Галина Волчек как правило вне правил

Марина Райкина, 2019

Галина Волчек – это не просто женщина, актриса и главный человек одного из самых известных театров страны – «Современника». Она живет со своей очень нестандартной системой координат. Волчек ненавидит банальности и презирает предателей. Она не признает полутонов в человеческих отношениях и из нюансов творит свой театр. Гармония несочетаемого – самая большая загадка жизни и творчества первой леди российского театра Галины Волчек.

1951

{МОСКВА. УЛИЦА ПЕРОВСКАЯ. ШКОЛА-ЭКСТЕРНАТ}

— Берите билет и готовьтесь, — говорит учительница строгим голосом, не предполагающим возражения. Галя Волчек вместе с пятеркой таких же дрожащих, как она, берет белую бумажку со стола.

— А мне готовиться не надо.

— Как, не надо? — Удивленные глаза учительницы поверх очков.

— Не надо, — повторяет экзаменуемая, стремительно подходит к доске и быстро-быстро исписывает ее химическими формулами.

Итак, Михаил Миронович сделал все, что от него требовалось, — помог Гале Волчек пройти физические и математические круги ада. Оставался последний — химический, пугающий ее так и не освоенной таблицей Менделеева. Самое интересное, что о Менделееве Галя знала много — что он чемоданы делал, был тестем поэта Блока и даже читал его стихи наизусть. Что касается его химических открытий, то они были недоступны ее гуманитарному сознанию. Она готова была скорее раствориться в соляной кислоте, чем что-то постичь про возможности этой самой кислоты вступать в двух — и трехвалентные соединения. Перспектива отсутствия оценки по химии и как результат — аттестата зрелости мучила ее и загоняла в тупик.

В таком состоянии девочка безнадежно листала учебник, и вдруг…

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: — В полной безнадеге листаю, листаю и вдруг вижу название «Теория электролитической диссоциации». Мне так понравилось сочетание слов, а кантиленность названия вообще звучала как песня. И вдруг меня шибануло — я выучу это наизусть.

20 мая 1948 года.

Подпись на обороте: «С экзамена».

Она творчески подошла к вопросу. Позвонила знакомому парню, который учился в Горном институте, и попросила его достать брошюру по теме этой самой электролитической диссоциации.

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: — И вот представь: я выучиваю наизусть всю главу из учебника и плюс всю эту брошюрку. Выучиваю так, что, если меня ночью разбудить, я повторю все формулы. Когда меня спрашивают: «Как вы учите большую роль?» — я отвечаю, что после «теории электролитической диссоциации» мне ничего не страшно. В общем, я тренировалась день и ночь, рисовала протоны, нейтроны и с закрытыми глазами могла в считанные минуты все это изобразить.

До этого часа она вряд ли знала за собой такую азартность, не имеющую ничего общего со здравым рассудком. Мощности энергетического заряда вполне хватило бы на поверхностное освоение учебника по химии, но Галина всю страсть обрушила на так поразившее ее музыкальное название чисто технической теории. Такое проявление оказалось вовсе не случайным, а, как покажут дальнейшие события ее жизни, страстность станет самой устойчивой чертой ее натуры — такой обманчиво спокойной и флегматичной с виду.

1948 год.

С одноклассниками в конце учебного года

На экзамене и страсть, и знания Волчек продемонстрировала в полной мере.

— Берите билет и готовьтесь, — сказала учительница строгим голосом, не предполагающим возражения.

— А мне готовиться не надо.

В билете не было ничего похожего на теорию электролитической диссоциации.

— Как — не надо?

И она стремительно подходит к доске и быстро-быстро исписывает ее химическими формулами. Когда на доске не останется живого места от цифр, скобок и химических знаков, она, не сбавляя темпа, выдаст знания про электролитическую диссоциацию. Скорость, с какой Волчек сыпала терминами и наукообразными фразами, заставила всех дрожащих соучеников забыть о своих билетах и смотреть на Волчек как на фанатку химии, готовящуюся к научному подвигу. Она же не сбавляла темпа. Наконец перевела дух, посмотрела на часы — ровно 28 минут длилась ее тронная химическая речь. «Уложилась», — подумала про себя и посмотрела на членов комиссии.

— Переходите к реакции, — сказала экзаменатор и получила в ответ:

— Нет.

Удивление, смятение в рядах комиссии, явно потерявшей волю.

Волчек неожиданно выбросила вперед правую руку:

— Видите пятно?

Пауза. Глаза педагогов в тревоге метались с правой руки на лицо ее владелицы. Они ждали объяснения, которое тут же и получили.

— В детстве я постоянно делала опыты. Я была как фанатичка и все время что-то смешивала, соединяла разные реактивы. Однажды склянка взорвалась в руке — и вот смотрите.

И тыльная сторона ладони упирается в нос училки, пытающейся рассмотреть темное пятно, похожее на выжженное место.

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: — После двадцативосьмиминутного выступления, когда было изложено все до последней точки в брошюре, я почему-то сказала: «А теперь…» Я часто потом думала, если бы меня спросили: «А что теперь?», я бы заплакала, я не знаю до сих пор, «что теперь». Дальше мог быть только расстрел. Но химичка вдруг сказала: «А теперь ничего не надо», — и влепила мне пятерку.

Я представляю себе — одна рука медленно, как в рапиде, вывела в экзаменационном листе «пять». Зачем-то поставила точку. Другая рука быстро выхватила этот лист. Дверь кабинета химии закрылась. Волчек быстро удалилась по коридору.

Так Галя Волчек сдала химию, получила аттестат зрелости и побежала относить его в Школу-студию МХАТ. Какой яркий, можно сказать, театральный финал! — думаю я. — Браво! Каждая мизансцена и каждая роль в этом школьном сценарии расписана как по нотам в этом неосознанном режиссерском дебюте.

Если бы Волчек сразу же готовилась в режиссеры, то этот случай можно было бы считать лучшим тестом на профпригодность. Но вся штука в том, что расчета здесь было столько же, сколько в Африке снега. Ни одна химическая лаборатория в этом анализе не обнаружила бы и частицы расчета и тем более холодного рассудка.

Не зафиксированными ни ею самой, ни педагогами остались первые мощные проявления актерских и режиссерских способностей, которым прежде негде было проявиться. Она не знала, что владеет главными актерскими качествами — заразительностью и магнетизмом. Во всяком случае, напор, с которым она подавила экзаменационную комиссию, через несколько лет проявится на сцене. Но прежде всего поразит всех парадоксальным сочетанием медлительности и стремительности, с каким ни на кого не похожая актриса Волчек будет подчинять себе пространство на сцене и в зале. Ее можно было бы назвать «мадам минимум движений» — внешний минимум нес мощнейший психологический заряд. Что, собственно, и показали уже первые работы Галины Волчек — актрисы еще совсем молодого и шального «Современника».

Получив «пять» в 1951 году, она не знала, что история с аттестатом зрелости, начавшаяся в Москве, закончится спустя сорок лет на Земле обетованной.

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: — В 1995 году мы поехали на гастроли в Израиль. Повезли три спектакля и играли их в театре «Нога». Он тогда был основной площадкой для русских гастролеров. И вот как-то после репетиции я возвращаюсь в гостиницу. Вдруг телефонный звонок. Голос на том конце провода был такой взволнованный, срывающийся, что я поняла — звонит не просто поклонник. «Галина Борисовна, это говорит ваш учитель, если, конечно, помните…» — «Михал Мироныч! — закричала я. — Да как же я вас забуду!!!»

Она пригласила его на спектакль, после он робко зашел за кулисы, и она сразу же его узнала — такой же длинный и сутулый, как вопросительный знак. С ним были жена и дочь, и Волчек обнимала его, целовала. Ее артисты устроили ему овацию. Похоже, что у старого учителя с Перовской улицы наступил звездный час.