Колдовской снег

Марго Генер, 2019

Мудрые люди советуют следить за речью, мол, слово не воробей, никогда не знаешь, где и как оно отзовется. Мирослава, бойкая современная девушка, тоже не знала. Но это не освободило ее от ответственности, теперь ей придется отправиться очень далеко, чтобы вернуть того, кого унес колдовской снег. Материалы для обложки взяты с ресурсов shutterstock и depositphotos.

Глава 3

В квартиру вернулась в глубокой задумчивости. Кирилла нигде нет, одежду он не брал, телефон недоступен, а если бы стал доступен, мне пришло бы сообщение. Никто его не видел, никто, ничего не знает.

— Ну так просто не бывает, — проговорила я. — Не пошел же он на улицу в домашних тапках.

Мысль была дикой. Но я все же решилась проверить и ее. На цокольном этаже есть продуктовый магазинчик, двадцать четыре часа. Чтобы в него попасть, надо выйти из подъезда, обойти вокруг клумбы метров двадцать, и лишь тогда попасть в магазин. А потом обратно. На морозе в пятнадцать градусов это не самое умное решение. А Кирилл человек умный.

Тем не менее, надела шапку, застегнулась и вновь спустилась.

На улице щеки и нос сразу защипало, глаза заслезились от холода. Я сунула руки в карманы и пробежала вокруг низенькой ограды к магазину.

Внутри тепло и пусто. Только одинокий продавец с растрепанной прической, подперев кулаком щеку таращится в экран смартфона. Когда увидел меня, встрепенулся и расплылся в дежурной улыбке.

— Добрый вечер, — поприветствовал он.

— Здрасте, — отозвалась я. — К вам не заходил молодой человек, брюнет с голубыми глазами? Вот такого роста и, возможно, в домашних тапочках.

Я подняла руку, показывая внушительный рост Кирилла, а продавец со странной растерянностью покачал головой.

— Никто не заходил часов с семи, — сообщил он. — Из-за мороза, наверное. Такой холод, все по домам сидят.

Я мазнула взглядом по прилавку с шоколадками. После этого стресса захотелось сладкого, но потом вспомнила, что дома лежат свежие пирожные, которыми лакомиться должны мы вместе с Кириллом. А вместо этого придется уплетать их одной, заедая нервотрепку.

— Спасибо, — поблагодарила я продавца.

Тот пожал плечами и заискивающе улыбнулся.

— Не за что. Брать что-нибудь будете?

Я покачала головой.

— Нет, спасибо.

Выйдя из магазинчика на мороз, сунула пальцы подмышки. Ощущение, что он час от часу все крепче, хотя прогноз, наоборот, передавал потепление. Но за нос хватает, а вокруг воротника образуется изморозь от дыхания.

На холоде мысли тоже чуть остыли, гнев спал, я попыталась вновь рассуждать логически.

— Так. К соседям не ходил, в магазин тоже. Пешком не ушел. Ой!

Удивляясь собственной глупости я встрепенулась, взгляд метнулся к парковке, нашей личной, которую Кирилл исправно оплачивает, чтобы охраняли и не занимали места. Я надеялась не обнаружить там машину, что означало бы — Кир уехал, пусть и в домашних тапочках, без куртки. Но к досаде белая «Мазда» на месте, на капоте блестит снег, а на лобовом стекле отражается свет дворового фонаря.

Я тяжко выдохнула и, все еще таращась на авто, поплелась к подъезду. Когда подошла, на лавочке обнаружилась старушка, в которой с удивлением узнала ту, что сидела возле торгового центра. Все так же замотанная в платки, смотрит на меня пронзительными темными глазами, на лбу две глубокие морщины, возле глаз тоже. Такие бывают, когда человек много улыбается.

Но беседовать с незнакомыми бабушками настроения совсем не было, я заторопилась. Однако, когда проходила мимо, старушка проговорила:

— Холодно поди.

Пришлось замедлиться и ответить:

— Холодно.

— На улицу поди носа казать не хочется, — снова произнесла старушка.

Старомодная манера изъясняться мня не удивила — пожилые люди часто употребляют странные слова. Но от взгляда становилось не по себе, будто она пытается влезть в душу, хотя обмолвились с ней всего парой слов.

Я отозвалась нехотя:

— Ваша правда.

— Старым людям в такой мороз негоже на улице сидеть, — сказала бабуля и послала такой взгляд, что я даже отшатнулась. Сквозило в нем что-то необъяснимое, что обычно заставляет отворачиваться.

Поправив воротник, я покосилась на дверь и спросила, скорее из вежливости:

— А чего вы сидите тут, домой не идете?

— А куда мне идти? — вопросом на вопрос ответила старушка. — Вот и сижу здесь. Жду, кто бы покормил и обогрел.

Мне, наконец стало ясно. Бабуля все-таки просит подаяния, правда не совсем обычным образом. Видимо, шла за мной от самого торгового центра, а теперь, вот, села караулить.

Заниматься благотворительностью на ночь глядя казалось занятием сомнительным, особенно с какой-то непонятной бабулей. Поэтому сказала, едва удерживаясь, чтобы не хмуриться:

— Вы бы шли в социальный центр. Там и покормят, и тепло, скорее всего. Мороз крепчает.

Мне действительно не хотелось, чтобы старушка замерзла. Совсем не лицеприятно выйти утром и обнаружить возле подъезда на лавке заледеневший памятник.

Старушка вновь одарила меня испытующим взором и произнесла:

— Далеко до него. Не дойду уж.

Она явно пыталась разжалобить, при этом продолжая сверлить каким-то пронзающим взглядом, от которого по спине табунами пробегают мурашки. Я же безграничным альтруизмом не отличалась, хотя бабушку жалко. Но после того, как насмотрелась и начиталась ужасов о разного рода мошенниках, десять раз подумаешь, прежде, чем кому-то что-то оказывать.

— У вас что, родственников нет? — спросила я наконец. — Может позвонить кому? У вас есть телефон?

Бабуля пожала плечами.

— Нет тлехвона, — сообщила она. — Не выйдет позвонить.

Я пробормотала, чувствуя, как вновь начинаю закипать:

— Да что за…

Становиться нянькой для незнакомой бабули, которая свалилась, как снег на голову, тогда как должна всецело заниматься поиском Кирилла, так бессовестно и низко исчезнувшего из квартиры, крайне не хотелось.

Я скрипнула зубами и произнесла:

— Тогда я сама позвоню, за вами приедет соответствующая служба и доставит в… Куда скажете. Или куда нужно.

Бабка как-то странно посмотрела на меня и хмыкнула:

— Ну попробуй, позвони.

Выдохнув клубок пара, я вынула из кармана телефон и быстро зябнущими пальцами набрала в поисковике запрос. Пока в интернете искала номер, они окончательно задубели, набирала уже почти не чувствуя.

Пошли гудки, но, когда в динамке раздалось «Служба…», звук прервался. Я глянула на монитор, тот погас.

— Этого мне еще не хватало, — проговорила я рассерженно.

— Что, не работает телехвон? — с деланным участием поинтересовалась бабуля.

Я, стараясь не проявлять агрессию к пожилому человеку, ответила:

— От мороза разрядился, наверное.

— От мороза, от мороза, — поддакнула бабуля.

— Блин…

Все навалилось каким-то снежным комом. Торт, шампанское, Кирилл, бабуля, теперь еще и телефон. Я искренне не понимала, где так напортачила, от чего моя прекрасно пропланированная годовщина пошла совсем не по плану. Только с пирожными все удалось.

Возникло острое желание подняться в квартиру, запереться и нарочно выключить телефон, запершись изнутри. Чтобы, когда Кирилл вернется, прочувствовал мой гнев.

Но бабулю оставлять на лавочке в мороз оказалось выше моих сил. В такой день не хотелось добавлять ещё больше проблем и засорять карму. С другой стороны, это совершенно незнакомый человек, пусть и пожилой, но я смотрю новости, знаю, как бывает.

И все же меня терзали сомнения. Желание развернуться и уйти боролось с неожиданно возникшей социальной ответственностью, которая вообще сейчас не вовремя.

— Блин… — шепотом повторила я.

— Хе-хе, — усмехнулась старушка, словно угадывала мои мысли

Почесав щеку, которая начала неметь от холода, я, наконец, проговорила:

— Так, бабуля, ладно. Давайте сделаем следующее: я сейчас вас возьму с собой и напою горячим чаем. Хотя мне это все очень не нравится. Обещайте вести себя прилично. Без всяких там… Ну вы понимаете. Когда поднимемся в квартиру, я немножко приду в себя. Тогда решим, что делать.

— Решим, — согласилась бабуля.

Я продолжила:

— Учтите, я с вас глаз не спущу. Просто совесть не позволяет оставлять пожилого человека в таком виде и в такую погоду на улице. Если уж вам действительно некуда идти. Вам ведь правда некуда идти?

— Правда-правда милая, — сказала старушка.

После этих слов она неожиданно бодро для ее возраста соскочила с лавочки и резво подошла ко мне.

— Ну что, милая, — сказала она, — где там твой этаж?

Я посмотрела на неё озадаченно. В целом старушка выглядела как самая обычная старушка, если не считать странного вороха платков вокруг головы, плеч и пронзительного взгляда, от которого становится не по себе.

И всё же я по какой-то неведомой причине согласилась взять её к себе в квартиру. Никогда прежде я не делала ничего подобного, и теперь казалось, что всё происходит в каком-то полусне, особенно если учитывать остальное произошедшее. Объяснить сове поведение смогла лишь стрессом и поступком Кирилла, которому еще влетит, в том числе и за это.

По ступенькам бабуля поднялась тоже очень быстро. Я вновь удивилась, ее силе и энергии.

Когда вошли в лифт, она посмотрела на свое отражение. Показалось, что смотрит она слишком уж внимательно. Сдерживая смешок, ибо не понятно, чем можно любоваться в таком возрасте, я с любопытством обернулась.

И застыла. По спине прокатилась холодная волна.

В бледном свете лифта в зеркале, как в окне, кипят котлы, мелькают покрытые снежными шапками леса, какие-то лица, черные мантии… Я так отчетливо это увидела, что на секунду решила, будто вместо зеркала на стену лифта повесили экраны. Но эта мысль тут же отпала, когда вместе с котлами обнаружила отражение старушки. Та словно то ли не видит их, то ли делает вид.

Плечи вздрогнули. Пришлось быстро зажмуриться, лишь через несколько мгновений открыла глаза. Лифт снова стал просто лифтом, а я с облегчением выдохнула, решив, что это тоже от стресса.

Когда дверцы разошлись, я поспешила вывалиться на лестничную клетку. Бабуля последовала за мной.

— Ну, — сказала она, — где твоя хватира?

После картины в лифте, пускать ее в дом хотелось еще меньше. Самое время скрутиться в кресле под пледом, взять чай и звонить подруге, жалуясь на благоверного. Но сейчас разворачивать старушку уже совсем некрасиво.

Я указала на дверь, новую, недавно поставленную, затем приблизилась и отперла замок. В глубине души шевельнулась надежда, что Кирилл каким-то чудесным образом уже вернулся и даже не переживала, что он может быть недоволен, увидев за моей спиной незнакомую бабулю. Но когда оказалось внутри, буквально по воздуху поняла — квартира всё также пуста.

Скинув с себя пальто и ботинки я прошла в кухню и включила чайник.

— Проходите, бабуля, — сказала я, — только если вы какая-нибудь шарлатанка предупреждаю, у нас сигнализация. И я могу позвонить в соответствующую службу. Так что, если вдруг решите что-нибудь… В общем смотрите у меня.

Бабуля из коридора крикнула:

— Какие нынче все недоверчивые.

Я слышала, как она шуршит одеждой и платками, стягивая с себя ворох вещей, а сама, тем временем, включила чайник и достала две чашки. Обычно покупала крупнолистовой чай, но сегодня его почему-то не оказалось. Пришлось доставать пакетики.

Пока я наполняла чашки, бабуля уже оказалась в кухне и уселась на стул возле стены. В черном, похожем на монашеское, одеянии, в нижнем платке, из-под которого выбиваются седые, слегка вьющиеся волосы. Если раньше ее вид напоминал добрую бабулю с картин старой Руси, то теперь она больше походила на знахарку все с тех же картин.

— Неплохая квартирка, — сказала старушка, неожиданно научившись правильно выговаривать слова.

Я с опаской посмотрела на неё, ставя перед ней чашку с дымящимся чаем, и села на соседний стул.

— Да, — согласилась я недоверчиво, — неплохая. Не самая крутая, но всё-таки отдельная и наша.

— Ваша, это стало быть твоя и мужнина? — спросила бабуля.

Я кивнула и ответила нехотя:

— Почти. Мы с ним не расписаны. Но можно считать живем, как это называется… гражданским браком, кажется. Или не знаю, по-моему, раньше так называли как раз брак, который узаконили документально. В общем, не хочу в это вдаваться и рассказывать о личной жизни. Мы мало знакомы.

Бабуля многозначительно хмыкнула и взяла чай. Некоторое время она смотрела, как дымится вода, поднимается пар, словно пыталась что-то разглядеть.

Я наблюдала за бабулей также пристально, как она за чаем. Всё-таки приводить в квартиру незнакомых людей, пусть и старушек, совершенно не в моём стиле. Внутри шевелилось какое-то непонятное беспокойство, какое бывает, если начинаешь делать что-то незнакомое. Хотя с первого взгляда бабуля не выглядела буйно помешанной или ещё кем, да и вряд ли пожилой человек может оказать посильное физическое воздействие. И всё же я не спускала с неё глаз. Телефон предусмотрительно поставила на зарядку, теперь он лежит на столе, мигая красными полосками.

Бабуля, наконец, отхлебнула из чашки, даже не поморщившись. Я вскинула брови потому, что в чашке кипяток.

— Ну вы даёте, — вырвалось у меня, — не горячо?

Старушка пожала плечами.

— Горячо, — сказала она, — но я как раз такое и люблю.

— Что, кипяток? — удивилась я.

Старушка кивнула и откинулась на спинку стула, будто этим глотком удовлетворила всю потребность в чае за день.

— Хорошо, — сказала она как-то нараспев и как-то по-кошачьи, что очень плохо сочеталась и её пожилым видом.

— Рада, что хоть кому-то хорошо, — пробормотала я.

Пожилая женщина прищурилась, еще больше напоминая старую кошку.

— А чего ты одна в такой вечер? — спросила она, и я снова ощутила взгляд, от которого становится не по себе.

— Вообще-то, — сказала я раздраженно, — это вас не касается.

Бабуля хмыкнула и вновь отхлебнула из чашки. Повисла неловкая пауза. Хамить мне не хотелось, но позволять лезть в свою жизнь, особенно незнакомым людям, хотелось еще меньше.

Я тоже уткнулась в чашку, но пить не стала, для меня ещё слишком горячо. Вместо этого подула на воду и тоже стала разглядывать поднимающийся от поверхности пар. Кирилла всё ещё не было и где его искать не представлялось никаких идей, тем более телефон разряжен, куда звонить, куда идти и ехать — непонятно. Обида и досада шершавой змеей скребли душу, бессильный гнев рвался наружу, но не находил выхода.

Всё шло не по плану.