таки нехрупкого мужчину?

— Как я уже сказал, Татьяна, Сергей Васильевич Комаров ни в чем себя не ограничивал вчерашним вечером. И в алкоголе в том числе. Вполне вероятно, что справиться с настолько пьяным мужчиной смогла бы и слабая женщина. Само собой, я не могу это утверждать наверняка, но в данном вопросе, боюсь, не могу вас навести хоть на сколько-нибудь дельную мысль. Анатолий Борисович считает весь коллектив чуть ли не семьей, и представить, что кто-то мог быть настолько озлобленным на своего коллегу, довольно сложно.

— Согласна. — Я задумчиво прикусила губу, понимая, что и у Вадима Романовича было туговато с выбором подозреваемых. — А что вы можете сказать об отношениях внутри коллектива?

— Знаете, Татьяна, — Белых едва заметно улыбнулся, — об этом вам лучше всего расскажет наш менеджер по подбору кадров Нелли Юрьевна. Она, кажется, знает все обо всех.

— Спасибо! — В отличие от Вадима Романовича я на улыбку не поскупилась. — Я схожу к ней сразу же после обеда.

Белых молча кивнул на прощание и снова развернулся к широкому окну, складывая руки за спиной, давая понять тем самым, что разговор можно считать законченным.

Выйдя из дверей офиса на крыльцо, я тут же достала телефон и набрала знакомый номер.

— Киря, помоги! — воскликнула сразу, как только услышала голос в трубке.

— Что нужно? — Друг был предельно лаконичен.

— Информация о человеке. Всё, что получится найти. — Я тоже не горела желанием разбрасываться словами.

— Что мне за это будет? — явственно услышала я хитринку в голосе Кирьянова.

— А что ты за это хочешь? — насмешливо фыркнула в ответ.

— Обед. В кафешке, адрес которой я скину тебе в сообщении сразу после того, как, также в сообщении, получу твои данные. Вернее, того человека, о котором ты узнать хотела. Я в тот район как раз по делам отправляюсь.

— Договорились!

Получив сообщение с адресом, куда мне предстояло отправиться, мысленно я прикинула маршрут. По пути нужно было заехать на заправку, поскольку, если мне не изменяет память, моя машинка уже проголодалась.

Удивительно, но на заправке, которая так замечательно располагалась прямо на пути следования к месту встречи с подполковником Кирьяновым, была очередь. Да, всего несколько машин, но тем не менее это было непривычно. Работала всего одна колонка. Машины двигались медленно. Нежаркое августовское солнце слепило глаза, вынуждая надеть солнцезащитные очки.

Я было погрузилась в раздумья, мысленно прикидывая план последующих действий, который, впрочем, во многом зависел от того, что на обеде расскажет мне Киря, как вдруг…

Впереди едущая машина внезапно встала как вкопанная и нырнула мордой куда-то вниз. Причем так резко, что я даже вздрогнула и порадовалась, что не успела начать движение. Со стороны водителя выпорхнула тоненькая девушка и, обойдя машину, присела рядом с передним колесом. Расстояние между нашими машинами было небольшим, что совершенно не давало мне возможности для маневра. К тому же поток автомобилей к работающей колонке не останавливался, плавно огибая нас по дуге.

Мысленно пожав плечами, я приготовилась подождать, пока что-то как-нибудь не разрешится, как вдруг девушка из пострадавшего автомобиля резко отшатнулась и совершенно неизящно шлепнулась на обтянутый брендовой юбкой зад. Ее губы сложились в удивленную букву «О», широко раскрытые глаза быстро заморгали, и я все-таки решилась также выйти, справедливо рассудив, что чем быстрее найти выход из данной ситуации, тем скорее я смогу продолжить заниматься собственными делами.

Я остановилась рядом с девушкой, обвела взглядом валяющиеся на асфальте рядом с открытым люком разводной ключ, несколько гаечных ключей, моток троса, еще какие-то неопознанные инструменты и недоуменно посмотрела на девушку. Не поняла, от чего она шарахнулась, как черт от ладана. Но, опустившись на корточки возле нее и проследив, куда она смотрела, сама чуть не потеряла равновесие. Из-под колеса, провалившегося в люк, на нас смотрели глаза. Вполне живые человеческие вытаращенные глаза, только, кажется, очень злые. Откровенно говоря, я бы тоже злилась, если бы меня сверху машиной прихлопнуло.

— Эй, отомри, коза, — резко обратился обладатель злых глаз к владелице вышеупомянутого транспортного средства. — Откатывай в сторону свою колымагу!

— Но как? — едва выдавила из себя девушка.

— Да хоть на руках относи, меня не волнует! — огрызнулся сидящий в люке мужчина.

Девушка только глазами хлопала, время от времени пытаясь что-то сказать, но не могла вставить и слова в гневную тираду невольного узника.

А тот распалялся все больше и больше.

— Права купила, ездить не купила? — выдал он почти классическое. — Или там, где ты машину зарабатывала, не водить учили, а чему-то другому? Какого хрена ты на дорогу не смотришь, курица слепая?

Я уже собиралась вмешаться, но вот тут девушка отмерла:

— А какого хрена при проведении работ никаких предупреждающих знаков не стоит? Или открытый люк лентой оградить ума не хватило? А может, тебе треугольник подарить? Он красивый, красненький. И насчет курицы…

И тут она выдала такую тираду, что я покраснела, а портовые грузчики, услышь они этот дивный набор слов, с большой долей вероятности всем коллективом запили бы с горя от ощущения собственной несостоятельности.

— Так что, — закончила свою прочувствованную речь автолюбительница, — есть что сказать по делу — предлагай. Нечего предложить — прихлопнись и не отсвечивай.

Тот что-то проворчал, кажется, не вполне цензурное, но, видимо, тоже был шокирован и порядком выбит из колеи, а потому открыто возникать не стал.

В наступившей паузе я решилась подать голос:

— А если поднять машину домкратом, а потом подсунуть под колесо крышку люка?

Девушка смерила меня оценивающим взглядом, немного пораскинула мозгами и согласно кивнула:

— Можно попробовать, а уж если не выйдет, вызову техпомощь.

Если не вдаваться в подробности, то моя идея оказалась удачной. Правда, трудиться пришлось нам обеим в четыре руки. Но не могла же я бросить в такой ситуации подругу-автовладелицу.

Уже выезжая с заправки, убедившись, что к назначенному Кирьяновым времени вполне успеваю, я фыркнула от смеха, вспоминая ошалевший взгляд невольного узника люка.

Эх, даже жаль, что не додумалась включить диктофон, ведь такие речевые обороты не могли оставить меня равнодушной.

Все еще посмеиваясь, я припарковалась возле кафе, где Кирьянов назначил мне встречу.

Хорошее кафе, уютное. Хотя вряд ли Киря подбирал место встречи по соображениям уюта, скорее всего, оно просто было ближе всего остального. А вот мне здесь понравилось. И занавески спокойного кофейного цвета, и скатерти на пару тонов светлее, и вазочки с небольшими букетиками на каждом столе. Интересно было рассматривать и картины на стенах. Конечно, не репродукции маститых художников. Я бы подумала, что рисовал кто-то из своих, может быть, знакомых, но явно не обделенный талантом.

В общем, атмосфера была самая располагающая к душевному разговору, осталось только дождаться Кирю, который запаздывал. Хотя нет, я взглянула на экран мобильника, это я приехала раньше.

За окном очень удачно располагалась парковка. Я пялилась на подъезжающие машины и перебирала в памяти листы с маленькими фотографиями и краткой информацией обо всех фигурантах дела.

Интересно, раскопала ли что-нибудь к этому времени полиция? Нужно будет спросить у Вадима Романовича.

Почему-то мне казалось, что именно Белых будет держать руку на пульсе. Тут же остановила себя. Я ведь уже решила, что вначале выслушаю, что раскопал Кирьянов. Но все же чувствовала, что могу доверять этому прямому, малоэмоциональному мужчине.

Хороший я все же выбрала столик. С моего места было прекрасно видно то место, куда припарковался Кирьянов и он сам, вышедший из машины. Даже сквозь стекло было заметно, что тот пребывает в добродушном настроении.

Я уже предвкушала, как поделюсь с другом приключением на заправке, когда тот вихрем ворвался в кафешку, уже заранее улыбаясь.

— Чему радуешься? — поинтересовалась я.

— Сегодняшний день удивительно богат на чудаков, — фыркнул Кирьянов. — Мне сразу с двумя посчастливилось встретиться уже до обеда.

— Расскажешь? — Я предвкушающе подобралась.

Друг насмешливо угукнул, но предупредил, что сначала желает заказать обед. Подозвал официантку, потыкал пальцем в меню и, ожидая заказ, уставился на меня:

— Ты-то почему ничего не заказываешь?

— Не хочется пока, думы разные головушку буйную одолевают, — отшутилась я. — Кофе лучше себе возьму. Так что там у тебя с твоими чудаками?

— Ну слушай! — Киря снова расфыркался. — Приехал я за консультацией по одному очень важному делу к одному очень важному человеку. Сидим мы у него в кабинете, дела обсуждаем. Тут звонит его мобильник, жена на проводе. Важный человек берет трубку, меняет строгую интонацию на мурлыкающую и урчит дражайшей половине, что и к ужину он успеет, и ничуть не задержится, и хлеба купит, и так далее. В этот самый момент в кабинет, предварительно коротко стукнув в двери, входит гораздо менее важный человек. Слегка вжав голову в плечи, пытается всучить своему начальнику стопочку документов на подпись. Тот роняет взгляд на документы, видимо, находит их достаточно важными и говорит в трубку так ласково-ласково:

— Подожди, зайка!

Владимир хрюкнул от смеха, глубоко вдохнул и продолжил:

— Не знаю, что уж там жена ответила, а вот этот кадр у двери скромно глазки в пол опустил и отвечает:

— А… Да… Хорошо.

Кирьянов расхохотался так заразительно, что и я не удержалась от смеха, только лишь представив выражение лица этого самого важного человека.

— Такие вот бывают недоразумения, — все еще посмеиваясь, проговорил друг, глядя, как я промакиваю салфеткой уголки глаз от слез, выступивших от смеха. — А хочешь, расскажу про случайность?

Я кивнула, и Киря философски заметил:

— Ты ведь прекрасно знаешь, как одна малюсенькая случайность может завалить все дело. Или же наоборот, помочь распутать самый запутанный клубок. Так вот. В одном районе начали угонять машины. Причем иномарки не трогали, брали, что попроще. В основном, конечно, пользовались спросом «Жигули», «Нивы» и прочие «ВАЗы». Следствие предполагало, что автомобильные номера свинчивались, номера на двигателях перебивались, а сами машины разбирались на запчасти, а затем так, по запчастям, и распродавались. Иначе как можно было объяснить полное отсутствие каких-либо следов? Это была присказка, а вот тебе и сказочка.

Висеть бы этому делу об угонах долго и нудно, если бы не случилось внезапно некое плановое мероприятие под незатейливым названием «Меры борьбы с административными правонарушениями». Несколько человек, которые и должны были активно изображать борьбу с нарушителями, решили по-тихому удрать и устроить себе внеплановый выходной. Да и то верно — мало ли где именно в районе они проводят душеспасительные беседы с явными нарушителями.

Собрались, значит, пацаны, закупились закуской да выпивкой и рванули за город, чтобы спокойно посидеть в лесочке, пива попить, сосиски на костре пожарить. Пикник, конечно, удался, вот одному и приспичило со временем отойти по естественной надобности в кустики. Он уже практически сделал свое дело, как вдруг вроде послышалось что-то. Потом он и сам не мог сказать точно, что именно услышал. Говорил: то ли приглушенные голоса, то ли шум двигателя, хотя, если честно, я не знаю, как можно было их перепутать. Пошел он на звук, выглянул из-за кустов осторожно и обмер: на полянке двое молодых парней, приглушенно матерясь, скручивали номера с синей «восьмерки», которая нынешним утром прошла в ориентировках как свежеугнанная.

Вернулся наш доблестный парень в круг друзей, рассказал обо всем, и взяли они угонщиков с такой доказательной базой, что не подкопаешься. А то, что пахло от парней пивом да костром, так это ерунда, мелочи.

— Ребят же не наказали? — с коротким смешком уточнила я.

— Ну что ты! Они ж от такого жирного глухаря избавились! Причем, как мне сказал один знакомец, принимавший непосредственное участие в том пикнике, они действительно оказались правы: машины распродавались по деталям после разборки. Если бы не эта случайность… Впрочем, — перебил сам себя подполковник, — мне интересно, что у тебя случилось. И не отрицай! Я видел, как ты улыбалась, когда пришел!

— Ничего-то от тебя не скроешь!

Поделившись и своей историей, я еще немного поспорила с Кирьяновым о том, как лучше было бы вытаскивать машину из люка, и допила наконец свой кофе. Вкусный он здесь был, даже немного обидно, что за разговорами да байками не заметила, как быстро он остыл.

— Так, теперь к делу. — Кирьянов подобрался, а взгляд его посерьезнел. — Этот твой Белых… Откуда ты его знаешь?

Я вкратце рассказала Владимиру о своем новом деле. Но вот о Вадиме Романовиче я говорила подробно, объяснив свой интерес и те выводы, что уже успела сделать.

Киря согласно кивал, а потом огорошил внезапным:

— А ты в курсе, что это не первый его удавленник?

— Что?! — Я чуть кофе не подавилась.

— А то. — Владимир хмыкнул. — С прошлого места работы твой драгоценный Белых вылетел, когда в его смену одного из подчиненных нашли повешенным.

Я не стала уточнять, почему это Белых — мой и когда он успел стать драгоценным, но вот остальное меня очень сильно заинтересовало.

— Поподробнее, пожалуйста, — попросила я, подзывая официантку, чтобы заказать еще кофе.

— Слишком подробно не получится, уж прости. — Кирьянов пожал плечами. — Белых — бывший военный. А военные даже о своих бывших сослуживцах слишком неохотно говорят. Особенно с нами. Как будто для них полиция что бельмо в глазу. Любое наше вмешательство они воспринимают чуть ли не как акт агрессии. Да и особо любопытных они не любят. И разбираться со своими внутренними делами предпочитают сами. Я и так обещал не разглашать источник, а также дал слово, что ходу этой информации дальше не будет.

— Не будет, — подтвердила я. — Я просто хочу для себя понять этого человека.

— Вряд ли тебе это, конечно, поможет, но слушай. Белых Вадим Романович после службы в армии остался в воинской части, затем на добровольных началах пошел воевать в Чечню. Оттуда по ранению его комиссовали. Белых не захотел отсиживаться на пенсии, уехал в небольшой городок. Не знаю, как назывался. — Подполковник махнул ладонью, на корню отсекая вопрос, который я и в самом деле намеревалась задать. — Мне не сказали, Тань.

Я понятливо кивнула и попросила:

— Продолжай.

— В этом городке находится предприятие… Если не вдаваться в подробности, что-то связанное с оборонкой. А на таком предприятии положена военизированная охрана. Контрольно-пропускные пункты, посты, обходы каждый час. Представляешь, о чем я говорю?

— Прекрасно представляю. — Я хмыкнула. — Говори дальше.

— Я не знаю подробностей, серьезно, — неловко пожал плечами Кирьянов, по-видимому, сам раздосадованный тем, что у него не получилось разузнать подробнее. — Мне сказали лишь, что в то время, когда Белых был начальником караула, одного из его солдатиков нашли повешенным на дальнем посту. После внутреннего расследования Белых был уволен, как я понял, с настойчивыми рекомендациями на военную службу больше не возвращаться.

— Кирь, а солдатик сам повесился или помогли? — задумчиво закусила я губу.

— Да кто ж его знает? — дернул бровью Владимир. — В такие подробности меня никто не посвятил.

— Обидно за Вадима Романовича, — произнесла я тихо и отхлебнула глоток остывшего кофе.

— На самом деле нет, — отрицательно покачал головой Кирьянов. — Белых еще легко, можно сказать, отделался. В подобных случаях могло грозить и судебное разбирательство, и тюремный срок.

— Но это же несправедливо! — воскликнула я.

— Справедливость штука вообще интересная, — философски проговорил мой визави, — и для каждого она своя, справедливость эта. Например, для родителей этого мальчишки, что странно погиб на работе. В чем для них справедливость заключается? Чтобы виновный был наказан, раз уж сына все равно не вернуть. Виновного нашли и наказали. И как я уже говорил, наказали не так строго, как могли бы. Ладно! — встряхнулся друг. — Теперь мне пора. Дела не ждут.

— Увидимся! — проговорила я в удаляющуюся спину Кирьянова, уже погружаясь в размышления.

Теперь я действительно гораздо лучше понимала, почему Вадим Романович настолько яростно винил себя. Второй раз тот, кого он должен был защитить, оказался мертв. Второй раз при схожих обстоятельствах, так или иначе, ответственным был сам Белых.

Но в этот раз я была намерена разобраться с этим делом. Несмотря на то, что я узнала, или же, наоборот, благодаря новой информации я чувствовала, что Белых не имел к убийству никакого отношения.

Отхлебнув уже порядком остывший кофе, я вспомнила нахмуренные брови Вадима Романовича. Наверное, он и сам хотел бы разобраться с этим несчастливым происшествием и найти преступника. Однако не стоило забывать, что искать ему пришлось бы среди тех, кто был ему знаком. Как бы ни пытался Белых абстрагироваться от коллектива, а все же у меня был взгляд и вовсе свежий и незамыленный, что позволил бы мне взглянуть на ситуацию совершенно непредвзято.

Я уже села в машину, когда подал голос мой мобильный. Взглянула на дисплей и не смогла сдержать усмешку: звонил Белых, номер которого я внесла в телефонную книжку буквально несколько минут назад, намереваясь позвонить и договориться о встрече.

— Слушаю вас, Вадим Романович. — Я постаралась ответить нарочито бесстрастно, но, судя по короткому хмыканью на той стороне мобильной связи, у меня это не слишком хорошо получилось.

Зато о голос моего собеседника можно было порезаться:

— Татьяна Александровна, до меня тут дошли слухи, что кто-то внезапно заинтересовался моим не очень завидным прошлым. Вы что-нибудь об этом знаете?

— Знаю, — покаялась я. — Именно по этому поводу мне и хотелось с вами поговорить.

— Что ж. — Последовала небольшая пауза, после которой голос Вадима Романовича на пару градусов, кажется, потеплел. — Вам удобно будет подъехать? Или встретимся на нейтральной территории?

— Я уже почти начала двигаться в направлении вашего офиса, — заверила я, чем заслужила насмешливое:

— Я вас дождусь.

Неспешно двигаясь по городу к офису «МедТех», я размышляла. Кем бы ни был тот человек, который сообщил Белых о нашем с подполковником Кирьяновым интересе, сработал он удивительно быстро. Кажется, я не сильно погрешу против истины, если посмею предположить, что не слишком строгое наказание Вадима Романовича после произошедшего с подотчетным ему солдатом также могло оказаться заслугой этого же человека.

Покровитель? Сослуживец? Друг? Нужно спросить об этом у самого Вадима Романовича.

Белых уже ожидал меня на парковке перед офисом и вертел в пальцах незажженную сигарету. Нахмурившись, он уставился в одну точку, видимо, серьезные мысли его одолевали. Настолько серьезные, что и на мое появление он никак не отреагировал. Лишь когда я тихонько кашлянула, привлекая внимание, он перевел взгляд на меня, выбросил в стоящую рядом урну так и не прикуренную сигарету и неловко проговорил:

— Бросил курить уже несколько лет назад, а привычка мять в пальцах сигарету, когда думаю, осталась.

— И о чем же вы думаете, Вадим Романович? — склонила я голову к плечу.

— Только что уехали представители нашей доблестной полиции. Разворошили весь офис своими расспросами так, что находиться там сейчас практически невозможно: все гудят словно в улье.

— А вы, как я понимаю, держите руку на пульсе?

— Именно. — Скупая улыбка походила на снисходительную, но это было неважно.

А о важном я уточнила:

— И как обстоят дела? Кто-нибудь уже признался?

— Нет, — пожал плечами Белых. — Вас ждали. — Я неопределенно хмыкнула, а он предложил: — Давайте поднимемся ко мне в кабинет. Кажется, нам есть что обсудить.

Я согласно кивнула, поневоле перенимая сдержанную манеру общения Вадима Романовича.

В холле Белых ненадолго задержался, подойдя к кофейному автомату, чтобы взять стаканчик горячего напитка. Предложил и мне, но я предпочла отказаться, ибо во мне с начала дня кофе и так плескалось предостаточно.

В отличие от нашей недавней прогулки по офису с Анатолием Борисовичем к Белых в коридорах никто не подходил, наоборот, казалось, что все присутствующие намеренно обходили его по широкой дуге, так что весь путь до его кабинета мы проделали без препятствий и неожиданных остановок. Действительно, не похоже, чтобы он с кем-то здесь был дружен.

Вадим Романович поставил стаканчик с кофе рядом с открытым ноутбуком, кивнул в сторону стола, предлагая мне сесть, и сам уселся в крутящееся кресло.

— Продолжая наш телефонный разговор, Татьяна Александровна…

— Мы договаривались без отчества, — перебив, напомнила я.

— Хорошо, Татьяна без отчества, — покладисто кивнул Белых. — Вы расскажете, что вас так заинтересовало в моем прошлом и какое отношение это прошлое имеет к настоящему?

Я уже пожалела, что так неосмотрительно отказалась от кофе, иначе у меня была бы возможность собраться с мыслями в то время, пока я делаю глоток. Но ладно уж, будем работать с тем, что есть.

— Какое отношение, я и сама пока не понимаю, — откровенно призналась я, выбрав прямую линию разговора. — Но знаете, Вадим Романович, порой то, что на первый взгляд кажется неважным, может иметь большое значение впоследствии. К тому же мне хотелось понять, почему вы так близко к сердцу приняли убийство человека, с которым, по вашим словам, вас не связывали приятельские отношения. Вы не производите впечатления слишком впечатлительного человека, если честно. Так что? Расскажете?

— Я действительно не понимаю, зачем вам это нужно, но могу удовлетворить ваше любопытство, поскольку чутье подсказывает, что оно не праздное и вы на самом деле хотите помочь. Только о самом предприятии, как вы понимаете, я не скажу ни слова. Так что, Татьяна, с чего мне начать?

— Расскажите мне о том солдате, — попросила я, понаблюдала, как задумчиво прикусил губу Белых, подыскивая слова, и приготовилась слушать.

— Как вам уже известно, я служил на том предприятии начальником караула, — начал свой рассказ Вадим Романович. — В мои обязанности входило в том числе и распределение состава по постам. Был у нас там один пост, который никто не любил. Очень уж он был неприятным. Находился где-то посередине между цехами и складами с готовой продукцией. Пост — это было слишком громкое слово для деревянной постройки площадью в пару квадратных метров, однако он имел стратегически важное значение, поэтому откосить от дежурства там не получилось бы ни у кого. Итак, представьте себе эту старую постройку, окруженную не просто лесопосадкой, а самым настоящим лесом, в которой имелись стол, стул да электрический чайник. Не было даже пульта связи с дежурным постом.

— И что — совсем не было возможности ни с кем связаться? А если бы что-то случилось? — Я от души удивилась.

— Рация, Татьяна. У каждого заступавшего туда бойца имелась полностью заряженная рация. Да и мобильная сеть ловила. Конечно, телефоны на постах как бы запрещались, но в этом случае я сквозь пальцы смотрел на подобное нарушение.

Я кивнула, принимая ответ, а Белых тем временем продолжил:

— Над этой невзрачной постройкой светил единственный в округе фонарь. Висели также две камеры видеонаблюдения, однако одна не работала с незапамятных времен, а у второй, направленной на подъездную дорогу, была слишком большая слепая зона. Представляете себе этот пост? — Вадим Романович вопросительно дернул бровью.

Даже при скупом описании я настолько живо нарисовала в воображении эту картину, что от мрачной атмосферы и сама передернула плечами.

— Вижу, представили, — удовлетворенно проговорил внимательно наблюдавший за мной мужчина. — Тогда я продолжу. Чаще всего дежурство на этом посту назначалось в качестве наказания за провинности, нарушения, в основном за мелкие, никто у нас серьезно не косячил. Рядовой Батюшков в тот раз действительно накосячил — затеял спор со старшим по званию, не удержался и дал тому в морду лица. И если по справедливости, был прав, но внеочередное дежурство на дальнем посту все же схлопотал. Надо уточнить, Татьяна, что менялись посты каждые четыре часа, так уж было изначально заведено. Вот и в этот раз Батюшков, заступив на дежурство в полночь, в четыре утра должен был вызвать по рации дежурный пульт и отчитаться о происшествиях или об их отсутствии за время его дежурства. Но в положенное время он молчал. Когда его самого попытались вызвать по рации, он не ответил. Телефон не отвечал также. Вызвали меня, и вместе с рядовым, который должен был менять Батюшкова, мы отправились на дальний пост.

Я уже догадывалась, что услышу дальше, а Белых, сделав глоток кофе, обхватив ладонями стаканчик, словно таким образом ему было проще держать себя в руках, продолжил свой рассказ:

— Батюшкова мы нашли внутри постройки. Он сидел на полу, неловко завалившись на бок, а на его шею была наброшена неумело сделанная петля из разорванного на полосы полотенца. Сначала мы подумали, что возможность ему помочь была, но как только я тронул его холодную руку, понял, что никакие реанимационные действия его не вернут. Дальше все завертелось как в колесе: внутреннее служебное расследование, комитет солдатских матерей, обвинявших нас в общем, а меня в частности в потворстве дедовщине. И не удалось доказать, что охрана — это не армия, что зубными щетками никто и никого не заставлял туалеты чистить, или что там еще делают. Отсмотрели видео с единственной камеры и не обнаружили ни единого признака чужого присутствия на посту.

Белых сокрушенно покачал головой, а я не могла не спросить:

— Так что же это было, Вадим Романович? Самоубийство?

— Следствие пришло именно к такому выводу, — процедил мужчина.

— А вы не согласны?

— Тут нужно было знать Батюшкова, Татьяна. Улыбчивый, задорный, хулиганистый парень с легким характером. Хоть и задира, но задира справедливый. Такие не вешаются. Такие радуются жизни даже в те моменты, когда, казалось бы, нечему радоваться. Я не верил в его желание самостоятельно уйти из жизни, я настаивал на этом. Даже несмотря на то, что мне самому в то время приходилось тяжко. Была затеяна служебная проверка. Нашлись какие-то мои грехи, о которых я и сам не знал. Мне настоятельно рекомендовали не лезть в это дело. А потом один мой друг, имени которого я, пожалуй, называть не стану, посоветовал мне уйти со службы. Если бы я продолжал вмешиваться в расследование, меня и закрыть могли, понимаете?

Я кивнула, а Белых, нахмурившись, уставился в стаканчик с недопитым кофе так пристально, словно на его дне надеялся разглядеть ответы на мучившие его вопросы. Он проговорил медленно, тщательно взвешивая каждое слово:

— Наверное, когда уволился, я поступил как трус, смалодушничал, не разобрался.

— У вас не было другого выхода, Вадим Романович, — вступилась я. — Если отбросить эмоции, скажите, что вы могли бы сделать? Из-за решетки проблематично вести расследование, не так ли? Кто бы вам позволил разбираться, если и внутренняя служба безопасности, и военная прокуратура были против вас? Да, я понимаю ваше желание поступить по справедливости, и не считайте меня, пожалуйста, совсем уж черствой.

— Я и не считаю. — Белых встряхнул головой, словно отгоняя ненужные мысли, и, прищурившись, взглянул на меня: — Ну как, Татьяна? Помог вам в вашем расследовании мой рассказ?

— Очень. — Я улыбнулась своему визави. — Теперь я совершенно точно уверена, что вы не убийца, а скорее защитник, и если на то будет ваше желание, мы вместе разберемся со смертью Комарова.

Под пристальным взглядом Вадима Романовича я достала из стопки листочков с данными сотрудников фирмы «МедТех» лист с его фамилией, сложила его вдвое и подвинула в сторону Белых. Тот снова скупо дернул уголком губ и смахнул бумагу в верхний ящик стола.

— Ценю ваше доверие, Татьяна. С радостью с вами поработаю.

— Правда, гонораром поделиться не обещаю, — качнула я головой, а в ответ услышала все тот же насмешливый фырк:

— Постараюсь как-нибудь обойтись.

— А тот человек, который рассказал вам о моем внезапном интересе… — вспомнила я вопрос, который хотела задать Вадиму Романовичу.

Он перебил.

— Это и есть тот самый друг, который помог мне в той истории избежать более серьезных последствий, — согласно кивнул Белых. — Но, уверяю, его имя вам ни о чем не скажет, а в нынешнее расследование вмешивать его и вовсе не стоит.

Я, ничуть не сомневаясь, признала его правоту, и мы приступили к работе.

Еще дважды этим вечером мы спускались на первый этаж к кофейному автомату. Расположив листы с именами всех участников корпоратива на столе именно в том порядке, как и сами участники располагались на банкете, я подняла взгляд на Белых:

— Все правильно, Вадим Романович?

Тот пристально пригляделся:

— Насколько я помню, именно так все сначала и сидели. А уже потом, по мере того как вечер набирал обороты, никто не мог усидеть на месте. Народ постоянно передвигался. Мужчины собирались в кучки, обсуждали последний футбольный матч, рыбалку, тещу, травили анекдоты. Некоторые я даже запомнил, но, — он предупреждающе взглянул на меня, — повторять их вам я не буду.

— Бережете мою нежную психику? — Короткий смешок сорвался с губ. — Правильно, берегите. Может, я вам еще пригожусь. А дамы тоже травили анекдоты?

— К ним я не слишком прислушивался, если честно. Возможно, они также обсуждали свои женские проблемы и дела или же просто сплетничали, но при моем приближении голоса опускались до шепота. А подслушивать мне показалось крайне неловким. Если интересно, Татьяна, то вам действительно стоило бы пообщаться с нашей Нелличкой.

Белых уже второй раз упоминал эту женщину, и я, конечно же, не могла не обратить на это внимание.

— А ваша Нелличка и правда настолько осведомлена? — заинтересованно уточнила я у Вадима Романовича.

— Если что-то происходит здесь, в офисе, то Нелли Юрьевна обязательно бывает в курсе дела, — хмыкнул Белых. — Иногда мне кажется, что именно ей стоило бы быть начальником службы безопасности, а не менеджером по подбору персонала. Во всяком случае, начинать знакомиться с сотрудниками стоит именно с Неллички.

Я поблагодарила за нужный совет и только теперь обратила внимание, что за окном вовсю сгущались сумерки, накрывая город плотным покрывалом.

Я засобиралась домой, и Вадим Романович вызвался провести меня до парковки. По пути к лестнице он кивнул на ничем не примечательную дверь в конце коридора:

— Здесь и располагается Нелличкино убежище. Кстати, если захотите расположить ее к себе, не отказывайтесь от выпечки. Она сама печет и делает это так, что пальчики оближешь. Так что лучше перед приходом к ней не завтракать, иначе закормит до одури.

Белых как-то скрытно вздохнул, а я поняла, что даже если он и не приятельствует с сотрудниками, то к самой Нелли Юрьевне явно испытывает теплые чувства.

Уже на ресепшене Вадим Романович спросил, к какому времени я намереваюсь появиться в офисе.

Я призадумалась, прикидывая, сколько у меня уйдет на сборы и дорогу, а он, видимо, оценив мелькнувшую на моем лице работу мысли, махнул рукой:

— Можете не торопиться. Я распоряжусь, как только сам приеду, чтобы на ваше имя выписали временный пропуск. — Он немного помялся и кивнул напоследок: — Доброй ночи, Татьяна.