Селин Баст. Жизнь во сне

Мари Сойер, 2015

Раньше меня звали Клавдия. И у меня была идеальная жизнь: любимая работа, заботливый муж и собака. Пока однажды я не проснулась в теле женщины-наемника Селин Баст. Теперь моя жизнь – это постоянные погони, кровь и поле боя. А моя единственная цель – вернуться домой.

Глава 3. Кузен

Проснувшись, я совершенно не удивилась, когда мой взгляд наткнулся на спящего наемника. К этой встрече я была готова, еще находясь в палате. Макс спал. Мои руки связаны, причем связаны настолько крепко, но профессионально, что практически не затекали и не доставляли мне неудобств. При ближайшем рассмотрении ноги тоже оказались связанными, правда, не так деликатно, как руки, и уже начинали побаливать, но вряд ли Одноглазому Максу это покажется достойным поводом, чтобы меня развязать.

Макс был хорош собой, по крайней мере до того момента, как стал одноглазым. Тонкий, еще свежий рубец уродовал правильное аристократическое лицо, а черная повязка придавала ему совсем уж разбойничий вид. Он не был ни высок, ни низок, ни толст и ни худ. В общем, он был таким, каким и должен быть среднестатистический наемник, который скрывается от правосудия. Готова дать на отсечение безымянный палец, что он еще и ловелас. Скорее всего, Макс — обладатель глубокого голоса и манящего глаза, тьфу, взгляда. Единственное, что его портит, это уже явно наметившийся живот и отвратительная щетина на подбородке. Черные волосы, мягко завиваясь, обрамляли лицо и шею. Что-то в нем есть.

Мой взгляд скользил по костюму, обуви, оружию, цепко отмечая мелкие детали. Я напишу о нем в своем дневнике, и он станет героем книги. На какое-то время. Перстень! Глаза намертво впились в массивный золотой перстень с рубином, и волна чужой, не принадлежащей мне, памяти захлестнула меня.

Наемник Одноглазый Макс был моим кузеном. Мы были детьми, и летом мы жили в поместье его родителей. Макс был старше меня на четыре или пять лет. Довольно несущественно, но все же… Мы росли вместе. Вечерами я любила забираться к нему на коленки и смотреть, что он делает. Или слушать, как он играет на гитаре. Я сидела у него на коленях, и мне было тепло и уютно. Однажды вечером мы, как всегда, сидели в одной из башен поместья, его рука лежала на моем бедре, сдавливая его как-то необычно. Меня захлестнули новые, еще неизведанные, чувства. Его тоже. С тех пор наши вечера изменились. Макс любил прижимать меня к себе, медленно проводя рукой по спине и вынуждая прижаться ближе, чем это можно было позволить. Я чувствовала его дыхание, сбивающийся пульс, нервную дрожь кисти, касающейся моего тела. Это была очень долгая игра. Со временем одежды на мне становилось меньше, а этих, с виду случайных, встреч я искала чаще. Он тоже искал их. Он любил смотреть на меня, стоящей против света в легком кружевном платье. Я вздрагивала он его прикосновений и от горячих губ на тонкой, совсем еще юной шее. Голова кружилась, кружилась так сладко, как не будет кружиться уже никогда. Тонкая, словно бритва боль прорезала меня. Кузен стал моим первым мужчиной…

Воспоминание схлынуло, а я так и лежала, зачерпывая ртом воздух. Никогда воспоминания не захватывали меня с такой силой, никогда мне не приходилось заново переживать то, что уже происходило со мной. Или не со мной? Возможно, что эта память принадлежит этому телу, точнее Селин Баст, а вовсе не мне, Клавдии Форк. От мысли, что я бесстыдно копалась в чужих интимных воспоминаниях, мне стало до тошноты противно. Что мне делать? Как вести себя в мире Селин? Жить ее жизнью или попробовать объяснить, что я не она? Точнее, не совсем она. Вопросы вновь затянулись в тугой узел, который мне пока нечем разрубить. Я размышляла, лежа на спине, и смотрела на звезды, а Макс смотрел на меня.

— Доброй ночи, Селин!

С голосом я не прогадала. Макс действительно был обладателем красивого баритона. Он внимательно разглядывал меня единственным глазом, словно искал что-то, известное лишь ему одному. Искал и не находил.

— Здравствуй, кузен!

Такого обращения он явно не ожидал. Наемник встал, подошел ко мне и сел на корточки так, что носы его ботинок оказались в опасной близости от моего носа, форма которого меня пока устраивает и менять которую я явно не планирую в обозримом будущем.

— Значит, ты меня помнишь.

В клане ходили разные слухи, но они были ошибочны, — что ж, судя по всему, данный диалог Макс вел исключительно с самим собой, и на меня он обращал не больше внимания, чем на дрова для костра.

Прошло еще порядка двадцати минут, может, чуть больше прежде, чем мой любимый кузен вспомнил, что я вообще-то женщина, и вовсе не обязательно обращаться со мной подобным образом. Он, все также в своих мыслях, подошел ко мне со спины и, резко вздернув меня вверх, разрезал веревки, удерживающие руки. Развязывать ноги он предоставил мне самостоятельно.

Что мы имеем? Я только что проснулась после долгого путешествия в свой родной мир, у меня ноют ноги, и я хочу есть. О том, как я выгляжу, я предпочитаю не думать, вряд ли мне можно сейчас на подиум за титулом «Мисс Вселенная».

— Послушай, кузен, я дико хочу есть.

— Еду будешь отрабатывать, ясно?

— Что?

— У меня запас провизии на одного человека. Этот человек — я. Если я отдам тебе свою часть еды, то ты будешь ее отрабатывать.

Интересно, каким образом я должна буду это делать? Однако мое возмущенное молчание Одноглазый Макс принял за согласие, и я получила миску с едой, которая очень отдаленно напоминала кашу из чечевицы. Ассортимент блюд был небогат, так что я принялась ковырять то, что есть.

— Сколько тебе заплатили за мою голову? — вопрос был поставлен с вопиющей прямолинейностью.

Кривить душой не стала.

— Нисколько.

— Ты стала работать на альтруизме?

— Нет, стала брать натурой.

Шутка была неудачной или наоборот. Хотя с какой стороны смотреть. Одноглазый Макс разразился хохотом, мало совместимым с конспирацией.

— Легендарная Селин Баст, одна из самых дорогих наемников, ночная рысь работает за еду!

Тараканы в моей голове вновь аплодировали стоя. Мало того, что в моем родном мире практически бывший муж разорил меня, отправив в психушку, так еще и тут меня элементарно надули. Браво, Клавдия! Браво, Селин! Легендарная, говорите? Скорее фееричная. Да, самая что ни на есть фееричная идиотка.

Расправившись с чечевицей (или с тем, что это было), я смотрела на Макса в ожидании продолжения моей биографии и послужного списка. Меня начинает забавлять, что все вокруг знают обо мне больше меня самой. Макс достал вишневую трубку и кисет с табаком. Судя по запаху, табак был хорошим и стоил денег, немалых денег. Он забивал трубку тщательно и аккуратно, словно для него это было особым ритуалом, а не пагубной привычкой.

— О тебе ходили разные слухи, Селин. Несколько недель назад ты пропала, а несколько дней назад тебя, практически обнаженную и ничего не помнящую, нашли в лесу стражники близлежащего городка. Несмотря на все это, ты заваливаешься к мэру пить чай и берешь заказ на мою голову, совершенно наплевав на родственные узы, которые нас связывают. Берешь заказ у мэра, которого я пытался пришить не так давно, как видишь, неудачно. Провальный заказ и потеря глаза сильно снизили мою цену как наемника, но то, что моя кузина будет охотиться за моей головой, вмиг превратило меня в полнейшего шута в глазах всего клана. Более того, ты нацепляешь на себя браслет и идешь по сельской дороге, громогласно возвещая о своем намерении меня пришить. Ты спрашиваешь о том, кто меня видел. Ты, которая могла выследить самого черта. Дальше больше. Селин, ты заявляешься к моему старинному другу-трактирщику и просишь меня выдать. А дальше ты совершенно неспешно топаешь к лесу, ломая ветки и распугивая птиц, явно надеясь на то, что твой кузен стал идиотом и пришить его не составит труда. А теперь, моя дорогая кузина, ответь-ка мне на вопрос, что мне теперь с тобой делать?

М-да. А ведь доля истины в его словах есть. Слишком уж просто все начиналось, слишком уж напоминало дешевую компьютерную игру, одну из тех, в которые так любил играть Алекс Форк, пока я зарабатывала первую сотню долларов.

Значит, тут я — высокооплачиваемый киллер, который пользовался уважением и у которого была репутация. До настоящего момента. Глупее ситуации не придумаешь. Хотя зачем придумывать, можно просто в нее попасть. Глупые ситуации — это просто мое призвание здесь. И пусть говорят, что я — наемник, но я-то знаю, что я никакой не наемник, я — просто дура.

— Действительно, некрасиво получилось.

Я сидела и хлопала ресницами так наивно, как только умела это делать. Хлопала, видимо, неубедительно. Макс пренебрежительно сплюнул. И вновь уставился на меня.

— Ты ничего не хочешь мне объяснить, а, Селин?

— Не считаю должным.

Годы, проведенные в бизнесе, научили меня защищаться. Если не знаешь, что сделать, чтобы тебя оставили в покое, — нападай. Это практически беспроигрышный прием. Не подвел он меня и сейчас. Макс, недавно награжденный титулом Одноглазый, недоуменно хмыкнул, но с вопросами отстал.

— Я могу тебя убить, Селин, и никто меня не осудит. Ты ведь понимаешь это, правда?

— У тебя не хватит смелости, чтобы меня убить, Макс. И мы оба это знаем, не так ли?

Этот бой остался за мной. Но выигранная битва редко бывает предвестником выигранной войны. Будут другие стычки. И я надеюсь, что мне достанет сил их пережить.

Чувствую, что ночь мне придется провести без сна. Я следила за Максом — он за мной. Мне не давали покоя воспоминания Селин, ставшие моими. Раз за разом я переживала сцены из ее прошлого.

— Макс, какой сейчас месяц?

Я постаралась вложить в свой голос максимум праздного любопытства. Не получилось. Одноглазый кузен поперхнулся колечком вишневого дыма, который так старательно выдувал.

— Самый конец октября.

Макс смотрел на меня так, словно я представляла собой говорящего таракана. Ночь обещает быть долгой и полной разговоров.

— Если бы я не пообещала тебя убить, меня бы не выпустили из города, Макс. Мне нужна была моя шкура, и поэтому мне пришлось пообещать прислать твою голову мэру голубиной почтой.

Слова получились как-то сами собой, и я не успела их обдумать.

— И именно поэтому ты кричала на каждом углу, что ищешь меня?

— Послушай, кузен, я думала, ты более сообразителен. Но, сдается мне, что вместе с глазом ты лишился мозгов. Если бы я хотела тебя убить, Макс, ты бы был последним, кто узнал об этом. Запомни это, братец.

Одноглазый Макс мне поверил. Или сделал вид, что поверил.

— Утром мы выдвигаемся в Норфолк. Там ты расскажешь это совету клана, и моли Бога, чтобы они тебе поверили.

Рассвет настиг меня спящей возле пепелища костра. Макса не было. Его вещей тоже, как и моего оружия. Не самое приятное начало дня, но это все же лучше, чем могло быть. По крайней мере, руки и ноги у меня свободны, а встреча с кузеном кажется вчерашним, уже практически забытым сном.

— Я думал, что мне придется бросить тебя в реку, чтобы ты наконец открыла глаза.

Макс появился неожиданно, как и положено профессиональному убийце. Он был обнажен до пояса, а мускулистые ноги были обтянуты тонкими кожаными штанами, не уступающими моим ни качеством, ни ценой. Макс был хорош. Настолько хорош, что во мне зашевелились плотские нотки.

Он смотрел на меня холодно, равнодушно, словно давал понять, что как женщина я его привлекаю ничуть не больше табуретки. Хотя образы, периодически вспыхивающие в моем сознании, говорили об обратном.

— Ты сказал что-то со словом вода?

Я лениво потягивалась и пыталась заглушить в себе это животное желание секса.

— Через полмили отсюда, за холмом, есть небольшая река, там можешь вымыться, если хочешь.

— Ты меня проводишь?

— Тут недалеко.

Макс предпочитал не замечать меня. Отвернувшись, он начал собирать вещи в дорожный мешок.

— Спасибо, кузен.

Я шла по небольшой лесной просеке, которая вскоре стала холмом, а после открыла мне вид на реку. Речка была мелкой, быстрой и, скорее всего, холодной. Ладно, наверно, бывало и хуже. Хотя ванны господина Штоля мне сейчас очень не хватает. Сняв с себя кожаный костюм, я по пояс вошла в воду и нырнула. Это был единственный способ заставить себя окунуться. Краем глаза я заметила, что Макс все-таки пришел посмотреть, и теперь стоит, скрываясь в зарослях ольхи. И это мне льстило, черт подери.

Водные процедуры явно пошли мне на пользу. Захотелось действовать, но вначале мне захотелось как следует поесть. В этом мире необычайно теплый октябрь. Конец октября, на улице что-то около семидесяти семи градусов по Фаренгейту. Полотенца у меня не было, зато у меня было два комплекта свежего сухого нижнего белья фасона шестнадцатого века, хотя, мне кажется, что я уже говорила об этом. Я надела нижнее белье прямо на мокрое тело, подхватила костюм и отправилась вслед за своим кузеном, который покинул меня несколькими минутами раньше, как только я закончила одеваться.

К моменту моего возвращения Макс уже начинал разводить костер, а я извлекла мраморный гребень, выданный любезным мэром, и начала приводить в порядок копну сена на моей голове, которая раньше именовалась волосами. Примерно через двадцать минут я уплетала слегка поджаренную ветчину, явно позаимствованную из моего дорожного мешка, и запивала все это холодной пресной водой. Тратить на меня свои запасы провизии и рома Одноглазый Макс, видимо, не собирался. Мне же лучше — не придется ничего отрабатывать.

Сразу после завтрака мы выдвинулись в Норфолк. Макс решил идти через лес, избегая людных дорог. Мужчина и женщина, кузен и кузина, двое бывших любовников, двое наемников, которых разыскивает местная полиция. Макса — за покушение на убийства мэра. Меня — за проваленный заказ. Как ни крути, деньги мне были уплачены в счет аванса, который я не собираюсь возвращать. Мы шли по лесным просекам молча, каждый в своих мыслях.

— У нас есть сутки, чтобы добраться до Норфолка без дождя. Погода сейчас переменчива, уже послезавтра польет проливной дождь, от которого промерзаешь до кишок.

Одноглазый кузен говорил, не обращаясь ко мне.

Итак, мы шли в Норфолк, город, который я никогда не видела и о котором я ничего не знала. Мы шли в Норфолк выступать на совете клана наемников. Наверное, этот лес когда-нибудь кончится, и мы выйдем на ровную местность. Наверное, я смогу когда-нибудь вернуться в привычный для себя мир и начать все заново. Наверное. Когда-нибудь. Но не сейчас. Сейчас есть более важные вещи.

— О чем думаешь, Селин?

Вопрос кузена вывел меня из прострации, в которую так любезно погружалось мое сознание.

— О чем? Да, собственно, ни о чем, Макс. Думаю об этом чертовом мире, в который меня занесло, я же ведь не отсюда, хотя понимаю, что звучит бредово. Думаю о доме, о бывшем муже, о психиатрической клинике, о совете клана, на котором меня, скорее всего, убьют.

Одноглазый Макс обладал достойной выдержкой и ничем не выказал своего удивления. А может, он просто решил, что слишком сильно приложил меня по голове.

— Знаешь, Селин, я нутром чувствую, что с тобой что-то не так. И мне это очень не нравится.

— Брось, кузен. Обычно я не болтлива, но сейчас мне паршиво. Расскажи мне о своем мире. Взамен я когда-нибудь расскажу тебе пару сказок о своем.

Макс ухмылялся. Видимо, в моей речи периодически проскальзывали знакомые ему нотки, но большая часть того, что я говорила, оставалась для него странной и непривычной.

Мы вышли из леса. Не скажу, что идти по полю, состоящему из высокой мокрой травы, было проще или приятнее, но пейзаж, который мне открылся, был явно разнообразнее бесконечных сосен, елей, дубов, берез и снова сосен и елей, через которые мы двигались до этого момента. Поле расстилалось на много миль вокруг, но там, на горизонте, были видны стога сена, аккуратно подготовленные к предстоящей зиме. Октябрь — середина осени, которая плавно сдвигается к зиме. Стога означают убранные поля, а убранные поля, в свою очередь, означают близость людей.

Любопытство все же победило. Макс пристально заглянул мне в глаза и милостиво произнес:

— Спрашивай.

— Расскажи мне о мире.

— Мир. Это хорошее слово для крестьянина, Селин. Мир для наемника — все равно что отсутствие смерти для гробовщика. Ты, я, клан, одиночки — мы все убиваем за деньги, Селин. Наша еда, одежда, оружие, женщины, которых мы снимаем, все это оплачено кровью и смертью. Чужой смертью.

— Спасибо за урок философии, Макс. Честное слово, я до сих пор не представляла, чем зарабатывают на жизнь наемники.

— Твои шутки так и остались только для тебя самой.

— Хотя бы что-то не изменилось. Ладно, обмен колкостями можно приберечь и на потом. Расскажи, какой политический режим тут в моде, какая религия подавляющая?

Макс остановился и посмотрел на меня совсем другими глазами.

— Видимо, у тебя и правда не все в порядке с головой. Религии нет, Селин. Ее искоренили много лет назад. Вся религия была сожжена вместе с последними католиками. Их сожгли, всех до единого. Они очень хотели показать, что наш мир старше, чем мы думаем, и что мы все обязаны служить какому-то невнятному Богу, которого никто и никогда не видел. Они слишком сильно отрицали законы природы, чтобы выжить. Об этом никто давно не вспоминает, странно, что ты спросила.

Жаль, что у меня нет ручки и бумаги. Вот это действительно интересно. Инквизиция против веры. Костры, которые уничтожили всех фанатиков, оставив место лишь для очевидных законов физики и технологии. История свернула с накатанных рельс и отправилась по неизведанным маршрутам.

— Макс мне нужно зайти в ближайший населенный пункт.

— Зачем?

— Мне нужны бумага и перо.

— Что?

— Письменные принадлежности.

— Никто не использует аналоговые материалы уже лет двадцать как минимум.

— Чем вы пишете? Или книг тоже не осталось?

— Селин, я не знаю, откуда ты, но, судя по всему, там, где ты была, до сих все ездят на динозаврах.

— Да вы тут тоже не на Феррари катаетесь.

— Что такое Феррари?

— Не важно, Макс. Просто покажи мне ближайшую торговую лавку.

За следующие два часа, которые мы провели, шагая в сторону города, не произошло ничего интересного. Нам даже практически никто не встретился. Исключение составили только несколько зайцев и пьяный городской житель, который принял нас за порождения своей белой горячки.

Город был маленьким и очень бедным. Мостовая была сделана из неаккуратно выточенных деревянных балок и едва справлялась со своей основной задачей — борьбой с грязью. Дома жителей в большинстве своем были сложены из неровного камня. Всего несколько домов могли похвастаться ровной кладкой и аккуратной крышей.

Я еще не оставила надежды записывать свои приключения и позже, на основе их, написать книгу.

Я вошла в лавку, в которой продавалась разная чушь: от дамских заколок до метательных ножей отвратительного качества. Лавка была маленькой, темной и запущенной. Товар лежал прямо на деревянных прилавках. Торговец, видимо хозяин, был под стать своему заведению: маленький, грязный и запущенный. Я с трудом разглядела его картофельный нос и маленькие злые глазенки, скрывающиеся за копной нечесаных волос.

— Добрый день, уважаемый. Мне нужны ручка и бумага, чтобы писать на привалах во время моего путешествия.

— Аналоговые материалы запрещены к продаже, сударыня, уже много лет. Могу предложить вам прекрасные пишущие планшеты с очень большим временем работы. Вам их хватит на десять или даже двенадцать часов без дополнительной подзарядки.

Божественно! В мире, где бьются на мечах и ездят верхом, мне предлагают купить планшетный компьютер. Просто великолепно! Каждый день моего пребывания здесь все больше убеждал меня в моей психической нестабильности. Ну, да ладно. О проблемах моего психиатра мы поговорим позже.

— Любезный, посмотрите на меня внимательнее. Вы что действительно думаете, что у странствующего наемника есть время на поиски электричества, чтобы заряжать эту игрушку?

Торговец долго и придирчиво ощупывал меня своими маслянистыми глазами. Особое внимание он уделил качеству моего костюма и оружия.

— Думаю, что я могу помочь, если леди готова платить.

Он быстро удалился в подсобку и не возвращался в течение десяти минут. Я уже начала терять терпение, подумывая разбить пару безделушек, чтобы привлечь его внимание, как он вернулся.

В руках торговца была пачка писчей бумаги и три шариковых ручки самого древнего вида. Даже, учась в школе, я использовала более презентабельные материалы. Но это осталось так далеко, что воспоминания об этом не приносили мне никакой пользы.

— Это подойдет. Сколько?

— Двадцать золотых, леди.

С ума сойти. Жаль, что я так и не удосужилась пересчитать золото по курсу доллара. Хотя, думаю, что у меня бы это вряд ли получилось. Я развязала мешочек с золотом, выданный мне мэром. Практически половину за пачку бумаги.

— Я думаю, мы можем сговориться о более низкой цене.

Глаза торговца подленько сверкнули, а рука уже тянулась за арбалетом, висевшим на стене за спиной. В этот момент дверь распахнулась, и в лавку протиснулся Одноглазый Макс.

— Какого черта ты здесь застряла?

— Меня уговаривают заплатить двадцать золотых за пачку аналоговой бумаги, Макс.

— Понятия не имею, зачем тебе потребовалась эта рухлядь, но мы заплатим два и уйдем отсюда.

— Не думаю, что у вас это получится, Господа.

Торговец уже взвел курок арбалета, направленного мне точно в голову. Похороны в закрытом гробу меня сегодня никак не прельщали.

— Послушай, старик, ты действительно думаешь, что при помощи ржавого арбалета справишься с двумя наемниками, за головы которых борется полиция двух государств?

Руки торговца бессильно опустились.

— Берите и уходите.

Макс бросил на стол две золотые монетки, и мы вышли, прихватив покупки.

Макс на ходу запихнул бумагу и ручки в мой походный рюкзак и направился в сторону ближайшей таверны.

— Сейчас мы съедим по тарелке горячего жаркого и выпьем по кружке эля, а сразу после этого мы пойдем дальше. Я ходу добраться в Норфолк по хорошей погоде.

— Макс, ты заплатил ему честную цену за бумагу?

— Я заплатил цену, которая в два раза превышает честную цену черного рынка. И только поэтому он не поднял крика.

Таверна была настолько же непривлекательной, как и город, в котором она располагалась. Помещение с засаленными низкими потолками, освещенное лишь слабой масляной лампой под потолком. Дубовые скамьи и стулья, также не отличавшиеся чистотой. Макс заказал себе жаркое и эль. Я сделала то же самое. За обед расплатился кузен. Возражать не хотелось.

— Макс, расскажи мне о запрете религии.

Я уже потянулась за листком бумаги, чтобы делать подробнейшие записи.

— Позже, Селин. Сейчас мой рассказ, и твоя бумага привлекут слишком много ненужного внимания. Таверна «Лысый петух» никогда не славилась излишним гостеприимством, кому это знать, как не тебе.

Я понимающе кивнула, хотя не понимала ровным счетом ничего. К нам подошла официантка. Миловидная девушка с сельским лицом и пышной грудью, соблазнительно вываливающейся из корсажа. Она разносила горячую еду на большом круглом подносе и поэтому была еще более соблазнительна.

— Здравствуй, Селин.

Она улыбалась мне, словно старой знакомой, а я лишь сухо кивнула.

Это ее расстроило, и она молча поставила еду на наш столик и удалилась, покачивая аппетитными бедрами. Я проводила ее взглядом до двери кухни, за которой она скрылась, после чего сделала большой глоток крепкого эля.

— Ты не особенно приветлива сегодня, кузина.

Макс жевал кусок говядины, который, к его великому счастью, оказался в жарком.

— В смысле?

В моем жарком крупных кусков мяса не наблюдалось, и я могла разговаривать без особого труда и, не издавая кошмарных чавкающих звуков, в отличие от кузена.

Конец ознакомительного фрагмента.