Темные птицы

Марина Козинаки, 2018

На Тридевятое государство опускается беззвездная ночь, страх расползается по улицам городов. Темные получают то, что не должно было попасть им в руки. Неужели на стороне Светлых есть предатель? Друзья попытаются выяснить, кто он, но лишь сильнее запутаются. Равновесие сил нарушено, защитные чары Заречья начинают исчезать, и кое-кому предстоит поучаствовать в опасном древнем обряде, чтобы восстановить их. Тем временем знатные семьи заключают новые союзы, строится Долина Гремящих Ветров, но едва жизнь входит в привычное русло, как новые тайны все переворачивают с ног на голову. Оказывается, что справиться с внешними неурядицами гораздо легче, чем понять, кто ты и на чьей ты стороне.

Глава первая. Исчезновение

В Зорнике были в самом разгаре долгожданные торжества. Хотя по небу с раннего утра ползали сизые тучи, а дождь то прекращал, то вновь начинал моросить, город выглядел празднично.

Вокруг поместья Рублевых, стоявшего на крутом красно-буром холме над стальной гладью озера, шумно толпились нарядно одетые гости. По длинным аллеям к поместью стекались всадники на прекрасных лошадях. В центре главной площади бесстрашный колдун с руками, испещренными шрамами, предлагал всем желающим поглядеть на молодых карельских драконов — к нему выстроилась очередь. Здесь же на площади раздавали сладости и напитки.

— За молодоженов! — кричала добродушного вида колдунья, протягивая коробку с пряниками-попрыгунчиками детворе.

— За молодоженов! — визжали они в ответ и принимались со смехом ловить угощения, которые выскакивали из коробки, едва открывалась крышка.

Возле особняка хозяева приветствовали подъезжавших гостей. Муромцы, прибывшие на роскошной крылатой вимане, были в числе опоздавших.

Митя вылез из позолоченной ладьи, сделанной в форме лебедя, и сразу же отдал дань вежливости родителям Алексея Рублева и семейству Долгоруких. А после его позвала компания колдунов, устроившихся чуть в стороне от летней террасы, откуда было видно большую часть гостей. Наконец Муромец добрался до Севы, стоявшего отдельно от остальных. Тот явно чувствовал себя неуютно рядом с пятью самыми богатыми наследниками Тридевятого государства и держался с ними взаимно холодно.

— Как добрались? — спросил Митя.

— На Вороном, — ответил Сева.

— Все вместе? И без проблем?

— Почти. Он не восторге от повозки, в которую его запрягли.

— Пегас у тебя что надо, — вмешался Волконский, окинув Заиграй-Овражкина нарочито удивленным взглядом, словно недоумевая, откуда у того взялось столь редкое и дорогое существо. — Какая порода?

— Арабская верховая.

— Порази меня Перун, где ты его достал?

Тут что-то звякнуло, и все молодые люди как один повернули головы. Анисья лукаво оглядела знакомых:

— Вот так всегда! Как только мужчины начинают рассуждать о лошадях или драконах, они теряют всякий интерес к женщинам. Сколько еще времени вы бы не меня замечали, а?

— Привет! Мы и правда отвлеклись. — Волконский улыбнулся.

— Выглядишь… божественно, — восхищенно произнес стоявший рядом с ним Нарышкин.

Все одновременно потянулись к ее руке, но Анисья сперва подала ладонь Заиграй-Овражкину, хотя тот стоял намного дальше, чем Дима Велес и Петр Нарышкин. Когда все юноши приложились губами к ее пальцам, Анисья весело щелкнула брата по носу и, звякнув жемчужной варворкой на конце длинной косы, быстро направилась к матери.

К Севе тут же вернулась привычная уверенность, когда остальные молодые люди, каждый по-своему, но все с оттенком недовольства, взглянули на него. Нарочитое внимание Анисьи вернуло его на позицию любимца девушек, отчего его странные глаза стали еще чернее и туманнее, а улыбка — самодовольно-насмешливой.

— Ах, Анисья! Анисья! — Издалека доносились возгласы колдуний, в том числе и Стаси Романовой, с которой Митя в последний раз виделся на Русальем круге. — Нет, только не говори, что твое платье из русалочьей парчи! Не может быть! Смотрите! Платье меняет цвет! Ах, это прямо чудо какое-то! — И правда, если во время разговора с молодыми людьми ее платье было голубое, то теперь оно стало насыщенного цвета морской волны.

К середине торжества ткань и стала алой. Мите, который взволнованно искал в толпе колдуна, занимавшего его мысли весь сегодняшний день, как и все лето, то и дело попадалось на глаза это яркое пятно. Он подсознательно соотносил его с сестрой, хотя кроме мелькнувшего подола или изгиба спины больше ничего разглядеть не успевал. Рядом постоянно был Волконский, старавшийся на всех званых вечерах держаться поближе к Муромцу, и только подливал масла в огонь, увлеченно пересказывая статью из передовой Небыльской газеты, где упоминалось о Русальем круге, о сорванном посвящении велия, о загадочном нападении на Водяную колдунью, о ее героическом спасении, о самом Мите…

— Слушай, я не понял, а как ты все-таки оказался вместе с Водяной в этом лесу? — спросил Волконский.

Митя вновь повторил историю, которую уже рассказывал отцу, сестре, целителю, дворецкому и Севе.

— А ты не догадался, что за человек на нее напал?

Митя вздрогнул — он должен был ответить не то, что отвечал на этот вопрос отцу, Севе и сестре…

— Нет. — Муромец дернул поврежденным плечом, уходя от ответа.

Он думал о Звездинке каждый день! Почему отец попросил молчать о том, что это был он? Отчего нельзя было заставить Звездинку во всем признаться? Отчего нельзя было его припугнуть?

«Мы же Муромцы! — думал Митя. — Кто посмеет пойти против нас? Почему мы не можем просто обвинить его, основываясь на моих доказательствах?»

Гнев в нем достиг предела, и Митя решил во что бы то ни стало поговорить со Звездинкой. Для этого он и ждал свадьбы — прекрасного повода увидеть наконец предателя. Звездинка числился в списке приглашенных, сомнений не было: благодаря разработкам нового жилого квартала в Зорнике он за лето только упрочил свою репутацию и усилил влияние. Колдуны, мечтавшие покинуть города потусторонних и вернуться поближе к своим, ликовали. Газеты то и дело публиковали интервью восторженных магов, предвкушающих переезд. Долина Гремящих Ветров виделась им уютным уголком, а не враждебным и холодным местом возле залива, где ледяной ветер крушит все на своем пути.

С приближением заветного дня свадьбы Митино волнение росло все сильнее, правда, он все еще не составил никакого определенного плана. Однако он был уверен, что добьется своего, даже невзирая на отцовский запрет.

Теперь же, стоя с Волконским и рассеянно отвечая на его вопросы, он чувствовал разочарование: Звездинка не появился на торжественном свадебном приеме — ни он сам, ни его жена с дочерью. Этот противоречивый день — праздничный и веселый и в то же время хмурый и пасмурный — оказался к тому же совершенно бессмысленным.

— Как тебе сие действо?

Митя повернулся к говорившему, слегка удивленный его изменившимся голосом, и обнаружил, что рядом с ним стоит уже не Волконский. Это был Иван Волков, рыжеватый, холеный и подтянутый, в кафтане из старомодной серебряной парчи, придававшей ему, как, видимо, было задумано, вид побогаче. За глаза его все звали «клуб», потому что у него была навязчивая идея организовывать клубы по интересам и устраивать их заседания в своем загородном поместье.

— Нормально… — отозвался Митя.

— А мне вот опротивели все эти рауты, свадьбы, дни рождения. Сколько можно? Девушки надевают свои роскошные наряды — кстати, у твоей сестры потрясающее платье, — щебечут о всякой ерунде и заставляют парней танцевать. Мы же вынуждены целый вечер париться в этих дурацких кафтанах и сапогах — не вздохнуть…

Мите подумалось, что париться в дурацких кафтанах — самое любимое занятие Волкова. Тот тем временем поправил прическу, взял с пролетавшего мимо серебряного подноса бокал с медом и продолжил:

— Видно, что тебе тоже здесь скучно, — сказал он, и Митя кивнул, продолжая скользить взглядом по толпе танцующих гостей и досадуя, что так невежливо игнорировал предыдущего собеседника, который был куда лучше этого, нового. — Поговорить вообще не с кем. Все только и делают, что обсуждают, у кого какая лошадь, дракон или еще какая-нибудь тварь.

Волкову пришлось на секунду прервать монолог, чтобы отхлебнуть из хрустального бокала.

— Кстати, а это правда, что у твоего друга арабский пегас? С каких это пор роду Заиграй-Овражкиных доступна такая роскошь? Хотя я не понимаю, чего все так носятся с этими пегасами. По-моему, они совершенно бесполезны. Вот куда лучше иметь такого коня, как у тебя.

— Как у меня? — Митя на минуту вышел из оцепенения и внимательно посмотрел на Волкова. Его он помнил еще по Заречью: Митя тогда только приехал, а Ивану оставался год до Посвящения, поэтому они нередко пересекались в заколдованной деревушке.

— Ну да, я слышал, что на Русальем круге в первом состязании участвовал твой конь. И ваша команда тогда выиграла… Вообще, я не люблю все эти сплетни; честно кто-то выиграл или нет. Я не смог приехать на Русалий круг, да и не особо расстроился. Вот мне, например, все равно, честно ли выиграл ваш велий. Это так незначительно… Ведь в жизни есть куда более важные вещи, чем лошади, кафтаны и этот Круг…

— Угу.

— Как дела в Заречье? Как поживают наши старики-наставники?

— Извинишь? — спросил Митя и, не дожидаясь ответа, шагнул вперед: его взгляд уперся в высокую фигуру Димы Велеса. Тот был, как обычно, угрюм, от него веяло равнодушием. «Это именно тот человек, который мне сейчас и нужен», — вдруг понял Митя. Он вовсе не собирался затевать никаких бесед — так, обменяться парой вежливых реплик для виду, а затем, не отходя от Велеса, остаться наедине со своими мыслями.

Дима тоже рассматривал гостей, но в отличие от Муромца — без интереса.

— Привет. — Оставив позади болтливого Ивана Волкова, Митя поздоровался с Велесом.

— Виделись, — ответил Дима, но после короткой паузы добавил: — Как рука? Двигается?

— Разумеется.

— Значит, все не так страшно, как некоторые считают. Ты что, сбежал от Волкова? Прости, если это личное…

— Нет, не личное, — рассмеялся Митя, слегка удивленный его любопытством. — Я правда от него сбежал.

— Что он тебе говорил?

— Ну… что-то про свадьбы и рауты, которыми он сыт по горло.

Дима усмехнулся:

— Наверное, это моветон — признавать, что свадьбы и рауты тебе интересны. А мне нравится праздник. Да, очень приятный вечер.

Митя вежливо улыбнулся. Пожалуй, теперь можно было просто помолчать и подумать. Но он вдруг вспомнил, что именно Диму Велеса Анисья подозревала в связи с Темными. Одно время она была буквально одержима этой идеей! Что, если спросить у него о Звездинке? Так, ради интереса… и поглядеть на реакцию.

— Ты заметил, что Звездинки нет на приеме?

— Звездинки? — с безразличием отозвался Дима. — Нет, не заметил. Так его нет?

— Нет. Как думаешь, почему?

— Думаешь, я знаю? Если честно, мне все равно. Может, он носится со своим идиотским проектом по застройке Долины Гремящих Ветров, а может, придумывает что-нибудь еще более глупое…

— Ты тоже считаешь эту идею бредовой?

— Конечно! Каждый, у кого есть мозги, так считает! Если Звездинка так печется о судьбе колдунов, у которых нет возможности перебраться в один из наших городов из-за нехватки мест для жилья, пусть снесет половину своих загородных дач. Появится куда больше места для постройки жилого квартала.

— Да, мы с отцом тоже так считаем.

— Так почему твой отец не вмешивается?

— Вообще-то, он вмешивался. Они обсуждали этот план, и отец не дал согласия…

— Да, но проект приняли. Что же, получается, Муромцы теряют влияние? — Недобрая ухмылка исказила Димино лицо.

Митя промолчал.

Что-то кольнуло в груди: неприятно было такое слышать! Но неужели Велес прав? Почему отец не мог настоять на своем? Словно каким-то образом Звездинка мог сдерживать его, Муромца, власть…

— Кстати, где твой… друг?

— Овражкин ведет интеллектуальные беседы с одним целителем. Они на веранде.

На этом разговор, казалось, закончился. По крайней мере, несколько минут Дима больше ничего не спрашивал, а Митя, до этого мечтавший погрузиться в размышления, теперь никак не мог сосредоточиться. Больше всего волновало то странное открытие, которое совершил Дима Велес: Звездинка стал влиятельнее Муромца.

Тем временем взгляд его упал на Женю Годунову, с сегодняшнего дня носящую фамилию своего мужа, Алексея Рублева. Это была милая девушка, крупная, с густой золотисто-бронзовой косой, причудливым образом уложенной на голове. Ее праздничный светлый наряд был верхом элегантности, простоты и хорошего вкуса. Платье дополнял неширокий золотой пояс-обруч — традиционный оберег, охраняющий невесту в день ее соединения с чужой семьей.

Когда внешний вид невесты отвлек Митю от мыслей об Анатолии Звездинке, Дима снова заговорил:

— Что-то сам Рублев невесел.

— Неудивительно. Он хотел жениться на моей сестре, а не на Жене.

Дима вдруг повернулся к нему с вытянувшимся, удивленным лицом:

— Правда?

— Ну да.

— И… что? Она…

— Отказала, естественно.

— Почему?

— Я откуда знаю. Слышал мельком, что Анисья обязательно хочет в мужья героя. Девчонки! Что с них взять?

— Героя? — недоверчиво переспросил Дима.

— Да. Романов начиталась, наверное.

— Как сентиментально! — раздался с другой стороны язвительный голос, и Митя увидел Севино лицо, озаренное насмешливой улыбкой.

— Овражкин! Наконец-то!

— Простите, что прерываю такие романтичные разговоры, но, Муромец, как поживает наш великий план?

— План сгинул. Здесь нет того, кто…

Митя коротко кивнул Диме, взял Севу под руку и только открыл рот, чтобы продолжить, как за их спинами послышалось:

— Севастья-а-ан!

Друзья обернулись. Перед ними стояла пожилая женщина; ее волосы, невзирая на годы, были густого черного цвета, глаза и брови ярко подведены, а жилистые тонкие пальцы, похожие на птичьи когти, были украшены массивными перстнями.

— Бабушка? Привет. А ты что тут делаешь? — спросил Сева.

— Что я тут делаю? Пляшу и пью шампанское! Вообще-то, я прихожусь троюродной теткой матери невесты, так что вы с Женей, можно сказать, родственники, — заявила колдунья, взмахнув бокалом и выплеснув его добрую половину на кого-то из гостей. — Муромец! Приветствую! Ах, ну прямо мужчина! Жених! — Тут она снова повернулась к Севе, который мучительно пытался сообразить, кем же ему приходилась Женя Годунова, если ее мать была троюродной племянницей его бабушки. — Ну, Севастьян, забыл про свою бабку, не так ли? Совсем не приезжаешь!

— Так это потому что ты живешь в Небыли, — сказал Сева, бросив глупую затею высчитывать степень своего родства с Годуновыми.

— А ты бы перебирался ко мне, не хочешь? Нечего мешаться отцу и его этой, как ее…

— Бабушка не очень жалует Юлю, — уточнил Сева для Мити.

— А что ее жаловать, спрашивается? Вот мать твоя была другое дело — красавица, ведьма! Да не о ней речь! Как поживаешь? Говорят, все девок привораживаешь? Смотри, выбирай богатую. — Тут она снова поглядела на внука оценивающе и сама себе возразила: — А впрочем, кто ж за тебя пойдет, за такого нищего и конопатого?

— Спасибо, ба.

— Ой, а кто это к нам идет? Никак Долгорукая? Эльвира, Эльмира… как ее?

— Где?

— Да вон, мать вашей избранницы, Муромец.

И впрямь под звуки оркестра мимо гостей им навстречу плыла колдунья в длинном лиловом платье. На ее лице играла любезная улыбка.

— Митенька, вот ты где. Здравствуйте. Эльвира Долгорукая, — представилась колдунья, пожав руку Севиной бабушке. — И мне крайне приятно. Такой очаровательный вальс, почему же вы не танцуете?

— А я как раз собирался пригласить вас, — нашелся Митя, хотя это вранье далось ему совсем непросто.

— Вот как? Ну, тогда я очень вовремя.

— Бабуля, говорят, вальс очаровательный. Потанцуем? — Сева сделал серьезное лицо.

— Ох, ну и дьявол, ну и дьявол! Милочки, видите, он пригласил танцевать свою старуху? Не мешайтесь под ногами! Вот, подержите мой бокал! И лучше убегайте подальше от этого мерека! — До Мити доносились отдаляющиеся восклицания пожилой дамы.

— Ба, я не так уж плох, ты меня просто редко видишь!

— Митя, ты сегодня чем-то расстроен? — спросила Эльвира Долгорукая, озабоченно улыбнувшись. — Ты почти не общался с моей дочкой. Скажи, что-то не так?

— Пустяки. Марьяна разговаривала с подругами, и мне пришлось ее оставить — я им был не нужен, честное слово. Кажется, я только мешал обмениваться секретами.

— Ты очень тактичен. Но почти не танцуешь! Из-за руки?

— Нет, рука тут ни при чем. Нет настроения.

— Может, стоит прогуляться? — спросила Долгорукая, когда музыка закончилась. — Вон и Марьяна, кстати. Марьяна, крошка, иди сюда!

Митя обернулся в поисках Севы, словно надеясь на спасение.

Тем временем Анисья направлялась обратно в бальную залу вместе со Стасей, которая весь сегодняшний вечер забавляла ее свежими сплетнями.

— Что же ты ему ответила? — спросила белокурая колдунья, теребя жемчужинки на косе.

— Как это что? Сказала: «Подумай, кто ты и кто я?».

— Прямо вот так? Прямым текстом?

— Конечно. Еще сказала: «А ты о чем мечтал? Что я соглашусь стать твоей девушкой? Кто же мне позволит!».

— Нет, ну ведь можно повстречаться немного… Никто тебе и не запрещал на самом деле…

— О Даждьбог, Анисья! Не будь наивной. Ну это же я так, чтобы он помучился.

— А-а, понятно. Кстати, собираешься замуж? Я слышала…

— От кого? — Стася остановилась и округлила глаза. Щеки ее пунцово зарумянились.

— Сорока на хвосте принесла. Или, как у нас говорит Илья Пророк, «сорока — ворону, ворон — всему городу». Ну так что?

— Ты слышала, что мне собираются сделать предложение?

— Да.

— Кто, Анисья? Кто же? — Стася побежала за Анисьей.

— Постой-ка, ты что, не знала?

— Ах, нет, конечно! — Стася прижала ладони к груди и так и застыла с открытым ртом. Анисья, увидев это, рассмеялась. Стасе шел уже девятнадцатый год, и, хоть она была привлекательна и остра на язык, с женихами ей отчего-то не везло.

— Словно отворотили, — обронила как-то мать Анисьи. — Хороша девчонка, только никому не нужна.

— Ну так кто? От кого слышала?

— Ой, нет-нет! Не могу сказать. Понимаешь, не мой секрет, — с легкой издевкой отозвалась Анисья и зашагала быстрее. — Слышишь? Музыка стала громче. Идем скорее, я не хочу пропустить танцы.

— Конечно, идем. Но, может, скажешь? Хоть намек! Хоть одно словечко! Я и сама не прочь потанцевать. Надо выловить этого вашего целительского сына с черными глазами. Он прямо у меня из головы не идет. — Стася засмеялась. — Жаль, что он беден, а то… ах, да мне ж теперь не об этом думать надо…

— Почему жаль, что он беден? — машинально спросила Анисья.

— Так и не сделает хорошую партию. Если только станет чьим-нибудь любовником. Я бы не отказалась от такого… ну, смотря, конечно, кто будет моим мужем.

Анисья презрительно фыркнула и ускорила шаг, но далеко уйти ей не удалось: внезапно перед ними вырос Леша Рублев, виновник сегодняшнего торжества.

— Леша! — Обрадованная и взволнованная недавней новостью Стася обняла его за плечи. — Сбежал от невесты?

— Да нет, — он виновато улыбнулся, — пошел просто… просто… Я, кстати, как раз искал вас. Да, Анисья, можно тебя на пару слов? Извини, Стась.

— Да-да, я все понимаю. — Девушка хитро подмигнула Анисье.

— Пойдем вон туда, — предложил Рублев и повел Анисью обратно, подальше от зала. Он указал ей на одну из комнат и предусмотрительно прикрыл за спиной двери, когда она вошла. Повисло молчание. Анисья обернулась и с интересом поглядела на Рублева. Некоторая неловкость мешала ей начать говорить — после отказа от его предложения руки и сердца Анисья ни разу не оставалась с ним наедине.

— Поздравляю тебя со свадьбой. — Наконец она сама нарушила тишину, потому что если Рублев и хотел что-нибудь ей сказать, то отчего-то не решался. — Еще раз… хотя сегодня уже два раза поздравляла.

— Я хотел спросить… — вдруг сказал он, и тут Анисья заметила, что он раскраснелся то ли от танцев, то ли от волнения. — Давно уже хотел, да все не было подходящего момента. Кто, если не я?

— Что? — На лице Анисьи появилось удивленное выражение. Задавать таинственные и непонятные вопросы было совсем не в его духе.

— За кого ты собираешься выйти замуж, если не за меня? У тебя должен быть кто-то на примете, иначе ты бы не отвергла такую партию.

— Ты правда думаешь, что сейчас самое подходящее время для этого разговора? — озадаченно спросила Анисья, никак не ожидавшая столь нелепого поворота событий и не имевшая понятия, как следует реагировать.

— Просто ответь мне. Ведь ты же не просто так отказала мне. Я считал, что нравлюсь тебе, что у тебя есть чувства!

— Не слишком ли много ты о себе думаешь? — Ее лицо тоже залилось румянцем.

— Я так и знал! Не было у тебя никаких чувств. Ты красива и бессердечна, как все и говорят.

— Вот что, значит, про меня говорят? Значит, по мнению всех, я должна выйти за любого, кто сделает мне предложение?

— Нет, Анисья! — Рублев явно не прорепетировал свою речь до конца и не был готов к такому яростному отпору. — Ты меня неправильно поняла.

— Леша, твоя невеста скучает! Иди составь ей компанию. — Она резко повернулась к выходу, мечтая побежать со всех ног, но узкое облегающее платье не позволяло этого сделать. Рублев поймал ее за руку.

— Постой! Ну что мы как дураки! — Он горько рассмеялся. — Извини меня. Ты сегодня очень красива. Впрочем, как всегда. Я больше никогда не встречу такой, как ты. Ну почему, почему ты так поступила? Мы могли бы быть счастливы!

— Спасибо, я очень тронута. Но тебя правда ждет невеста. И она не будет счастлива, если узнает, что ты тут говоришь мне.

— Но ведь это должна была быть не она! Это должна была быть ты!

— Мне шестнадцать. Шестнадцать! Я еще не хочу замуж! Может, лет так через пять…

— Но мне надо было обзавестись женой…

— Значит, это судьба.

Он грустно улыбнулся, и его напор и смелость куда-то улетучились.

Анисья снова увидела перед собой того Лешу Рублева, который ей нравился: красивого, смешного, с добрым, чуть наивным лицом. И пусть Митя считал его самодовольным индюком, на Рублева невозможно было долго злиться, поэтому и сейчас она улыбнулась ему в ответ.

— Пойдем к гостям, — предложила Анисья. — Я потанцую с тобой, хочешь? Могу пообещать, что буду танцевать с тобой один танец на всех званых ужинах.

Он молча кивнул и медленно притянул Анисью к себе. Их лица все сближались, и Анисья так и не поняла, когда именно почувствовала прикосновение его губ, когда ответила на его поцелуй. Или это он ответил ей?

Внезапно шорох и скрип дверей оторвал их друг от друга. Анисья отпрянула от Рублева и обернулась, но ее взгляд выхватил только промелькнувший темный кафтан с еле заметной серебристой вышивкой на краю рукава, и сердце у нее вновь упало.

Сквозь приоткрытую дверь доносились звуки музыки, голоса и смех. Анисья взглянула на Рублева и направилась к выходу.

— Танец… — робко проговорил он.

— Танец будет, я же обещала.

В это время Митя поспешно покидал бальный зал, ведя за руку Марьяну. Он бы предпочел, чтобы к ним присоединился Сева, но тот куда-то исчез.

— С чего мама решила, что нам нужно выйти? Если честно, мне не хочется на улицу, — призналась Марьяна, кротко отводя взгляд.

— Но ты же не откажешься составить мне компанию?

— Нет…

За стенами поместья стояла душная испарина. По небу из-за дальнего холма крались дождевые облака, однако было жарко. Митя расстегнул ворот кафтана.

Дорожка через сад вела к небольшой белой беседке, расположенной на возвышенности и заросшей вьющимися розами. Из белых с мелкими трещинками круглых вазонов, расставленных вдоль тропинки, свешивались тяжелые синие листья. Вся зелень вокруг казалась набухшей от влаги.

В саду никого не было, кроме еще двоих — Вещего Олега и колдуна преклонных лет, идущего рядом. Митя только скользнул по ним взглядом, но Марьяна внезапно оживилась:

— О, я так и знала, что снова увижу их вместе!

— Кто этот человек? — спросил Муромец, которому лицо пожилого мага показалось смутно знакомым. Но они явно не были друг другу представлены.

— Николай Писарев, редактор газеты «Летопись-Экспресс».

— И что, Олег часто с ним общается?

— Долгая история. Однажды — давно — я подслушала их разговор на одном приеме. Писарев был в числе приглашенных, потому что профессор Звягинов должен был представить всем свое новое открытие и об этом нужно было написать в газете. Они с Олегом разговаривали очень тихо, словно не хотели, чтобы их услышали, хотя сидели тут же, вместе со всеми, и прямо рядом со мной. Но я же Земляная! Мне было скучно, вас тогда не было… — Она бросила взгляд на Митю и, убедившись, что он теперь внимательно ее слушает, продолжила: — Я от нечего делать стала подслушивать, о чем они говорят.

— И о чем же они говорили?

— О том, что потусторонние должны узнать о нас. Я знаю, что мой отец против этого. Все колдуны против. Мы столько лет прятались, жили отдельно…

— Почему они хотели, чтобы потусторонние узнали о нас? — Митя указал ей на скамейку в зарослях вьющихся роз. — Присядь.

Марьяна села и, по-детски округлив глаза, стала рассказывать дальше:

— В тот раз они этого не обсуждали. Но я знаю от папы, что именно было сказано. Этот Писарев, — она указала на пожилого спутника Вещего Олега, теперь уже шагающего далеко в глубине сада, — хотел получить поддержку у моего отца. Как они спорили!

— Так что же о потусторонних?

— Сейчас-сейчас. Они хотят, чтобы потусторонние узнали о нашем мире, потому что думают, это уменьшит возможность Старообрядцев использовать человеческие жертвы. Они думают, что если люди будут знать о нашем существовании, то будут готовы к противостоянию Темным. Какие глупости, правда? Я согласна с папочкой. Потусторонним не следует ничего знать. Они будут бояться нас и захотят всех истребить. Такое ведь случалось! И мне очень страшно от этого. Папа был зол. Я слышала, эта тема в обществе под запретом. Есть закон, разрешающий открывать нашу тайну кому-то из потусторонних только в исключительных случаях, и этот закон нельзя нарушать, потому что история пестрит плохими примерами.

— Это не закон, а что-то вроде всеобщей договоренности, — заметил Митя.

— Верно, но какая разница? Папа назвал Писарева и его единомышленников предателями и предупредил, что упрячет их в подземелье, если они станут подначивать остальных. Вот что, — Марьяна вдруг встала, — давай найдем моего отца и расскажем, что снова видели Вещего Олега со своим сообщником?

— Нет, — остановил ее Митя.

— Но… — Марьяна с удивлением обернулась.

— Сядь! Не надо никуда идти. Вещий Олег — твой будущий наставник, не стоит портить с ним отношения. Там, в Заречье, тебя не спасет от него даже папа. И… послушай, я не хочу, чтобы ты вообще говорила о том, что видела, своему отцу.

— Почему? — обеспокоенно спросила девочка.

— Неважно. Ты же не скажешь, да? — Теперь Митя и сам слышал в своем тоне привычную «муромцевскую» интонацию, не допускающую неповиновения, и на этот раз остался ею доволен.

— Ну хорошо… если тебе так хочется…

* * *

— На самом деле, Мик, это даже забавно. В Росенике многие взрослые гораздо лучше, чем их дети, разбираются в технике, которой пользуются потусторонние. Я недавно услышала, что они знают о компьютерах и умеют с ними обращаться. Кто-то даже прибегает к услугам Интернета. Хотя в Росенике в этом нет необходимости. У нас тоже, как и у вас, в городской библиотеке используют хрустальные шары для поиска книг, сведений об авторах и другой информации. К тому же у некоторых магов все-таки возникают проблемы с техникой. Огненные вызывают помехи своим присутствием и… Мик? Мик! — Полина обернулась, с удивлением поняв, что ее двоюродного брата нет рядом, хотя она только что не меньше минуты делилась с ним наблюдениями.

— Микоэль, где ты? — громко спросила она и, не получив ответа, поспешно схватила с вешалки первое попавшееся платье и принялась его разглядывать, чтобы как-то скрыть смущение: на нее настороженно поглядывала молодая француженка, зашедшая в магазин.

«Наверно, думает, что я чокнутая… разговариваю сама с собой».

Полина поплелась к примерочным, держа в руке случайно выбранное платье, а по дороге прихватила еще и юбку, сама не зная зачем: юбка была длинной, усыпанной бесчисленными яркими цветочками и отделанной по краю пышной оборкой.

«Такая бы точно понравилась Маргарите».

— Мик, — позвала Полина тише, заглянув в мужскую половину зала, но Микоэля нигде не было видно.

В примерочной она только приложила к себе платье и тут же отвесила его в сторону. На юбку она глядела долго. Ткань была мягкой, расцветка опять напомнила о Маргарите, и Полина с улыбкой подумала об их скорой встрече. Все лето они переписывались и перезванивались, а всего через каких-то пару дней должны были наконец увидеться. Она надела юбку и выглянула из примерочной: нет, Микоэля, который мог бы дать ей сейчас ценный совет, по-прежнему не было видно.

Не было поблизости и консультантов, но это и к лучшему, подумала Полина, не столь уверенно разговаривавшая по-французски, чтобы посоветоваться с кем-нибудь из них. Она опять повернулась к зеркалу.

— Ну, даже не знаю, идет ли мне, — сказала она вслух.

Только вдруг вместо своего отражения она увидела расплывающееся разноцветное пятно, словно по поверхности зеркала пошла мелкая рябь. Через пару мгновений видение исчезло, но вместо ряби появились два объемных выступа, напоминавшие нос и вытянутые губы, а чуть повыше — две выемки, очень смахивавшие на вдавленные глаза.

— Bonjour! — проговорило зеркало, шевеля своим серебряным ртом. — Good morning, доброе утро…

— Доброе утро, — отозвалась Полина, от неожиданности вцепившаяся в висевшее на крючке платье.

— Миленькие часики, — пробормотало зеркало. — С волхвометром. У папы взяли поносить?

Колдунья отдернула руку от вешалки и сунула часы прямо зеркалу под нос. Циферблат замерцал, на нем вдруг загорелась тонкая зеленая стрелка, до этого невидимая, — она описала круг и остановилась на последней отметке «магия зашкаливает».

— Значит, не мерещится…

— Вас приветствует Умное зеркало. Радо лицезреть вас в нашем магазине. Вижу, вы терзаетесь нелегким выбором между этим прелестным платьем, которое вы даже не стали мерить, и этой юбкой…

— Нет-нет, эту… это платье я возьму. — Полина, оправившись от шока, теперь покрылась краской: хорошо, что ей пришло в голову не мерить платье, — переодеваться при говорящем зеркале было неловко. — Вы, значит, просто зеркало?

— Умное зеркало! Я разговариваю на пятнадцати языках, разбираюсь в последних тенденциях моды, могу побеседовать о литературе и о новейших достижениях в косметологии…

— Хм… хорошо, — ответила Полина, чувствуя себя странно за этим разговором. — А с потусторонними… Я хочу сказать, не с магами, вы тоже беседуете… О литературе?

— Нет, ну что вы! — Зеркало зашлось приятным мужским смехом. — Как можно! Разве вы не знаете, что эти людишки не видят Умных зеркал? Они не могут со мной беседовать. Никак нет!

— Значит, нас сейчас не слышит девушка из соседней примерочной?

— Слышит. То есть она слышит вас, моя дорогая мадемуазель, а меня — нет. Она думает, что вы просто болтаете сама с собой.

«Бедняга! — подумала Полина. — Она уже второй раз за сегодня думает, что я не в своем уме!»

— Так что вы решили по поводу этой юбки? — спросило зеркало, напомнив Полине о том, что она все еще стоит, одетая в цветастую юбку до пола.

— Я… не знаю. Вообще-то, она ничего, но длина…

— Ничего! Скажете тоже! Да ведь это самая модная вещь сезона! — вскрикнуло зеркало, театрально закатив переливающиеся амальгамные глаза.

— Да? — неуверенно спросила Полина.

— Да-да-да! Берите! Берите ее, моя дорогая мадемуазель, и не пожалеете. Будете самой модной, самой красивой среди подруг!

— Вот самой красивой уж точно не буду, — весело улыбнулась Полина, подумав об Анисье.

— Говорю вам, будете, — заверило зеркало и тут же с бравадой выкрикнуло: — В моде хиппи! Длинные платья! Большие очки, цветочные мотивы!

— Ладно-ладно, я возьму ее. Буду самой модной и самой красивой. Но если все же не получится, подарю ее Маргарите.

— Кто такая Маргарита? — с любопытством настоящей сплетницы спросило зеркало.

— Прощайте, было приятно пообщаться, и спасибо за совет! — Полина прихватила платье с юбкой и вышла за шторку примерочной.

Микоэля она заметила сразу же: ее взгляд упал на его русую макушку, едва она покинула примерочную, — Мик направлялся к кассам, в одной руке держа кипу вещей, в другой же сжимая мобильный телефон, в который он отчаянно тыкал пальцами, явно без какой-то надобности.

— Мама звонила, — с легким раздражением проговорил он, сунув телефон в руки Полине. — Сказала, мы срочно должны вернуться. Тебя там кто-то ждет. Ты это берешь? Давай сюда, я заплачу.

— Кто меня ждет? — удивленно воскликнула Полина. — Кто, она не уточнила?

— Может, и уточнила, но ты же знаешь… — Микоэль все так же раздраженно кивнул на телефон и пошел расплачиваться за покупки.

Через некоторое время они покинули магазин и оказались в торговой галерее.

Полина вцепилась в рукав Мика и, поудобнее перехватив пакет с покупками, оглянулась:

— Нам в другую сторону, лифт там.

— Нет, спустимся по лестнице. Мама сказала, чтобы мы сию секунду были дома.

— Это логично, по-твоему?

И действительно, чтобы дойти до лестницы, нужно было миновать не менее пяти магазинчиков, тогда как до лифта оставалось всего несколько шагов, но Микоэль, поглядев на кузину со снисходительной улыбкой и ничего не объяснив, повел ее за собой.

— Мик, ну что за привычка! Я не понимаю.

— Сейчас сама все увидишь.

— Все равно сию секунду мы не будем дома. Нам еще две остановки на автобусе. Если только такси поймать…

Лестница хорошо освещалась. Несколько ступенек вниз, и пролет кончился, за ним открылся еще один. В здании было всего два этажа, но, когда за нужным пролетом показался еще один, Полина насторожилась. Лампы тут горели не так ярко, цветные панно померкли, а за следующим поворотом и вовсе исчезли, растворившись на шероховатых бледно-зеленых, как осиновый лист, стенах, по странному стечению обстоятельств оказавшихся ужасно похожими на те, что были в подъезде дома дядюшки Феншо.

— Микоэль? Мы что, уже дома?

— Нет, тут живет мадам Бото, а мы под ней, ты забыла?

— Нет, не забыла… Но… Знаю, я должна была уже давно привыкнуть, тем более на физимагии мы постоянно разбираем все эти явления, но, по правде говоря, я все равно ничего не понимаю. Как мы тут оказались?

— Что? — переспросил Микоэль, обернувшись. — Когда ты так быстро говоришь по-русски, я ничего не успеваю разобрать.

— Ничего, Мик, ладно…

Они остановились у неприметной двери, возле которой стоял большой горшок с гортензией, и позвонили. Открыла Ольга Феншо, ее обычно немного встревоженное выражение лица стало еще более встревоженным:

— О, мои дорогие. Наконец-то, вас уже ждут. То есть не вас обоих, конечно, а Полюшку.

— Да кто же меня ждет?

— Наставник. Пройди в гостиную.

Полина осторожно отворила дверь и сначала увидела только грузного месье Монье, который сидел в кресле, положив свои опрятные белые руки на подлокотники.

— Bonjour, Monsieur. — Полина вежливо улыбнулась.

Месье Монье почему-то не ответил. Он только важно склонил голову, похожий на откормленного гуся, и снова погрузился не то в медитацию, не то в глубокие размышления о чем-то. Это показалось странным: Монье почти всегда был так весел и энергичен, что вся его большая фигура, то и дело колыхавшаяся от раскатистого хохота, никак не вязалась с образом целителя, который, по представлению Водяной колдуньи, должен был быть либо сухим и язвительным, как Густав Вениаминович, либо немногословным и спокойным, как Даниил Георгиевич. Месье Монье же не упускал возможности рассказать кому-нибудь очередную анекдотичную историю, которых в запасе имел, должно быть, миллион штук. Вот Полине, например, он постоянно говорил про девушку: она приходила к нему лечиться тридцать четыре раза, причем всегда с новой проблемой. И каково же было удивление почтенного лекаря, когда он догадался, что девушка просто влюблена в его молодого соседа и приходит каждый раз только для того, чтобы случайно столкнуться с ним на лестнице!

Полина готова была и в этот раз услышать новые подробности интригующего романа, но месье Монье оставил без ответа даже ее приветствие. Зато взгляд колдуньи тотчас упал на другую фигуру, при виде которой внутри у нее что-то радостно задергалось. Опираясь на подоконник и глядя в окно, к ней спиной стоял широкоплечий высокий мужчина. Увидев его длинные волосы и черный плащ-куколь, Полина чуть не захлебнулась от радости, догадавшись, что Странник — а это был именно он — приехал, чтобы отвезти ее в Заречье.

— Александр Владимирович! Здравствуйте!

Странник не отозвался.

«Да что сегодня со всеми? Или со мной… Никто не слышит моего голоса? — удивленно подумала она. — Кхм».

На этот раз стоявший у окна мужчина обернулся, и обернулся резко, будто ожидал увидеть за собой не хрупкую девушку, а какого-нибудь опасного Старообрядца. Он перевел на Полину взгляд немигающих синих глаз и остался стоять неподвижно.

— Здравствуйте, — уже робко повторила Полина, не вполне понимая, что происходит. Ей тут же вспомнился телефонный разговор с Маргаритой. Подруга сказала, что из-за того нападения в лесу был прерван обряд посвящения велия и что Лиса лишь чудом осталась жива. Может, из-за этого Странник так напряжен? Может, это повлекло страшные последствия, а она сидит тут, во Франции, и ничего не знает?

— Полюшка, детка. — Ольга Феншо как раз в эту секунду зашла в гостиную. — Я отменю твой визит в парикмахерскую, ты уже не успеешь сходить подстричься. Твой наставник пришел, чтобы проводить тебя к целителю.

— К целителю? — уточнила Полина, переведя взгляд с лица тети на лицо Странника, словно надеясь, что он исправит слово «целитель» на «Заречье».

— Да. Вот месье Монье дал согласие на то, чтобы другой целитель вместе с ним занялся твоим… недугом.

Монье медленно кивнул.

— А дядя? — спросила Полина.

— Ну разумеется, месье Монье связался с ним! Дядя заботится о твоем здоровье, и поэтому…

— Но ведь со мной все в порядке… вроде… Приступов за этот месяц не случалось.

— Да, но новый целитель, кажется, знает, как тебе помочь…

Полина обернулась к Страннику и месье Монье, удивленная тем, что они не произнесли ни слова с минуты ее появления в комнате.

— Мне нужно отправиться с вами прямо сейчас?

— Именно, — ответил Александр Владимирович, все так же пристально глядя на нее. Его голос непривычно резанул Полинин слух.

— Когда же мы вернемся?

— От целителя ты сразу поедешь в Заречье.

— Здорово! — Полину это заявление заметно обрадовало. — Тогда я сбегаю к себе в комнату, соберу быстро вещи. У меня все почти уже сложено, осталось самое необходимое.

— Постой! — Странник вытянул вперед руку, будто пытаясь удержать Полину. — Тебе ничего не понадобится. Мы позаботимся, чтобы вещи доставили в Заречье к твоему приезду.

— Да, но… Нужно взять хотя бы маленькую сумку… Зубную щетку, кое-что из одежды.

— Ладно, — ответил Странник с легким нетерпением в голосе. — Но поторопись. Не забудь, что завтра утром ты уже будешь в Заречье.

На душе вдруг стало тревожно. Александр Владимирович был сам не свой — это сразу бросалось в глаза. Выглядел он, в общем, неплохо, даже шрамы исчезли, но в глазах его светилось волнение, в движениях чувствовалась неуверенность, да и то, как он сказал ей «ладно»… как-то слишком холодно, слишком резко…

В своей комнате Полина машинально кинула в сумку расческу, блокнот, который валялся на столе, достала из ящика смену белья, из ванной взяла зубную щетку, с прикроватной тумбочки ручку и наконец замерла, лихорадочно соображая, что еще может понадобиться до завтра. Следом за ручкой в сумку отправилась книга Франсуазы Саган, под которой, как оказалось, лежало небольшое черное перо коршуна. Полина повертела его в руках, а потом воткнула в прическу, как сделала когда-то на балу в поместье Муромцев.

«Теперь все», — сказала она себе, еще раз мысленно перечислив все, что лежало теперь в сумке.

В гостиной месье Монье все еще сидел в кресле, Александр Владимирович застыл у окна. Ольга Феншо подошла к племяннице:

— Вещи я твои соберу, сегодня же отправлю их по адресу.

— Ладно, спасибо. Положи новое платье и юбку, они у Мика.

Тетя в сердцах прижала Полину к груди и долго-долго не отпускала.

— Ну что ты, будто навсегда прощаемся, — отмахнулась от нее Полина. — Ты и не заметишь, как придет зима и я снова приеду к вам и потрачу все ваши сбережения на новые платья.

— Приезжай, приезжай, моя детка. — Тетя смахнула слезу. — Мы тоже постараемся тебя навестить.

— Хорошо. Я пойду попрощаюсь с Микоэлем, а ты поцелуй за меня дядюшку.

Вскоре Полина вышла на улицу вместе с Александром Владимировичем, который крепко взял ее за руку, заверив, что ей сейчас опасно идти одной. Она согласно кивнула, не решаясь спросить у этого грозного человека, с чего вдруг ей стало опасно ходить одной, когда еще утром она свободно гуляла по этой самой мостовой. Странник волновался и не скрывал этого. Полина заметила, как нервно он оглядывается по сторонам, вздрагивает от малейшего звука, точно в любую секунду ожидает нападения со спины. Да и улица выглядела пустынной.

Полина ощутила, как по спине пробежали мурашки. Вдвоем со Странником они все дальше уходили от центра города, сворачивая в закоулки, о которых Полина раньше не знала, и теперь волнение передалось и ей. Что такого могло произойти, из-за чего понадобилось срочно отвезти ее к другому целителю? Может, кто-то из прорицателей увидел, что совсем скоро с ней случится очередной приступ, от которого ее не спасло бы даже средство месье Монье?

— Месье Монье! — спохватилась Полина. — Я даже не попрощалась с ним!

— Неважно, — послышался тихий ответ, и Странник зашагал быстрее, так, что Полина еле успевала за ним.

«А может, — гадала Полина, — Темные узнали о том, что я живу тут? Оттого и понадобилось поскорее увезти меня отсюда? Поэтому Странник так нервничает! Неужели за нами следят? Связано ли это с тем, кто напал на нас с Марго в лесу после окончания Русальего круга? И что теперь стало с Дарьей Сергеевной? Если весь Русалий круг задумывался только ради посвящения велия в царстве нежити, то наверняка она теперь чувствует себя виноватой в том, что сбежала с этого самого посвящения!

Тем временем переулки сменялись переулками, запертые двери открывались, темные проходы выводили путников на другие узкие улицы. Циферблат Севиных часов на Полининой руке не переставая мерцал.

«А вдруг, — Полина все размышляла и не решалась заговорить с Александром Владимировичем, — что-то случилось с кем-то из наших? С Маргаритой, например? Вдруг тот нападавший запомнил ее! И нашел!»

В ней зашевелился настоящий страх. Определенно что-то произошло! И явно что-то нехорошее! Странник начал торопиться, он резче тянул ее за руку, чуть ли не вталкивал в дверные проемы, оставаясь суровым и мрачным. Перед ними как раз выросла очередная дверь, когда Полина набралась храбрости и заговорила:

— Скажите, случилось что-то плохое?

Александр Владимирович, отпиравший одной рукой тяжелую дверь старым потемневшим ключом, медленно обернулся. Полину новой волной окатил нахлынувший страх. Взгляд наставника красноречиво сказал о чем-то, но о чем именно, Полина не поняла, точнее, попыталась уверить себя в том, что не поняла. Липкий морозец пробрал до костей, так, что Полина с трудом сдержала дрожь, но интуиция что-то хладнокровно нашептывала в отказывающееся воспринимать правду ухо.

Полина не смогла вынести этого страшного взгляда и опустила глаза. Тут-то и пришла внезапная подсказка: на пальце руки, намертво сжавшей ее кисть, поблескивал перстень с большим камнем… бледно-розовым камнем, в сердцевине которого, как маленькое пламя, мерцали голубые разводы.

«О, его ни с чем не спутать, — где-то в воспоминаниях Полины рассмеялась Маргарита. — Сам он розовый, а изнутри льется голубой свет. Это аспилат. Защищает от Огненной магии».

Полина вздрогнула, попыталась выдернуть ладонь из грубой руки, но ничего не вышло, и она беспомощно посмотрела на Александра Владимировича.

— Зачем вы носите аспилат? — спросила Полина дрожащим от страха шепотом.

Странник покосился на открывшийся дверной проем. По его непроглядному мраку она догадалась, что перед ними лежит пространственно-временной туннель.

— Я не войду туда, пока не ответите. Скажите мне… зачем вам аспилат?

Странник не отозвался и толкнул ее вперед.

— Стойте! — вскрикнула Полина, почувствовав боль в руке. — Зачем вам защищаться от Огненной магии, если вы сам — Огненный?

Ответом был негромкий презрительный смешок.

— Пустите меня! — Полина закричала во все горло, чувствуя обволакивающий ее ужас. Господи, это надо же было быть такой дурой! Обо всем ведь можно было догадаться с самого начала! — Я знаю, кто вы, знаю! Aidez! Aidez-moi!!!^[1]

Картина выстроилась слишком быстро. Она ведь не ощущала никакой Огненной магии. Если задуматься, она не ощущала вообще ничего. Значит, колдун скрывал свою силу. Зачем? Как жаль, что этот вопрос только теперь пришел ей в голову. Теперь, когда она уже догадалась, кто стоит перед ней.

Полные отчаяния вопли девушки потонули в глухих коридорах туннеля, и молодой человек, прибежавший на крик в эту подворотню, увидел только неприглядную серую улочку и заколоченную старую дверь.

Тем временем Ольга Феншо, чувствуя неясное беспокойство, безо всякой причины зародившееся в ней сегодня с самого утра, долго стояла на крыльце, глядя вслед исчезающим вдали племяннице и наставнику из Заречья. Наконец, когда они пропали из вида, она тяжело вздохнула и вернулась в квартиру. Она никогда не любила прощания.

— Peut etre une tasse de café?^[2] — крикнула она доктору из прихожей, но ей никто не ответил.

— Михаил! Месье Монье уже ушел? — еще громче прокричала она, на этот раз обращаясь к сыну.

— Как он мог уйти, если ты все время стояла у двери?

— Ох, верно! — Ольга всплеснула руками. — Что за глупости я говорю.

Она скинула туфли и заглянула в комнату.

— Месье Монье… месье Монье!

Почтенный лекарь все так же сидел в кресле, только голова его безвольно и нелепо свешивалась на грудь, как у игрушки со сломанной шеей.

— Месье! — Ольга подскочила к колдуну. — Вам плохо?

Она прикоснулась к его лицу и тут же отдернула руки — кожа гостя была холодной, неприятной на ощупь, гладкой, словно искусственной.

— Мик, — прошептала она сперва тихо, а затем позвала уже громче, изо всех сил: — Ми-и-ик!

Через несколько секунд в комнате появился ее сын.

— Maman?

Ольга беспомощно указала на целителя.

— Он мертв! — воскликнул Микоэль.

— Что случилось с ним, Мик? Что-то с сердцем?

Микоэль поднял голову пожилого мага и ужаснулся: глаза того ввалились, под ними на коже чернели круги, от самого лба к подбородку тянулась странная розоватая рябь.

— Проклятие. Его название тебе ничего не скажет. Специалист по Темным проклятиям умер от проклятия… Кто это мог сделать? Где тот человек, что пришел за…

Тут Микоэль в страхе взглянул на мать, и они вместе беззвучно произнесли:

«За Полиной…»

Примечания

1

Помогите мне! (фр.)

2

Может, чашечку кофе? (фр.)