Ангел Капелька

Марина Викторовна Беляева

Ангел Капелька – так, вслед за любящей бабушкой, называют друзья и знакомые молодую женщину с редким именем Капитолина. В юности она отказалась от своей мечты – стать врачом-кардиологом и посвятила жизнь мужу – военному лётчику. Однажды, совершенно неожиданно для Капельки и её друзей, жизнь Капитолины круто меняется: в жизни её любимого появляется другая женщина. Капельке придётся пройти через серьёзные жизненные испытания, чтобы справиться с обидой и обрести своё женское счастье.

Часть — 5

…Май подходил к концу. Он был необычайно тёплым и солнечным, что для Заполярья — огромная редкость. Ещё большей редкостью в этом мае были частые тёплые грозовые дожди и раннее цветение сирени. В комнатах, несмотря на отключенное тепло, жара и духота, как будто они живут в Крыму, а не на северном побережье Кольского полуострова. Капелька подошла к окну и широко распахнула обе створки.

В раскрытое окно вместе с порывом предгрозового ветра ворвался аромат белой сирени. Её любимый запах. Володя, за десять лет семейной жизни хорошо изучивший вкус жены, всегда тридцатого мая, в день их знакомства, дарил ей флакончик «Рижской сирени». Это были её любимые духи.

Вот и в этот день он вручил ей заветную бело-сиреневую коробку, но почему-то не поцеловал, а старательно отводя глаза, запинаясь, сообщил ей, что полюбил другую и уходит к ней. Капа была ошарашена! И это ещё слабо сказано — она была убита, раздавлена! Первые несколько минут ей казалось, что она умерла — воздух, недавно наполнивший её лёгкие, никак не хотел выходить наружу, дыхание остановилось. Она только беспомощно моргала сухими глазами, в которых застыл немой вопрос: за что? Как такое могло случиться с ней? Вернее — с ними! Ведь ещё несколько дней назад они строили совместные планы. Володя через пару лет выходит в отставку, и они, наконец-то, сменив несколько гарнизонов в разных концах страны, переберутся в родной и любимый Питер, поближе к родителям… Что изменилось за эти несколько дней! Как это могло произойти? Наверное, это какая-то злая шутка!

— Нет, — это первое слово, которое она произнесла, сумев, наконец-то, сделать первый вздох. — Ты не мог никого полюбить!

И в ответ на его слабую попытку что-то возразить или объяснить, она дала ему пощёчину. Он с жалостью, виновато взглянув на неё, отступил назад, даже не пытаясь защититься. А она всё наступала и наступала на него, размахивая кулаками. Правда, её неумелые удары — нелепое размахивание слабыми руками — не приносило сколько-нибудь ощутимого вреда Владимиру. Капа, Капитолина — девочка из приличной семьи, драться не умела, ругаться тоже. Зато она умела всё, что должна была уметь хорошая жена — жена офицера: наладить быт в самой последней дыре, куда забрасывала их кочевая жизнь военного лётчика; из захудалой комнатёнки в коммуналке сделать уютное жилище, из минимума продуктов офицерского пайка приготовить почти царский ужин… А ещё — шить, вязать, вышивать… Бабушка Капы — жена генерала воспитывала внучку так, как будто заранее знала, что и той предстоит судьба, ранее определённая ей.

И Владимир, чувствуя свою огромную вину перед безумно любимой женщиной, которую так долго и так трудно добивался, уже сомневался, правильно ли он поступил, пойдя на поводу у напористой любовницы, на которую и позарился-то, непонятно почему… То ли от скуки, то ли по пьянке… Он и сам не мог точно ответить на этот простой вопрос… У мужчин ведь часто так бывает! Нашла какая-то странная минута — и вот он уже отец малыша на стороне! А если ещё и законный брак бездетный! Так получилось и у него с Татьяной. Знал ведь, какие слухи ходят про неё в гарнизоне. Давно ищет девушка подходящего мужа. И не в одну семью раздор внесла… Да вот до сегодняшнего дня ни один из её прежних кавалеров ради неё от семьи не отказался… Только вот он, дурак… Да что уж теперь говорить!

Слухи о Володе и Татьяне доходили и до Капы. Гарнизонная жизнь вся на виду. Если что случается, даже самая малость, это замечается сразу и всеми! Но, зная строгий нрав мужа, Капелька, как звал её Володя вслед за бабулей, была уверена, что это происки той самой, «всем известной с определённой точки зрения» Татьяны Баевой», и в непогрешимости мужа даже не сомневалась… Тем страшнее было для неё услышать это ужасное признание из его собственных уст…

…Капа сквозь наконец-то появившиеся слёзы смогла взглянуть на мужа. Что-то в его облике было чужим, каким-то противоестественным. Ещё минута — и она поняла, что стоит между ней и её Володей. Это был новый свитер, явно самовяз. Зелёный, почти болотный, а на плечах были вывязаны погоны с тремя полковничьими звёздами. Этого звания как раз и дожидался со дня на день Владимир…

Капа протянула руку к погону, погладила мужа по плечу.

— Что-то я раньше не видела у тебя этой тряпки…

Владимир молчал…

— Она связала?

Владимир как-то неловко, неуклюже кивнул головой и судорожно, нервно вздохнул…

Но недаром Капу воспитала генеральша Софья Варламовна Громова, которую в былые времена штабные офицеры боялись пуще самого генерала. Тот покричит, ногами потопает и успокоится. А уж если генеральша что-то задумала, то, пока не разберётся до самой сути, не успокоится. И память, и характер, и логика у генеральши были железными. Она ведь и про то, как её деда не раз пытались «охмурить штабные и гарнизонные вертихвостки» многократно Капельке рассказывала.

Капитолина взяла себя в руки. Что значит порода! Она, как-никак, внучка, дочь и жена офицера!

— Вот что я тебе скажу, мой милый, — её голос зазвучал уверенно. — Сегодня ты никуда не уйдёшь. Ночуешь дома. Сейчас мы ужинаем, смотрим телевизор. Ложимся спать. А утро, как известно, вечера мудренее…

Владимир не решился спорить с супругой, посчитав, что её странное спокойствие может быть поводом к какому-нибудь неприятному, а то и страшному развитию событий.

«Днём раньше, днём позже, — рассуждал он, — небольшая разница, когда уходить… Пусть немного успокоится… А Татьяна подождёт… Она же своего добилась…»

Он сел перед телевизором. А Капитолина отправилась на кухню накрывать на стол. Несмотря на кажущееся спокойствие, её мозг лихорадочно работал, и план действий уже был почти готов. Она пьёт вино, а муж коньяк. Значит, в коньяк нужно добавить немного снотворного… Она ловко и неслышно вскрыла ампулу — замужество — замужеством, а в мединститут поступить бабуля её заставила… И хотя сама Капа бредила, как и многие юные девушки, театральным вузом, видя себя в мечтах новой Милен Демонжо или Брижит Бардо, бабушка настояла на своём.

— Актрисулек нынче развелось — тьма египетская, а хороших врачей всегда не хватает!.. — неоднократно говаривала она внучке и, в конце концов, своего добилась. Капа поступила в мединститут с последующей специализацией в кардиологии.

Правда, доучиться ей не пришлось. Чуть ли не накануне госэкзаменов Капелька, наперекор родительской воле и бабушкиным увещеваниям, выскочила замуж за военного лётчика Владимира Шахова. Красавец капитан буквально за несколько дней вскружил голову юной студентке. Он был почти на десять лет старше потерявшей от любви голову Капельки. Она бросила институт и уехала со своим ненаглядным капитаном в заполярную глушь. Несколько раз Капелька порывалась завершить своё образование, но вечно что-то мешало: то Володина Академия, то перевод на новое место службы, то ещё какие-то важные дела и проблемы. Она кочевала по северам за своим любимым Шаховым, а чтобы уж совсем не свихнуться от скуки и тоски гарнизонной жизни и не растерять свои медицинские знания и умения, Капелька работала медсестрой в гарнизонных госпиталях, поликлиниках или медпунктах.

Разве могла она предположить, что итог её семейной жизни будет таким? Ну, и зачем были нужны все эти её жертвы и её безумная любовь и преданность? Обида захлестнула её душу. «Нет, точку ставить рано… Я ему докажу… Он увидит, как он не прав…» — размазывая слёзы по щекам, самой себе повторяла Капитолина…

…Один короткий звонок лучшей подруге… План действий в её голове созрел мгновенно…

После ужина, дабы не продолжать неприятный разговор Владимир улёгся в постель. Капа, быстро раздевшись, рыбкой скользнула к нему под одеяло. Он не отшатнулся, а даже приобнял, как будто и не было этого страшного разговора, и их ожидало самое, что ни на есть, обычное утро. Вот такие они — мужики… Через пять минут он уже спал глубоким сном, о чём говорило его ровное спокойное дыхание.

Капа встала, оделась. Перед уходом она ещё раз с каким-то болезненным любопытством взглянула в лицо спящему мужу. Как быстро меняется её отношение к этому человеку! Страшно подумать, что ещё вчера она, не задумываясь, смогла бы за него жизнь отдать…

— Надо же, — с какой-то презрительной брезгливостью подумала она, — спит, как будто ничего не произошло… Кобелина проклятый… Володя, Володя… оказывается, ты такой, как все… А я-то, дурочка, всю жизнь тебе под ноги бросила… Ну, ты у меня получишь…

Через пару минут, поднявшись на этаж выше, она осторожно постучала в дверь подружки и начальницы — местного терапевта Светланы Зотовой. В том, что Света не откажет ей в помощи, она даже не сомневалась. Год назад та же самая змея Танька пыталась отбить мужа у только что приехавшей в их городок врачихи. Да не вышло… Характерец у Светы Зотовой — почитай, бабушка Софья в молодости — почище, чем у её мужа, комдива Сергея Ивановича Зотова. Незадачливая разлучница Танька ещё долго зализывала раны после беседы с замечательным доктором Светланой Евгеньевной, и, как поговаривали злые языки, не только душевные… Ну, и поделом Таньке — змеюке.

Эти воспоминания прибавили Капе уверенности в правильности придуманного ей плана. Вот только одной воплотить его в жизнь не получалось. Поэтому Капа и решилась просить о помощи именно Светлану.

Рассказ об измене Владимира, считавшегося образцом мужа и офицера, произвёл на Свету сильное впечатление. Она, хоть и слышала намёки на роман мужа её подружки с любвеобильной прапорщицей, никак не могла представить, что эстет Шахов может позариться на дамочку столь низкого пошиба… Словесное выражение, данное Светланой неприятной новости, впечатлило не только Капу, но и товарища комдива Зотова, даже не подозревавшего, что его интеллигентная жена, помимо традиционной латыни так виртуозно владеет простонародной русской речью. Поняв, в чём суть дела, так до конца и не прощённый блудный муж тоже пообещал своё содействие.

Немного успокоенная и ободрённая дружеской поддержкой, Капа вернулась домой и уже хотела было шмыгнуть к мужу под одеяло, как взгляд её зацепился за небрежно брошенный на ручку кресла снятый мужем зелёный свитер, тот самый, связанный вражескими руками.

Капа, как по наитию, повернула голову к комоду, на котором стояла старинная корзинка для рукоделия, подаренная ей бабулей, а бабуле, как гласила семейная легенда, подаренная её бабушкой. Корзинка была полна разноцветных клубков шерсти, многие из них были смотаны ещё бабушкиными, а может, и пра-бабушкиными, руками — небольшие, размером не больше среднего яблока, но увесистые, плотные… Капа даже зажмурилась, настолько явственно возникла перед ней её бабуля во всём своём величии, присущем настоящей подруге боевого генерала:

–… И запомни, девочка моя, — строго глядя на внучку, назидательно выговаривала генеральша, — конечно, купить на зарплату твоего мужа можно многое, но!.. — тут она поднимала вверх указующий перст и после театральной паузы продолжала вещать, — у каждого мужчины должна быть вещь, связанная женой. Это непреложная истина, если хочешь, символ счастливой и прочной семьи. Поэтому не ленись, а шевели пальчиками. И мужу приятно, и мелкую моторику потренируешь, а это ещё никому не вредило… Вязание, знаешь ли, девочка моя, очень располагает к философским размышлениям… Ты тренируешь не только пальцы, но и мозг… А наличие этого органа ещё ни одной женщине не помешало!

Не давая отчёта своим действиям, Капа импульсивно подскочила к креслу. Она сгребла в охапку ненавистный свитер и бросилась на кухню. Схватив большие и острые «рыбные» ножницы, женщина в бешенстве начала кромсать несчастный свитер. Три-четыре минуты — и от свитера осталась бесформенная кучка из обрывков пряжи. Капа смела этот мусор в алюминиевую миску и, прихватив недопитый коньяк, вышла на балкон. Она облила остатки свитера коньяком и подожгла содержимое миски. Свитер загорелся, но привычного запаха палёной шерсти не было…

— Синтетика, — поморщилась Капа, — фу ты, любимому мужчине подарок! Даже на нормальные нитки денег пожалела…

Когда от ненавистного свитера ничего не осталось — пепел был развеян, а миска начисто вымыта — Капа взяла в руки бабушкину корзинку для рукоделия. Покопавшись в недрах шерстяных запасов, она вытащила на свет божий, в вернее — настольной лампы, освещавшей кухню в этот поздний час, мотки зелёной шерсти. И почти всю оставшуюся ночь в её руках, как заведённые, мелькали спицы. А к утру на спинку кресла лёг новый зелёный свитер, только на плечах его красовались не полковничьи погоны, а генеральские эполеты…