Для тех, кому не нужно славы. Серия «Трианон-мозаика»

Марина Посохова

Снова читателю предстоит разобраться, чем связаны между собой серийные отравления конца XVIII века, исчезновение стихотворения на старопровансальском языке и трагические события недавнего времени.Одно из значений слова «trianon» – трижды тайный, трижды неизвестный. События рассыпаны на мелкие осколки, и зачастую герои, даже находясь в центре действия, не могут охватить всю картину происходящего. Тайна открывается лишь читателю.

Август 201… года, город Никольск

Из частной беседы с Кристиной Ереминой

— Кристина, мне сказали, что вы хорошо знаете Анну Лапину. Это так?

— Конечно, знаю, мы в параллельных классах учились. А это правда, что Витьку Лапина арестовали?

— Вам, как коллеге, могу сказать — правда.

Представитель следственного комитета смотрел на Кристину, помощника прокурора, не выпуская из рук кофейную чашечку. В служебном буфете в четыре часа дня, кроме них, не было ни души.

— Мне вас порекомендовали не только как знакомую Анны Лапиной, но и как человека, могущего рассказать такие вещи, которые официальным органам обычно не сообщают. На ваш взгляд, в двух словах, как можно охарактеризовать Лапину?

Кристина чуть скривила губы и произнесла убежденно:

— Анька — дура. Набитая дура. Почему вы смеетесь?

— Не ожидал, что вы так буквально воспримете мою просьбу. Так-таки дура? В каком смысле?

— Ну, не в смысле слабоумная или еще что… Она училась хорошо и все такое… Но, понимаете… С такими сись… пардон, ногами, натуральная блондинка, да при такой мордашке — и сидеть в Никольске! В пять раз страшнее нее и конкурсы красоты выигрывают, и по подиуму ходят, и для журналов снимаются… А она Витьке Лапину борщи варит и рубашки гладит. Нет, она точно ненормальная. Если бы она хоть палец о палец ударила, у нее совсем другая жизнь настала, даже сейчас. Она ведь и поет, для оперы, может, и не годится, а для попсы — с руками и ногами взяли бы. Тем более такими!

— Простите, Кристина, но вы тоже красивая девушка, однако вернулись после университета домой.

— Ну, это временно… В любом резюме первым пунктом указывается опыт работы, вот я его и зарабатываю. А насчет красоты… Нет, я в зеркало себя вижу, конечно, но честно сказать, нас таких в городе человек десять, не меньше, ну, вы понимаете… А таких, как Анька, не в каждом миллионнике найдешь.

— И что же, у нее всю жизнь только один этот Виктор?

— Нет, конечно… Так сейчас наверное не бывает… В школе у нее был роман со Стасом Терехиным. Она тогда еще в классе седьмом училась, нет, это началось летом, перед восьмым классом. Они всё ходили за ручку, ей тогда все девчонки завидовали — Стас на целых три года старше, и папаша у него замглавы администрации, и все такое… Мажор местный, в общем. Ну, он школу закончил, в Москву поступил учиться, стал редко приезжать. Его родители к Аньке прохладно относились, отец еще ничего, а мать — сами понимаете. Что с нее взять? Отец от них ушел, мать ее в музыкальной школе работала — ни денег, ни перспектив. Потом выяснилось, что они Стасу в жены давно уже прочили дочь своих друзей, с которыми в институте вместе учились, что ли… Родители у той девчонки тоже чиновники, только в Москве. Их и поженили быстренько, а сваты Стаськиным родителям протекцию сделали, теперь они все в Москве живут.

— А что же Лапина?

— Ну, сами понимаете, первая любовь и все такое… Переживала, конечно, но вида не показывала — она вообще такая, Анька, все в себе. Потом она тоже учиться поступила, из города на время уехала.

— Простите, Кристина, а этот Стас приезжал еще в Никольск?

— Конечно, приезжал. У них тут дом остался хороший, бабка его сейчас в нем живет, сторожит. Они сюда время от времени наезжают, как на дачу. Только интересно, что Стаськина жена раз от разу все больше на Аньку похожа становится.

— Как это?

— Ну, сначала в блондинку перекрасилась, потом грудь увеличила — правда-правда, это не одна я заметила, — потом губки подкачала. У нас говорят — ей осталось еще ноги нарастить, и в темноте от Аньки не отличить.

— Языкатый у вас народ…

— А вы думали!

— А как давно Стас приезжал в Никольск?

— Так… у нас сегодня что? Четверг? В воскресенье на рынке его видела. Кстати, там же и Аньку со всей компанией встретила. Витька с ней шел — его в любой толпе издали заметишь, потом французы эти. Они, похоже, шашлыки затеяли, я их и в мясном ряду видела, и потом в овощном. Веселые они все были, и Витька тоже, кажется…

— Веселый или кажется?

— Да ну вас, не поверю я, что Витька убить мог. В голове не укладывается. Тут что-то другое. Вам бы еще с Колясиком поговорить, он тоже как раз рядом вертелся. Да, обязательно, это у нас такой… то здесь, то там.

— Фигаро местный?

— Вроде того. Николай… Николай… как же его… Уваров, кажется. Все его Колясиком зовут. Он, кстати, недалеко от Лапиных живет. И на рынке следом за ними тащился, он издалека чует, где какая возможность выпить подвернется. А где шашлыки — там, сами понимаете…

— Вы полагаете, Лапины на пикник ехать собирались?

— Зачем им ехать? У них дом свой, с садом, там и беседка, и мангал. Кстати, сад на овраг выходит, а там местные алкаши в хорошую погоду кучкуются, и Колясик с ними частенько сидит.

— Хорошо, пусть мне этого Колясика представят в наличии… А Стас, говорите, тоже на рынке проходил? Он Лапиных с гостями видел?

— Видел, он со своей рядом тащился. У нас по воскресеньям рынок — никакого клуба не нужно, всех встретишь, кого надо и не надо.

— Ладно… А еще, кроме Стаса, был у Анны кто-нибудь?

— Был, но это темная история. Мне кажется, вам в этом направлении надо покопать! Я об этом мало что знаю, да никто не знает. Мать Анина, разве что, и — вот, папаша ее! Я уже говорила, он от них давно ушел, лет десять назад — ну, знаете, как бывает. Уехал в Москву на заработки, там и нашел себе бабу, то есть женщину, а она его и перетянула к себе, заставила развестись. Так о чем я?

— Вы сказали, что это темная история.

— Да-да, как раз такая. Аня после школы поступила куда-то по музыке, в Москве. Это уже после того, как Стаса женили. А вот тут я вам ничего определенного сказать не могу, честно, но слухи ходили, будто в то время у нее появился какой-то парень.

— Отчего так таинственно?

— Парень какой-то крутой, всех вокруг нее разогнал, никого к ней не подпускал, а она вроде его боялась до жути. Вот тогда Витя на ней и женился.

— А причем здесь Виктор?

— Он при ней всегда вроде защитника, как старший брат, понимаете… Она ведь всегда заметная, и он тоже.

— Не очень понимаю.

— Витя Лапин в два метра ростом вымахал еще в классе десятом, в баскетбол играл, в городе его все знали. А Аня — живая куколка Барби, и жили они почти по соседству. Он ее и опекал, чтобы никто не приставал, не трогал.

— И когда у них роман со Стасом, тоже?

— Да, хоть Витя тогда в университет поступил. Но он домой часто приезжал, а его родители через две улицы живут. Они втроем иногда гуляли, катались на роликах, на велосипедах… Аня к Виктору как к брату относилась, это точно.

— А он к ней?

— Да кто его знает. Раз женился — значит, не по-братски. Вам об этом с родителями бы поговорить, только не с Витькиными. Они невестку не очень-то любят, больше терпят, а после того, как Витю арестовали, такого наговорят…

— Понятно… Так вы, Кристина, не верите, что Виктор Лапин виновен?

— Не верю. Он такой… Если бы меня спросили, кто это мог сделать, я бы скорее на француженку эту подумала. А что? О ней толком ничего не известно. Может, у нее роман был с этим Оливье — вот имечко-то — может, это она его приревновала. По голове стукнуть «твердым тупым предметом» — это и женщина сможет.

— Вы в курсе результатов экспертизы?

— Да ладно вам, чем еще по голове стукают? Так, говорят, кровью и залился, этот француз бедный. Жалко, такой парень симпатичный… У этой Моник какие-то причины могли быть, а тут в Россию приехали — они же, иностранцы, до сих пор думают, что у нас медведи по улицам ходят. И мафия всем заправляет, и полиция у нас купленная! И можно убивать безнаказанно, и концы в воду! Нет, правда!

— Успокойтесь, Кристина. Спасибо вам за откровенность.