Магия шипов

Маргарет Роджерсон, 2019

Все чародеи злые – Элизабет знала это практически с рождения. Воспитанная в одной из Великих библиотек Аустермера, она выросла среди колдовских орудий – магических гримуаров, которые шепчутся на полках и гремят железными цепями. Если их спровоцировать, они превращаются в малефиктов из кожи и чернил. Но когда миру грозит опасность, Элизабет некуда обратиться, кроме заклятого врага – чародея Натаниэля Торна. Теперь они втянуты в многовековой заговор, а сама Элизабет начинает сомневаться во всем, чему ее учили, – ведь она обладает силой, о которой никогда не догадывалась, и будущим, которое никогда не могла себе представить.

Глава шестая

Шум и яркий свет атаковали Элизабет со всех сторон. Она зажмурилась, оглушенная стуком подошв хранителей, марширующих вдоль холла по бокам от нее. Финч сжал ее плечо так сильно, что кости со скрипом терлись друг об друга. После такого долгого заключения под землей она чувствовала себя не человеком, а каким-то крохотным существом, вырванным из своей норы когтями ястреба, дрожащим, переполненным страхом и сбитым с толку. Платье не по размеру, такое непривычное после долгих лет, проведенных в удобной рясе, обтягивало ее ребра и развевалось вокруг лодыжек. Без сомнений, это было самое длинное платье, которое им удалось найти. Тем не менее оно на добрых пятнадцать сантиметров было короче, чем следовало.

Где-то неподалеку знакомый голос позвал ее.

— Катрин! — закричала Элизабет в ответ, срывая с непривычки голос. Она неистово заозиралась по сторонам, пока подруга не показалась в поле зрения, тщетно пытаясь проскользнуть к ней между двумя хранителями. Под ее глазами пролегли темные круги, пряди волос торчали из растрепавшейся косы.

Сердце сжалось у Элизабет в груди.

— Тебе не следует быть здесь, — прохрипела она.

— Я пыталась попасть к тебе, но хранители не пускали меня! — запыхавшись, прокричала Катрин, по всей видимости, не слыша ее. Хранитель выставил руку, пытаясь оттолкнуть девушку назад, но ота проскочила под ней и продолжила свое наступление. — Потом я организовала отвлекающий маневр — мы нарядили Стефана старшим библиотекарем и заставили пробежать по архивам без штанов, но ни один из хранителей не покинул пост, и мне не удалось проскочить через них!

Даже дрожа от страха, Элизабет рассмеялась.

— Мы не сдавались, — продолжала Катрин. — Еще пару дней, и я бы придумала, как вытащить тебя, клянусь.

— Я знаю, — ответила Элизабет. Она потянулась к руке Катрин, но в этот момент Финч толкнул ее к двери. Кончики их пальцев соприкоснулись прежде, чем хранителями удалось оторвать их друг от друга, и у Элизабет появилось ужасное чувство, что это был последний раз, когда ей удалось дотронуться до Катрин.

— Я… я вернусь, — прокричала Элизабет через плечо. — Я буду писать тебе письма.

Так же, как и в свое возвращение, девушка не верила в то, что у нее будет возможность написать хоть одно письмо.

— Катрин, — сказала она, когда Финч вытолкал ее за дверь, — не забывай меня! Пожалуйста, Катрин!

— Я не забуду. И ты не забывай меня, Элизабет…

Дверь захлопнулась перед ней. Послушница пошатнулась, стряхивая слезы с глаз. Она стояла посреди внутреннего дворика. Промокшие осенние облака заполонили небо, но солнце все еще припекало голову. Когда глаза привыкли, она увидела, что прошла через ту же дверь, через которую они с Наставницей когда-то внесли сюда Книгу Ока. Все та же надпись красовалась над входом, но теперь она напоминала ей скорее обвинение, чем клятву.

«Почему я выжила, а Наставница погибла?»

Звук копыта, загребающего гравий, отвлек ее внимание. Две необычайно крупных лошади стояли перед Элизабет, храпя в нетерпении, а позади них ожидал кучер. Изумрудные занавески свисали с окон кареты, на деревянных бортах которой были искусно вырезаны переплетающиеся тернии. Резчик приложил все свое мастерство, чтобы воспроизвести их как можно более реалистично. Элизабет почти чувствовала уколы их жестоких шипов даже с того места, где стояла.

Тень упала на внутренний двор. Горячий ветер со свистом поднял россыпь опавших листьев с земли. В отчаянии она огляделась по сторонам, пока взгляд не упал на одну из статуй дворика. Это была высокая мраморная фигура ангела с мечом, прижатым к груди. Плющ оплетал его одеяние, словно формируя естественную лестницу. Она знала по опыту, что могла бы за несколько секунд вскарабкаться на него, не обращая внимания на ободранные коленки. Если повезет, она убежала бы далеко по крышам, прежде чем чародей бросился бы ее догонять. Элизабет глубоко вдохнула и дала деру, разбрасывая гравий.

Запах жженого металла наполнил ее легкие, и звук трескающегося и крошащегося камня заполнил все вокруг. Девушка рухнула к подножью статуи. Та начала двигаться. Раздался скрежет мрамора, статуя открыла свои бесцветные глаза и подняла голову. С невозмутимым лицом она вынула меч из ножен и расправила крылья. Изумрудные искры танцевали вокруг перьев, ослепительно ярко сверкающих в утреннем свете. Затем меч опустился, указав острием на Элизабет. Безмятежное лицо ангела беспощадно уставилось на нее.

Она сделала шаг назад и обнаружила, что весь дворик ожил. Статуя человека в клобуке, стоящая в нише над ее головой, повернула скрытое тенью лицо в ее сторону. Горгульи вытянулись, вцепившись когтями в края крыши. Даже ангелы, держащие свитки над входом в библиотеку, — и те бросили на нее свои безжалостные холодные взгляды. Элизабет подавила крик. Теперь она поняла, почему Финч даже не связал ей руки — от чародея невозможно было скрыться.

Она сделала шаг назад, потом еще один, пока тень не упала на нее — это была тень мужчины. Девушка не слышала, как он вышел из кареты. Холод растекся по венам, приковав ее к месту.

— Элизабет Скривнер, — произнес хозяин тени. — Мое имя Натаниэль Торн. Я прибыл, чтобы сопроводить вас в Брассбридж для допроса, и настоятельно не рекомендую бежать. Попытка побега станет лишь доказательством вашей вины в глазах Канцлера.

Она развернулась. Это был он. Изумрудная мантия волнами опускалась до самых пят, а ветер развевал его темные волосы с серебристой прядью. Серые глаза были такими же пронзительными, какими она их запомнила, но даже если он и узнал ее, то не подал виду. Слабая саркастичная улыбка приподняла уголок его рта.

Девушка отшатнулась. Ну конечно. Должно быть, он и есть настоящий преступник. Зачем же еще магистру опускаться до такого незначительного дела? Злодею было бы очень удобно сделать так, чтобы она никогда не доехала до Брассбриджа, и единственный свидетель его преступления совершенно случайно исчез бы на пути в Магистериум.

— Вы напуганы, — заметил он.

Дрожь пробежала по телу, но она твердо стояла на ногах. Если не выдать своих подозрений, то, возможно, ей удастся протянуть достаточно долго, чтобы сбежать.

— Вы — колдун, — проскрипела она, чувствуя, что такого ответа будет вполне достаточно. Затем, надеясь отвлечь его, она спросила: — Кто такой канцлер?

Его глаза сузились.

— Если ты собираешься притворяться дурочкой, тебе придется придумать что-то более оригинальное.

— Я не притворяюсь. — Ее ногти впились в ладони. — Кто такой Канцлер?

— Это слово действительно ни о чем тебе не говорит?

Она потрясла головой. Он наклонился, чтобы получше рассмотреть ее, и взгляд его прозрачных глаз впился в ее лицо. Девушка ждала, что произойдет ужасное: вспышка боли, которая заставит ее во всем признаться, или что-то постороннее проникнет в ее разум, чтобы докопаться до правды. За его спиной статуи склонили головы вместе, будто обсуждая ее дальнейшую судьбу. Она даже слышала их шепот в звуке скрежета земли и камня. Последовала длинная пауза, однако чародей издал смешок и отвернулся. Облегчение нахлынуло на нее волной.

— Канцлер Эшкрофт — второй по важности человек во всем королевстве. На данный момент он — глава Магистериума. — Мужчина запнулся. — Ты ведь знаешь, что такое Магистериум?

— Это правительство чародеев. Меня везут именно туда.

«Если вы не убьете меня раньше».

Одетая в одно лишь потрепанное короткое платье, она никогда не чувствовала себя настолько беззащитной.

— Дорога в город займет три дня, — осмелела она, неожиданно озаренная идеей. — А у меня совсем нет вещей.

Магистр бросил взгляд на дверь.

— Ах, да. Чуть не забыл. Одну минуту.

Склонив голову, он прошептал заклинание. Слова на енохианском зашипели, прорезая воздух, словно жир на раскаленной сковородке.

Элизабет напряглась, будучи в неуверенности, как ей быть. Приготовившись к худшему, она не сразу обратила внимание на свистящий звук, донесшийся откуда-то сверху. На земле рядом с ней появилась тень, стремительно увеличиваясь в размерах. Она едва успела отскочить, как что-то рухнуло прямо с неба и с глухим звуком приземлилось на гравий у ног девушки.

Это был ее чемодан. Элизабет в изумлении посмотрела на Натаниэля и, подбежав к дорожному сундуку, стала отпирать его защелки. Внутри лежало несколько аккуратно сложенных платьев, которые она не носила с тех пор, как ей исполнилось тринадцать. Расческа, которой она так редко пользовалась. Сорочка. Чулки. Рясы ученицы там не было, но она и не ожидала ее найти. Изумрудное сияние рассеивающегося заклятия освещало содержимое чемодана.

— Почему ты так странно смотришь на меня? — спросил он.

— Вы использовали демоническое заклинание, чтобы сложить мои чулки!

Он приподнял бровь.

— Ты права, это едва ли смахивает на те злодеяния, которыми пристало заниматься чародеям. В следующий раз я не стану их складывать.

У нее не было выбора, кроме как поглубже закопаться в чемодан, чтобы не вызвать подозрений. Она надеялась на возможность самой собрать вещи. Элизабет сомневалась, что Натаниэль положил туда то, чем можно было бы вооружиться, — точно не Демоноубийцу, но хоть что-нибудь полезное могло оказаться там. Она решила порыться в нем позже, когда останется одна.

Девушка выпрямилась, и кровь отхлынула от головы. В глазах потемнело, и она пошатнулась. Заключение измотало ее.

Рука поддержала ее, ухватив за локоть.

— Будьте осторожны, мисс, — произнес мягкий голос где-то рядом.

Девушка повернулась, обнаружила рядом с собой слугу, и поняла, что, скорее всего, это кучер, которого она не заметила до этого момента. Молодой человек, одетый в старомодный костюм с педантично напудренными добела волосами. Парень был приблизительно одного возраста с Натаниэлем, весьма хилого телосложения и низкого роста — не настолько низкого, как Катрин, но все же намного ниже Элизабет. Во всех других отношениях он казался чрезвычайно незапоминающимся.

«Какой непримечательный человек», — подумала Элизабет и нахмурилась. Она никогда не думала ни о ком в таком свете. Откуда такие мысли?

Что-то странное было с этим слугой. Стараясь изо всех сил, она так и не смогла отметить в нем ничего особенного — даже цвет глаз, хотя он находился на расстоянии вытянутой руки.

— Прошу прощения, — произнес он вежливым журчащим голосом. — Могу я взять ваш багаж?

Она молча кивнула. Он наклонился поднять чемодан, и Элизабет потянулась, чтобы помочь ему. Кучер был настолько щуплым, что, казалось, может сломаться под тяжестью поклажи пополам.

— Не беспокойся о Сайласе, — отозвался Натаниэль. — Он сильнее, чем кажется.

Тон его голоса намекал на какую-то только им двоим понятную шутку.

Неужели Натаниэль насмехался над ним? Она изучала лицо слуги, пытаясь найти в нем хоть намек на недовольство, однако ничего такого не обнаружила. Вместо этого увидела слабую улыбку. В то время как улыбка Натаниэля была ухмылкой злодея, улыбка слуги делала его похожим на святого. Элизабет поймала себя на мысли, что только сейчас заметила, как он хорош собой — почти неземной красоты, будто статуя, вылепленная искусным мастером. Она никогда не видела никого столь же прекрасного и никогда не думала, что такое возможно. Дыхание перехватывало от одного взгляда на него.

Почувствовав на себе ее внимание, слуга посмотрел вверх, и их взгляды встретились. Элизабет вскрикнула.

У него желтые глаза. Он не человек. Он…

Ее неожиданное открытие растаяло в воздухе, словно пламя погашенной свечи.

«Да, он и впрямь совсем непримечательный человек», — подумала она, наблюдая, как слуга подходит к ней.

— Могу я помочь вам подняться в экипаж, мисс? — спросил кучер.

Она кивнула и схватилась за его руку в перчатке. Девушка доверяла ему, хотя сама не знала, почему. Странное дело, Элизабет могла поклясться, что в нем было что-то…

— Натаниэль жесток к вам? — спросила она вполголоса. Послушница и представить не могла, каково это — быть слугой чародея, вынужденным наблюдать всяческое злонравие день за днем.

— Нет, мисс. Никогда. Видите ли, я необходим ему. — Помогая ей забраться в карету, он еще больше понизил голос. — Без сомнений, вы слышали о том, что чародеи продают душу дьяволу в обмен на свою силу.

Элизабет нахмурилась, однако Натаниэль заговорил прежде, чем она смогла уложить в голове слова его слуги.

— Устраивайтесь поудобнее, мисс Скривнер. Нас ждет долгий путь. Чем быстрее мы отправимся, тем быстрее я смогу вернуться к растерзанию вдов и доведению до полусмерти стариков своей гнусной темной магией.

Она нырнула внутрь, избегая дальнейших убеждений. Внутреннее убранство кареты было таким же богатым, как и внешнее — все отделано темно-зеленым вельветом и отполированной древесиной. Элизабет никогда прежде не ездила в таком экипаже.

Девушка вжалась в угол, поджав ноги, чтобы занять как можно меньше места, и ждала Натаниэля. Сядет рядом или напротив? Возможно, он планировал повеселиться, наигравшись с ней, прежде чем убить. Она напряглась, когда карета просела под чьим-то весом. Однако дверца закрылась, оставив ее внутри в полном одиночестве.

Раздался стук копыт, и экипаж пришел в движение. Чтобы отвлечься от тошнотворного бурления в желудке, она отодвинула занавески. Заклинание Натаниэля постепенно сходило на нет. Элизабет наблюдала за тем, как ангелы спрятали мечи в ножны и вернулись в прежние позы, закрывая глаза, словно собирались уснуть. Горгульи, зевнув и моргнув, спрятали свои морды под хвосты. Лица застывали, перья складывались. Человек в капюшоне отвернулся и сложил руки в безмолвной молитве. Она выдохнула, когда последняя статуя застыла, превратив внутренний двор в обитель безжизненного камня, словно ее обитатели никогда не двигались, не говорили и не открывали своих мраморных глаз.

Двор вскоре скрылся из виду, и ворота затворились за ними. По мере того, как они проезжали через сад и набирали скорость, Элизабет стала слышать за стеной кареты приглушенный разговор. Она осмотрела окно и отодвинула одну из защелок, надеясь подслушать что-то важное. Голос Натаниэля донесся до нее вместе со струей свежего воздуха.

— Я хочу, чтобы ты перестал призывать демонов на людях, — говорил он.

Мягкий голос слуги, еле слышный за цокотом копыт, отвечал ему:

— Я не могу сопротивляться этому, господин. Это заложено в моей природе.

— Значит, твоя природа злит меня.

— Мои искренние извинения. Вы хотите, чтобы я изменился?

— Не сейчас, — ответил Натаниэль. — Ты распугаешь лошадей, а, говоря начистоту, я не имею понятия, как управлять экипажем.

Элизабет сдвинула брови. Спугнет лошадей? О чем он вообще говорит?

— Вам следует научиться самому делать некоторые вещи, господин, — ответил слуга. — Было бы гораздо проще, если бы вы умели завязывать галстук или, к примеру, надевать мантию на правильную сторону…

— Да-да, знаю. Просто постарайся вести себя естественно при девчонке. Ей не стоит знать. — Натаниэль внезапно замолчал. — Это окно открыто?

Она отпрыгнула как раз в тот момент, когда зеленый свет взвился вокруг защелки и закрыл окно, обрывая разговор. Элизабет могла попытаться открыть ее позже, но подозревала, что задвижка останется закрытой на протяжении всего оставшегося пути.

То малое, что она успела услышать, наполнило ее страхом. Все это звучало так, будто слуга был сообщником Натаниэля в чудовищном замысле по ее убийству. Прежде чем карета остановится на ночевку, ей необходимо разработать план. Планирование всегда было сильной стороной Катрин, а не ее. Но если она провалит свой побег, то погибнет. А если погибнет, то никогда не восстановит справедливость во имя Наставницы.

В отчаянии пытаясь что-то придумать, Элизабет выглянула в окно, но увидела лишь незнакомый пейзаж: овцы, пасущиеся на холме, окруженном лесом. Она присмотрелась и заметила Великую библиотеку над верхушками деревьев, среди ферм. Ее мрачные башни вздымались над местностью, разрывая кольцо серых облаков. Она любовалась видами из этих башен всю свою жизнь, мечтая о будущем далеко отсюда. Без сомнений, девушка любовалась когда-то и этой самой дорогой, которая казалась ей теперь такой незнакомой.

Элизабет прижалась лбом к стеклу, проглотив свою боль. Так далеко от Саммерсхолла она еще не уезжала. После долгих лет мечтаний было невероятно жестоким то, что она вкусит всю полноту жизни в первый и, вероятнее всего, последний раз, будучи узницей и предателем по отношению ко всем, кого любила.

Дорога сделала поворот, и крыши Саммерсхолла скрылись за вершиной холма. Вскоре деревья сомкнулись, и Великая библиотека совсем исчезла из виду.