Между двумя мирами. Школа выживания

Марина Владимировна Ефиминюк, 2020

С детства друзья называли меня Тихоня Леро́й. Я училась на «отлично», планировала стать артефактором и получить медаль за заслуги перед обществом Тевета. Но все изменилось, когда я приняла участие в игре скольжение и переместилась в параллельный мир Абрис. Кто же знал, что одна-единственная ночь, проведенная в мире темной магии, навсегда изменит мою жизнь? И теперь мне придется проверить на себе, насколько светла магия родного Тевета, насколько темны руны Абриса и можно ли доверять врагу, рядом с которым так громко стучит сердце…

Глава 2

Хорошая девочка Тихоня Лерой

— Ты будешь говорить или нет?! — Дознаватель шарахнул по столу кулаком. Подпрыгнули самописные перья и бумаги, а я вжала голову в плечи.

К середине утра в комнате для допросов, похожей на каменную клетку, царила невыносимая духота. Воздух казался липким и смрадным. Я тишком следила за беснующимся стражем и не открывала рта. По его лицу тек пот, воротничок рубахи промок. Когда он поворачивался спиной, между лопатками темнела влажная клякса.

Не добившись угрозами никакого результата, страж решил поменять тактику. Уперся большими ладонями в крышку стола и зачастил отеческим тоном:

— Девочка, ты понимаешь, что обвинение в пересечении границы поставит крест на твоем будущем? А ты, говорят, башковитая. Отличница. Ты знаешь, что тебе светит пятнадцать лет на каторге. Ты оттуда в похоронной урне уедешь. Давай сотрудничать? Обещаю год в исправительном доме. Всего год без магического света, даже руны не придется заново учить. Просто назови имя организатора.

В горле ужасно першило, то ли от прогулок по осеннему лесу, то ли от жажды.

— А можно мне водички? — прокряхтела я.

— Ты издеваешься? — рявкнул страж, выкатив глаза. — Ты открыла рот, чтобы попросить водички? Да ты у меня тут от жажды сдохнешь, пока не выложишь, кто устроил ваш поганый шабаш! Скажи, тебе что, совсем не страшно потерять дар?

— Извините… — Я уставилась на грязный воротничок, врезавшийся в кадык стража. — Не подумайте, как будто я тут умничаю, но вы читали мою личную грамоту? Там должно быть сказано, что я обладательница Истинного света, мой дар невозможно перекрыть. И как бы вы мне ни грозили…

— Да ты охамела вконец, финтифлюшка! — завопил дознаватель и закашлялся, поперхнувшись собственной слюной.

Подлец схватил глиняный кувшин с водой и начал пить жадными глотками. А чтобы, видимо, добить меня окончательно, выплеснул остатки в пятерню и обтер взмокший затылок.

— Истинный свет, значит? Думаешь, если в тебе голубая кровь течет, то все можно? В Абрис слетать, как на Кайманские острова, — можно! Собаку каретой переехать — тоже можно! Ты же особенная, все с рук сойдет…

— Извините, господин дознаватель, я не ослышался? — раздался от двери вкрадчивый голос. — Вы только что обвинили мою подопечную в пересечении границы с параллельным миром и издевательстве над животными?

Одновременно с поперхнувшимся стражем мы оглянулись. Пока меня запугивали, в комнату незаметно проник невысокий тип в дорогущем костюме и аккуратных очочках на благообразном, гладко выбритом лице. Правда, взгляд у незнакомца был цепкий и будто проникающий под одежду.

— Я стучался, — уверил он. — Три раза. Но потом услышал гнуснейшие вопли и посчитал, что имею право зайти.

— Вы кто? — удивленно уточнил дознаватель.

— Поверенный советника Озерова и судебный заступник госпожи Уваровой, — представился типчик и, подставив коленку, раскрыл объемный портфель. Оттуда он вытащил личную карточку и тубус для депеш, опечатанный магическим знаком мирового суда.

— Держите мою личную карточку. — Судебный заступник протянул карточку дознавателю, а потом впихнул и тубус: — Это тоже вам. От судьи.

Пока страж вскрывал печать, неумело ковыряясь стило в линиях рунической вязи, визитер устроился рядом со мной на лавке и тихо спросил:

— Валерия, из вас пытались силой выбить признание?

Не зная, как правильно ответить, я дернула плечом.

— Будете писать жалобу? — любезно предложил он.

— Какую еще жалобу? — рявкнул дознаватель, наконец вытащив из тубуса свиток.

— Да вы читайте, господин дознаватель, читайте.

Тот недовольно запыхтел, прочистил горло и бросил в нашу сторону подозрительный взгляд.

— В решении суда сказано, что с вас, Валерия, снимаются все обвинения в незаконном пересечении границы между Теветом и Абрисом, — пояснил судебный заступник. — Однако вы все-таки находились вчера в ангаре и следили за игрой, так что вам выписан штраф в пятьдесят три золотых монеты и сто часов исправительных работ на благо нашего прекрасного города Кромвеля. Вы согласны с решением мирового судьи?

— Да! — мгновенно выпалила я.

— Превосходно. — Типчик улыбнулся своей жутковато-кроткой улыбкой и обратился к стражу: — Господин дознаватель, если вы все-таки справились с этим документом, то у меня большая просьба снять с моей подопечной кандалы.

Тот яростно щурился. На лице ходили желваки.

— Валерия, вы точно решили не подавать жалобу на давление со стороны блюстителей порядка? — бессовестно поднажал судебный заступник.

То, с какой резвостью меня освободили, вызывало непритворное уважение. Но когда я выходила, страж злобно процедил:

— Легко отделались, Валерия Демитровна. Помните, мы будем за вами пристально наблюдать.

— Хорошо, — для чего-то согласилась я и выскользнула в коридор, где меня дожидался судебный заступник, обтиравший взмокший лоб тонким батистовым платочком. Ту самую судебную грамоту он сунул мне в руки и вдруг принялся извиняться:

— Уж простите, Валерия, что не вытащили вас раньше. Ждали официальной грамоты. Нам повезло, что вчера под облаву попали адепты с громкими фамилиями, иначе так легко не отделались бы.

— Это вам спасибо.

— Что ж, позвольте откланяться.

Не дожидаясь меня, он припустил к приемной, где шумели взволнованные родители арестованных игроков. Я поковыляла следом, на ходу изучая судейское решение. Мне надлежало явиться в дорожную службу, а потом убирать мостовые.

Совершенно точно, это была паршивая карма! Теперь все лошади города смогут отомстить мне за ненависть!

На улице царила жара. Висевшее в зените солнце нагрело брусчатку, и воздух точно плавился. Знакомый экипаж семьи Озеровых стоял у пешеходной мостовой, без зазрения совести перекрыв переход на другую сторону оживленной улицы. Кучер слез с козел и открыл дверь, намекая, что пассажир дожидается именно меня.

— Давай быстрее, а то весь холод выпустишь, — прозвучал из кареты знакомый голос.

Я забралась внутрь, скользнула на мягкое сиденье, обитое натуральной кожей. Дверь закрылась, экипаж тронулся с места. Валентин по-прежнему смотрел в окно и делал вид, будто я невидимка.

Мы не встречались со дня его обручения, и я разглядывала друга с болезненной жадностью. Красивый профиль, высокомерный взгляд, капризно сжатые губы. Светлые, хорошо подстриженные волосы. Ухоженные руки сложены на груди. Глядя на них, складывалось ошибочное впечатление, будто Валентин Озеров, сын одного из богатейших людей Кромвеля, никогда не держал ничего опаснее самописного пера или магического стило, но в действительности под дорогими одеждами пряталось жилистое, натренированное тело, а на крепком плече была выжжена боевая руна.

— Они предложили на выбор приют для стариков и уборку мостовых, — вдруг произнес он, разглядывая проплывающую за окном торговую улицу. — Я выбрал уборку.

— Ты же знаешь, что я ненавижу, когда лошади гадят.

— В этом весь смысл. — Тин бросил на меня ледяной взгляд. — Сегодня в мой кабинет ворвалась дочь молельщика, несущая ересь про какое-то скольжение в Абрис. Хвала светлым духам, ты не пересекла границу, иначе даже я не смог бы тебя вытащить. Кретинам, которые вывалились из ворот в руки стражей, светит по пятнадцать лет каторги. Если — заметь, я сказал «если» — они оттуда выйдут, то забудут, как пишутся…

Наши глаза встретились, и он умолк на полуслове. В карете возникла опасная тишина. Тин, умевший читать по моему лицу, как по раскрытой книге, понял, что я там была.

— И как, Лерой? Тебе понравился Абрис? — невесело усмехнулся он.

Лучшему другу было тринадцать, когда его похитили абрисцы и потребовали крупный выкуп. Валентин вернулся домой через три дня и никогда не рассказывал о том, что именно происходило в плену. Однако его спину покрывали выжженные шрамы от темных рун, и он бесился даже при простом упоминании Абриса. Пару лет назад королевские советники вдруг завели речь о примирении, так Тин едва не лопнул от злости. Не удивлюсь, если через отца он поспособствовал провалу переговоров.

— В Абрисе красивые звезды, — отводя взгляд, соврала я, как будто действительно успела рассмотреть ночное небо.

— Конечно, звезды — это важно, — с издевательской интонацией вымолвил Тин. — Кто помог тебе выбраться обратно?

— Кое-кто, — уклончиво отозвалась я. — Оказалось, что абрисцы — очень гостеприимный народ. По крайней мере, могут быть, когда хотят.

— Ты правда так считаешь? — В зеленых глазах сверкнул злой огонек.

Мне хотелось задеть его, но почему, когда я добилась цели, на душе стало еще паршивее, чем после злополучной помолвки? Не желая спорить дальше, я отвернулась, и всю дорогу до квартала Каменных горгулий мы провели в напряженном молчании.

Карета остановилась напротив узкого переулка, ведущего к нашему с отцом дому. Сухо попрощавшись, я выбралась наружу, но не успела добраться до калитки, как Валентин схватил меня за локоть и резко развернул. В обычно надменном лице проявился едва сдерживаемый гнев.

— Ты ведь из-за меня решила участвовать в игре? Я прав, Лерой?

Я многозначительно покосилась на руку с руной обручения, мерцающей на внешней стороне запястья. Мол, отпустить не хочешь? Однако Тин даже не подумал разжать пальцы.

— Из-за меня?! — повторил он. — Просто так, за компанию со своей тупой подруженцией, ты бы даже не приблизилась к месту сборов, потому что знаешь, как я отношусь к Абрису.

Он ловко загонял меня в угол.

— Ради светлых духов, при чем здесь ты? — Я вырвалась, почти уверенная, что на коже останутся синяки. — Ты удивишься, Тин, но в моей жизни не все вращается вокруг тебя. Я приехала в ангар из любопытства, а в игру попала, потому что кто-то бросил мое имя в мешок для жребия. Надо было отказаться, но не хотелось выглядеть папенькиной дочкой в глазах однокурсников. Доволен?

— Не ври, Тихоня Лерой. Ты никогда не совершаешь глупостей…

— Да неужели?

Мы буравили друг друга злыми взглядами.

— Валерия, тебя выпустили? — раздался за спиной изумленный возглас отца.

Не веря собственным ушам, я оглянулась. Папа, одетый в пиджак с золотой нашивкой за заслуги перед Теветом, стоял возле калитки.

— Твоя подруга оставила послание, — пояснил он.

Было страшно представить, как родитель всполошился, прочитав новость о моем задержании.

Первым отмер Тин.

— С возвращением, профессор Уваров.

Я поцеловала отца в небритую щеку.

— Ты же планировал вернуться на следующей седмице.

— Освободился пораньше. — Он поправил круглые лекторские очки. — Как вижу, вы справились и без моей помощи, молодой человек?

— Извините, — для чего-то попросил прощения Тин.

— Что ж… — Отец растерянно оглянулся в сторону дома. — Похоже, мы теперь можем варить пшенную кашу^[4]. Заходите.

— Мне пора, — мгновенно отказался Валентин.

— Ну хорошо. — Отец помолчал. — Валентин, передайте родителям, что я загляну на днях.

Прощались скомканно и неловко. Когда мы вошли в дом, посреди кухни обнаружился криво стоящий дорожный сундук с откинутой крышкой. На кухонном столе были свалены свитки и тубусы. Во всем этом: в разбросанных вещах, в ссутуленных плечах отца, в гробовом молчании — чудился немой укор. После смерти мамы папа всегда поступал подобным образом — замолкал, вместо того чтобы поскандалить.

Не произнося ни слова, он направился к себе в комнату.

— Почему ты не накричишь на меня? — не удержалась я. — Накричи. Можешь даже ударить, я заслужила.

Отец оглянулся, в лице появилось удивление. За всю жизнь он ни разу не повысил на меня голоса и не тронул даже пальцем.

— О чем ты толкуешь, Валерия?

— Я знаю, что сильно подвела тебя.

— Ты раскаиваешься, этого достаточно.

Однако на пороге спальни, прежде чем закрыть дверь, он помедлил.

— Но знаешь, дочь, если бы сегодняшним утром я застал тебя голой на диване с молодым человеком, то расстроился бы меньше.

Папа скрылся в комнате. Лучше бы он отвел душу и устроил разбор полетов, тогда я не чувствовала бы себя из рук вон плохой дочерью.

* * *

С отработки я возвращалась поздним утром, когда солнце уже набрало густоту и силу. От непривычки тело ныло так сильно, словно метлой и совком меня колотили, а не заставляли скрести мостовую на торговой улице. Под ногтями появились темные полумесяцы, пыль, кажется, въелась в кожу. Когда я закрывала глаза, видела лишь лохань прохладной воды и баночку с щелоком. Щелок отчего-то представлялся хозяйственный, серого цвета с черными вкраплениями, незнамо как затесавшийся в банные фантазии.

Тут обнаружилось, что у пешеходной мостовой, как раз напротив переулка, ведущего к дому, стоял незнакомый элегантный экипаж, а рядом с нашей калиткой меня поджидала высокая брюнетка в белом платье. Обнаружив фактически под дверью невесту Валентина, я с трудом подавила позорное желание спрятаться в кустах. Утро враз перестало казаться солнечным.

— Кларисса?

Она обернулась. На красивом лице с точеными чертами появилась милая улыбка.

— Извини, что нагрянула без предупреждения, Валерия.

На рассвете, отскребая брусчатку, я была уверена, что начавшийся подобным образом день просто не может стать хуже, но при появлении красивой гостьи стало ясно, что может. И еще как может. Видимо, хозяйственный щелок вместо персиковой эссенции мне виделся к ее визиту, а я-то дурного знака не растолковала.

— Ты выглядишь… усталой, — заметила она.

— С сегодняшнего дня началась отработка. — Я продемонстрировала на внешней стороне запястья знак, поставленный в стражьем участке. На этом месте у Клариссы поблескивала витиеватая руна обручения, вызывавшая во мне зеленую зависть.

— Валентин говорил, что ты в последнее время в дурном настроении. Вот я и подумала, почему бы нам не развлечься?

— Развлечься?

Благодарю от всей души, Кларисса, я уже все утро развлекалась, убирая за лошадьми. Спасибо твоему жениху.

Мало того что от злости Тин обрек меня на грязную тяжелую работу дворничихой, он не успокоился и отправил невесту домучить жертву до смерти. Имея таких внимательных друзей, можно не заводить врагов.

— Сходим померить платья, поболтаем как подружки, — пояснила она, — съедим что-нибудь вкусное. Я от Валентина слышала, что ты знаешь отличные едальни. Так что скажешь?

Убей меня прямо здесь, после обеда с тобой я все равно сдохну от заворота кишок.

— Конечно, давай развлечемся как подружки, — нервно улыбнулась я. — Почему нет? Мне нужно пятнадцать минут на умывальню…

По дороге на торговую улицу я с трудом справлялась с дремотой и была уверена, что от усталости вырублюсь на софе в примерочной комнате или же уткнусь носом в тарелку с поздним завтраком.

Мы приехали в знаменитую на весь Тевет портняжную лавку. На вывеске не значилось имени, только золотой вензель, известный даже мне, далекой от мод и фасонов. Обычно такие лавки я обходила за четверть мили. Когда мы вошли в шикарно обставленный торговый зал, к Клариссе со всех ног бросились белошвейки. Появилась высокая ухоженная женщина и кивнула с видом королевы:

— Госпожа Кларисса, а вот и вы! Новые наряды привезли сегодня утром. Мы их никому не показывали — вас ждали.

— Чудесно, — распевным тоном отозвалась невеста Тина. — Я приехала, как только получила послание.

Нас проводили в примерочную комнату, предназначенную для особых покупателей. Через полчаса и пятнадцать цветных платьев, продемонстрированных Клариссой, я отчаянно перебарывала сон и мечтала во весь рост растянуться на плюшевом белом диванчике, но мне приходилось чинно сидеть и изображать благовоспитанную барышню. Когда я сладко зевнула, едва не вывернув челюсть, белошвейки в шестнадцатый раз раскрыли портьеру. Стоя на возвышении, Кларисса демонстрировала черное приталенное платье с широкой длинной юбкой. Помощницы придерживали зеркало, чтобы придирчивая клиентка получше рассмотрела прелесть наряда.

— Как думаешь, оно понравится Валентину? — спросила она, любуюсь отражением.

— Он не поклонник черного цвета, — машинально отозвалась я.

— Зато поклонник брюнеток. — Кларисса улыбнулась сама себе.

— Я почти уверена, что он не замечал цвета волос девушек. У него были и брюнетки, и блондинки, и рыжие, и… — Под пристальным взглядом невесты я мгновенно исправилась: — Брюнеток он выбирал чаще.

Девушка понимающе улыбнулась и мягко вымолвила:

— Его сложно любить, правда, Валерия?

Из живота поднялась горячая волна. Невесте Тина понадобилось несколько коротких встреч, чтобы разгадать тайну, на какую ему самому не хватило и нескольких лет!

Как часто бывало в делах, касавшихся лучшего друга, мне оставалось изворачиваться и прятать страх под нахальством.

— Ты считаешь, что я влюблена в Валентина? Серьезно?

— А ты хорошо притворяешься. Видимо, сказывается опыт…

Я покосилась на белошвеек, мгновенно зашушукавшихся в сторонке, и, не моргнув глазом, солгала:

— У меня есть парень. И давно.

— Парень? — на лице Клариссы появилось удивленное выражение. — Тогда почему Валентин о нем ничего не знает?

— Было бы странно, если бы я рассказывала ему о своих поклонниках, не считаешь? — отозвалась я.

Соперница кашлянула, не зная, что еще сказать, а потом повернулась к работницам:

— Платье ужасное и сидит плохо. За такие деньги оно должно превращать меня в королеву, а не в дворничиху. Покажите что-нибудь еще.

«Дворничиха» определенно было камнем в мой огород.

Занавеска снова закрылась, но от нервного напряжения усидеть на месте было сложно. Как всегда, я принялась метаться: прошлась по примерочной комнате, вернулась в торговый зал, где несколько клиенток восхищенно закатывали глаза перед одетым в небесно-голубой шелк манекеном.

— Вы можете примерить, — произнесла за моим плечом молоденькая продавщица в форменном платье.

Оказалось, что я замерла перед белым нарядом из тончайшего кружева.

— Платье идеально на вас сядет, — продолжила девушка.

— Я все равно не буду его покупать, — попыталась я отвертеться от примерки.

— Но ведь за пробу денег не берут, — пожала плечами продавщица.

Уже через пять минут я разглядывала свое отражение в высоком зеркале. Платье действительно село как влитое. Я никогда не отличалась формами и, несмотря на всю мою любовь вкусно поесть, со стороны походила на фитилек, но нежная ткань удивительным образом облегала тело, неожиданно подчеркивая изгибы.

— Идеально, — с довольной улыбкой вздохнула помощница. — Покажитесь друзьям?

Она щелкнула пальцами, и портьера отъехала в сторону, открывая комнату для примерок. На белом диванчике, положив ногу на ногу, со скучающим видом сидел Тин. Он повернулся в мою сторону и застыл.

— Ты что здесь делаешь? — удивилась я, стараясь не обращать внимания на ноющую боль, возникшую в груди. Взгляд Валентина заскользил по моей фигуре, затянутой в нежное кружево.

— Кла… — Он поперхнулся и закашлялся. — Кларисса попросила приехать. Не знал, что ты тоже здесь.

— Мы вроде как развлекаемся с утра, — мрачно отозвалась я.

В этот момент распахнулась занавеска в соседнюю примерочную. Стоявшая перед зеркалом Кларисса была облачена в точно такое же, что и я, белое платье, обтянувшее полную грудь и крутые бедра. Казалось, что на женственной фигуре кружево расползалось по швам.

На комнату обрушилась неловкая тишина.

— Красивое платье, — натянуто улыбнулась невеста.

Испуганно покосившись на лучшего друга, я пробормотала:

— Я его сниму.

— Ты должна купить его! — остановила меня Кларисса. — Оно непременно понравится твоему парню.

— Какому еще парню? — мгновенно ощетинился Тин и повернулся ко мне: — И давно у тебя появился… парень?

Упрек в тоне обескураживал. Я открыла рот, не зная, что ответить, но Клара пропела:

— Оказывается, давно.

— Почему я ничего никогда о нем не слышал? — Теперь голос Озерова зазвенел от возмущения.

— Потому что ты мне друг, а не подружка!

— Ты должна нас познакомить, — произнесла Кларисса. — Давайте встретимся вчетвером. Что скажешь, Валентин?

Он ничего не хотел говорить, буравил меня нехорошим взглядом, словно я совершила преступление. На лице ходили желваки.

— У тебя правда есть с кем-то отношения, Лерой?

— Не с кем-то, а с мужчиной. Не понимаю, что тебя удивляет.

— Как его зовут?

Перед мысленным взором вдруг появились глаза стального цвета и тонкое колечко в нижней губе. С момента скольжения прошла всего пара седмиц, но мне уже не удавалось четко вспомнить лица Роя, словно мы встретились в давнем, полузабытом сне.

— Его зовут Роман, — назвала я имя абрисского ведуна на теветский манер. Ему без разницы, что я наплела друзьям, а мне врать проще, представляя перед глазами реального человека.

— Он из Кромвеля?

— Нет… Мы живем в разных городах.

— Сколько ему лет?

— Двадцать четыре.

— Он обладает Истинным светом?

— Его магия… несколько другой природы, — нашлась я и добавила, совершенно искренне рассердившись: — Клянусь, Тин, я не понимаю, почему все еще отвечаю на твои вопросы.

Раздраженно взмахнув рукой, я заставила портьеру скрыть меня от пристального взгляда лучшего друга. Непроницаемое полотно стремительно распрямилось, словно занавес на театральной сцене.

Вечером в мои двери постучались. Посыльный привез большую коробку, перевязанную нежно-розовой лентой. Когда я распутала пышный бант и сняла крышку, под хрусткой бумагой обнаружила аккуратно сложенный белый кружевной наряд с ярлычком известной портняжной лавки. Сверху лежала чистая карточка. Стоило взять ее в руки, как кончики пальцев закололо, и по плотной бумаге замельтешила искра, выжигавшая написанную знакомым летящим почерком строку: «Принарядись для своего парня».

Валентин намекал, что не верил, будто у меня завязались отношения с другим мужчиной.

— Жестокий идиот, — с раздражением я отшвырнула карточку и вернула крышку на коробку.

Ирония заключалась в том, что Рой действительно существовал, дышал, творил магию. С одной оговоркой — он жил в параллельном мире.

* * *

Вокзальная площадь галдела и суетилась. Подъезжали и отъезжали многоместные тяжеловозы, переругивались грузчики. То и дело в гомон людских голосов вплетался пронзительный звон колокольчика, предупреждавшего о прибытии очередного междугородного дилижанса.

Папа уезжал в столицу читать лекции по истории в Королевской академии. После инцидента с игрой, мне с трудом удалось уговорить его не отказываться от выгодной работы. Пришлось поклясться, что я буду вести себя паинькой. Теперь мы стояли у открытой двери в душный омнибус, в растерянности наблюдая за другими путешественниками.

— Отъезжаем через пять минут, — прикрикнул контролер.

— Ну все, дочь. — Отец забрал у меня корзину со снедью и поцеловал в лоб. — Езжай уже домой.

— Не забудь положить еду в холодильный шкаф. Замораживающей руны хватит только до ночи, потом все испортится, — проинструктировала я и осторожненько попросила: — Не говори тетушке Матильде, что я не приехала домой из-за судебного предписания, а то она меня закидает ворчливыми письмами.

— Хорошо. — Он улыбнулся. — Только пообещай, что больше никакого Абриса.

— Я думала, ты сторонник примирения с Абрисом и всего такого, — принялась дразнить.

— Да, но не когда из-за него мою дочь забирают в участок. — Он кивнул. — Ну, иди.

— Пока. Обещаю, что в этот раз ты обнаружишь меня на диване с молодым человеком, а не в стражьем участке. — Я помахала ему рукой. — Отправь сообщение, как доберешься.

Пока я шла к выходу, то несколько раз оглянулась. Наконец он скрылся в омнибусе. Путь до столицы занимал почти весь световой день, было бы проще переместиться с помощью ворот, но отцу строго запретили магические перегрузки и приходилось путешествовать омнибусами.

— Извините, госпожа, — подвинул меня с дороги дородный страж.

— Ничего, — пробормотала я.

Люди в форме стягивались к месту прибытия омнибуса из соседнего городишка Фратска. Правда, к столбу с указателем стражи не приближались, а ждали в отдалении, словно желая понаблюдать за народом. Из подъехавшей кареты на вокзальную площадь вылезали ошалелые с дороги путники. Грузчики поспешно отвязывали дорожные сундуки. Тут с подножки на пешеходную мостовую сошел высокий темноволосый мужчина, помог спуститься неловкой старушке. Я без интереса отвернулась… и замерла как громом пораженная странной догадкой…

Рой!

Снова уставилась на парня, почти уверенная, что обозналась. Он поправил на плече сумку, окинул быстрым взглядом вокзальную площадь, похоже, подмечая стянутых к омнибусу блюстителей порядка. Видимо, они собрались именно по его душу, но Рой не выказывал беспокойства. Спокойно попрощался со старушкой, накинул на голову тонкий шарф на манер капора и двинулся к выходу.

Ему наперерез бросилась пара чрезвычайно хмурых стражей…

— Сюда! — заорала я раньше, чем успела сообразить, во что снова ввязываюсь. — Ты идешь не в ту сторону!

На мой вопль обернулась целая толпа и даже охрана, но не Рой. Сложив ладони рупором, я крикнула:

— Ты оглох, что ли, уничтожитель курсовых проектов?! Повернись наконец! Я здесь!

Он резко оглянулся. Рассеянный взгляд остановился на мне, размахивающей руками. В его лице не появилось и проблеска узнавания, скорее недоумение. Конечно, я не претендовала на то, чтобы обо мне помнили до конца жизни, но даже последний растяпа за пару седмиц не забыл бы человека, которого незаконно перетащил через границу с Абрисом!

Вдруг Рой стянул с головы шарф и позвал меня, уверенно подняв руку:

— Валерия!

Я предпочла не заметить, как сладко заныло под ложечкой, когда он назвал меня по имени невозможным теплым голосом.

Чтобы окончательно сбить с толку соглядатаев в форме, нам стоило броситься друг другу навстречу и крепко обняться на середине пути. Тогда бы стражи точно решили, что у них перед носом случилось воссоединение влюбленной парочки. Однако изображать романтику Рой явно настроен не был и бежать пришлось мне одной. Я буквально повисла у него на шее. Только после секундной заминки он подхватил меня за талию и приподнял над мостовой. Кто-то рядышком охнул, возмущенный попранием приличий.

— Ты вообще понимаешь, что делаешь? — едва слышно пробормотал Рой мне в ухо.

— Пытаюсь вывести тебя с вокзала.

В груди клокотало странное чувство, словно я парила над землей, а не болтала ногами, цепляясь за шею почти незнакомого парня.

— Ну, привет, — с ленивой улыбкой пробормотал он. — Ты еще красивее, чем я запомнил.

— А память-то у тебя коротковата, — фыркнула я ему в лицо. — Немедленно поставь меня на землю, а то юбка задралась!

Со сдавленным смешком он осторожно опустил меня на пол.

Взявшись за руки, мы направились к выходу, а когда проходили мимо стражей, наблюдавших за нами с откровенным подозрением, Рой вдруг приобнял меня за плечи и на ходу поцеловал в растрепанную макушку. Из-за этого краткого, едва ощутимого прикосновения меня с головы и до самых пяток будто пробил магический разряд. Чуть колени не подогнулись.

На залитой солнечным светом привокзальной площади Рой меня отпустил. Короткий отрезок дороги до стоянки наемных кебов мы шли в неловком молчании. Я лихорадочно пыталась придумать, как наладить разговор.

— Эй, молодые, куда едем? — позвал нас кучер.

Когда мы приблизились, то он спрыгнул с козел на мостовую, открыл двери и разложил перед нами ступеньку.

— Ну и жара, хоть бы дождик брызнул, — причитал он. — Куда решили ехать?

— Куда тебя отвезти? — уточнил Рой. — Домой?

— Поешь со мной! — выпалила я.

Проклятие, что?! Поешь со мной?

— Что? — удивленно изогнул брови Рой.

Да что со мной не так? Я же многогранная личность! И организация душевная у меня чрезвычайно тонкая! Ладно, может, не очень тонкая, но почему я всегда говорю о жратве, как будто меня волнует только возможность набить живот?

— В смысле… — покосившись на ухмыльнувшегося кучера, я почувствовала, как начинаю краснеть. — Ты все утро трясся в омнибусе, наверняка проголодался, а я знаю неплохую едальню в паре кварталов. До нее ехать всего-то минут десять. Что скажешь? Конечно, если ты торопишься…

— Я с удовольствием позавтракаю с тобой, — перебил неконтролируемый словесный поток абрисец.

— О… — Я кашлянула. — Хорошо.

Назвав нужную улицу вознице, я забралась внутрь. Скамья была одна, и Рою пришлось усесться рядом. Когда карета, дернувшись, тронулась, я едва не съехала на пол. Смущенно поерзав на лавке, расправила на коленях юбку.

— Что ты делала на вокзале? — вдруг спросил он.

— Отца провожала в столицу. А ты? Когда ты приехал сюда?

От внимательного взгляда мне стало не по себе. Он точно говорил, что я задаю не просто много лишних вопросов, а сую нос в чужие дела. И снова включился мой проклятый словесный фонтан:

— Хвала светлым духам, что отец не выскочил из омнибуса, когда увидел наши… кхм… обнимашки. Иначе бы вместо завтрака вдвоем, мы бы сейчас переживали смотрины втроем. Мы с папой как раз обсуждали парней, кушетки и…

— Когда ты нервничаешь, всегда несешь ахинею, — с улыбкой перебил меня Рой.

— А?

— Я ведь верно использовал это слово?

Я ошарашенно кивнула.

— Меня переместили чуть больше седмицы назад, — быстро ответил он и кивнул: — Что за метка у тебя на руке?

— Метка? А-а, ты про это… — Я потерла руну, и магический знак отозвался голубоватым сполохом. — После возвращения меня арестовали и за скольжение приговорили к принудительным работам. Надеюсь, тебя не наказали.

— Жаль тебя разочаровывать.

— Тебя тоже заставили отрабатывать?

— Нечто вроде того.

— Хотя бы не принудили мести улицы? — с сочувствием уточнила я.

— Отправили сюда.

Я выразительно кашлянула.

— То есть выходит, мы переправляемся в Абрис ради развлечения, а вас сюда отправляют в качестве наказания?

— В наказание мне перекрыли дар, а сюда отправили, чтобы дать старейшинам остыть, — объяснил Рой.

— Надолго перекрыли? — оцепенело повторила я.

— На пару седмиц… Что за жалобный взгляд? — усмехнулся он. — Я никогда не отличался примерным поведением, так что магии меня лишили не в первый раз. Просто в моем возрасте это… как сказать помягче… немного неловко.

— А что не так с твоим возрастом? — не поняла я.

Но тут кеб остановился на узкой улочке напротив крошечной едальни.

Заведение располагалось на первом этаже двухэтажного домишки, утлого и жалкого с виду. Однако моя покойная мама утверждала, что он стоял на этом самом месте еще со времен ее лицеистского детства. Хозяйка, среднего роста ловкая женщина, сама и готовила, и вытирала столы, и подавала.

— Осторожно, притолока, — предупредила я, когда мы входили в низкие узкие двери, и Рою пришлось пригнуть голову.

В лицо пахну́ло печным жаром, запахом паровых булок и наваристого бульона.

— Добро пожаловать, — стоя у очага и помешивая что-то в котле, крикнула раскрасневшаяся от готовки хозяйка.

Мы разместились за крепким длинным столом у окна. Рой уселся напротив меня, пристроил на скамье сумку и с любопытством задрал голову, рассматривая традиционную руническую вязь на потолке.

— Что вам приготовить? — через весь зал крикнула нам стряпуха, но посетители, привычные к местным обычаям, даже бровью не повели.

— Два омлета и паровых булочек, — попросила я.

— И нам еще булочек! — донеслось с другого конца едальни, как будто гости только и ждали удобного случая, чтобы попросить добавки.

— Тетушка, я разбужу охлаждающую руну? — снова прикрикнула я, вытаскивая из сумки стило, похожее на серебристый металлический стержень.

— Да ради светлых духов, — махнула она рукой. — Если силы не жалко, то буди.

Едва магическое перо ощутило приток Истинного света, как на острие вспыхнул голубоватый огонек. Я провела по контурам вырезанного на стене рисунка, чувствуя, как через пальцы вытекает тонкий ручеек силы. Руна вспыхнула и погасла, а в помещении тотчас заметно похолодало.

— У тебя неплохо выходит, — заметил Рой.

— Угу, — с самодовольством согласилась я, пряча стило обратно. — Я вообще хороша во всем, что касается бытовой магии.

Тут хозяйка принесла заказ, мы взялись за вилки.

— Глядя на тебя, никогда не скажешь, что ты не боишься еды, — пошутил сотрапезник, следя за тем, с каким удовольствием я поглощаю завтрак. — Мне нравится.

— Только что я в тебя влюбилась, — промычала я с набитым ртом. — Обычно девицы моего возраста знают, где можно купить красивое платье, а я — где вкусно пожрать. Это ужасно неженственно!

— Никогда не понимал, почему половина знакомых мне девушек при виде отбивной прячутся в дамской комнате, — поддержал он.

— Считается, что девушка старше шестнадцати должна быть сыта салатным листком и каплей колодезной воды. Мы, знаешь ли, в шестнадцать входим в брачный возраст. Не дайте светлые духи, потенциальный жених решит, что не хватит монет прокормить невесту.

— Всегда удивлялся, как на таком питании они способны рисовать руны и не падать замертво.

— Скажи? — поддакнула я, вытирая рот льняной салфеткой. — Повезло, что я худая от природы и никто не может заподозрить во мне здоровый аппетит.

Между тем входная дверь отворилась. По деревянному полу простучали каблучки, а наколдованный холод начал улетучиваться наружу.

— Госпожа, закройте дверь! У нас мерцает охлаждающая руна, — крикнула тетушка.

Я лениво глянула через плечо и выронила вилку, пронзительно звякнувшую о тарелку. Посреди обеденной залы застыла не менее удивленная неожиданной встречей Кларисса. И мне совершенно не хотелось узнавать, какая нелегкая принесла в дешевую едальню дамочку из высшего общества. Ту самую, предпочитавшую салатный листик здоровой отбивной.

Взгляд брюнетки молниеносно переместился на моего сотрапезника, спокойно жующего омлет.

— Валерия?

— Кларисса?

— Завтракаете? — Покачивая бедрами, она приблизилась к столу. — Не против?

Обращаясь ко мне, она смотрела на Роя и уселась за стол, не дождавшись приглашения.

— Я приехала специально за паровыми булочками. Валентин сказал, что они здесь страсть как хороши. Кстати, невеста Валентина. — Она протянула через стол руку, будто невзначай продемонстрировав знак обручения. — Валерия наверняка рассказывала вам о своем лучшем друге?

— Кое-что слышал, — согласно кивнул Рой, пожимая унизанные перстеньками девичьи пальчики. — Приятно познакомиться с невестой того самого Валентина.

Сотрапезник бросил на меня понимающий взгляд и очаровательно улыбнулся.

— А вы, должно быть, тот самый Роман?

— Ты знаешь, Кларисса, мы уже уходим! — процедила я, вполне серьезно собираясь спастись от позора не менее позорным бегством.

— Я был бы тебе безмерно благодарен, тыковка, если бы ты дала мне доесть, — нахально заявил Рой.

Тыковка?! Я попыталась пнуть его под столом, но по ошибке тюкнула деревянную ножку, отчего истерично звякнула посуда.

— Угощайтесь. — Рой дружелюбно указал Клариссе на блюдо с булочками.

— Благодарю, но воздержусь, — отозвалась она.

У меня напрочь пропал аппетит, а от вида надкусанной паровой булочки с ароматной острой начинкой из мяса вдруг стало подташнивать.

— Так, значит, вот как выглядит мужчина, которого Валерия ото всех прячет, — проворковала она.

Я подавилась и схватилась за кружку с холодной водой.

— Говоря «прячет», что вы имеете в виду? — с невинным видом уточнил Рой и одарил меня очередным полным иронии взглядом. Даже страшно было представить, какие издевательские мысли при этом его посещали.

— Мы едва ли не клещами вытащили, что у нее есть парень… мужчина. Я вас представляла другим.

— Каким же?

— Вы старше, чем я думала.

— Разочарованы? — Он бросил лукавый взгляд из-под ресниц.

Прекрасно! Он нахально заигрывал с чужой невестой! Светлую руну воздержания ему на лоб, пожалуйста.

— Кстати, Валерия, что ты рассказала друзьям о нас? — с лукавой улыбкой уточнил он.

— Она ничего не сказала, — с фальшивым разочарованием ответила вместо меня Кларисса. У нее вообще имелась раздражающая привычка говорить за других, будто все вокруг были немыми или не умели связать трех слов.

— Разве что упоминала, что у вас долгие и серьезные отношения, — «припомнила» она.

— Так и есть, — с непроницаемым видом поддакнул Рой, однако утверждение прозвучало вопросительно. Мол, так я встречаюсь с тобой? С каких пор? С тех пор, как перетащил тебя через границу? Или же после того, как тискал на вокзале перед стражами?

— Как жаль, что Валентин в конторе, — между тем с наигранной грустью вздохнула Кларисса. — Он бы с радостью с вами познакомился.

— В следующий раз… когда-нибудь, — попыталась воспротивиться я.

Ни-ког-да!

— Как насчет завтра? — немедленно предложила интриганка. — Здесь же, во время обеда.

— Нет! — рявкнула я. — Рой… Роман завтра утром возвращается во Фратск.

— Валерия упоминала, что вы живете в другом городе, — оживилась неугомонная собеседница. — Вы, выходит, из Фратска?

— Выходит, что так, — согласился он и многозначительно добавил: — Валерии лучше знать. Кстати, я с большим удовольствием познакомлюсь с вашим женихом.

— Ты же уже купил билет на омнибус, — непрозрачно намекнула я, что он вовсе не обязан строить из себя влюбленного кавалера.

— Обменяю, — дружелюбно предложил Рой, давая понять, что неловкая ситуация его настолько развлекает, что он готов изобразить хоть кавалера, хоть крылатую горгулью.

— А если не будет мест?

— Тогда останусь у тебя еще на одну ночь, — с деланым легкомыслием отозвался маг. — Ты же не выгонишь меня на улицу?

Удивительно, как Кларисса не захлебнулась восторгом, когда поняла, что у нас те самые особые отношения. Может, теперь она уверится, что я не покушаюсь на ее жениха, а значит не представляю опасности, и портить мне жизнь не имеет никакого смысла?

Из едальной нам пришлось выйти втроем.

— Значит, договорились? — прежде чем скрыться в элегантном экипаже, напомнила Кларисса о знакомстве мужчин, ни один из которых, строго говоря, моим не являлся. Абрисский гость и вовсе совершенно случайно попал под раздачу, но вместо того, чтобы поднять меня на смех и свалить в туман, вдруг решил пощадить гордость опростоволосившейся врушки.

Провожая задумчивым взглядом уезжающую карету с Клариссой и коробкой паровых булочек, Рой хмыкнул:

— Значит, Роман?

— Проклятие, мне так стыдно, что хочется удавиться! — с чувством воскликнула я. — Ты никогда об этом не должен был узнать! Я же не думала, что мы действительно когда-нибудь встретимся снова!

— Похоже, это судьба.

— Артефакторы не верят в судьбу, — заметила я, — от нашего мастерства зависят жизни.

Небрежно засунув руки в карманы, он щурился в обезоруживающем солнечном свете и улыбался широко, открыто. На щеках были ямочки, в светлых глазах — веселье, и мое сердце вдруг споткнулось.

— Может быть, пора поверить, Лера? — От вкрадчивых интонаций в мягком голосе по спине побежали мурашки.

— Считаешь? — зачарованно вымолвила я.

С первой минуты знакомства мы играли в эту странную игру: задавали вопросы, но не давали на них ответов. Десятки вопросов, повисших в воздухе.

Что мы знали тогда друг о друге? Абсолютно ничего.

Мы еще не догадывались, что нас раз за разом сводила вовсе не судьба, а злой рок. Но если бы догадывались, то попытались бы что-то изменить? Избежать или спрятаться?

Однозначно — нет.

* * *

На рассвете, когда за окном едва-едва забрезжило серое утро, появилась Крис. Каждый шестой день подружке, как старшему ребенку в семье, вменялось посещение службы в центральной молельне. Надо было хорошенько помолиться и привязать ленточки на Древо Судьбы за здоровье всей семьи, но вместо святилища уже два года подряд филонщица приезжала ко мне и досыпала положенные часы, а потом, отдохнувшая и просветленная сытным завтраком, возвращалась домой.

И ее ни разу не поймали!

Удивительно, что при такой небрежности посланца все Серебровы обладали отменным здоровьем. Наверное, сказывалось, что троюродная бабка по отцовской линии обладала Истинным светом. Правда, на ней природный дар и погас.

К тому времени как подружка продрала глаза, у меня полным ходом шли сборы. Я сидела перед зеркалом и битых полчаса расчесывала волосы черепаховым гребнем с особой руной, которая, если верить карточке по использованию, превращала непослушную копну в «блестящий водопад». Единственное, чего мне удалось добиться, так это хорошенько расчесать вечно распушенную шевелюру.

— Что делаешь? — сонно потянулась Крис на кровати.

— На встречу собираюсь, — хмуро отозвалась я, глядя на помятое лицо подруги в зеркало. — На что похожи мои волосы? На водопад похожи?

— Точнее, на хорошо расчесанную гриву, — зевнула она, прикрыв рот.

— Так и знала! Эти гребни — выброс монет на ветер.

— Сколько времени?

Хотя я проверяла время каждые тридцать секунд, бросила еще один взгляд на карманные часы, раскрытые на стеклянной банке с ландышевым молочком для лица.

— Половина десятого! Проклятие, мне скоро выходить!

Я бросилась к старому громоздкому гардеробу и, распахнув скрипучие дверцы, принялась рассматривать развешанные на плечиках платья. В самом конце перекладины, прижатая к деревянной стенке другой одеждой, скромно притулилась черная кожаная куртка Роя.

Вытащив из шкафа синее платье, я повернулась к подруге:

— Как тебе?

— Ты похожа на утопленницу. Лучше выбери белое.

— Угу. — Я бросила синий наряд на пуфик и, вытащив белый легкий сарафан, прижала к груди: — Как?

— Ну… точно наряднее, — одобрила Крис.

Повернувшись к зеркалу, я любовно расправила юбку солнце.

— И кто он? — тихо спросила подружка. — Ради кого ты с самого утра прихорашиваешься?

Мы встретились глазами в зеркальном отражении. Крис была всклокочена, с красным помятым следом от подушки поперек щеки, но улыбалась хитро. Лисица! Как есть рыжая лисица.

— Из-за кого ты вдруг бросилась примерять четыре своих платья? — изображая удивление, проговорила подруга. — Он адепт? Магистр? Я его знаю?

— Нет. Он… не отсюда.

— Когда ты с ним познакомилась, если только улицы метешь и книжки читаешь? До ареста?

— После скольжения он помог мне добраться до дома, — призналась я.

— Так это он тебя подвез?! Так и знала, что не было никакого извозчика! — Она подскочила на кровати и, выпрямившись на мягкой перине во весь рост, ткнула пальцем в сторону гардероба: — Ты все еще хранишь его куртку! Это ведь его куртка, да?

Я так поспешно закрыла дверцы гардероба, словно в действительности вещь своровала.

— То-то мне история показалась странной! — разошлась Крис, имевшая склонность к романтике и экспрессии. — Какой извозчик может позволить себе куртку за двадцатку золотых?

— Сколько она стоит? — поперхнулась я.

Цена куртки равнялась почти половине присужденного денежного взыскания! Отец наотрез отказался платить, и мне, к слову сказать, пришлось взять ссуду у Озеровых, чтобы покрыть долг.

— Ты должна мне все рассказать! — потребовала Крис, усаживаясь на кровати. — Немедленно! Во всех подробностях! Вы уже спали?

— Я сделаю вид, что ничего не слышала.

— Ну вы хотя бы целовались? — придумывала страстный роман подружка. — Он ведь хорошо целуется?

— Я не знаю.

— С ума сойти, Лерой! — фыркнула она. — Таким темпом вы познаете друг друга, когда из вас песок посыплется.

— П-познаете? — поперхнулась я. — Как такое может говорить дочь молельщика? Слушай, ты точно родная в семье? Может, тебя удочерили в младенчестве?

— Сама задаюсь этим вопросом, — пошутила она. — У вас свидание? Можно, я поеду с тобой? Честно, я только постою в сторонке и погляжу на него одним глазком…

— Мы сегодня обедаем с Валентином и Клариссой.

В комнате наступила странная тишина.

— Лерой, ты за этого парня замуж, что ли, собралась? — наконец ошарашенно вымолвила подружка.

— Смерти моей хочешь?

— Да брось, я тебя знаю как облупленную, ты забудешь у отца попросить благословение, но без одобрения Валентина парня за руку не возьмешь.

— Ты преувеличиваешь, — сухо отозвалась я.

— Вовсе нет.

Я было открыла рот, чтобы попытаться переубедить выдумщицу, но та покачала головой:

— Вот думаю, мне оскорбиться за то, что Валентин познакомится с ним первым? Хотя в любом случае мое благословение ты уже получила. Действуй, Лерой! — Она начертала в воздухе божественное знамение, и между нами на пару секунд вспыхнул светящийся знак. — Ладно, надо собираться домой, а то родители решат, что я просветлилась и отправилась в монастырь. Нельзя их так радовать…

С Роем мы договорились встретиться у башни с городскими часами, стоящей на площади в пяти минутах ходьбы от едальни. Боясь опоздать, я вытолкала Крис из дома без завтрака и не стала экономить на извозчике, но получилось еще хуже. В центре города у какого-то экипажа отскочило колесо, улица оказалась перекрыта и на мостовой немедленно выстроился мертвый затор — ни развернуться, ни выехать.

То и дело поглядывая на часы, я мысленно представляла, как Рой уходит, а мне не удается до него докричаться. В конце концов, накрутив себя, я сорвалась. Через открытую перегородку сунув извозчику монеты, выскочила из душного экипажа и припустила в сторону Часовой площади, лавируя между неподвижными экипажами и измученными жарой, нервными лошадьми.

И конечно же, очутилась на месте встречи на полчаса раньше. Это было даже неприлично, учитывая, что нормальные девушки обычно опаздывают.

Отчаянно нервничая, я встала на широких ступеньках у главного входа в башню и неожиданно среди людей заметила Роя, торопливо направляющегося к лестнице. Его взгляд остановился на мне, взволнованно теребившей юбку. На загорелом лице мгновенно вспыхнула улыбка. С гулко бьющимся сердцем я сбежала по ступенькам ему навстречу. Расстояние между нами стремительно сокращалось…

Вдруг что-то неуловимо изменилось.

Рой все еще улыбался, только вот глаза заледенели. Он смотрел на кого-то в толпе, видимо следующего за мной, а потом едва заметно покачал головой, приказывая мне проходить мимо, не останавливаться. Мы разминулись в полушаге друг от друга. Не чувствуя от страха ног, я пересекла площадь и свернула в переулок, ведущий к маленькой едальне.

Валентин с невестой сидели за столом у окна. Подскочив к ним, я выхватила у лучшего друга кружку с холодной водой и принялась пить большими, жадными глотками. Руки тряслись, по подбородку текло.

— Лерой, помедленнее, — удивленно охнул Тин. — Ты захлебнешься.

Как будто накаркал. Вода попала не в то горло.

— Я же сказал, — буркнул он, отбирая у меня кружку.

Когда приступ удушья прошел, я плюхнулась на скамью рядом с Клариссой.

— Почему ты одна? — полюбопытствовала она. — Где твой парень?

— Он опаздывает. — Я не могла заставить себя отвести взгляд от окна, за которым плавилась на солнце улочка с выщербленной брусчаткой. — Извинился и сказал, что оплатит обед, раз уж задерживается.

— Как щедро, — послышалось со стороны Валентина язвительное замечание.

— Не хочешь — забудь.

— Ладно, не злись, Лерой, — протянул он.

Пока Кларисса с особым ехидством сноба, привыкшего к серебряным столовым приборам, тихонечко рассуждала, что можно съесть, чтобы потом не глотать порошки от несварения, я безотрывно следила за людьми на улице. И хотя дураку было ясно, что Рой уже не придет, все равно не могла отвернуться. Вдруг напротив едальни остановился кеб, я даже вытянула шею, надеясь увидеть абрисского гостя, но из кареты появилась пожилая пара.

В животе крепче завязались узлы. Все ли с ним в порядке?

— Эй, Лерой! — видимо, не в первый раз позвал меня Тин.

— Извини? — с трудом переведя взгляд на лучшего друга, пробормотала я. — Ты что-то сказал?

— У меня больше нет времени ждать твоего опаздывающего парня, поэтому…

Я смотрела на него и не слышала, словно стала глухой. Капризный рот шевелился, в глазах светилось недовольство. Несколько долгих лет при взгляде в его красивое высокомерное лицо меня мучила резкая боль в груди, как будто сердце разрывалось на тысячи кусков, но вдруг я осознала, что ничего не чувствую. С плеч как будто сняли многопудовый груз, даже дышать стало легче!

Прерывая Тина на полуслове, я вскочила, прилично шатнув стол, и схватила с лавки сумку. Сотрапезники уставились на меня, как на безумную.

— Мне надо идти… Попросите тетушку приготовить холодную лапшу с уксусом. В жару отлично пойдет.

— Ты забыла? У меня начинается удушье из-за уксуса, — сухо отозвался Тин.

— Правда? Как-то из головы вылетело.

Бегом я бросилась к Часовой площади, почти уверенная, что Рой дожидался меня на прежнем месте, но лестница оказалась пуста. Я стояла на ступеньках, крутила в руках кругляш золотых часов и продолжала ждать. День неумолимо клонился к вечеру, ноги стали деревянными от долгого стояния, и когда на площади растянулись длинные уродливые тени, я сдалась. Усталая и измотанная жарой забралась в полупустой омнибус, идущий к кварталу Каменных горгулий. Специально выбрала место в самом углу, чтобы никто не мешал упиваться жалостью к себе, не просил подвинуться или убрать ноги, однако все равно нашелся неспокойный тип, плюхнувшийся рядом.

Мимо проплывали суетливые городские улицы, окрашенные червонным золотом вызревшего к вечеру солнца. Омнибус прогромыхал по каменному мосту над блестевшей на свету рекой Нерицей, и через оконце в лицо пахнуло речным теплым сквозняком.

У меня не было никакого права чувствовать разочарование, но именно оно стискивало грудь горячим обручем.

— Зачем так долго стояла на солнце? — вдруг произнес сосед.

Узнав мягкий голос Роя, я ошарашенно повернула голову. Он действительно сидел рядышком, скрестив руки на груди, и вместе со мной смотрел в окно. Поверх белой рубашки на нем был черный пиджак.

— У тебя такое лицо, как будто ты увидела призрак, — усмехнулся он.

— Как ты…

— Зашел следом за тобой в омнибус.

— Ты хоть представляешь, как напугал меня на площади? — выпалила я, когда переборола первое удивление. — Сейчас все хорошо?

— Да, — согласился он. — Теперь все хорошо.

Неожиданно он протянул руку и осторожно заправил мне за ухо выбившуюся из пучка прядь волос. Костяшки пальцев были разбиты, как после яростной драки. А когда полы пиджака разошлись, то я, сама того не желая, заметила, что рубашку пятнали бурые кляксы.

— Не ранили? — тихо спросила я, надеясь, что никто из пассажиров, обмахивающих взопревшие лица веерами, не прислушивался к нашему разговору.

— Нет, — едва слышно отозвался он, давая понять, что кровь не его. Оставалось надеяться, что в газетных листах сегодня не будет новости о том, что в центре города нашли труп.

— Поедем ко мне?

Мы оба знали, что мне надо было схватить сумку под мышку, затянуть потуже ремешки сандалий и с визгом броситься наутек от темного колдуна, чтобы он никогда и ни за что не сумел узнать мой адрес.

— И часто ты приглашаешь в гости плохо знакомых мужчин?

— Ты станешь первым, — пошутила я. Рой поперхнулся, а у меня появилось подленькое чувство, что прямо сейчас он сам захотел затянуть потуже шнурки на ботинках и выскочить на первой же остановке.

К счастью, он не стал задавать вопросов, отчего теветская адептка прониклась неожиданным доверием к почти незнакомому абрисскому ведуну. Не ответишь же, что-то вроде «потому что ты, Рой, загадочный парень с колечком в губе, от вида которого у меня сносит крышу».

Квартал Каменных горгулий получил свое название из-за исполинского размера изваяний оскаленных чудовищ, стоявших по обе стороны от въездных ворот. Прогрохотав по старому мосту, под который в прошлый раз мы переместились из Абриса, омнибус остановился. Немногочисленные пассажиры высыпали из него. Рой подал мне руку, помогая спуститься с высокой ступеньки, и после душного салона с липким воздухом показалось, что на улице царила прохлада.

Не сговариваясь, мы проигнорировали извозчиков и прошли под величественной аркой в тихий квартал каменных особнячков, черепичных крыш и цветущих садов. Неспешно прогулялись по широкой улице, повернули в проулок, ведущий к моему дому. Мысль о том, что, наверное, со стороны мы напоминали влюбленную парочку, странно волновала.

Калитка открылась с протяжным скрипом, и мне почему-то стало ужасно неловко.

— Ее надо смазать. Проходи.

У тропинки росли розы, давно переставшие цвести, зато цепко хватавшие колючками за одежду и попортившие мне не одну шаль. На веранде стояли качели со скомканным пледом и забытым с вечера любовным романом. На веревке между шестами болтались пересохшие на солнце простыни.

Сунув руки в карманы, Рой задумчиво рассматривал неухоженный сад, заросший кустами одичавшей малины, пустующий второй этаж с темными окнами без занавесок и облупившимися наличниками. Сбоку к дому прилипла деревянная лестница с высокими ступеньками, даже на вид не слишком-то надежная.

— Наверху никто не живет, мы с папой только первый этаж снимаем, — пояснила я, доставая из-под глиняного горшка с крючком засохшей астры ключи от входной двери.

— Нестрашно одной оставаться? — спросил Рой.

— Я привыкла, да и защитник из моего отца весьма сомнительный. Не подумай, будто я плохо о нем думаю, — тут же оговорилась, отпирая дверь. — Папа у меня замечательный, но он профессор истории со всеми вытекающими.

— Никаких охранных рун? — удивился темный ведун.

— Ты каждый день пробуждаешь руны? — пошире открывая дверь, полюбопытствовала я. — Или как там у вас называется?

— Мы зажигаем руны, — объяснил он и, входя следом за мной в дом, вдруг произнес: — Последний год я живу в общежитии.

— А семья?

— Без семьи.

Рой осматривал большую кухню цепким, изучающим взглядом. Посуду на открытой деревянной полке, прокопченный чайник на потухшем очаге, оставленную мною кружку с недопитым мятным отваром, книжку об устройстве экипажей, заложенную самописным пером.

— Проходи. Можешь не разуваться, — тут же предупредила я и, как будто походя, схватила ночную сорочку, брошенную Крис на спинку стула. — Знаю, что у вас не принято.

— Изучаешь традиции Абриса, Лера? — насмешливо уточнил он, сделав вид, что не заметил, как я нервно сминаю несчастную тряпку в руках, не зная, куда ее припрятать.

— Обязательный курс лекций в университете. Ты хорошо говоришь по-теветски, — заметила я, запихивая скомканную рубашку на полку с полотенцами. — Зубрил или какую-то специальную руну наносили?

— Не то чтобы зубрил… У меня оказались способности к изучению языка. Ну и учительские розги помогали.

На некоторое время между нами воцарилось неловкое молчание. Рой разглядывал наш семейный портрет на стене. Его нарисовали практически перед смертью мамы. Она умирала медленно, от страшной болезни дарстинный свет выжигал ее изнутри. Хотя портретист постарался добавить изможденному лицу толику румянца, в глазах все равно застыла смертельная тоска человека, смирившегося с неизбежной развязкой.

— Ты похожа на мать, — наконец произнес он.

— Такая же бледная?

— Такая же красивая. — Рой бросил в мою сторону быстрый взгляд.

У меня запылали щеки. Испытывая страшную неловкость, я указала на закрытую дверь в банную комнату.

— Купальня там. Принесу что-нибудь переодеться.

Вытащив из отцовского комода льняную рубаху со шнуровкой на вороте, я подошла к купальне и уже занесла руку, чтобы постучаться, как дверь стала сама собой открываться от сквозняка. Щель ширилась, и я замерла, не пытаясь ее закрыть. По пояс обнаженный Рой осторожно промакивал сложенной салфеткой порез на боку. На белой махровой ткани оставались кровавые следы. На сильных руках с прожилками вен не было ни одной татуировки, как будто их заставили отмыть перед ссылкой в Тевет.

— А говорил, что тебя не ранили, — ошарашенно вымолвила я, на самом деле разглядывая крепкое, мускулистое тело, а вовсе не рану.

— Это просто царапина, — оглянулся он. — Если бы не перекрыли магию, давно бы затянулась. Есть чем перевязать?

Я решительно вошла в купальню, повесила сменную рубашку на крючок и, стараясь игнорировать вид полуголого парня со скульптурным торсом, принялась нервно перебирать баночки в корзине с притирками. Тишина наполнилась истеричным звяканьем.

— Ты спокойно реагируешь, — тихо заметил он.

— А мне с истошными криками броситься наутек? — пошутила я.

— Не спросишь, что случилось?

Хотя десятки вопросов были готовы сорваться с языка, задавать их не имело смысла, вряд ли мне дали бы правдивые ответы. Вынуждать нового знакомого врать было бесчеловечно.

— А стоит ли? — с нарочитым спокойствием отозвалась я. — Вопрос в доверии. Плохой человек не станет вытаскивать из неприятностей совершенно незнакомую девчонку. Согласись? Так что я тебя доверяю, Рой.

От моего признания у него вдруг сделалось странное лицо.

— Почему мне кажется, что теперь именно ты хочешь сбежать с истошными криками? — заметила я.

— Кое-кто решил, что без магии я беззащитен, — вдруг ответил он, явно говоря правду. — Мартинсы — полные кретины.

— Завтра в центре города найдут труп? — небрежно уточнила я.

— Вряд ли, — отозвался Рой, его явно веселили мои попытки сделать вид, что в нашей с отцом купальне через день случались шокирующие психику разговоры. — Он ушел на своих двоих. Хотя, может, попадет под омнибус.

— Ну да, карма и все такое, — пробормотала я, наконец находя заживляющую мазь, купленную всего пару месяцев назад, а не в конце прошлого десятилетия. — Помочь с перевязкой?

Когда крышка на баночке была откручена, то в нос ударил ядреный запах камфары.

— Отвратительно пахнет, — поморщилась я, — но хорошо заживляет.

Однако в лечении произошла заминка. Стоило мне легонько прикоснуться кончиком пальца к порезу, чтобы нанести мазь, как Рой содрогнулся. Мышцы живота напряглись.

— Жжет? — спохватилась я. — Давай подую?

— Не надо… — Он попятился.

— Да брось, — настаивала я, собираясь плюхнуться на колени и хорошенько подуть на рану. — Мама всегда так делала…

— Лера, ради всех святых, остановись! — Рой схватил меня за запястья, не давая прикоснуться к себе, и отодвинул на расстояние вытянутой руки.

В молчании мы смотрели глаза в глаза. Пространство между нами густело и почти искрилось от странного напряжения. Я вдруг поймала себя на том, что дышу коротко и неглубоко.

У Роя судорожно дернулся кадык.

— Прости меня, Лера, — его голос сел.

— Тебе не за что извиняться.

— Ты ошибаешься.

Он выпустил мои руки, отчего-то вмиг ставшие свинцовыми, подхватил с пола испачканную в засохшей крови одежду. В растерянности я наблюдала, как гость быстро натягивает заскорузлую рубаху, сует руки в рукава пиджака. В гробовом молчании он вышел из купальни. Вскоре, заставив меня вздрогнуть, хлопнула входная дверь.

Что это было?!

Недолго думая, я сорвалась с места, выскочила на крыльцо и еще успела заметить, как закрывалась скрипучая калитка. Я нагнала беглеца на середине переулка, схватила за руку и заставила обернуться. Его взгляд был мрачным, на лице ходили желваки.

— Как можно так сбегать? — выпалила. — Если не хочешь, чтобы я заработала комплекс на всю жизнь, просто скажи, что я сделала неправильно?

Все произошло преступно быстро. Его ладони мягко обхватили мое лицо, и он прижался твердыми теплыми губами к моим губам. Вкрадчивым прикосновением языка заставил открыть рот. Поцелуй был медленным, осторожным, и в голове мгновенно перепутались мысли. Я вцепилась в пиджак Роя, боясь, что подогнутся колени, а когда в груди уже закончился воздух, он отстранился и прошептал:

— Заставь меня уйти.

— Не хочу, — выдохнула я.

Он невесело усмехнулся и выпустил меня из своих рук.

— Считаешь, что мне стоит остаться?

— Не можешь?

— Нет.

— Тогда встретимся завтра? — предложила я. — Ты задолжал мне нормальное свидание.

— Хорошо, — вздохнул Рой. — Встретимся.

— На Часовой площади? В шесть вечера?

Он согласно кивнул:

— Договорились.

— Договорились, — прошептала я, стараясь подавить внутри удушающую радость.

Он не пришел на следующий день. Не появился на пороге и через седмицу. Через месяц я перестала ждать, а из памяти постепенно стирались черты его лица. И хотя мой собственный мир был удобным и легким, в голову приходила настойчивая, но неправильная мысль, что мне все-таки хотелось бы прикоснуться к его миру.

Умные люди говорят, что надо бояться своих желаний. В полной мере я осознала эту простую мысль, всегда казавшуюся мне ироничной, в дождливую ночь почти в конце лета. В пустом доме загрохотало. Едва-едва задремав, я испуганно подскочила на кровати. Оказалось, что на улице заколотил яростный ливень. Злой сквозняк раскрыл окно, в тишине хлопала рама. Пришлось вылезти из постели и тащиться на кухню.

Дождь бил по жестяной крыше веранды. Воздух был насыщен сладкой прохладой и свежестью, почти забытой за долгие седмицы летней жары. На улице громыхнуло, зажженный светильник, похожий на зыбкое солнышко, заискрился в плафоне, замигал и окончательно погас.

Я пошлепала к раскрытому окну и вдруг обнаружила валявшиеся на деревянном полу карманные часы. С месяц назад они исчезли. Сколько я их ни искала — найти не могла и в итоге решила, что потеряла, когда мела улицы. Обнаружить артефакт посреди кухни казалось и странным, и удивительным одновременно. Наклонившись, я подняла кругляш, но корпус оказался сильно нагретым. Крошечное магическое сердечко под крышкой билось истерично и неистово, хотя по правилам должно было точно повторять сердечный стук создателя.

С часами творилось что-то неладное!

Я не успела их отшвырнуть. Вокруг меня на полу вспыхнуло огненное кольцо, засветились незнакомые символы. Секундой позже, как была, в тонкой кофте и спальных шортах, я ухнула вниз, переносясь в параллельный мир.

Примечания

4

По древней традиции соленой пшенной кашей родные встречают освободившихся из застенка заключенных.