На 4 кулака

Маргарита Малинина, 2019

Все было в жизни скромной семнадцатилетней Юлии Образцовой однообразно и монотонно, пока не повстречался на ее дороге самый настоящий труп. Все кинулись разыскивать убийцу преуспевающего банкира: и следственные органы, и сама Юля вместе со своей закадычной подругой Катей, неподалеку от деревенского домика которой и найден усопший, и друг убитого, который свалился на Юлию как снег на голову вкупе с воспылавшими в ее груди чувствами к нему. На первый взгляд, смерть банкира связана с его трудовой деятельностью, но что если к убийству имеет отношение недавно объявившийся в этих краях маньяк? «На 4 кулака» – первая книга в серии о Юле и Кате. Предыдущая версия романа была издана под названием «Первая мрачная ночь» в 2013 году издательством Эксмо. Роман переработан автором.

Глава 3

Я провожала Катю до дома, и по дороге она выпытывала у меня, отчего я такая грустная. Не обиделась ли я на что?

— Может, на то, как ты вела себя с несчастной вдовой? — наконец ответила я с умеренной порцией резкости.

— Не, еще до этого…

Я вздохнула. С Любимовой не забалуешь. Она подмечает все, даже малейшее изменение настроения и тона. Пришлось признаться, что я среагировала на имя Николай Хрякин и затем объяснять почему. На мое счастье, к этому моменту мы подошли к ее подъезду, и я смогла ретироваться, не выслушивая гадостей.

Проходя насквозь парковку возле здания прокуратуры и держа курс на светофор, я не могла снова не вспомнить о Николае — это было то самое место, где мы, так сказать, нормально познакомились. Итак, он был заместителем Крюкова без каких-либо перспектив. Мог ли он, как решила Катя, всадить нож в спину друга в самом прямом смысле? Я энергично покачала головой. Нет, он явно не подходил под этот типаж. Не Отелло. Коля казался рациональным человеком, сдержанным, педантичным. А нож в спине — взрыв эмоций. Но даже отбросив в сторону способ убийства, по рациональным мотивам он опять же не мог совершить убийство, просто потому что их не было. Не он, а Георгий Юрочкин получит теперь компанию. Значит, я правильно сделала, умолчав о нем следователю.

Зная, что Николай не убийца, я могла расслабиться и предаться теперь другим мыслям — романтическим. Я представила его, с широкой улыбкой подходящего к своей роскошной черной иномарке. Вот он открывает передо мной дверцу, и я залезаю в пропахший дорогим мужским парфюмом салон. Вот он дарит мне незабываемую улыбку… А это что такое? Омерзительный сигнал автомобиля раскалывал уши на части, а мое левое бедро пронзила острая боль. Такого в моем сценарии не было!

— Ты куда прешь, идиотка? Жить надоело — бросайся с крыши! А на дорогу не лезь! — И видавшая виды «пятерка» покатила себе дальше.

Здорово! Настолько углубилась в воспоминания о встрече с принцем, что не обнаружила, как выползла на дорогу и попала под машину. Слава богу, удар вышел слабым, я даже не упала.

Прихрамывая, я добрела до своего подъезда, где и встретила провожавшую меня тогда до квартиры пожилую соседку, вышедшую на очередную прогулку с любимой собакой по кличке Чарлик. Глядя, как я, хромая и держась левой рукой за бедро, передвигаюсь в сторону дома, старуха, качая головой, начала по обыкновению бормотать:

— Ах, вы, менты! Ироды окаянные! До чего девку довели? Уже ногами избивають, чтобы заставить взять на себя всю вину! Эх!

На бедре, конечно, образовалось покраснение и скоро появится огроменный фингал. Но это я еще легко отделалась. Хорошо, что родители были на работе, не то не избежать мне лекции на тему «Дорожно-транспортные происшествия».

Пришли они только вечером, когда я уже приняла анальгин, намазала бедро одновременно йодом, зеленкой и тональным кремом и даже на всякий случай перетянула бинтом. Под длинным халатом всего этого безобразия не было видно.

Только мы с родителями уселись ужинать, как в дверь позвонили. Стараясь не хромать, я пошла к входной двери. На пороге в компании со здоровенным чемоданом стояла… Таня Грачева. Да, та самая рыжая одноклассница, которая любит петь.

Я открыла рот, но, пребывая в изумлении, ничего не сумела вымолвить. Честно говоря, даже не предполагала, чтобы Таня знала, где я живу, не то что уж ожидала ее в гости. С чемоданом. Одноклассница тоже стояла молча. Немая сцена продолжалась до тех пор, пока из комнаты не появились родители.

— Что случилось? Кто пришел? — полюбопытствовала у меня мама, но я лишь посторонилась, пропуская в квартиру незваную гостью.

— Можно я у вас денечек перекантуюсь? — обратилась к нам Танька.

— С родителями разругалась? — предположил отец.

— Да нет, мы квартиру продали. Новые жильцы велели сегодня же выселиться. А комнату еще не нашли. Родители живут у бабушки с дедушкой в однокомнатной хрущевке, там и так места мало, и я…

— Пришла жить к нам в однокомнатную хрущевку, — закончила за нее я.

Мать гневно сверкнула на меня глазищами и обратилась к Рыжей (ее официальная школьная кличка):

— Конечно, живи у нас, сколько нужно.

— А почему вы так внезапно решили продавать квартиру? — насторожилась я.

— Давайте сначала поужинаем, — предложил папа, — а потом Таня нам все расскажет.

Грачева сняла с себя розовый бархатный пиджачок, очень удачно подходивший к ее оранжевой вельветовой юбке, пристроила его на вешалку, и все вместе мы прошли в кухню.

— Ой, у вас телевизора на кухне нет? Сейчас начнется мой любимый сериал, можно я буду есть в комнате? — спросила беспардонная Рыжая.

— Да-да, конечно! Юль, иди разбери там стол и постели скатерть!

«Конечно, — возмутилась я, правда, мысленно, — чуть что, сразу Юля!»

Таня, если это не была моя галлюцинация, как-то злорадно и даже дьявольски заулыбалась, но пошла мне помогать (впрочем, только мешалась под ногами).

Любимым сериалом одноклассницы было «Сверхъестественное», так что ужин прошел под вампиров, демонов и звуки пальбы из двустволки (как оказалось, заряды соли отпугивают привидений). Не считая этого, поужинали мы вполне цивильно, как обычная семья, и я даже с удивлением для себя обнаружила, что Таня не так уж сюда и не вписывается. Чего это я на нее так поначалу наехала? Наверно, взыграла ревность.

Вслед за тем Грачева принялась рассказывать. Все в их семье было хорошо, пока Виктор Витальевич — Танин отец — не решился, поверив доходчивого содержания рекламе, отнести все-все семейные сбережения в банк. В последнее время были кое-какие проблемы с накоплениями: Танину маму уволили, а отцу понизили зарплату на заводе, в связи с этими событиями ежемесячный накопительный процент этого банка выглядел сказкой. Но на прошлой неделе два удручающих события произошли одновременно: Танин отец попал теперь уже под сокращение (заводы в нашей стране давно уже переживают не лучшие времена) и им пришло извещение о том, что банк разорился и, следовательно, всем деньгам пришел, извиняюсь, кирдык. Еще там было сказано, что если банку «Тэмпо» удастся восстановиться, то семье будут выплачены все потерянные деньги, но в это как-то верилось с трудом. Сейчас в российском законодательстве есть закон об обязательном страховании вкладов и о конкретной сумме, в пределах которой деньги возвращаются вкладчикам, но описываемые в книге события произошли несколько лет назад. Отец Тани оббегал всех юристов (на что потратил все оставшиеся сбережения), но оказалось, что договор на оказание услуг составлен так хитро, что ничего предпринять нельзя, банк полностью себя в этом смысле обезопасил. У Таниной мамы нет никакого образования, а у ее папы очень узкая специализация, поэтому найти нормальную работу им не просто. Пришлось дать объявление о продаже двухкомнатной квартиры, а взамен искать либо однокомнатную, но в отдаленном районе (этого никому не хотелось, потому что наша школа находилась в центре города и Таня не желала переводиться) или же комнату в коммуналке.

— А вы где деньги храните? — спросила Танька.

На что мама, не подумав, без лишней скромности выпалила:

— В банке.

— Вот! Это очень опасно, как видите. В каком?

— Да не в банке, а в банке. Полуторалитровой.

На Танином лице отобразился мучительный мыслительный процесс, столь ей несвойственный. Наконец на то же самое лицо явился отблеск озарения, и изумленная донельзя Татьяна громко выкрикнула:

— Что-о?! В банке?! Прямо в банке?! Ну вы даете!

— Покруче любого банка будет! — похвастала своей смекалистостью мама.

— А также под горшком, под паласом, в бачке унитаза, внутри сиденья кресла, между оконными рамами… — бурча себе под нос, так, чтобы слышал только папа, перечисляла я все сейфы, что только могла вспомнить (но далеко не все, что наличествовали на самом деле), выдавая с потрохами нашу семейную тайну. Тот, кого это касалось, услышал и, едва сдерживая смех, заговорщицки мне подмигнул.

Так как ни раскладушек, ни лишних диванов, ни кресел-кроватей в нашей квартире не наблюдалось, Таньку определили на мою софу, причем вместе со мной, потому ее пришлось разбирать. Всю ночь Рыжая тянула на себя одеяло и потихоньку сдвигала меня к самому краю лежбища, пока я совсем с него ни грохнулась.

— Уй! — Потирая ушибленную заднюю часть, я шепотом взвыла с пола: — Идиотка! Что ты наделала!

— Ты, Юлька, не кричи, — донеслось спокойное с кровати. — Ты небось полагаешь, я просто так ворочаюсь, а я вот думу думаю.

Я решила, что ослышалась.

— Чего? Какую еще думу? — шипела я словно змея, выгнанная из своей норы пресловутым мангустом, залезая под одеяло.

— Кем мне быть. Вот ты уже решила?

— Естественно, еще сто пятьдесят лет назад, когда изучала информацию по местным и московским вузам. Экономистом. А вот ты даже ни на какие курсы не ходила, учишься все хуже и хуже, и еще мыслишь, что кем-то станешь.

— Стать-то я стану. Звездой. — Ну я ведь говорила! Слышали, знаем. — А сейчас передо мной стоит задача: быть моделью, певицей или актрисой?

— Ха! — Я не смогла сдержаться и зашлась в хохоте. — Не смеши меня! Поломойкой ты будешь, вот кем!

— Что-о-о? — Танька даже подавилась, наверно, грядущей реальностью. — Я, если хочешь знать, буду тремя одновременно!

— Таня, давай ты для начала станешь Спящей Красавицей, хорошо? Ну хотя бы до утра, договорились?

Грачева вскорости уже играла эту роль, а я вот, без толку проворочавшись с боку на бок, поняла, что засыпание мне в ближайшие минуты не грозит, и целиком погрузилась в размышления о деревенском мертвеце.

Что мы имеем? И без того не бедный, банкир вдруг приобретает гигантское наследство. И вскоре получает нож в спину. Случайность? Вряд ли. Кому выгодна его смерть? Во-первых, тем, кто внесен в его завещание. На данный момент, мне известны два имени — Наталья, его жена, и Георгий, его единоутробный брат. Первая мне не кажется способной на убийство, тем более что деньгами она и так могла распоряжаться, а второго я пока не видела. Кто еще в подозреваемых? Коля? Повторюсь, он не выигрывал от смерти ровным счетом ничего, так что на данный момент с приятным облегчением на сердце я вычеркиваю его из списка. Только что он делал там? Этот вопрос так и висел все это время, мешал жить, дышать и обязан был рано или поздно всплыть. Я всенепременно спрошу его об этом, когда увижу. Если увижу…

Итак, вернемся к семье попрошаек Юрочкиных, которые весьма годятся на роль убийц. Во-первых, банк. Во-вторых, надо выяснить, не могут ли они каким-то путем получить все деньги, квартиру и прочее имущество. Скажем, оспорить завещание. Его мать тоже наследница первой очереди, наравне с женой.

С этими умозаключениями я и отбыла в царство Морфея.

Разбудил меня телефон. Звонила Катька. Едва услышав ее голос, вместо приветствия я пробубнила в трубку:

— Боже мой! Я переспала Катьку!

— Вообще-то привет. Но спать ты не дурна — двенадцатый час. Хорошо живешь, подруга!

— Хорошо?! Да если б не эта Рыжая! — Я посмотрела направо: Танька мирно похрапывала, заняв две трети дивана.

— Грачева? При чем здесь она? Ладно, давай собирайся. Через полчаса я за тобой зайду.

— Опять расследование? Кого на этот раз пытаем с пристрастием?

— На этот раз у нас похороны. — И она дала отбой, не дав мне возможности ни уточнить, ни опротестовать.

Родителей дома не было, наверно, укатили в магазин или на рыбалку, что не менее вероятно. Я оделась в черное, но сверху пришлось накинуть бежевую замшевую ветровку, потому что ничего другого у меня не было. В то же время она не белая и не красная, да и Крюков мне по сути никто. Потом вдруг пришли приятные мысли о том, кого я могу там увидеть, и мне до жути захотелось сотворить потрясающий макияж, что я и принялась выделывать, увлекаясь все более и более. Добавлю, что после бледно-розового блеска для губ, единственно украшавшего мой фейс во все прежние времена, узнать меня было непросто. В довесок к образу я распустила волосы, а то они уже отвыкли от всего, что не причислялось к разряду хвостов. Пусть он упадет!

«Стоп, — тут же одернула я себя. — Кто — он? Ты на свидание собралась или на похороны?»

Звонок раздался с опозданием на шесть с половиной минут: Катька имела привычку опаздывать ровно на это количество времени.

«Как всегда», — хихикнула я и пошла открывать.

Стоило Кате увидеть мою физиономию, как ее брови резко вспорхнули вверх, спрятались под короткую челку, да так там и остались. Короче говоря, вместо ненаглядного принца «падение» совершила лучшая подруга.

— Ты что с собой сделала?!

— Что, плохо? — Я обеспокоенно обратилась к зеркалу и принялась критически себя оглядывать. Оказывается, это крайне занимательное занятие, а я и не подозревала! — Скажи мне правду! Скажи! Плохо?! — мой голос постепенно срывался на визг, а душевное состояние приближалось к истерии. — Мне так плохо?! Я страшная, да?!

— Да нет, угомонись. Для новогодней елки в самый раз… Ладно, некогда переделывать. Идем, — она грубо схватила меня под руку и понеслась, словно ураган, вниз по лестнице.

— Подожди! — что есть силы отбивалась я. — Я ж не успела рассмотреть себя сзади!

— Хрюшкин рассмотрит, — съехидничала она, имея в виду, разумеется, Хрякина. — Быстрее, вон автобус!

Я рассказала Катьке историю появления Таньки в нашем доме, что заняло всю дорогу до кладбища, а подруга тем временем терла мое лицо влажной салфеткой, чтобы смыть с меня образ индейца, вышедшего на тропу войны.

На момент нашего появления там уже вовсю шла церемония, гроб опускали в вырытую ранее яму, некоторые среди присутствующих плакали. Народу было много, видимо, убиенный банкир был личностью известной. Сначала мы просто стояли в стороне, но найдя глазами плачущую Наташку, решили к ней подойти. Она почему-то стояла одна. Приблизившись к ней, я тут же протянула бумажные салфетки.

— Спасибо, — пробормотала вдова и стала вытирать слезы.

Подождав, когда она успокоится, Катя принялась ее бессовестно пытать:

— Скажи, ты всех здесь знаешь?

— Да, большую часть. В основном здесь сотрудники банка и компаньоны по бизнесу. Родственников у него было мало.

— А Юрочкины тоже присутствуют? Можешь показать их?

Как оказалось, Катя шла тем же путем, что и я вчера. Не зря она ими заинтересовалась.

Крюкова ткнула пальцем в группу из пяти человек, тихо стоявшую возле самой ограды.

— Вот этот высокий — Жора, рядом с ним его жена, Ангелина, — показала она на невысокую и полноватую темноволосую женщину. — Мальчики — это их сыновья. Старший Артем, ему пять, младшему Егорке четыре.

— А что это за женщина лет шестидесяти возле Георгия? — осведомилась я. — Та, что плачет?

— Моя свекровь, так называемая. Я думала, она и слезинки не проронит. Дождалась-таки, — со злостью выдала Наталья.

— Чего дождалась? — замерли мы в предчувствии разгадки преступления.

— Сашиной смерти, — вздохнула вдова. — Всю кровь из него высосала. Еще мать называется. — Тряхнув головой, словно пытаясь освободиться от какого-то неведомого нам наваждения, а может, приступа ярости, продолжила: — А вот этот, который приближается к нам, это Николай Хрякин. Помните, я о нем говорила?

Да. Не знаю, как Катька, а вот я помнила о нем постоянно и беспрерывно.

— Юля! И ты здесь? — удивленно поприветствовал меня Коля, подходя к нашей невеликих размеров группе. Все ближе и ближе…

— Да, — промямлила я и заулыбалась. Я знала, что на похоронах этого делать нельзя, тем более стоя рядом с горюющей вдовой (и мне стыдно, правда!), но один вид Николая Хрякина рождал бабочек в моем животе.

Крюкова скорее всего удивилась, но вида не подала.

Так состав нашего ополчения вырос до четырех представителей. Разговор плавно потек вокруг убитого, в основном, о том, каким он был хорошим человеком, какой они с Наташкой были замечательной парой, да как же все так жутко произошло. Потом Николай, закуривая дорогие сигареты (я никогда в жизни не курила, даже не пробовала, но мой папа заядлый курильщик, поэтому я знала цены), поведал нам подробности своего бизнеса, в чем мы были абсолютными чайниками, в смысле ничегошеньки не секли. Затем переключились на семью Юрочкиных. По всей беседе в общем и по некоторым фразам в отдельности создавалось впечатление, что Николай недолюбливает Юрочкиных так же, как и Наталья, если не больше, но бойкот относился в основном к матери Александра, а о Георгии, к моему несказанному удивлению, Колька отзывался скорее со знаком «плюс». «Благородный», — тут же пискнуло мое сердечко. Ну ведь действительно, абсолютное большинство на его месте недолюбливало бы Юрочкина только за то, что ему светит недостойное его (как этому большинству от зависти и казалось бы) место, а вот такие достойные пропадают в вечных замах. Так, и сейчас Хрякин хвалил Жорика за то, что он срочно прилетел из Штатов (куда его отправил еще живой Крюков), дабы посетить похороны, хотя один пропущенный день в подобном бизнесе может многое поломать.

— То есть на момент убийства Георгий Юрочкин был в США? — по-простецки полюбопытствовала Катька, даже не подумав о том, как это прозвучит.

Колины брови взлетели от удивления на такую бесчувственность, тем не менее он кивнул.

— Жаль, — пробормотала подруга, что звучало гораздо хуже, чем предыдущая реплика, однако никто ей не сделал замечания.

Но и на этом ее энтузиазм не иссяк. Через некоторый промежуток времени Катька, проследив за моим немигающим взглядом, который как вперился в самом начале в Николая, так и не желал от не него отлепляться, и задумав прийти мне на выручку, неожиданно, но демонстративно глянула на наручные часы и заголосила:

— Боже, ужас какой! Уже половина второго! Юлька, че ты молчишь? — и больно ткнула меня локтем в бок. Я охнула, но смолчала, ибо еще не догадалась, какая роль полагалась мне в импровизированном Катькой спектакле.

— А в чем дело? — культурно осведомилась Наталья.

— Да у нее отец очень строгий. Стоит чуть опоздать — сразу ремень в руки! Велел в два как штык быть дома.

— Так в чем проблема? — отозвался тот, кого это все грязное дело и касалось. — Время еще есть.

Я опять не нашлась что ответить, но Катька-то из другого теста:

— Транспорт — штука непостоянная.

— Зачем транспорт? У меня машина, я довезу.

Я начала было соображать, чем же его машина так провинилась, что ее нельзя причислить к семейству транспорта, но размышления мои прервала фантастическая по своей чудесности картина, вставшая перед очами: сидим мы вдвоем в салоне автомобиля, лишь только мы и никого больше на этом свете (пусть даже свет ограничивался размерами «БМВ»), так близко друг от друга, совсем рядышком. Лишь он, я и месяц на небе. Такой круглый-круглый…

Мне бы остановиться на этом и вспомнить один пикантный момент из своей жизни, тесно связанный по рукам и ногам как раз таки с этой круглой луной, да что предшествовало появлению на ней образа ведьмы на метле, но фантазии уносили меня все дальше, в мир блаженства и неги. Последней каплей стал просторный, оформленный в стиле классицизм зал, куда я перенеслась в своем воображении и где я стояла рядом с Колей, а вокруг были родственники и друзья, и загадочная тетя, страдающая лишним весом, который она пыталась спрятать под свободным ярко-синим вельветовым костюмом, праздничным и безвкусным одновременно, спросила торжественным голосом: «Согласны ли вы взять в мужья…»

Не дослушав ее (я и так уже поняла, кого именно в мужья мне предлагают), я воскликнула в голос:

— Я согласна!! — и… вернулась на грешную, скучную, депрессивную Землю.

Весь народ, который только присутствовал на кладбище, со всех его концов и пределов уставился на меня, дуру такую, в сильнейшем, но вполне оправданном недоумении. Бедный Николай, который, как оказалось, за все время моего полета на десятое небо и обратно уже забыл о своем предложении подвезти и перевел разговор на совершенно иную тему, от неожиданности аж подпрыгнул и, бросив взгляд по сторонам, дабы убедиться, что высказывание адресовано именно ему, а не кому-то другому, счел нужным уточнить:

— Э-э… На что?

— М-м… на то, чтобы ты довез меня, — не ударила я в грязь лицом перед предметом своих мечтаний. Или ударила?

— Ну да, мы как бы уже обсудили это с твоей подругой… Почему-то с ней, а не с тобой… Ну да ладно.

— Ой, я просто прослушала. Часто витаю в облаках, извини.

Катька, едва сдерживая хихиканье, покрутила пальцем у виска, а Коля пожал плечами:

— Ничего страшного.

Через пять минут Наташка пошла возлагать цветы на могилу мужа, прихватив с собой мою лучшую подругу и гвоздики Хрякина, пожелавшего остаться со мной. Стоило им отойти, он взял меня за руку (от этого жеста у меня задрожали колени, захотелось плакать от счастья, и по этим неоспоримым признакам я определила, что полностью и бесповоротно влюбилась) и повел куда-то вдаль…

— Я хотел тебя кое о чем спросить, — сообщил он, когда мы отошли уже на приличное расстояние от кладбища и направлялись, судя по всему, к не являющейся по неведомой мне причине транспортом и оставленной неподалеку машине. — О чем с тобой беседовал Акунинский?

— Акунинский?

— Да, следователь.

— Когда? В первый или во второй раз? — посмела уточнить я.

— А что, был и второй?

— Да, — Я прикидывала, стоит ли ему рассказывать о второй беседе, но, вспомнив приметы, которые я дала, решила, что не стоит: вдруг обидится? — Но мне неохота об этом говорить.

— Неохота? — вроде бы удивился он незнакомому слову и как-то сразу притих, очевидно, пытаясь припомнить, как выглядит словарь Ожегова и что там говорится об этом страшном термине. Мы сели в автомобиль, но Николай все еще размышлял, а когда я наконец придумала синоним слову «неохота» и открыла рот, чтобы об этом возвестить, Хрякин все ж таки ожил: — Видишь ли, я не из праздного любопытства спрашиваю. Я начал что-то вроде собственного независимого расследования. Понимаешь, не верю я этим ментам! Что им с того, что пришили очередного крутого дядьку с толстым кошельком? А для меня это дело чести, понимаешь? — Он толкал эту речь с таким чувством, что я поспешила закивать головой, что, мол, да, я тебя прекрасно понимаю. — Вот. Потому я и спрашиваю, мало ли, может, он тебе что-то важное сказал, чего не говорил мне.

— Бывают же такие совпадения! — сверх меры обрадовалась я и поторопилась поделиться своей радостью. — Я тоже начала собственное расследование. Хочу найти убийцу.

— Что… Ты?! Сама?!

— Ну как, не совсем сама. Я уговорила Катьку помочь мне, — каюсь, тут я немного слукавила, но так меня распирало от гордости за то, что удалось-таки проявить к себе хрякинский интерес, что я б пошла и не на то. — И мы уже кое до чего докопались. — А вот даже на что.

— Правда? И до чего же? — Словно опомнившись, Колька наконец-то завел мотор, и мы тронулись.

— Ты знаешь, например, что Наталья получит наследство, оставленное ее мужу итальянскими родственниками?

— Что? Кем? Когда?

«Ага! Он этого не знает!» — обрадовалась я и, весьма довольная собой, продолжила:

— Как когда? Я не сильна в законах, но, наверное, через полгода.

— Ты-то откуда узнала? — нежно поинтересовался он.

— У женщин свои секреты, — засмеялась я. — Может, ты еще и про любовницу не знаешь?

— Какую?

— Не какую, а чью! — продолжала, как больная, смеяться я. — Убитого Крюкова. Как это ты не знал? Вы же друзья!

— Ладно, слушай, я все это знал, просто тебя проверял. Хотел узнать, чего ты стоишь как сыщик.

Ах! Это удар ниже пояса!

— Обманщик! — Я шутя задвинула ему легонький подзатыльник. — Нехороший человек! Зачем ты так поступил со мной?

— Извини. За это я беру тебя в свою команду. Потому что ты молодец, настоящий Шерлок Холмс в юбке! Две головы лучше одной. Пойдешь?

«Ну наконец-то!» — еще сильнее развеселилась я, ведь конкретно того и добивалась.

— Пойду!

Остановив «БМВ» опять-таки возле моего подъезда, будто читая мои мысли, мой кавалер посмотрел на меня и спросил:

— Если я приглашу тебя в ресторан, ты согласишься?

— А ты пригласишь? — не веря своим ушам, уточнила я.

— Да. Уже пригласил. Ну так как?

Глядя в его глаза, полные всей той нежности, что только может содержать в себе богатая ресурсами планета, ответила:

— А почему бы и нет? Когда?

— Давай завтра. Я позвоню тебе ближе к вечеру.

Оставив ему свой номер, я вышла и на негнущихся ногах устремилась в подъезд.