Булавка. Повесть

Марина Гинтер

Теплоход идёт обычным маршрутом. Кто-то ищет любовь. Кто-то убивает лето там, где ему не место. Кто-то читает в ночи чужой дневник. Чьи-то надежды рассыпаются на кусочки.Когда слабому нечем себя защитить, ему на помощь может прийти нечто маленькое и простое, как булавка.Навигационная повесть о том, как одна фраза может иметь ключевое значение. Книга содержит нецензурную брань.

На борту

Продажа экскурсий закончилась, народ рассосался. Лика выставила на витрину новую брошку. Приходит Георгий, то есть Жорик. Вваливается за стойку и бух на стул.

— Моё место, — произносит Лика с интонацией: «фу, брось».

— Ну да, — отвечает наглый мальчишка, по-хозяйски, развалясь на стуле.

«Вот зараза, — думает Лика, — подставляет меня, здесь же камеры».

Просить его бесполезно, балуется ребёнок, расшалился. Он считает, что Лика держит себя в рамках, типа он такой спасатель, «расширяет» слишком серьёзную взрослую тётю.

— Выйди, иначе я с тобой… — Лика задумывается, — 3 дня разговаривать не буду!

Жорка почти вылетает из-за стойки. Лика смотрит удивлённо. Вот, что делает точная выверенность сроков — такого мгновенного эффекта она не ожидала.

Лика садится к компу на пару минут. Отчёт за день сформирован, можно идти. Лика возвращается со смены через борт, Жорик рядом. Остановилась.

— Ну сделай уже, — говорит Лика, — мне массаж, будь человеком.

Начал мять спину.

— Это что, — возмущается Лика, — демоверсия?

— А что не так?

— Чего так слабенько?

Жорик проминает ей с усилием шею, плечи. Как только она прикрывает от удовольствия глаза, видно, что начала кайфовать, останавливается.

— Остальное — платно, — говорит. Морда довольная.

— Зараза ты, Жорик.

— Меня мама всегда так называет.

— Интуитивный маркетолог, — бросает Лика.

— Это ты похвалила или как?

— Ну с точки зрения личных отношений, редиска ты, а если с профессиональной, то это комплимент.

— И обосрала, и пригладила?

— Ага, профессиональная деформация.

Она замолчала.

Жорка не умеет держать паузы. Срывается с места и убегает со словами:

— Не буду мешать.

Лика идёт к кубрику.

***

«Руки Жорка разбудили чувственность. Почти невинные прикосновения к плечам, спине, голове. Сумрак вечера. Воздух, пропитанный влагой.

Ощущение, что происходящее, близко к непристойности. Невинное в сумерках и под наблюдением камер — вот что плетёт видимую ткань этого ощущения. Но главное рождалось внутри. Словно кипятильник, опущенный в стакан с водой нагревает сначала ту часть влаги, что обнимает его, каждое прикосновение молодого парня и удовлетворяло, и распаляло желание.

Мне хотелось, чтобы малыш решился на нечто большее — обнял или прижался. Тогда я могла бы его оттолкнуть. Но он не решался. Или играл со мной. То, что у него есть опыт — очевидно. Дружба — хорошая ширма, чтобы перейти к невинным «дружеским» прикосновениям.

Он поднял флаг дружбы, когда наткнулся на требование жесткой дистанции. Прошло время, теперь я позволяла даже массировать плечи. Потому что знала, чужой флаг сможно спокойно использовать и как защитный плащ от посягательств на большее.

Я испытывала особое удовольствие от того, что контролировала ситуацию. Общаясь с мужчиной, у которого опыт заведомо меньше, и в которого не влюблена, степень своего влечения дозировать просто. Это как медленно есть пирожное, наслаждаясь каждым кусочком».

Аня теперь каждый день переходит по ссылке с тем нетерпением, с которым влюблённые девушки, заглядывают в соцсети, ожидая сообщения от парня. На этот раз Аня с удивлением обнаружила, что читает не с только с любопытством, но и с долей ревности.

«Мне всё больше нравится Илья. Та пора молодости, когда тело красиво, разум не изъеден червяками цинизма. Впереди вся жизнь.

Но привлекло моё внимание не только это:

Несколько раз я видела кают-компании парня в очках и думала: «А это кто?»

Илья понравился тем, как он держался, когда капитан сказал: «А Илье придётся остаться». Ни капли недовольства или унылой покорности. Спокойное подчинение приказу. Следующая вахта выпадала на крайне бестолкового и неловкого матроса, а предстояла швартовка в 4.15 утра.

Илья открыто и искренне хохотал над пошлыми капитанскими шуточками. Тот подтрунивал надо мной, над своими детьми, над рулевым. За эти пять минут я разглядела, что парень симпатичный, эмоциональный и смелый.

А ещё мы с ним поболтали, как спустились из рубки. Он сразу за работу — натирал до блеска дверную раму в главном пролёте. Движения ловкие, красивые.

В это же утро разговорились и в кают-компании. Он не убегал просто, когда его вызывали, а говорил сначала: «Извините, мне пора». Эта подчёркнутая вежливость подкупала.

И вот, сижу в кают — компании, приходит тот самый «а кто этот в очках» и до меня доходит, что это Илья и есть.

— Я в очках тебя не узнала. Ты похож на профессорского сына, — сказала я ему, встретив после в пролёте.

— Спасибо. А как лучше?

— И так, и так хорошо, — искренне ответила я.

Через несколько дней до меня дошло, что этим он напоминает мне боцмана. Боцман на швартовке (ловкий и спорый) и боцман (в очках и за книжкой) — два абсолютно разных образа. И оба казались мне интересными. Только со вторым я не успела толком познакомиться.

И как я надеялась, что это мне ещё предстоит».

Что за боцман? Точно не с их теплохода. Тот книжек не читает. И вообще — Илья Лике нравится?! Пусть своим капитаном занимается, раз хочет его, а молодых оставит молодым! Илья спасал Аню от пауков. И не ржал над её страхом. Рядом с ним так спокойно.