Дитя платонической любви

Маргарита Южина, 2005

Жена нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь… Ну мог ли уважаемый санитар Дуся Филин предположить, что в один прекрасный день окажется и мужем, и отцом? Причем как-то сразу и без собственного ведома. Просто выбор юной аферистки пал на него. И это был ее звездный час! Совсем недавно нескладный рохля и плюшка Филин стал умопомрачительно богатым наследником. Решив, что гражданочка очарована не его деньгами, а им самим, Дуся готов подтвердить отцовство. Но девушку сбивает машина, а ребенка крадут. Что же делать? Ну ничего, мамаша Филина в лепешку разобьется, а внучку найдет, невестку к жизни вернет и мальчика своего в обиду не даст!..

Глава 2

Начал дело — допрашивай смело

Внизу, возле чахлой пальмы, которая по совместительству служила урной, нервно топтались два мужчины — молодой человек, худой и длинный, как телевизионная антенна, и толстобрюхий кряжистый мужичок.

Дуся поправил на себе белый халат и утробно пробасил:

— Кто к Радько?

Оба мужчины синхронно дернулись и заторопились к Дусе.

— Мы! Мы за Ириной! — льстиво улыбался тот, который постарше, приняв санитара за главного врача. — Нам бы забрать… Ирочка говорила, что сегодня, возможно, выпишут… И ребеночка тоже… Кто там у нас — мальчик, девочка?

Дуся от такой наглости оторопел:

— А вы что, до сих пор не удосужились узнать?

— Удосужились… но не узнали, — глупо улыбался кряжистый.

— Да какая на фиг разница — домой принесем, там рассмотрим, — махнул рукой молодой.

Он, судя по виду, был не в особенном восторге от отцовства. И вообще куда с большим удовольствием сейчас бы смотрел футбол или во что там еще играют. Однако ж папенька притащил.

— А где Ирка-то? — лениво моргал он.

— Ирка? — запыхтел Дуся. — После того как она родила вам ребенка, она уже Ирина! Ирина Алексеевна! Она мать, я не боюсь этого слова!

— Да-да, действительно! У! Остолоп! — звонко щелкнул детину по затылку кряжистый мужичок. — Вы его простите, сам дурак, не понимает своего счастья. А где Иринушка?

— Хотел бы узнать, с кем имею честь? — важно раздувался Дуся.

— Николай Кириллович Сивцов, да, вот такая наша фамилия… А это сынишка мой — Антошка. Вот он, собственно, и сделался папой, так сказать… — залебезил старший. — А вы, простите, кто по должности? Главврач, а может, главный акушер? Или какой лечащий доктор?

Медсестричка за дежурным столиком взглянула на Дусю и прыснула в ладошку. Подслушивает, ушастая!

— Не надо регалий, зовите просто — Евдоким Петрович, — благостно позволил Дуся. — А мне с вами надо побеседовать. Пройдемте в кабинет. Только халатики накиньте. Девочки! Кто-нибудь там! Выдайте им халаты!

Шустрая медсестра, которая всегда краем уха контролировала — не пора ли принимать дары от счастливых родственников? — быстро поднесла спецодежду.

— Ну а теперь пройдемте по лестнице.

Дуся их вел в кабинет главврача, а сам лихорадочно выстраивал ряд вопросов.

— Проходите, — гостеприимно распахнул он двери.

Сидящий за столом Матвей Макарович уже успел удачно сплавить грозную мамашу подчиненного на медсестер и теперь решил поработать. Гостей не ждал, а потому засуетился, попытался было улизнуть, однако решил выхлебать горькую чашу до дна.

— Присаживайтесь, — вовсю распоряжался санитар. — Я попрошу ответить мне на некоторые вопросы.

— А… а где Ирочка? — снова заблеял кряжистый мужичок.

— Евдоким Петрович, я вас, пожалуй, оставлю одних, — не выдержал накала главный и позорно бежал. — Не стану вам мешать.

Дусику даже удобнее было без Беликова. К тому же Сивцовы приняли его за главврача и разубеждать их не хотелось. Филин удобно расположился в кресле, зачем-то ближе пододвинул телефон и крикнул вдогонку начальнику:

— Ступайте, Матвей Макарович! Да велите девочкам кофе подать!.. Так вот, господа, в этом кабинете вопросы задаю я. И мне любопытно, отчего вы решили, что этот ребенок ваш?

— Наш? — растерялся папаша. Потом лихо съездил по макушке сыночка и торопливо зашептал: — Быстро отвечай, кусок идиота, отчего ты решил, что этот мальчик наш?! А тем более девочка… или кто там?

Длинный молодой Сивцов от оплеухи сгорбился и теперь трусливо поглядывал на отца из-под бровей.

— Так Ирка сама сказала! — обиженно протянул он. — Сразу же и сказала. А чего теперь — не наш, оказывается, да?

— Да тут образовалось некоторое недоразумение… — пыжился Дуся.

— Ну вот! Я так и знал! А все ты, папочка! — всерьез расстроился парень. — Теперь и с ребенком облом! И чего теперь — в армию?!

— Подожди, армия никуда не убежит! — рявкнул отец и снова расплылся в медовой улыбке к Дусе. — А почему, собственно, такое недоверие? Можно Ирочку позвать, пусть сама и скажет.

— Ирина Алексеевна себя почувствовала дурно. У нее поднялось давление, и она некоторое время никого не сможет принять, — печально вздохнул Дуся. — Вот я и пытаюсь выяснить, кто же был причиной такого нездоровья.

— Не, мы как раз здоровья…

— Постойте-ка, а что вы там про армию говорили? — напомнил Филин.

— Ну так это… — активно заговорил Антон. — Мы с Иркой давно это… дружили. А потом когда с ней эта байда приключилась…

Молодой человек почувствовал себя увереннее, вспоминать былые подвиги было приятно, и слова из него посыпались горохом. Правда, теперь Дуся не все понимал.

— Что с ней приключилось?

— Какая байда, недоумок? Беременность, что ли? — зашипел папа. — Так и говори — «понесла»! Ой, ну совсем по-русски говорить не могут, вы уж его простите, видно, от нерусей каких народился…

— Продолжайте. Ирина Алексеевна сообщила вам, что ждет ребенка, и что?

— Ха! «Что»! Да я чуть с ума не сошел! В кармане — голый Вася… ну в смысле, денег нет, жить негде, не с ботами же! В смысле, не с родаками же! А без них жрать нечего, а тут — на тебе, подарочек!

— Не жрать, а кушать, — снова поправил отец. — Ну что дальше было, рассказывай.

— А то ты не знаешь! — возмутился парень. — Я же к тебе пошел, а ты что сказал?!

— Что я сказал?

— Ты сказал, что самим жрать нечего, куда нам еще!..

— Не жрать, а кушать!

— Нет, папочка, ты именно «жрать» сказал!

— Так, понятно, — прервал перебранку Дуся. — А когда вы решили, что вам необходимо в отцы податься?

Парень совсем обнаглел — он вытащил из пачки главврача тонкую сигарету, которые Беликов держал исключительно для проверяющих, глубоко затянулся и пустил дым в нос Филину.

— А чего там решать? Потом пришла мама. Ну и батя стал матери жаловаться…

— Не жаловаться, а, так сказать, радостью делиться, — снова встрял толстобрюхий папаша.

— Ага. Значит, радовался он часа три так, что соседский попугай теперь только матом говорит. Ну а маменька сказала, что батя тупорылый баран! Пап, вот только не надо поправлять! Мама не говорила, что ты — курносая овечка, а именно тупорылый баран!

— И что еще сказала мама? — снова спросил Дуся.

— А то! Мама сказала: «Это очень нам на руку. Антоша как раз закончил институт, и ему грозит повестка в армию, вон соседского Ваньку тоже после вуза загребли. А Юрку оставили! Потому что у него сын только что родился! И лишь наш тупорылый баран не понимает, как это ко времени — рождение внука».

— Ага! А я, между прочим, сказал… — вспомнил Сивцов-старший.

Теперь папенька с сыном вовсю орали друг на друга, нимало не смущаясь присутствием главврача.

— А я сказал… — брызгал слюной почтенный отец. — А я сказал, что через три года тебя, кусок идиота, и так никто в армию не возьмет — срок выйдет! А вот ребенка потом никуда не денешь! Это что же — всю жизнь потом на него горбатиться?

— А мама сказала, что мне все равно на кого-то придется горбатиться. Так какая разница на кого! И потом, с ней всегда развестись можно, с Иркой. Правда, придется алименты платить. Но я все равно много не заработаю. Ну и велела мне за Иркой ухлесты… ухаживать изо всех сил. Я и ухаживал. А недели две назад мы с ней разос…

— Разругались!

— Ну да. Разругались в пух и прах, — спохватился сын, сбавил тон и скромно принялся ковырять ногти. — Она меня застукала с… ну там с еще одной… с Ленкой. Ну она стала говорить, что я — проститу…

— Скажи — ветреник, — быстро поправил папаша. — Она сказала, что ты любимец женщин, да?

— Ага, а еще бабник и проститут. И вообще пусть я не думаю, что она переживать из-за такого гов…

— Навоза! Да что ж такое-то!! — замучился поправлять сына благовоспитанный отец. — Навоза! Ну следи же за словами-то, кусок идиота!!

— Ага, — поник парень. — Ну в общем, что она из-за меня переживать не собирается. И что она мне еще раньше рога наставляла. И ребенок не мой. Ну я обиделся и ушел.

Папашу подбросило.

— Ага! Он ушел, кусок идиота! Мы, главное, эту Ирку прикармливали полгода, а он «ушел»! Ходок, мать его! А она взяла и родила! — бегал по кабинету отец.

— Не, ну потом-то я ей на сотовый звякнул, мама научила, что говорить надо…

— «Мама», «мама»! А что сам-то — не мужик?! — педагогически заметил Дуся. — Надо было давно плюнуть на все и решать — нужна тебе Ирина с ребенком или нет!

— Так мы же семьей и решили — нужна! Мы ж не отказываемся, — снова встрял папаша.

Дусе все труднее стало улавливать мысль, он даже стал что-то записывать.

— И что вам сказала Ирина, когда ты позвонил?

— Да что она скажет… Сначала обижалась, говорила, что если ребенок и не мой совсем, то и нечего звонить. А потом говорит: «Если любишь, возьмешь и с чужим!»

— Ну а нам большой-то разницы нет, вот мы и прибыли, забирать, так сказать… Так когда нам прийти-то?

— Странно, и как это вы с такими задатками еще в институт поступили… — ушел от ответа Дуся.

— Какие там задатки?!! — возмутился отец. — Разве б он поступил? Студент недоразвитый! Затолкали! Прямо-таки каждый семестр самолично деньги носил! Только чтоб от армии откупить! А его все равно берут! Ну так как с Ириной-то?

Дуся важно поскреб затылок.

— Ирина сейчас в тяжелом состоянии находится. Вы мне оставьте ваш номер телефона, я позвоню, когда вам подъехать.

— Вот спасибо-то! — вскочил Сивцов-старший. — Благодари дяденьку, кусок идиота!

— Спасибо. Только вы позвоните, а то вдруг по повестке…

— Позвоню, — пообещал Дуся и поднялся проводить гостей.

С большим желанием он бы проводил обоих пинком, но… боялся, что кто-то встречный может разболтать Сивцовым, что их «отсрочку» похитили сегодня утром.

Прямо у дверей их делегация натолкнулась на несчастного главврача, которого нежно трепала за пуговицу Олимпиада Петровна. Она все же нашла Матвея Макаровича и теперь выясняла его зарплату, время отпуска и прочие льготы должности.

— Дуся! Детка моя! — кинулась заботливая мать к сыну. — Тебе нужно срочно выпить горячего молока! Я уже договорилась в пищеблоке, тебе подогреют!

— Маманя! Знаешь, мама, иди-ка ты… проводи товарищей к выходу, — обезвредил Дуся родительницу.

— Та-а-ак! — уперла кулаки в крутые бедра Олимпиада Петровна и принялась искать глазами, кого выставить. — И кому тут на выход? Ну, чего окаменели? Ножками чаще, чаще работаем!

— Это… Евдоким… а не круто ли она с потерпевшими родственниками? — неуверенно спросил главный.

— Не круто! Эти родственники еще не потерпевшие. Им придется терпеть, если сыночка в армию призовут, а Радько со своим ребенком им только для корыстных целей и нужна… Ах черт, и кому понадобилось ее похищать?.. А чего это милиция не едет? — вдруг вспомнил Дуся. — Еще когда вызывали-то!

Матвей Макарович расстроенно сморщился.

— Они, наверное, и в самом деле решили, что им дебил какой-то звонит, разыгрывает… А все ты! Прямо в ухо орал мне не поймешь что! А я с серьезными людьми говорил! Пойду еще позвоню, а ты…

— А у меня дела. Вон и маменька уже возвращается.

— Ты, Дуся, сегодня шел бы домой, а? — вдруг заюлил Матвей Макарович. — Ну честно тебе скажу — чего тут толкаться? И потом, знаешь, еще часа два переговоров с Олимпиадой Петровной, и я, боюсь, домой уйду санитаром, что-то она сильно активно тебя на мое кресло продвигает. Ты уж скажи ей — это же просто неприлично!

— Да бросьте, чего неприличного? Пусть продвигает, — отмахнулся Дуся. — Ну, значит, я по делам.

Матвей Макарович быстро исчез в кабинете, и Дуся слышал, как в замке поворачивается ключ. А по коридору уже двигалась маманя. Ей в роддоме с каждой минутой нравилось все больше, и глаза ее горели нерастраченной энергией. Эх! Ей бы на парочку недель на место этого самого Беликова…

— Дуся, я их выставила, — отрапортовала мать. — Какие у нас планы?

— Мам, идем домой. Мне надо серьезно подумать, — солидно морщился Дуся.

— А милиция? Ты не станешь их ждать?

— За…чем? — растерялся Дуся Филин.

Именно от милиции подальше он и хотел утащить маменьку. Олимпиада Петровна только начала вживаться в роль бабушки, нельзя, чтобы ей тут же сообщили, что внучку заменили какой-то куклой!

— Дуся! Я все знаю! Мне рассказали девочки-медсестры, оказывается, твою дочку кто-то позаимствовал! Я уже вызнала все подробности, — гордо расправила плечи мать. — Тебе это дело надо взять в свои руки! Да-да! Это дело чести! Кстати, ты еще не переговорил с той растяпой, которая упустила нашу внучку? Теперь самое время. Наедет милиция, тебе и подойти к ней не дадут. Между прочим, я уже была у нее и взяла подписку о невыезде и невыходе.

— О чем расписку?

— Быстрее надо думать, сынок! Подписку о невыходе из роддома, чтобы не убежала раньше времени, — довольно пояснила мать. — Иди, говори, я тебя подожду в скверике. Сегодня ужасно дивная погода.

И Олимпиада Петровна поплыла к выходу.

Дуся проморгался от удивления и поспешил в отделение новорожденных.

Сначала он хотел разорвать ротозейку Настю морально. Потом собрал все свое благородство, представил, какие муки девчонка испытывает от угрызений совести, от страха, и сжалился. Что ж, он, пожалуй, даже сможет ее утешить — скажет, что ей немного дадут, что выйдет она еще молодой, ну, короче, найдет что наплести, чтобы девчонка не отправилась в петлю.

В отделении новорожденных дежурила Валентина Петровна. Увидев Дусю, она принялась срочно сморкаться в платок и орошать белоснежный халат стерильными слезами.

— Евдоким Петрович… горе-то какое! Как же так могло случиться? Девочка ведь совсем крошка! Ей же нужен медицинский уход!

— Она что — больная была? — насторожился Дуся. — Зачем ей уход медицинский?

— Ну как же! Нет, вы не подумайте, ребенок абсолютно здоров! Но ведь крошка же! А кто ей будет давать молоко матери? А кто станет пеленать? А купать? Нет, я, наверное, в обморок упаду.

— Не нужно. Некогда нам с вами в обмороках валяться, — строго запретил Дуся. — Нам ребенка искать надо!

— Я готова! Где будем искать? — вытянулась струной ответственная Валентина Петровна.

— Вы будете сидеть здесь, вдруг девочку назад принесут, пол не подойдет или там цвет глаз. Ее принесут, а вы уже наготове! Схватите и уже никому не отдавайте, понятно?

Дуся был строг, голос его звучал твердо и напористо, и медсестра все больше исходила слезами.

— Ну кому ж я отдам?! Можно подумать, у нас каждый день куклами детей подменивают!

— Мне, например, и одного раза за глаза хватит. Кстати, дайте мне ту куколку, где она у вас?

Валентина Петровна полезла куда-то в шкаф и выудила пупса средних размеров.

— Ну и ничего общего с моим ребенком, — перекосился Дуся.

— Нет, ну если запеленать…

— А я говорю — ничего! Я у вас ее забираю.

— На память? — наивно спросила медсестра.

— Как улику! А где у нас Настя? Что-то я ее не вижу. Она что — уже домой унеслась?

— Ну что вы, как можно! — обиделась за коллегу Валентина Петровна. — Девчонка сидит в комнате персонала и, надо думать, собирается наложить на себя руки.

— Так чего ж мы с вами здесь рассуждаем?! Можем же опоздать!

Дуся забрал куклу и решительно направился в комнату персонала.

Настя временно отложила накладывание рук и весело щебетала по служебному телефону.

— Нет-нет, зайка, я сегодня задержусь… Нет, ну понимаешь, у меня тут кое-какие неприятности на работе… Да нет, сущая ерунда — ребенка подменили… Не-а, не на другого, на куклу… На куклу, говорю! Не знаю, вызвали, наверное… Ну, в общем, мне надо еще переждать, пока эта канитель не уляжется. А вы во сколько собираетесь? А Дашка точно придет с новым кавалером, а то станет опять…

— Анастасия! — захлебнулся Евдоким.

В голове крутились слова утешения, но девица и сама успешно утешилась, а другие слова куда-то улетучились, и Дуся негодовал.

— Анастасия! Немедленно бросьте трубку и отвечайте на вопросы!

— Ой, Евдоким Петрович! — взмахнула ресницами Настя. — Зайка, я тебе потом перезвоню, тут со мной хотят пообщаться… Евдоким Петрович! Между прочим, надо стучаться, когда входите. Еще неизвестно, чем я могла здесь заниматься.

— Оч-чень бы хотелось знать, чем вы вообще занимаетесь на своем рабочем месте?! — взревел Филин.

Эта девушка его просто выводила из себя. Он бы простил ей пропажу дочери, если бы она попалась ему с колбочкой яда в руках, но теперь!.. Однако девчонка ничуть не испугалась разъяренного сотрудника, а, напротив, даже была вроде как недовольна.

— Ой, ну что ж вы так орете? Прямо оглушили всю. Я не поняла — вы уже задаете свои вопросы? Мне отвечать?

— Да уш-ш-ш! Будьте любезны, ответьте — чем вы занимались, когда у вас мою дочь уперли?!

— Ее не уперли! А поменяли! — вытаращилась Настя. — Ну вы же сами эту куклу в руках держите! И потом, чего вы злитесь? Я в этом процессе вовсе не виновата!

— А кто?! Кто виноват? В этом процессе!

— Знаете что! Если вы будете на меня в таком тоне кричать, я и вовсе не стану ничего говорить! Ля-ля-ля-я-я…

Девчонка отвернулась к окну, закинула ногу на ногу и зафальшивила какую-то избитую песенку.

— Нет! Вы на нее посмотрите! — шлепнул себя по карманам Дуся. — Ей светит срок, а она себе дискотеку устраивает!

— И ничего мне не светит! И не пугайте меня, а то я главному скажу! — резко обернулась девчонка. — И вообще! Хватит уже меня допросами мучить! Я и так должна домой идти!

Девчонка демонстративно поднялась, взяла сумочку и направилась к двери.

— Что делается, мамочка моя!

— Вот только мамочку вашу не надо… — вдруг струсила наглая особа.

— Это чем же вам моя маманя не угодила? Почему это не на-а-адо? — закривлялся обезьяной Дуся.

— Не надо, я лучше так вам все расскажу. Только вы не орите. И рожи не корчите. Сядьте вон на стульчик и молчите, а то я волнуюсь.

Девчонка вовсе не волновалась. Она удобно расположилась в кресле, вынула из халатика пачку сигарет и затянулась.

— Ну… — пх, — в общем, в краже вашей девчонки я не виновата, — смолила она, как заправский матрос. — Я, как и положено, несла свою вахту по всем предписаниям. Всю ночь, с девяти вечера до одиннадцати ночи, я не сомкнула глаз, а к двенадцати мой молодой растущий организм стал настоятельно требовать отдыха. Вы же понимаете, чем грозит молодой девушке недосыпание — темные там всякие круги под глазами, тусклые волосы, кариес, гастрит и даже ногти ломаются! Ну я крепилась, крепилась, а он все требует и требует!

— Кто он-то?

— Организм же! Чем слушаете? Короче, хочет он спать и все тут! Я-то сама к работе тянусь, понимаю, что дежурство и все такое, а нутро протестует. Вижу, с нутром не справляюсь, уже и носом по столу рисую, и руки куда-то отваливаются, думаю — умереть можно, но пост нельзя бросать!

— Правильно думаешь!

— Ага, правильно! А организм как услышал про «умереть», сразу весь отключился! Просто в один миг! Я еще успела подумать — усну и точно кто-нибудь вашу девчонку на куклу обменяет! И потрудилась вскочить.

— Подожди, а откуда ты знала, что ее подменят? — насторожился Дуся.

— Да ничего такого я не знала, просто предположила, что стоит мне глаза сомкнуть, как обязательно что-то случится. Ну я же просила не перебивать!

— Все, молчу. Значит, ты вскочила, а потом что? Давай дальше рассказывай.

— Вскочила и понеслась к охраннику нашему — дяде Юре. Говорю ему: «Дядя Юра, выручай! Ты все равно всю ночь не спишь, пиво глушишь, а мне спать требуется. И если ты по должности охранник, значит, сиди и охраняй хорошенько — чтобы ни одна живая душа к нам на этаж не прокралась. Да еще, говорю, каждый час ко мне в отделение заглядывай — все ли там в порядке, а уж я тебе двухлитровую бутыль пива с утра притащу». Ну он и согласился. И все. Я спокойно уснула, а когда будильник прозвенел, пошла детей готовить, вот тут и оказалось, что вашей дочери нет. Но, опять же, имеется кукла вместо нее! Вот и выходит — я не виновата получаюсь.

Дуся снова заволновался. На всякий случай он уселся возле двери, чтобы Настя не вздумала улетучиться.

— Как же не виновата? На охранника детей бросила! Где же ему за всеми этажами уследить, да еще и за целым отделением?!

— Ага! А если бы я не позвала дядю Юру? Тогда бы и вовсе всех детей переменяли! Я же тогда, как пить дать, все равно бы уснула! И без всякой страховки! И вообще! Что у нас за люди? Чем серьезнее к своему делу относишься, тем на тебе больше возят! Вот идите и спрашивайте с дяди Юры! И нечего эту куклу мне под нос пихать!

— Ах да, кукла же…

Дуся уставился на пупса. Обыкновенная кукла, можно было и поприличнее отыскать. Теперь всяких, каких угодно отыскать можно. Можно было такую достать, что ее бы даже мамаша от ребенка не отличила. А эта…

— Евдоким Петрович! Вот вы где! — ворвался в комнату Матвей Макарович с каким-то посторонним человеком.

Человек был обряжен в маленький женский халатик и выглядел несерьезно. Халатик щерился на пузе складками, рукава задирались до локтя, а кокетливые вытачки и вовсе были не к месту.

— Вот, Евдоким Петрович, это к нам из следственного отдела гражданин… господин… товарищ… — запутался главврач.

— Я — Роман Анатольевич. Очень кстати, что вы здесь вместе, — строго окинул он Дусю и Настю подозрительным взглядом. — Мечтаю с вами побеседовать. Вот сначала с вами, девушка. Мужчина, а вы пока выйдите… Постойте, а чего это вы в куклу вцепились?

— Так это ж та самая кукла и есть — ну на которую ребенка поменяли! — радостно пояснил главный.

— Понятно. Непонятно только, чего вы с ней таскаетесь? Всю залапали, захватали… Специально, что ли, отпечатки смазывали? — сердито нахмурился Роман Анатольевич.

— Так это ж он… Не в себе он, — кинулся защищать Дусю главный. — Это ж он от горя. Вроде как и не понимает, что это не дочь! Вот и нянчит, кормить собирается… Дуся, горе мое, отдайте куколку, ну? Главное, еще за голову ее держит! Не позорьте роддом!

Евдоким пожал плечами, сунул пупса главврачу и вышел.

До самого вечера Роман Анатольевич терзал сотрудников. Несколько раз выспрашивал одно и то же, старательно исписывал огромные желтые листы, а потом начиналось все заново. Неизвестно, когда бы отпустили Дусю, если бы не маменька.

— Позвольте мне сына, — всунулась в двери ее взлохмаченная голова, когда в очередной раз допрашивали потерпевшего «отца». — У меня на нервной почве случился инсульт, надо в «Скорую», пусть довезет… Или, простите, вы сами меня доставите? Ой, и правда ж! Вы ж на машине!

— Гражданочка! Я вовсе не извозчик вам! Мне совсем даже некогда с вами разъезжать! А ваш сын… который сын-то ваш?

— Вот этот, который перед вами мучается.

— Ага, так вот, ваш сын уже отмучился, он мне сегодня не понадобится. Забирайте!

Дуся с облегчением чмокнул матушку в лобик и заметил, как некоторые из сослуживцев (возле дверей столпилось прилично народу) спешно стали набирать на мобильниках номера родственников.

Дуся стремительно шагал домой. От такой спешки ноги его все время путались в шнурках, и Дуся через каждые два шага спотыкался.

— Дусенька, детка, завяжи шнурки… — быстро семенила возле сына мать. — Завяжи шнурки, говорю, позорище!

— Маманя, ну чего ты — завяжи да завяжи! Ты мне прямо с этими шнурками!.. Ну все мысли распугала, в самом деле! — взвился сынок.

— Ой, госсыди… чего там пугать… — кряхтела матушка, ползая возле ног сыночка и зашнуровывая ботинки. — Их, видно, еще в детстве у тебя кто-то спугнул. И чего мыслить? Надо искать твою жену с ребенком.

— Я вот думаю… — со слабой надеждой спросил Дуся. — А может, не надо?

— Может, и не надо, — охотно согласилась мать. — Другую ногу давай, завяжу. Тпрррру! Стой ты! Чего пляшешь-то? Я говорю — может, и не надо тебе искать… Я сама их найду! И через два дня преступник будет передо мной на стуле носом шмыгать! Ты ж меня знаешь.

— Знаю… Только лучше бы перед тобой не преступник шмыгал, а Радько со своей дочерью, — нахмурился Дуся.

Он и в самом деле отлично знал, с каким пылом матушка может заняться делом. И через два дня перед ней усядется весь роддом, начиная от главврача и заканчивая самим Дусиком.

— О! С завязанными шнурками ты прям жених! — крепко шлепнула сынка по попе матушка.

От такой ласки у Дуси чуть голова не отскочила. Он раздулся пузырем и готов был разразиться недовольством, но маменька уже нырнула в какой-то магазинчик. Пришлось тащиться туда и помогать родительнице с покупками.

— Я вот что подумала, а не могла твоя невеста сама удрать и ребенка похитить? — вдруг родила мысль Олимпиада Петровна.

— Маманя! Ну зачем ей?! И потом, там такая ситуация… Ты же ведь ничего не знаешь!

— А ты расскажи! Вот сейчас придем домой и просвети мамочку! Кстати! Сегодня как раз не будут показывать мой любимый сериал, поэтому я могу посвятить тебе весь вечер!

Дуся именно этого и боялся. Однако маменьке не удалось облить своим вниманием сына тотчас же, хотя и желалось.

Только-только Филины сытно поужинали, и Олимпиада Петровна привела себя в домашний вид, то есть надела халат с жар-птицами и сунула ноги в плюшевые тапки, как оглушительно задребезжал звонок.

— И кого там холера принесла? — не удержалась хозяйка. И тут же раздался ее масленый голос: — Алиса Викторовна! Сердце мое! Ой! А это что за прелестное дитя?! Ой! Нет-нет! Не могу поверить! Неужели Валенсия?! Ах, проказница, как похорошела!

Дуся в комнате скрипнул зубами — Алиса Викторовна с доченькой-перестарком заявлялись три дня назад. Трудно предположить, что Валенсия за это время похорошела до неузнаваемости. Похоже, матушка переигрывает. А в прихожей не прекращались лобызания.

— Алиса Викторовна! В этой хламиде вы божественна! Осторожно, Валенсия! Вы чуть не придавили Душеньку своими бахилами! Господи, ну и ножища! Но сейчас это модно! Ах, модница!

— Олимпиада Петговна! — верещала Алиса Викторовна, старательно ломая язык, как ей казалось, на французский манер. — Пгизнайтесь, вы уселись на албанскую диету? У вас погазительно похудели бедга!

Не далее как два дня назад матушка не могла втиснуться в джинсы, комплимент тоже был топорным.

— Ах, ну что вы, я ни в чем себе не отказываю!

— Нет-нет, не лукавьте! Сидите! У вас даже талия взметнулась под ггудь! Ужасно совгеменно с вашей стогоны!

— Дуся! Сынок! Немедленно накрывай на стол! — виляла маменька хвостами жар-птиц на халате. — У нас гости!

Дуся валялся в мамином фланелевом халате, на его коленях покоилась тетрадка, а ручкой он пакостливо разрисовывал красные букеты на кармане, то есть думал. А потому гостей не хотел. Тем более этих. Алиса Викторовна была какой-то старинной знакомой Олимпиады Петровны. Женщина всю жизнь проработала расклейщицей театральных афиш, поэтому считала себя натурой глубоко творческой. Разговаривала она только немилосердно картавя, пила чай лишь далеко оттопырив скрюченные мизинцы и при этом имела привычку постоянно чесать голову. Ее доченька, засидевшись в девках, мечтала выйти замуж, но все никак не могла отыскать жениха. После того как стало известно, что на Дусю Филина неожиданно свалилось наследство, Алиса Викторовна с дочерью отмечались у Олимпиады Петровны буквально каждые три дня, исправно принося хозяйке крохотный сувенир, и та млела. Сегодня гости принесли в дар хозяйке брошюру о выращивании индюков в городских условиях и длинный цветок бальзамина в маленьком пластиковом стаканчике.

— Это вам. Очень необходимая книжица! Себе покупали, но для вас…

— Ах! Вы меня балуете! Надо же — индюков! Я слышала, мясо индейцев очень хорошо влияет на работу почек!

— Не индейцев, а индеек, — пробубнила красавица Валенсия. — И ни на что оно не влияет.

Конец ознакомительного фрагмента.