Я всё исправлю

Марина Бёрн, 2023

Выступление на TED-конференции обещало стать звездным часом двадцативосьмилетней Саши Лавровой, а обернулось кошмаром наяву. СМИ разнесли выступление девушки в пух и прах. Ее понизили в должности и сослали из Москвы в Пушкин. Шеф, по которому Саша сходила с ума, завел роман с ассистенткой и отвернулся от нее.Сумеет ли амбициозная девушка вернуть статус бизнес-звезды? Удастся ли ей наладить собственную жизнь и найти настоящую любовь?

Глава 19. Боги Древней Греции

С Павлом не складывается.

Мне так и не удается добиться драгоценного внимания шефа ни в понедельник, ни во вторник, потому мы встречаемся в среду. Точно по расписанию. Павел красуется в галстуке Слизерина. Сразу догадываюсь, что это не к добру. Так и выходит. Павел ясно дает понять, что мой маркетинг здесь не к месту. У него всё схвачено, а как говорится, связи решают всё. Его величество Павел, по всей видимости, на короткой ноге с каждым жителем Пушкина.

Я больше не питаю иллюзий. Хочется одного — согласовать маркетинговый план и пусть каждый двигается своей дорогой. Ухожу в свой уголок писательствовать, Павел в свой — предводительствовать.

Раздается звонок от Маши.

— Привет, отшельница! Как у тебя дела?

— Блестяще, — издевательски изрекаю я.

— Как ваш пушкинский управляющий? Тоже походит на Адониса? — забавляется Маша.

Догадываюсь, что под"тоже"Маша подразумевает Силина.

— Скорее уж на бога глупости, — тихонько горюю, поглядывая на важно расхаживающего в кабинете шефа.

Заместительница хохочет. Здорово, что я ее насмешила, вот только мне не до смеха. Мне-то с Павлом работать.

— А знаешь, был такой бог в Древней Греции! Момом звали. Он еще всё время злословил. Не смог ничего сказать только одной богине — Афродите. А ты у нас Афродита и есть. Так что уж как-нибудь одолеешь нерадивого, — авторитетно заявляет бывшая журналистка. — А наш Адонис что-то расклеился. Никогда не видела Эрика таким угрюмым. Он даже улыбаться перестал. Интересно, что с ним случилось. Может, скучает по своей Афродите?

— Очень смешно, — не смеюсь я.

Как же, скучает он. Да Силин мне после TED и слова не сказал, какое там скучать. Просто взял и вычеркнул из своей жизни. Даже вспоминать о нем не хочу.

— Кстати, раз уж речь зашла о прекрасном. Знаешь, что твоя красотка сейчас под моей опекой?

— Какая красотка? — озадачиваюсь я.

— Саша, ты там в Пушкине что, совсем размякла? За кем у нас пол-офиса бегает? Луганская, конечно.

— Пфф… — от фамилии ассистентки меня передергивает.

— Ладно-ладно. Не пфыкай. Уж как есть, так есть, — голос Маши становится тише. — А девочка-то явно не так проста, как кажется. У вас с ней не было случаем тёрок?

Даже не знаю, можно ли назвать тёрками мою ревность. Но об этом Маше лучше не знать.

— Да вроде нет. А с чего вдруг такие выводы?

— Что-то мне не нравится, как она о тебе отзывается. И ко мне сильно подлизывается, — презрительно молвит Маша. — Но я буду не я, если не докопаюсь до истины. И не таких орешков раскалывала.

Маша может докопаться до чего угодно, в этом сомнений нет. Ее нос чует малейшие признаки сенсации и если пахнет жареным, она всегда тут как тут. Неудивительно, ведь за пазухой у следопыта темное журналистское прошлое.

— Наверное, она обиделась, что я ее не повысила, — признаюсь я.

— Интересненько. А ты говоришь тёрок нет, — подмечает Маша.

— Не думаю, что Алина стоит твоего внимания, — пытаюсь урезонить Холмса. Как-то не греет перспектива, что о романе Силина и Луганской будет трепаться весь офис.

— Погоди, мой радар еще ни разу меня не подводил, — прищурив глаза, констатирует подруга.

— Ты там поаккуратнее. А то еще накопаешь что-нибудь, чему сама не будешь рада.

Разубеждать Машу бессмысленно. Если бывшая журналистка продолжит рыскать со свойственным ей рвением, Силину стоит держать ухо востро. Высока вероятность, что скоро его похождения станут достоянием общественности. А впрочем мне теперь всё равно.