Жанна д'Арк из рода Валуа. Книга третья

Марина Алиева

Этот роман объединил в себе попытки ответить на два вопроса: во-первых, что за люди окружали Жанну д'Арк и почему они сначала признали её уникальность, а потом позволили ей погибнуть? И во-вторых, что за личность была сама Жанна? Достоверных сведений о ней почти нет, зато существует множество версий, порой противоречивых, которые вряд ли появились на пустом месте. Что получится, если объединить их все? КТО получится? И, может быть, этих «кто» будет двое…

Орлеан

(20 июня 1429 года)

Кости подпрыгнули несколько раз и снова легли так, что выпало тринадцать. Солдат, бросивший их, оглянулся через плечо на тусклую женщину лет тридцати пяти, стоящую у него за спиной, и перекрестился.

— Ты колдунья, что ли?

Женщина ухмыльнулась.

— Бери выше, любезный — ещё зимой я была пророчицей.

— Это как?

— Да так же, примерно, как становятся святыми Девами…

Старшина лучников, сидевший по другую сторону стола, при этих словах нахмурился и встал. Следом за ним встали ещё несколько солдат.

— О чём это ты говоришь, тётка?

Женщина пьяно повела плечом и подбоченилась.

— Тётка? Много ты про меня знаешь… Когда она явилась, я в Шиноне в таких местах жила, куда тебя и не пустят. И особ видала… и ещё много чего о нашей Деве знаю…

Старшина, с откровенной угрозой во взоре, взялся за рукоять меча.

— Что же такое ты знаешь?

Женщина скосила глаза на меч, покачнулась, хотела что-то ответить, но тут почувствовала, как сзади кто-то крепко сжал её локоть.

— Не обращайте внимания, — с улыбкой сказал мужчина, до сих пор тихо сидевший со своей бутылкой в некотором отдалении. — Она полоумная. Живёт при доме моего хозяина. Так-то ничего, но, как выпьет, начинает плести всякую чертовщину…

— Это кто тут полоумная?!!!

Женщина с трудом вывернулась, присматриваясь к подошедшему, но вдруг радостно ткнула его пальцем в грудь.

— О! А я тебя знаю!

— Разумеется, знаешь, — прошипел мужчина, пытаясь оттащить её от стола с лучниками.

Те, вместе со старшиной снова сели.

— Раз полоумная, чего таскается одна? — сердито заметил старшина.

— Ваша правда, — ещё шире улыбнулся мужчина. — Сейчас отведу её домой.

— Нет, я тебя точно знаю! — не унималась женщина. — Ты же этот… как там..?

— Пошли!

Почти подхватив её подмышку, незнакомец вывалился за дверь и, осмотревшись по сторонам, потащил женщину подальше, к началу узкой и тёмной улочки, в глубине которой усматривался пустующий загон для скота.

— Как же тебя? — хихикала тётка, обмякнув, словно куль. — Погоди, погоди, я вспомню… Ты же дворянин, кажется…

— А ты — безмозглая дура! Моли Бога, за то, что привёл меня в эту таверну тебе на спасение…

— Спаситель? — Женщина попыталась обнять незнакомца за шею. — Женись на мне!.. Видение мне было… прямо вчера!

— Замолчи!

— А почему ты не веришь, а?! Ты — Виньен..? Нет, по-другому… Эньё? Нет… Как же тебя, чёрт возьми?…

— Не дёргайся, мне тяжело!..

Мужчина, наконец, достиг загона, возле которого, с явным облегчением, сбросил свою ношу. Затем распрямил спину, сморщившись, потёр ногу, определённо больную, потому что всё время хромал на неё, и, отставив в сторону бутылку, с которой так и не расстался, принялся усаживать хихикающую женщину возле ствола чахлой, обглоданной осинки.

— Что ты хочешь делать? — с пьяным кокетством спросила она, после того, как, с третьей попытки, обрела, наконец, опору.

— Поговорить хочу.

— Тю, — разочаровалась дама. — А ведь я вспомнила. Ты этот… — она пощёлкала пальцами, — конюший её светлости…

— Вспомнила, так держи при себе, — пробормотал мужчина, с трудом, из-за больной ноги, пристраиваясь рядом. — Я тебя тоже вспомнил. Ты пророчица Катрин — одна из приживалок герцогини Анжуйской.

Женщина громко фыркнула.

— Была пророчица, да всё… пшик… не нужна стала… Дай мне лучше выпить, если ничего не хочешь…

— Выпить дам. А ты мне за это расскажи, почему стала не нужна, и что ты знаешь о Деве.

Та, которую мужчина назвал Катрин, посмотрела на него жалостно, как на слабоумного. Приложила к грязной раскрытой груди ещё более грязные руки и с пьяной искренностью произнесла:

— Не могу! Как тебя… не помню… но не могу ничего рассказывать! Веришь — нет — она сама, как ведьма, герцогиня эта! Сначала приветила, обласкала, а потом — у-уу… Я же у себя в Ла-Рошели, вроде как, ясновид… яснове… веди… ящая… была. Потом слух прошёл, что к её светлости всякие пророки идут, потому как она их, вроде, привечает сильно. Ну, и я пошла… Сказала, что вижу всякое разное, что видения у меня во снах бывают… Они бывают, ты не думай! Просто сбываются не всегда. Но тут ведь дело особое — тут, ежели повезёт, вся жизнь переменится, так ведь? Вот и рискнула, приврала малость — сказала, что всегда всё верно предрекаю… Боялась, правда, что проверку какую-нибудь устроят. Но обошлось. Её светлость только и спросила: «Говорят, Дева из пророчества скоро придёт. Видишь ли ты это?» А я и говорю — вижу, ясное дело! Отчего же не увидать, когда такие высокие особы видят, да..? А она мне — «Всем скажи»… Я и пошла всем говорить — мол Дева явится, та самая… А уж когда она явилась, и все вокруг словно с ума сошли, подходит ко мне как-то дама одна, даёт кошелёк и говорит: «Это тебе от её светлости за труды». Иди домой, дескать, ничего больше не надо…. А куда иди?! Мне при дворе понравилось. Тепло, сытно, работы никакой… не то, что дома…

Женщина осмотрелась, зацепила горсть земли, просыпала себе на платье.

— Вот в таком же хлеву и жила, — пробормотала она печально, растирая грязь по давно уже не стираной ткани. — Просилась остаться — прогнали. Я её светлость как-то на выходе подкараулила — так она даже говорить со мной не стала. Не до того ей… Снова прислала девицу какую-то с грамотой в монастырь меня определить. Да передать велела, чтобы больше не докучала и помалкивала, иначе, мол, язык мне отрежут за ересь… Страшно было. Глаза-то у её светлости, хоть и не чёрные, а всё одно, как угли жгут… Я, конечно, послушалась, но в монастырь не пошла.

— Почему? Монастырь, всё же не хлев.

— А… — Катрин безвольно махнула рукой, — не люблю монашек, они скучные. И поститься я не люблю.

Она всем телом потянулась к бутылке.

— Дай. Ты обещал, если расскажу…

Мужчина поднёс горлышко к её губам, дождался, когда будет сделан глоток, и снова убрал руку.

— Дальше давай, ты ещё не всё рассказала.

Катрин обтёрла рот пятернёй, оставив на щеках и подбородке грязные разводы. Снова захихикала.

— Ты тоже, что ли, яснов-вид-дея-шщий?

— Вроде того, Катрин. Расскажи всё, не бойся, и, может быть, я смогу устроить твою судьбу.

Женщина посмотрела на него почти трезво.

— А тебе это для чего? По делу какому или из любопытства?

— А тебе зачем знать? — в тон ей ответил мужчина.

— Затем, что разговор выйдет разный. Коли по делу — один, а ежели просто любопытствуешь — другой.

Мужчина немного подумал. Потом аккуратно закупорил бутылку и начал подниматься.

— Не хочешь — не говори, — прокряхтел он, сгибая больную ногу. — Я с тобой торговаться не намерен. Нравится жить, как жила — оставайся. Или возвращайся обратно в таверну. Тот старшина слушать тебя, как я, не станет.

Женщина испуганно уставилась на него

— Эй, погоди, ты куда?!

— По своим делам. Мне нужна была та, кто сможет выдать себя за пророчицу, а оказалось, что ты обычная торговка.

Он сделал шаг в сторону, но женщина перевалилась на колени и схватила его за камзол.

— Садись! Всё тебе расскажу. Только поклянись, что не обманешь! Устала я уже мыкаться. Деньги кончились, грамоту — ту, что в монастырь — потеряла… К армии прибилась маркитанкой, тайно — Дева-то всех велела разогнать — но и оттуда сбежала… Узнала кое-что и сбежала!

Мужчина снова опустился рядом.

— Тогда говори, и безо всяких условий. Будешь полезна — помогу, а нет — не обессудь — только бутылку и оставлю.

— Буду, буду! — вцепившись ему в рукав, закивала женщина. — Я ведь почему спрашивала… тут дело такое, что, ежели просто из интереса, то лучше не знать! Но кому другому, да ещё со связями, дела открываются прибыльные! Лишь бы с умом подойти…

— Говори уже.

— Так я и говорю! Ты при герцогине служишь, все ходы-выходы знаешь, выходит, у тебя и связи… И человек ты, по всему видно, толковый — сообразишь, как чего провернуть… Подлог ведь тут… Но такой, что, вроде как и не подлог, а вроде правда наполовину… Но, если правильно намекнуть…

— Ты яснее можешь сказать?! — разозлился мужчина.

Женщина вздохнула. Почмокала губами, глядя на бутылку, и вздохнула снова.

— У герцогини таких, как я много было — начала она, уже спокойней. — Кто взаправду что-то умел, кто так, по случаю, но всех она только об одном пытала: когда Дева явится? Поначалу-то я верила, что она ничего не знает, но потом, когда Дева пришла, смотрю, а все ясновидцы-то исчезли! Уж кого куда отправили — не знаю, всё тайно делалось — может, как меня — кого по домам, кого по монастырям, но пропали все до одного, а мне, милый человек, вдруг обидно стало.

Женщина придвинула своё лицо к лицу мужчины и зашептала, обдавая его тяжким дыханием:

— Уж не спрашивай как, а тогда словно и в самом деле видение перед глазами было о том, что ЗНАЛА её светлость! Сама всё знала заранее! И когда эта Дева явится, и какова будет! А мы понадобились, чтобы другим прочим пыль в глаза пустить, дескать, предвидели явление-то, значит, ТА Дева пришла и никакая другая…

— С этим ясно. Дальше давай.

— А что дальше? Дальше — больше… В обидах я сметливая делаюсь. Пораскинула мозгами и решила прямо к Деве пойти. А что? Ежели она герцогиней подученная, так нет ничего проще! Сказала бы ей, будто видение у меня было о том, что некая знатная герцогиня Чудо двору явит… Намекнула бы так, понимаешь?

Мужчина фыркнул и покачал головой, скрывая усмешку. Но женщина ничего не заметила, увлечённая воспоминаниями.

— Кружила, кружила вокруг. В Пуатье подалась, на процесс, думала, там получится. Но не вышло… Не подступиться было к Деве никак…

— Я знаю.

— Ну, вот. Тогда я сюда, в Орлеан переехала. Деньги, что герцогиня дала, к тому времени растратились, и пришлось к ополчению прибиться, еду им готовить. Ох, тоска, скажу я тебе! А куда деваться? Совсем уж решила, что не видать мне иной судьбы, но тут, как-то раз, увидала, что солдаты кости бросают, и решила счастья попытать… Я ведь раньше взаправду кой-чего могла, предсказывала всякое…, по мелочи, конечно, но, бывало, сходилось по-моему. Вот и тут повезло. Уж не знаю, какой бес за меня поворожил, но подсела я к одному солдатику и, хочешь верь, хочешь не верь, какое число ни скажу, то и выпадает! Ух и рад он был — не то слово! Взял к себе. В обозе тайно пристроил, чтобы ему и другим еду готовила, да в игре помогала. Но тут только ему… Они меня тоже за пророчицу держали. Перед тем, как на Турель пошли, я двоим сказала, что ранеными им быть, но не сильно. А другому сказала, что без руки останется… Бывает у меня этакое… само собой выходит, правда сбывается не всегда. А тут сбылось… Солдат мой живым вернулся, да всё говорил: у нас, дескать, своя Дева есть… Это про меня-то!

— Дальше, дальше! Пока ничего толкового!

— Так вот сейчас толковое и будет… Я со своим солдатиком до самого Жаржо добралась. А там его и убили. И Деву тогда со стены сбросили… Уж очень наш капитан убивался! Всё слал кого-нибудь разузнать, как она, да что… А потом и мне говорит: жалко, мол, тебя — одна осталась. Пойди к Деве, предложи свои услуги. Пусть, дескать, накажут меня за то, что маркитанку тайно держал, но ей сейчас наверняка какая-никакая женщина для услуг требуется — примочки к ране, отвары какие-нибудь… Короче, иди, говорит, я через посты проведу…

— И провёл?!

— А как же. Я-то от радости земли под ногами не чуяла — сбывалась мечта-то! А уж как себя подать, этому учить не требовалось. У герцогини при дворе я тому научилась, чего и знать не знала, и, что сказать, давно напридумывала, и вид смиренный приняла… Но перед самыми её покоями остановил меня стражник и велел подождать пока он за господином д'Олоном не пошлёт — без него, дескать, ничего нельзя. А тут, гляжу, сам герцог Алансон выходит… смущённый весь, будто паж… задумчивый, ничего вокруг не замечает… Пришлось мне от греха подальше в щёлку забиться — была там ниша за дверью — а в нише той каждой слово, что в комнате говорится, слышно… да так слышно, прям, как у нас тут с тобой… Я сперва и не поняла, думала рядом кто-то стоит. Напугалась — страсть! А потом прислушалась, да так обратно и не вышла. Господин д'Олон явился, головой повертел и подумал, что меня люди герцога прогнали. А я, ни жива, ни мертва, минуту улучила и дёру дала! Я там, миленький мой, такое услышала, за что не то, что голову, всю шкуру снимут, и ту в огонь бросят!

— ЧТО?! Не томи!

— А вот что! Две их, Девы-то! Одна настоящая, и она переодетая пажом, а другая — та, что войско ведёт и воюет — подложная. Она первой, вроде как дорогу расчищает. А когда дело до коронации дойдёт, там настоящая-то себя и явит. И уж так они на это надеются, таких чудес ждут немыслимых, что даже сами толком не представляют каких!.. Честно скажу, не всё я из их разговора поняла, но одно уяснила — та, которая настоящая, сама про себя ничего не знает, но странная… очень. Всё про деревья какие-то говорила, про то, что уйдёт… А другая, вроде, при дворе хочет остаться. То ли она бастард чей-то, то ли думает, что бастард — этого я не поняла. Но что-то у них с герцогом Алансоном затевается…

— В каком смысле?

— В том самом, дружочек мой. Дело молодое… И та, другая, всё говорила: любовь это у вас… Я когда слушала аж испариной покрылась. Хорошо так говорили, душевно… И совестно мне, вроде, стало отчего-то… Сперва, когда сбежала, совсем уже решила уйти. И ушла. Но здесь уже, в Орлеане, помыкалась, помыкалась, да и думаю: а чего уходить-то? Подожду ещё, вдруг случай подвернётся… Это я, как про настоящую Деву узнала, гнева Божьего убоялась. Но до коронации путь долгий — глядишь, успею себе жизнь поправить… Говорят, скоро сюда весь двор прибудет, так я ещё раз у герцогини счастья попытаю. Скажу, мол, видение мне было про истинную Деву, что мальчиком она при Жанне… Как думаешь, примет она меня, если ты приведёшь?.. Эй, дружок, ты чего молчишь?! Говорю, проведешь меня к герцогине, или всё-таки обманешь?

Катрин ткнула мужчину в бок, и он словно очнулся.

— К герцогине?.. А-а, ну да… Конечно… Только, думаю, лучше будет, если я сам тебя тут прирежу, быстро и без мучений, чтобы подручным мессира дю Шастель не трудиться, не кромсать тебя по кусочкам, выпытывая что и откуда ты знаешь, прежде чем удавить окончательно.

Женщина в страхе отпрянула.

— Ты что говоришь-то?! За что меня пытать, ежели скажу, что видение было?!

Мужчина усмехнулся и протянул ей бутылку.

— Ох ты и дура, Катрин… Но ничего, видно Господу угодно сохранить тебе жизнь, раз он привёл меня в ту таверну. Пей своё вино и слушай внимательно. Сейчас отведу тебя на постоялый двор, где ты будешь сидеть тихо до приезда двора. За твоё содержание заплачу сам и одежду приличную справлю, но только при одном условии — слушаться меня во всём!

— Буду, буду, господин!

— Погоди. Как только двор приедет, к герцогине соваться даже не вздумай! Сам доставлю тебя к одной знатной особе… Имя не спрашивай, потом узнаешь, если захотят принять. Но учти — как только ты переступишь порог его дома, у тебя останется только один выбор: или делать то, что прикажут, или… сама понимаешь…

Мужчина сделал выразительный жест, который женщину, впрочем, мало напугал. Запрокинув голову, она долго пила из бутылки, потом вытерла рот тыльной стороной грязной ладони.

— Я всё сделаю, господин мой, можешь не сомневаться. Катрин Ля-Рошель своё слово держать умеет.

— Значит, так тому и быть.

Мужчина отобрал почти пустую бутылку и выбросил в сторону.

— Эта была последняя, поняла?.. Теперь от тебя должно пахнуть только ладаном, потому что, кажется, видение мне только что было — делаться тебе опять ясновидящей, мадам Катрин.