Дневник стюардессы

Маргарита Лёгкая

Правдивая история о самой романтичной профессии. Дневник-путешествие по миру и одной судьбе. Рассказ о том, чем живут люди, проводящие в небе по 800 часов в год. Рассказ о людях, чей взгляд вам бывает нужнее всего на высоте 11 тысяч метров над землей…

Дели

Мне повезло — у меня есть тетка. Вернее, мне повезло втройне, у меня их три. И каждая — отдельный герой для романа, каждая сыграла свою немалую роль в моем воспитании. Но тетя Люся — это для человек, подаривший мне любовь к Азии, Мечту. Сама не раз покорившая горы Непала, она своей любовью зародила во мне тягу к Востоку, от нее я узнала имена: Рерих, Блаватская. И ничто не способно так пробудить меня к жизни, как обычные слова: «Азия», «Тибет», «Буддизм». До сих пор есть у меня некоторое сожаление о том, что училась я не в том ВУЗе, но иначе, уверена, не была бы я сейчас там, где есть. А это место в жизни меня чрезвычайно устраивает, и жаловаться — грех.

Как только я стала летать в длинные командировки, я, конечно, в связи со своей тягой к древним тайнам, мечтала попасть в Дели. Для меня это всегда была, так сказать, — хрустальная мечта моего детства. Но, как назло, меня туда не ставили категорически. Долго не ставили, и вот случилось! Долгожданный рейс пришелся как раз… на мой День рожденья. Тем, кто меня знает, не составит труда понять, ЧТО я себе вообразила на этот счет (что это символично и неспроста).

Символично — не то слово. Первый рейс в Дели и первое свое впечатление от него я едва смогу даже описать словами, опишу общее. Это было жесточайшее разочарование. Сами индусы очень похожи на нас — минимум культуры, максимально грязные туалеты, и судя по рейсу, потребление воды на душу населения самое большое в мире. Обычно, как только ты с напитками доходишь до конца салона, тут же звучит сигнал вызова, подхожу:

— Water, please (воды, пожалуйста).

По неопытности злюсь, но приношу, и тут его сосед рядом говорит, как бы случайно:

— For me too (для меня тоже), — и ты, матерясь, (разве нельзя было сразу сказать, что тебе — тоже), идешь снова за водой.

И именно на Дели я научилась главному принципу экономии сил и нервов. Если после рациона звучит вызов, возьми с собой как минимум два стакана воды, а лучше, сколько сможешь унести.

Однажды, помню, дзинь — вызов. Беру воду, иду, но ее держу за спиной (чтобы другие не заразились «жаждой»), не показываю. Индус в чалме мне жалобно так хрипит, будто только из пустыни вышел и будто мы две минуты назад не поили всех соками: вотер плиз. А я как маг — чародей из-за спины воду — а на тебе. А его сосед справа, умирающе — фор ми — туу, а я и ему — на. Глаза у них вылезли прямо на чалму. Тот, что «только что из пустыни», поправляя глаза, по-английски спрашивает:

— А как вы догадались, чего я захочу?

А я ему скромно:

— Это моя работа! — и триумфально удаляюсь.

А еще на этом рейсе всегда присутствует, мягко говоря, «геморрой» с питанием — в смысле тяжело накормить пассажиров. ЭТО они не едят, а ЭТО едят, но не так, или не сегодня, а «найдите еще какой-нибудь еды, только СТРОГО вегетарианской и ПОБОЛЬШЕ, а то я голодный»! Вах! В первый мой рейс в Дели все мое восторженное настроение, и предвкушение Индии улетучилось еще где-то над Уралом.

Когда я впервые открыла свою дверь в самолете для стыковки с телетрапом, о Боже! Мне показалось, что отбросило меня к другому борту.

Если туман пропитать насквозь запахом от курительных палочек, добавить МНОГО влажности, пот сотен людей, разбавить пьянящим ароматом цветущих тропических деревьев и для оттенка чего-то совсем неназываемого, то получится аромат Индии. Причем, достаточно открыть одну всего лишь дверь, и весь самолет, вся одежда за минуту пропитывается им, и долго потом не выветривается — не отстирывается.

Но, что самое странное, сначала этот запах отталкивает, хочется его «вынюхнуть», потом завораживает, потом, кажется, что жить без него не можешь, что снова и снова хочешь окунуться в него как в ванну… Спросить любого бортпроводника про ассоциации с Дели, первое, что он скажет — запах.

Душная влажность, пробки на дорогах даже ночью (из — за жары днем передвигаются только наиболее выносливые, основной трафик происходит ночью) под оглушающий рев клаксонов. Сигналят все без перерыва (плевать на ночь!), как будто у всех водителей в машине вырастает третья рука, специально для нажатия на клаксон. У всех длинномеров сзади так и написано по-английски «Please, horn!» дословно «пожалуйста, гудите!». Кстати, мой маленький сын вместо: «давай пойдем будить папу», говорит «гудить». Так вот, мне пришло на ум, что индусы, боясь заснуть за рулем, тоже этой своей надписью просят — «Ну, пожалуйста, Гудите меня, Гудите!».

Трафик в Дели — это модель броуновского движения. Каким богам они молятся, чтобы не врезаться, не знаю. Лично я забываю обо всем, когда меня везут в этом городе куда-нибудь. Я обреченно смотрю в окно и понимаю, что у меня просто нет будущего, нет прошлого, есть только ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС (нигде острее я это состояние не испытывала). Вот так тупо смотрю в окно и вижу в ответ такие же по содержательности взгляды лежащих на дороге коров, у которых шансов на жизнь здесь куда больше, чем у меня, — их ОСТОРОЖНО объезжают. Кстати, видели бы вы тех коров! У них в глазах вся скорбь индийского народа. Я бы тоже стала вегетарианцем.

Однажды видела из окна нашего автобуса высший пилотаж вождения. Девушка в сари, брови — в нос, в носу серьга, ведет машину, чудовищная пробка, она умудряется рулить, притираться к другим машинам, оттеснять моторикш, в руках у нее помимо руля два телефона, и ОБЕИМИ руками она в них что-то непрерывно пишет! Со стороны даже складывается впечатление, что пишет она самой себе, ну так, ради забавы, с телефона на телефон. Делает она это так виртуозно: брови ее выразительно шевелятся, колечко в носу весело пляшет, блестки на сари отражают мириады солнечных зайцев. А ведь надо еще постоянно сигналить, иначе тебя не заметят другие участники движения (и перестанут уважать)!

Потом как-нибудь отдельно поделюсь впечатлениями о езде на моторикшах. Главное, предупредили меня летчики, не садись, если видишь, что они что-то жуют. Это такая трава, они ее жуют, чтобы спастись от голода, и дуреют (не знаю уж от голода или от травы), и могут ТАК тебя потерять, что и сами не вспомнят потом, куда тебя дели в этом Дели.

Вообще, экипажу в каждом аэропорту командировки выдается памятка, где выделены особенности страны пребывания, что и как можно, что нельзя, телефоны представителя и консула, которым следует немедленно звонить, если что-то случилось.

Памятка в Дели гласит: «Запрещается покидать гостиницу без разрешения командира воздушного судна и СТРОГО запрещается посещение общественных мест женщинам без сопровождения мужчин». Ага, как же! Забыли спросить! Только они нас и видели!

А на рынок!? А куртка-сумка-кошелек? А золотая лавка?! А серебряная? А как же чай и аптека?! Да вы что?! У всех еще в Москве приготовлены списки на Дели. А если впереди праздники, то списки смахивают на рулон обоев. И никакая сила, никакая угроза терактов или нападения, ограбления, землетрясения и цунами не остановят отечественную стюардессу, особенно, если она зарабатывала на хлеб с маслом еще при Советском Союзе. Поэтому второе слово, которое назовет бортпроводник в ассоциации с Дели, будет волшебное слово «Акбар». Уже по прилету, по дороге из аэропорта в отель это слово звучит раз двадцать: кто поедет на Акбар (глупый вопрос), во сколько поедет, что надо взять на Акбаре.

Акбар — это местный многоязычный рынок, который кормит нас, но в основном его кормим мы. На местном языке оно звучит как Яшван плейс, не ведаю, почему стало для нас Акбаром. Там нас ждут каждый день, как манну небесную, потому что там оставляют немалые деньги все русскоговорящие, и не только, люди, благо недалеко элитный район, где обосновались посольства разных стран и дорогие гостиницы. Этот известный рынок даже фигурировал в наших новостях: один раз его посещал наш президент (правда), а второй раз — из-за очередного теракта. Но русского человека напугать терактом или уж тем более, президентом, я вас умоляю!

И каждое утро (самолеты наши приходят каждую ночь) мы в разном составе там ровно в одиннадцать утра разворачиваем свои затертые до дыр списки. Хотя, знаю по себе, они все время практически одинаковые. Начинаем наш маршрут.

Первым делом к Максу. Макс — это веселый добродушный индус, учившийся в Советском Союзе, легко болтающий на русском языке и выдающий иногда на нем такие перлы, что хоть записывай! Он легко и метко вставляет фразы из советского кино, анекдоты, может ругнуться слегка так, в общем — заслушаешься. У него меняем деньги, попутно он продает нам куртки, обмениваем то, что было взято неудачно в прошлый раз. Он помнит нас всех по именам, кто что брал, кому и почем. С ним потрясающе интересно торговаться и без покупки от него не уйдешь — он просто виртуозно продает тебе совершенно ненужную в твоем гардеробе 125-ю куртку и к ней еще вот эту супермодную сумку. Попутно спросит, как детки, как муж.

Потом, когда пройдешь по паре — тройке лавок и станешь похож на вьючное животное, несешь все к Максу, сваливаешь в углу, он пошлет мальчишку за холодным пивом или колой. И ты, освежившись и насладившись беседой с ним, можешь идти дальше, спокойно оставив покупки у него. И закупив все необходимое, в итоге завершаешь круг тоже у Макса. И тогда его мальчик поможет дотащить твои тюки до такси.

Особо сильные духом и ненасытные едут на Грин Базар, который красиво звучит как Сараджина маркет. Это для тех, кто любит экзотику погорячее, в прямом смысле слова — на улице примерно около 40 градусов… в тени. Здесь настоящий восточный базар, где отовариваются местные жители и можно найти черта лысого, по рублю за пучок.

Очень грязно, очень сильные запахи, очень много людей, не всегда чистых и очень много чего есть интересного. Главное — держи крепче кошелек, старайся поменьше что-либо трогать, и почаще протирать руки гигиеническими салфетками. Смотри под ноги, чтобы не наступить на что — то жуткое. Ну и не одурей от пекла и обилия товаров.

Через 20 минут начинаешь понимать, что сандалии липнут к асфальту, а к тебе липнут нищие попрошайки, что ЗДЕСЬ ты уже проходила и пора, пожалуй, валить, пока не хватил удар: если не от солнца, так от жадности, потому что все, что ты здесь хочешь, унести за раз — нереально. Потом в гостинице в шоке перебираешь сумки с добычей и думаешь: Господи, а это еще что такое? И кому, и зачем я это купила?

Кстати, как бы ни был этот рынок ужасен своим колоритом (куча убогих, ползущих за тобой; дети, клянчащие милостыню и дергающие за руки; вонь, мусор под ногами; товар, сваленный прямо на земле), когда в какой — то лавчонке парень — продавец достал пыльную машинку для прокатывания кредиток, и с легкостью чиркнул по ней карточкой, я обалдела, так не вязалась эта вещь с окружающим антуражем и вспомнила наш рынок, ну так — для контраста. У нас, например, на борту не все стюардессы умеют пользоваться этой машинкой и сразу в испуге говорят: «Нет, нет! Мы карточки не принимаем!».

Индия — это холера, бегущая за тобой, наступающая тебе на пятки, следящая за тем, когда ты расслабишься, а она тебя — цап! Даже в пятизвездочных отелях зубы чистим водой из бутылки, осторожно едим в ресторане, — только то, что прошло термообработку, руки моем, даже если нам кажется, что ничего не трогали. У индусов есть правило правой руки: правая рука строго для еды, все остальное делаем левой, открываем дверь, читаем газету, ковыряем в носу — исключительно левой рукой! К этому они приучены с детства.

Не раз были случаи, что привозили оттуда холеру. Не далее, как в этом году нам на занятиях по «медицине» рассказывали случай, девочка, наша стюардесса, занемогла еще в Дели. Не могла, извините, от туалета отойти. Кое-как долетела, и вместо того, чтобы тут же заподозрить неладное и спешно звонить в медцентр, а такова инструкция, она умудрилась через день продолжающегося такого состояния слетать в Париж, после чего ей совсем поплохело. Оказалось, потом, что проделывала она это все вместе с холерой, сидящей в организме. Итог таков — обе бригады: Делийскую и Парижскую, вызывали сдавать анализы. Ну и зачем так подставлять?

И все равно командировка в Дели всегда желанна и встречается с радостью. Просто нельзя тут расслабляться, все время надо быть начеку, что называется в струе. А опытный бортпроводник, прежде чем ступить на индийскую землю, возьмет с собой из самолета побольше бутилированной воды и гигиенических салфеток (или еще чего покрепче).

К тому, что нельзя расслабляться. Однажды в отеле из — под раковины прямо на меня, извиняюсь, сидящую на унитазе, вылезла огромная ящерица, и уставилась стеклянными глазами. Любовалась мной она недолго, так как через секунду я вылетела оттуда как небольшой, но очень громкий «Конкорд». Я взлетела на кровать и с нее стала судорожно набирать номер ресепшн. Забыв от страха весь английский, я самозабвенно вопила в трубку: Ай ниид хэлп! Ай ниид хэлп!! Ай ниид мэн!

И хотя я просила, как мне кажется, мужчину, «хэлп» материализовался в дверях в виде хрупкой женщины в сари (мне пришлось себя перебороть и слезть с кровати, чтобы открыть дверь). На вопрос чего я так ору, я не могла толком ничего объяснить ей даже по-русски, а лишь тыкала пальцем под раковину и изображала рукой ящерицу. Ей моя пантомима видимо быстро надоела и откуда — то из складок сари она извлекла изящную такую рацию размером с меня.

В нее быстро сказала абракадабру, рация ругнулась ей в ответ тем же, и через 10 секунд (для медлительных индусов просто реактивная скорость!) за ее спиной вырос гигант в черном костюме и белой чалме с теннисной ракеткой в руках.

Меня жестами отослали обратно на кровать и минут через пять, постучав усердно в ванной, будто играя в теннис, оба явились предо мной как «двое из ларца, одинаковых с лица». В руках у мужчины была все та же ракетка, к которой странным образом прилипла гигантских размеров ящерица. Они радостно помахали ей у меня перед носом, мол, все, мадам, слезай с кровати, и столь же радостно удалились без единого «сорри» за беспокойство.

Я еще долго стояла на кровати и озиралась вокруг и прислушивалась к шорохам, ну не люблю я все ползающее. С тех пор в ванну в Дели вхожу осторожно, громко топая еще на пороге, даю время всем из нее уйти, а когда моюсь — пою, громко и, по-моему, так уныло, чтобы ни одной твари не хотелось меня больше навещать.

Еще одна отличительная особенность этого рейса в том, что обратно пассажиры вне зависимости от национальности, похожи друг на друга: они все как будто, даже не знаю… как будто обкуренные. Не хочу их обидеть, но впечатление именно такое. Туго соображают, медленно говорят, причина тому жара или всеобщая индийская медлительность или вегетарианская пища. Но только замечала это не я одна. Они странно выглядят и странно пахнут. И странно смотрят (отвлеченно) и даже странно спят. Блин, и все же я им иногда завидую, этой их отстраненности, мне кажется, они узнали то, что я всегда мечтала узнать. И у нас с ними происходит такой диссонанс энергии, ну полное взаимонепонимание. Единственное, что спасает нас всех от конфликтов то, что обратно летим ночью, и все спят. Тихо.

Еще много можно рассказать, отдельно-про Делийскую таможню. Но сколько бы ни было странностей у этого рейса, этой страны и ее обитателей, знаю одно — я люблю этот рейс и всегда ему рада. Помню, долго меня не ставили туда, я откровенно скучала, и вот иду утром на рейс по Шереметьево, а навстречу мне самый настоящий индус в чалме или как там у них это называется. Вот я его вижу, и чуть ли не рукой ему машу, а в душе кричу как родному: индус, эй, индус, инду-усик!! Для меня это хороший знак, что я его увидела, значит, скоро меня ждет город контрастов — Дели