Второй шанс. Его дочь

Марика Крамор, 2022

– Вы ошиблись, я вас не знаю, – грубо бросаю в лицо мужчине. И крепко придерживаю детскую ладошку. – Мама, этот дядя знает, как тебя зовут, – Анюта с интересом смотрит на незнакомца. Он бросил меня пять лет назад. Сказал, что по-настоящему у нас с ним никогда ничего не будет. А теперь он приехал. Потому что случайно узнал о дочери. Нашей дочери. – Дядя обознался, – запинаюсь, наблюдая, как он зло стискивает челюсти, опасно прищуривается. – Впервые его вижу. Пусть понимает: в нашей жизни ему нет места.

Глава 16

— Да хорош тебе! Я может и профан всего, что касается детей, но отзывы-то в состоянии почитать! — возмущается и плавно выворачивает руль.

Я улыбаюсь. После того вечера, когда он остался у нас готовить рогалики с сахаром и корицей, мы словно шагнули на новую ступень общения. Обоюдная насторожённость отошла на второй план, резкость сама собой выветрилась из общения. Мы будто сплотились. Когда Адам увидел стопку размноженных документов и понял, что я отдаю их ему вместе с копией свидетельства о рождении Анюты, он некоторое время просто молчал, весь бледный листая черно-белые страницы. Никогда я не видела такого выражения лица у него раньше.

Я уловила в темных глазах невысказанный вопрос, когда мужчина посмотрел на меня. Но Адам не решался его задать. Поэтому я спокойно и без эмоций заметила:

— Да, все было очень серьезно. Разновидности этого заболевания бывают разные. У Ани порок был несовместимый с жизнью. Если бы операцию не провели сразу после рождения… — выговорить страшные слова я не смогла. Лишь сомкнула ладони, — врачи давали неутешительные прогнозы. Но шанс был. Мы счастливчики. Мы не отказались от него. Второй шанс выпадает не каждому.

Адам молчит. Вообще Адам молчит редко. И чаще всего это зловещее молчание. А здесь… нечто иное. Скорбь, неверие, осознание, принятие… да, очень сложно это принять. Очень сложно.

— Ты хотел знать, поэтому я…

— Спасибо тебе, — опускает взгляд на копии, ему необходимо все это ещё раз переварить. Даже не хочу знать, что творится сейчас у него в душе. Я все это уже пережила. В многократно усиленном режиме… больше проходить через весь этот ужас не рискну. Пусть Адам сам справляется со своими чёрными топящими эмоциями. В этом я ему не помощник. Тяжелые болезни — это очень страшно, ужасное горе. Когда болеют дети — ещё страшнее.

— Я оставлю тебя ненадолго, — хочу ещё добавить «приходи как оклемаешься», но чувствую что это будет слишком, он и так сидит никакущий.

— Буду благодарен, — охрипший голос заставляет сердце сжаться. — Юля! — окликает уже в дверях. — Ты когда рожала, уже знала, что так будет?

— Да. Обычно врачи советуют прерывать беременность при таком раскладе, но в моем случае все стало известно слишком поздно. Но даже… если бы узнала вовремя, то я бы, скорее всего, не решилась на аборт…

— А мы скоро приедем?! — Анюта улыбается все утро. Когда услышала, что Адам позвал нас в детское кафе, запрыгала от радости.

— Приедем скоро, — строго замечает Адам. — Но нам в любом случае ещё на заправку заезжать. Перед вами не успел, сорян.

Мужчина ловит мой строгий взгляд и отвечает извиняющимся тоном:

— Я и так фильтрую, Юль.

Лёгкий смешок вырывается из его груди, когда я закатываю глаза. Фильтрует он, ага, как же.

На автомате проверяю телефон. Лёша не звонил, не писал. В тот вечер, когда мы ездили к врачу и пропустили приём, после ухода Адама я позвонила сама. Хотела сказать все, что необъяснимо тяжёлым грузом упало на душу. Но Лёша не ответил. Лишь прислал короткое смс после того, как сбросил мой звонок: «с налоговиками на переговорах».

Я раздраженно перевела взгляд на настенные часы в кухне. Переговоры. В такое время. Конечно. Интересно, где они «переговариваются»? В бане? Или в ресторане? Мне только кажется, или раньше он находил для меня больше времени? Лёша перезвонил лишь на следующий день, но я сбросила вызов и отправила лаконичное сообщение:

Конец ознакомительного фрагмента.