Королевский секрет

Марина Линник, 2023

Накануне Семилетней войны, одного из самых масштабных конфликтов Нового времени, Людовик XV, по наущению официальной фаворитки маркизы де Помпадур, отправляет в Россию тайных агентов для установления дипломатических отношений, прерванных из-за разногласий между двумя правителями.Отношения между Россией и Европой на протяжении многих веков были непростыми. Но в дипломатии, как и на войне, никогда не следует терять контакта с противником. Об этом очень хорошо знали три великие женщины – Императрица Елизавета Петровна, маркиза де Помпадур и эрцгерцогиня Мария Терезия, вставшие на защиту интересов своих государств против «Империи Зла», созданной императором Фридрихом II.Но так ли проста Самодержица Всероссийская? Поверит ли она человеку, который половину своей жизни прожил как мужчина, а полжизни – как женщина?

Глава 4. С чистого листа

Версаль, декабрь 1744 года

Дождливая ноябрьская погода сменилась пасмурными, морозными декабрьскими днями. Деревья сбросили листву, и их корявые скрюченные лапы чернели на сером небосклоне. Зима вступила в свои права, подарив людям ощущение опустошенности и бесконечного одиночества. Фонтаны в парке уже не работали, последние цветы давно поблекли, птицы перестали петь звонкие песни, а люди, кутаясь в мантии и плащи, спешили по делам или праздно прогуливались, как это делали придворные в королевской резиденции.

— Не пора ли домой? — раздраженно спросила Адель в очередной раз, кутаясь в подбитую мехом накидку. — Я ужасно замерзла. Мари! О чем ты все время думаешь?

Фаворитка короля медленно шла по дорожкам парка, задумчиво глядя себе под ноги. Она погрузилась в невеселые думы, совершенно не слыша нытья сестры и не чувствуя пронизывающего холода. Бледность лица и покрасневшие глаза говорили о том, что сегодня она провела неспокойную ночь. Но виновником бессонницы был отнюдь не король, пожелавший накануне остаться один в спальне. Вернувшись к себе в покои после очередного театрального представления, которое она устроила, чтобы повеселить короля, Мари-Анн наткнулась на письмо, содержание которого успело врезаться в память, несмотря на то что герцогиня тотчас же сожгла его.

«Ваша жизнь в опасности. Послушайтесь доброго совета и навсегда покиньте дворец, ибо смерть уже следует за вами по пятам. На вас лежит ее печать. Берегитесь!»

«Кто бы мог это написать? — крутилось у нее в голове. — Зачем кому-то предупреждать меня. И, собственно, о чем? О какой опасности идет речь? Совершенно очевидно, что кто-то пытается выпроводить меня из Версаля. Хм… не бывать этому! Я не доставлю никому удовольствия увидеть мой трусливый побег!»

Решив не обращать внимания на предостережение и оставаться во дворце во что бы то ни стало, фаворитка все равно пребывала в подавленном состоянии.

— Да что с тобой? — не выдержав, воскликнула Аделаида. — На тебе лица нет! Что-то стряслось? Король тебя выгнал? Он отказывается с тобой спать? Мы должны уехать восвояси и опять голодать? Ну говори, не молчи, ради Пресвятой Девы. Не пугай меня своим молчанием!

— Господи, Дели, неужели тебя интересуют лишь твое благополучие и плотские утехи? Твоя глупость порой убивает меня. Просто невыносимо слушать твои бредни!

Герцогиня де Логарэ надула губки и отвернулась, метнув на сестру злобный взгляд. Заметив его, герцогиня де Шатору невольно попятилась.

«А может, то письмо написала Адель? Хотя, нет. Во-первых, сестренка вряд ли смогла бы грамотно его написать, уж это-то я точно знаю, а во-вторых, едва ли сумела бы до такого додуматься сама… сама… а что, если кто-то подсказал ей? А что, если она писала под чью-то диктовку? Такое тоже возможно. А что, если Аделаида стала орудием в борьбе моих недругов против меня?»

Покосившись на стоящую рядом сестру, Мари-Анн представила картину: ее сестра пишет письмо в окружении стоящих людей.

«Нет, чушь какая-то, — отмахиваясь от наваждения, подумала герцогиня. — Это лишь мое больное воображение… Что-то мне нехорошо. Господи, почему у меня сегодня так болит живот? Адель права, нужно уже идти домой. Мне следует прилечь и позвать врача. Пусть даст какой-нибудь отвар или микстуру, что ли».

— Не сердись, сестренка, — отзываясь на очередной упрек, проговорила герцогиня де Шатору, — я на самом деле неважно сегодня спала… голова болела всю ночь, да и думы тревожили.

— Почему? Тебя что-то беспокоит? — с озабоченным видом поинтересовалась Аделаида.

— Сказать по правде, у меня уже несколько дней болит живот и постоянно тошнит.

— Хм… Видимо, ты в положении? — отстраняясь от сестры, задала вопрос Адель.

— Ох, не бросай меня, — повиснув на сестре, взмолилась Мари-Анн, почувствовав головокружение и новый приступ накатившей тошноты. — Увы, нет. К несчастью, мне так и не удалось за все это время забеременеть от короля… будь так, я была бы уверена в своем будущем, но, увы.

— Но твое самочувствие… эти приступы, твоя бледность, постоянная усталость, — все это как раз очень напоминает…

–…вчера врач уже осматривал меня, — перебила сестру Мари-Анн.

— И что?

— К глубокому сожалению, нет, — скорбно констатировала метресса.

— Тогда что? Почему ты в таком состоянии?

— Доктор не знает. Прописал какое-то снадобье, но от него мне стало только хуже.

— Вот что, — схватив сестру за талию, проговорила Адель, — идем скорее домой. Тебе стоит прилечь. Я попрошу, чтобы Людовику сообщили о твоей болезни; может, наш правитель поможет…

— Нет-нет! Не надо ничего ему сообщать! — запротестовала герцогиня де Шатору. — Он должен сегодня прийти ко мне… он обещал провести сегодня со мной не только весь вечер, но и всю ночь.

— Какую ночь! Да ты на ногах еле стоишь!

— Мне надо… я должна, — простонала фаворитка, схватившись за живот. — Иначе я потеряю его расположение. Подумай, что тогда с нами станет? Вспомни, что случилось, когда королева отвергла его? Наш господин сразу потерял к ней интерес, быстро найдя замену. Со мной произойдет то же самое. Повторяю, я не могу потерять его!

— Ты сошла с ума! Ты убьешь себя!

— Лучше уж быстрая смерть, чем жить в захолустье, считая каждый грош, с мыслями о том, что в этот самый миг Луи развлекается с очередной девкой, балуя ее подарками и всевозможными лакомствами.

— Ты фантазируешь, сестра, — хмыкнула герцогиня, — ему никто, кроме тебя, не нужен, сама знаешь. Ну, с кем он будет развлекаться? Людовик любит тебя!

— С кем? А, например, с тобой, — покосилась на Адель герцогиня де Шатору.

Одутловатое лицо Аделаиды покрылось красными пятнами. Смутившись, сестра фаворитки явно почувствовала себя неуютно. Она опустила глаза и нервно хихикнула.

— Ты выдумываешь невесть что, дорогая. Посмотри, кто ты, а кто я. Во мне нет ни твоей грации, ни талантов, ни смекалки. Что я могу дать королю? Кроме себя, больше нечего.

Мари-Анн отпрянула от Логарэ и пристально принялась разглядывать спутницу.

— Так, похоже, я была права… права. Ты… ты хочешь занять мое место. Вот в чем причина твоей доброты. Ты осталась со мной, в отличие от других сестер, лишь для того чтобы как можно чаще попадаться на глаза королю, в надежде на то, что Луи вновь захочет быть с тобой. Ты… ты… ты лгала мне с самого начала. Боже! Как же я глупа! Как я не догадалась раньше!.. И та записка — твоих рук дело. Теперь я точно уверена в этом.

— Какая записка? О чем это ты? В чем ты обвиняешь меня? — с вызовом произнесла герцогиня, недоуменно уставившись на сестру.

— Записка, которую я нашла вчера в своей спальне. Кроме тебя и Лили никто не мог попасть в мои покои. Служанку я допросила сегодня, пригрозив выслать из дворца, если та соврет мне. Она клятвенно уверяла, что не знает ни о каком письме. Из чего следует заключить, что гнусная проделка — твоих рук дело.

— Мари, ты не в себе! Пойдем, — протянув сестре руку, успокоительно промолвила Адель. — Давай обсудим все во дворце. Смотри, дождь уже начал накрапывать. Мы намокнем и простудимся. Дорогая, ты идешь?

Герцогиня де Шатору попятилась назад и, глядя на герцогиню глазами, полными ненависти, зло проговорила:

— Убери от меня руки. Не смей трогать меня! Ты сегодня же покинешь Версаль. Иначе… иначе тебя упекут в Бастилию, где ты проведешь остаток своих никчемных дней. А я уж постараюсь обеспечить тебе самую грязную и вонючую камеру. Тебя посадят на хлеб и воду. Вместо роскошных платьев ты будешь носить лишь грязные лохмотья, а твоими друзьями станут мерзкие подвальные крысы.

— Мари-Анн, ты не в себе и не понимаешь, что говоришь, — нахмурилась Аделаида, осознавая, что разговор с сестрой зашел слишком далеко. — Ты серьезно больна и тебе немедленно нужно в постель. Я позову кого-нибудь, чтобы они помогли тебе дойти.

— Не следует никого звать! Вы все… да-да, все желаете моей смерти. Я никому не верю! Это заговор… самый настоящий заговор против меня! — воскликнула герцогиня де Шатору, согнувшись в три погибели от нового приступа боли.

Увидев, что сестра находится в полуобморочном состоянии, Адель хотела было прийти ей на выручку, но метресса жестом приказала ей остановиться.

— Прочь! Отойди от меня! Я… сама… слышишь? САМА! И не смей идти за мной. Я больше не нуждаюсь в твоей помощи.

Держась за живот, герцогиня де Шатору медленно побрела в сторону дворца. К приступу боли в области горла и живота, затуманившему ее разум, прибавились еще и кашель, сильная жажда и удушье. Ей казалось, что костлявые руки смерти сомкнулись на ее шее и принялись сжимать горло.

«Господи, что со мной происходит? — подумала она. — Как я в таком состоянии буду принимать Луи? Что правитель подумает? Он такой мнительный! Что ж… у меня еще есть время. Мне нужно прилечь и немного поспать, и тогда все образуется. Моя слабость — последствие бессонной ночи, не более. Я немного вздремну сейчас, и от плохого самочувствия не останется и следа».

Но чем ближе она подходила к дворцу, тем хуже ей становилось. С трудом взобравшись по ступенькам, Мари-Анн, буквально едва переставляя ноги, подошла к дверям.

— Ваше Светлость, вам плохо? — задал вопрос вышедший навстречу мажордом. — Я могу вам чем-то… Ваше Светлость, Ваше Светлость! Кто-нибудь! Помогите!..

Мужчина подхватил упавшую без чувств герцогиню де Шатору.

— Чего ты стоишь, болван, — набросился дворецкий на стоявшего рядом гвардейца. — Беги, зови на помощь!

Сбежавшиеся на крик слуги помогли донести впавшую в беспамятство фаворитку в ее покои. Бледная, как сама смерть, Мари-Анн лежала на кровати, не подавая признаков жизни.

— Мсье Легран, она поправится? — со слезами на глазах спросила врача Адель. — О, пожалуйста, скажите, что с ней все будет хорошо! Умоляю вас!

— Мадемуазель, мне хотелось бы утешить вас, заверив, что самое страшное осталось позади, но, боюсь, мне нечем вас обнадежить. Герцогиня де Шатору умирает. Я удивлен тому, что она до сих пор жива.

— То есть? — вопросительно глядя на доктора, спросил камердинер короля, пришедший в покои фаворитки, узнав о несчастье. — Что вы хотите этим сказать?

— Только то, господин Марвий, что изумлен тем, что герцогиня еще не предстала перед Создателем, ибо действие мышьяка…

— Мышьяка, вы сказали? — перебила его Аделаида, посерев. — Но как такое возможно? Здесь, в Версале? Слыханное ли дело?

— Но тем не менее, я совершенно уверен, что мадам де Шатору отравили. По крайней мере, все признаки красноречиво говорят от этом.

— Значит… она умирает?

Герцогиня Логарэ, упав на колени перед кроватью, залилась горькими слезами.

— Нельзя ничего сделать? — вопросительно посмотрев на врача, спросил камердинер короля.

— Увы, слишком поздно. Мадам осталось жить менее суток, и это оптимистичный прогноз. Передайте королю, что мне очень жаль.

— Дайте мне знать, когда сие событие произойдет.

— Непременно, мсье.

Слегка кивнув, господин Марвий удалился, оставив доктора, священника и сестру фаворитки наедине с умирающей, сердце которой ближе к полуночи перестало биться.

— Ваше Величество, — войдя в спальню короля, доложил камердинер, — мне сейчас доложили, что герцогиня де Шатору скончалась. Будут ли какие-нибудь указания?

— Хм… скончалась, — заметил Луи, вертя в руках медальон, подаренный теперь уже бывшей возлюбленной. — Что ж… такова воля Господа нашего. И мы принимаем ее. Распорядитесь, чтобы бренные останки отправили из дворца в имение герцогини, где мадам и найдет последнее пристанище, как можно скорее. Версаль не город мертвых. Мы не желаем больше видеть смерть. Идите!

Едва за слугой закрылась дверь, как Людовик вскочил с кресла, стоявшего подле камина, в котором весело потрескивал огонь, и принялся ходить взад-вперед, размышляя о только что почившей любимой женщине. Затем он остановился напротив очага и, с минуту поглядев на медальон, швырнул его в огонь.