Брат

Марина Николаева, 2018

Ночь темна и загадочна. Под ее пологом многое происходит. Не думали, не гадали Титовы, что однажды после полуночи в их уютный мирок, сотканный из любви, взаимопонимания и доброты, ворвется настоящий ураган. Услышали они чей-то плач на околице, выглянули посмотреть и… обнаружили мальчишку-цыганенка. Решили паренька в свою избу взять – покормить, обогреть да обласкать. Вскоре стал он им как родной, а их сыну Ивану – меньшим братом. Да только цыганская кровь играет в венах, заставляет мечтать о больших просторах и лихих деяниях. Мечется Лука между тем, что правильно, и тем, что нашептывает ему ветер. И вот уже годы промчались, как один день. А во взрослой жизни у каждого свой путь, у кого прямой, а кому и по кривой дороженьке. Покидает отчий дом отчаянный малый. Да только придется ему еще вернуться под покровом темноты, свидеться с братом и положиться на его любовь. Кровавый след тянется за ним, и нет душе покоя. Настала пора сделать непростой выбор, показать свою силу или продемонстрировать слабость…

Глава III

Вскоре вернулся Петр Макарович. Все вместе сели они за стол и отобедали, как водилось в их семье. Хозяин даже налил себе рюмку водочки, как он пояснил, чтоб голова лучше соображала. После обеда он, забрав мальчишек, отправился с ними топить баню. Ваня, привычный уже к этому делу, помогал отцу искать мелкие дровяные щепки на растопку, а после таскал небольшие поленья с дровни. Лука, не понимая еще, для чего они это делают, лишь бегал вокруг и улыбался. Когда же Петр Макарович развел огонь и начал понемногу подбрасывать поленья в топку, Лука замер от удивления и смотрел во все глаза, как костер мечется в тесной конурке, вместо того чтобы свободно полыхать под открытым небом. Отец и сын, заметив это его удивление, догадались, что подобную картину Лука видит впервые, и, улыбаясь с видом знатоков, приговаривали:

— Вот уж попарим мы Луку!

— Да уж! Попарим! Надо с него всю грязь смыть! Бать, а ты веников-то принес свежих?

— Принес, сынок, принес. И дубовый, и березовый. И мяты приготовил. Попаримся на славу!

— Быстрей бы!

Ваня, в отличие от многих детей его возраста, баню любил очень. А с тех пор, как он начал ходить туда вдвоем с отцом, поскольку, по словам Петра Макаровича, Иван стал слишком большим, чтобы его все еще мыла мать, — так и подавно полюбил это дело всей душой, чувствуя себя частью взрослого мужского мира. Это матушка жар переносила плохо, а потому отправлялась в баню после того, как уж основной и самый здоровый пар выходил весь. Ну что это за радость — в полутеплой баньке сидеть? В баньке главное — жар! Это Ваня усвоил твердо. Вот и теперь, подкидывая дровишки, он радовался мысли, что они по-настоящему, по-мужски сегодня попарят Луку, и представлял, как после они втроем сядут на дворовую лавку, мать принесет им кувшин холодного кваса, а они, красные, распаренные, будут обмахиваться и говорить, что удалась сегодня банька как никогда!

Когда парилка была готова принять желающих стать чище, Петр Макарович сказал Марье Ивановне, чтобы та положила им сменную одежку. Марья Ивановна собрала для каждого свое и отправила мужичков с Богом на помывку. Взяв под мышку свои вещи и вручив Луке его одежду, Ваня радостно заторопился к бане. Лука, не понимая, куда его ведут, но видя, что Ваня весел и находится в радостном каком-то возбуждении, тоже улыбался и спешил следом.

Петр Макарович к тому времени уже находился в бане и, радостно вдыхая раскаленный воздух и обтекая потом, разливал по двум тазам ковшом кипяток. Понимая, что Лука никогда ничего подобного в своей жизни не видел и вряд ли знает, что в бане принято мыться вместе и голышом, он соорудил себе что-то вроде набедренной повязки, дабы не испугать, чего доброго, ребенка. Разведя в тазах воду так, чтобы не была слишком горячей, он ждал мальчишек, дыша горячим паром, наполненным запахами сосновых бревен, мяты, березового и дубового веника, которые заблаговременно замочил в кадке.

Тем временем мальчики уже зашли в предбанник, и Ванюшка, положив принесенные вещи на лавку, радостно и быстро начал раздеваться. Сняв с себя все, кроме нательного крестика, он тут только заметил, что Лука стоит, держа выданные ему одежки, и удивленно смотрит на друга.

— Ты чего стоишь-то? Раздевайся! Мыться пошли!

Лука медленно и неуверенно начал снимать с себя свои обноски. Тут распахнулась дверь, и Петр Макарович нетерпеливо заговорил:

— Ну, где вы там? Заходи не бойся! Хороша нынче банька!

Жар, который хозяин выпустил в предбанник, открыв дверь, ввел Луку в полный ступор. Его обдало таким горячим насыщенным воздухом, что, вдохнув его, он замер в испуге. Глаза его распахнулись широко, и он весь как-то сжался и стал будто деревянный. Ваня к тому времени, радостно фыркая, уже поливал себя водой из таза, охая и веселясь от хорошего жара. Петр Макарович, видя, что с Лукой так просто не получится, решил дать ему время освоиться и даже пошел, можно сказать, на преступление, оставив открытой дверь в саму баню, где они с сыном собирались мыться, и выпуская блаженный жар. Ваня поначалу удивился такому поведению отца, но, догадавшись, что сделано это было специально для Луки, успокоился и с утроенной силой начал намывать себя со всех сторон, радостно охая и ахая, тем самым показывая другу, что лучшего занятия и не придумаешь.

Конец ознакомительного фрагмента.