Желчь

Максэль Вокк, 2019

Егор, молодой парень, только закончивший юридический институт, направлен на стажировку в отдел полиции к старшему следователю со странным прозвищем – Пироз. По поручению начальника, дабы не мешаться тому под ногами, разгребает старые дела, запутанные и безнадёжно пылившиеся на полке в «висяках». Пироз с изумлением слушает, как молодой детектив, с маниакальной педантичностью, раскрывает детали жестоких, своей изощренностью, убийств – справедливых, но незаконных наказаний жертв. Клубок распутывается, и вот уже когда ниточки ведут к мстителю, неожиданно для всех он запутывается с другой стороны…

Особая благодарность Вязовцеву Антону Валерьевичу за помощь в создании иллюстраций.

Часть 1

Пироз

Предисловие

— Егор, скажи, что виноват, и дело закрыто! — Следователь сидел сложа руки, прожигая взглядом человека с лисьей ухмылкой, — Ты думаешь, я просто так взял тебя к себе в помощники.

— Петя, а ты не забыл, кто тебя спас на стройплощадке, когда ты упал с опоры? — Обвиняемый говорил очень уверенно, чувствуя за собой правду.

— Хорош меня уговаривать, ты виноват, признай это!

— Они сами виноваты, и ты сам таких же губишь, ты и сам убийца…

Глава 1

Свидетель

— Так что вы видели в тот момент? — Следователь, задающий вопросы, сидел полуразвернувшись к свидетелю совершенно непонятного происшествия, случившегося на одном из проспектов столицы России.

— Сложно, конечно, сказать, потому что шел сильный дождь, даже номер впереди стоящей машины был плохо различим… — Свидетель говорил не торопясь, словно копаясь в обрывках воспоминаний, и, восстанавливая картину случившегося, описывал ее.

— И все же… Вы позвонили в полицию не просто так, а по причине какого-то беспокойства.

— Э-э-э, да! Та машина ехала передо мной, а заливающий все вокруг мощный дождь словно стеной отделял машины в той дурацкой пробке, которая образовалась, скорее всего, из-за него же.

— И-и-и…

— Дождь, подсвеченный красным светом фар, слегка скрыл очертания человека, который вылез из той машины и ушел вперед, пока автомобильная пробка стояла… потом раздался хлопок, который, как мне кажется, совпал с раскатом грома…

— Так из какой машины вышел человек?

— Из той, которая ехала передо мной… Потом этот человек сел обратно в свою машину и, перестроившись, покинул это место…

— Вы же сказали, там была пробка?

— Да, но время от времени полосы двигались.

— А вы остались стоять в этой полосе?

— Постоял какое-то время, и когда понял, что все полосы хоть чуть-чуть, но двигаются, а эта стоит, тоже перестроился.

— Хорошо, что было дальше?

— Та полоса, в которой я был, стояла из-за черной дорогой иномарки… Непонятно, почему она не ехала.

— В салоне кого-нибудь видели?

— Автомобиль был полностью тонирован, ничего сказать не могу.

— Если честно, то складывается впечатление, что вы что-то недоговариваете.

— Видите ли, после того, как я узнал, что там произошло убийство, я постоянно думаю о том событии и пытаюсь сложить все в общую картину, отследить ход событий от его начала до момента убийства.

— Вы не следственный комитет, от вас требуется лишь подробная информация.

— Я сам вправе решать, что делать.

— Какие действия были предприняты с вашей стороны?

— Я просмотрел запись со своего видеорегистратора полностью с момента въезда на эту дорогу, и скажу вам следующее: эта черная иномарка себя вела нагло и вовсе не адекватно. Она меня подрезала, мне даже пришлось применить экстренное торможение, но я всегда очень спокоен и меня трудно вывести из себя, я продолжил движение за ней, наблюдая за этим хулиганством. В это время очень шустро развернулся проливной дождь, и в мою полосу перестроилась машина, номера которой были не видны. Также я просмотрел камеры видеонаблюдения, что тоже ничего мне не дало: от автомобиля, который перестроился в мою полосу, на видео осталось лишь серое пятно. Таких серых пятен на дороге было огромное количество, вперемешку с другими цветами они двигались, словно фигурки в тетрисе, а порой и вообще ничего не было видно из-за силы дождя.

— А вы пытались отследить его до происшествия?

— Так я об этом и говорю, начался сильный дождь, он шел на протяжении десяти минут, и весь транспорт так замешкался, так переплелся, что было непонятно, откуда он взялся и куда он уехал.

— Мы к настоящему моменту тоже изучили все записи, осталось сделать заключение… Вы можете быть свободны, спасибо за содействие. И вот еще, ваша машина ведь тоже серого цвета?

— Да, а что?

— Сбор информации, не более…

Следователь остался сидеть в своем кабинете с очень плохим освещением, куда даже свет дня не проникал, видимо, из-за упавших прямо на окно веток; здесь также отдавало холодом и сыростью. Условия, как можно подумать, не очень хорошие, но следователь по прозвищу Пироз мог пожаловаться только на маленький рабочий стол, который имел хоть и стандартные размеры, но был завален так, словно на него сгрузился небольшой грузовик. Количество дел, взгроможденных на него, зашкаливало, но, что самое интересное, большая часть этих дел были закрыты и просто существовали на столе в виде неотъемлемого реквизита, а стеллажи в это время пребывали в разгруженном состоянии.

Пироз получил свое прозвище несколько лет назад, когда вел странное дело, связанное с убийством врача. Дело так и не было раскрыто, поскольку было хорошо спланировано убийцей, зато окружение, имевшее дело со следователем, ощутило явную изжогу от общения. Следователя звали Шесма Петр Васильевич, он не носил форму, а был одет в отнюдь не модную, но всегда чистую одежду. На его левом ухе отсутствовала мочка, он об этом вообще не любил разговаривать, и в ответ на вопросы всегда грубо и немногословно говорил: «Отморозил». Он не считался лучшим, руководство его ценило больше за доведение дел до конца — даже дела, которые были заброшены в дальний ящик, в конечном итоге приобретали завершенный вид, поскольку Василич по-другому не мог. Его худощавость при довольно высоком росте выглядела слегка нелепо, что, скорее всего, сказалось на его одиночестве, хотя причина была только в нем, и это — нежелание быть привязанным к кому-либо. Максимум общения у него был с матерью, которой он делал еженедельный отчет о своей жизни, потому как родственников у него больше не было. Пироз нисколько не ценил комфорт или роскошь, его мало что интересовало вообще, он жил тем, что есть, и ни к чему особо не стремился.

— Убийство в пробке. — Он стоял у окна, смотрел на склонившиеся и упирающиеся в окно, будто готовящиеся его выдавить ветки дерева, и бормотал, ковыряя надломленный ноготь. — Это точно была месть, потому как не похоже на преднамеренное или подготовленное убийство.

Пироз отвернулся от окна, хотел пройти к своему столу, но тут же присел на выпирающую из-под подоконника батарею, холод которой сразу пробежал по всему телу.

— Но месть за что? За то, что человеку не понравилась чья-то агрессивная езда? Или не то чтобы езда, а поведение и дальнейшая безнаказанность… — Подняв голову наверх, смотря на потолок грязно-белого цвета с расползающимися трещинами и волнующейся от сквозняка паутиной, добавил: — Правильности, значит, хочет.

Петр Васильевич подошел к своему столу и достал из-под бумаг мобильный телефон.

— Миха, здорово!

— Ага, привет! Тут удар мощным электрошокером в область сердца… — Михаил, как обычно, недоговорил, потому как Василич услышал что требуется, и стандартно бросил трубку. — Задолбал, вот же человек.

Петр достал толстый, замученный жизнью блокнот, умело пролистал до нужного места:

— 2014 — убийство полицейского, 2015 — убийство школьника и, в этот же год, продавца хозтоваров, в 2016 — убийство таксиста и врача, далее было затишье, и вот сейчас ты опять вышел. Ты работаешь по какому-то принципу, твоя идея проста, скорее всего, ты плохо воспринимаешь грубость по отношению к себе. — Собрав вещи, Василич направился в морг осмотреть труп.

Добравшись до морга достаточно быстро, он постоял на улице рядом с входом — этакий ритуал или просто боязнь данного заведения — и, харкнув в сторону от крыльца, зашел внутрь.

— Василич, ты как обычно…

— Миша, давай посмотрим тело, а потом будешь болтать.

— Капец, ты хоть раз бы приехал и сказал: «Давай бухнем!» — но нет, от тебя не дождаться такого! — Болтающего Михаила Петр тащил в комнату с трупом, никак не показывая дискомфорта от пребывания здесь, причем тащил, не прилагая никаких физических усилий, а только быстро шагая в нужном направлении.

— Давай, давай, открывай двери быстрей, мне некогда.

— Вот ты всегда так, — Миша щелкнул пропуском по пропускному устройству и с предупреждающим звуком распахнул дверь, в проем которой сразу залетел Петр.

— Какой мой?

— Такой быстрый ты, а вот догадайся? — После этой фразы Михаил получил резкий, но несильный удар под дых.

— Ты мне надоел, честно. — Василич после сделанного удара прошел вглубь комнаты и принялся скидывать простынки с лежавших на каталках тел.

— Псих, блин, в натуре, от тебя только изжога может быть. — С трудом разогнувшись, он подбежал к нужному телу. — Вот он, смотри.

Петр Васильевич быстрым взглядом окинул тело, достал телефон и, сделав пару-тройку фотографий, тут же его убрал, направившись к выходу.

— Ладно тебе, постой! Тут у него повреждений других нет, только этот след от шокера, и разряд точно был сильным, вокруг места удара полопались капилляры, прорисовался некий рисунок. — Михаил видел, что следователю абсолютно все равно и он просто уходит. — Ну и вали, Пироз чертов.

Напоследок он махнул Василичу в дорогу рукой.

Выйдя на улицу, Петр прижался к стене спиной и, словно задыхаясь, ловил воздух ртом. Восстановив дыхание и зажмурив с силой глаза, он с треском покачал головой и опять вошел в морг. Михаил, снова увидев Василича, сначала подумывал что-то сказать, но, уже просто не предполагая, что он еще может выкинуть, остался просто нервно смотреть.

— Василич, это самое, я не со зла тебе это сказал…

— Скажи мне, пассажир, который ехал вот с этим. — Он кивнул в сторону трупа. — Его куда перевели? И смотрел ли ты его?

— Фу-у-у, блин. — Мише стало даже легче. — Ты про это спросить пришел, я уж подумал… — Тут же сменив тему, он продолжил:

— Их нашли без сознания, чуть не завернули обоих в мешок, уж потом поняли, что пассажир плохонький, но живой. Я на месте их осмотрел, электрошоком получили оба, но разряды были разные.

— Хочешь сказать, что человек, который совершил это преступление, заведомо знал, что не убьет пассажира?

— Он утром пришел в себя, можно будет лично спросить.

— Отлично.

— Это, Петруха, не обижайся.

Петр стандартно покинул здание морга, сел в машину, харкнул на асфальт и закрыл дверь, немного поразмыслив, завел двигатель и уехал.

— Вот человек, ни здрасте, ни до свидания, ни спасибо, — бурчал, глядя в окно, Михаил.

* * *

Добравшись до больницы, Петр зашел внутрь. Проходя по коридорам, он осматривался, словно переживал, что его заметят. Подойдя к нужной палате, еще раз осмотрелся и вошел.

— Спит, значит… и никого нет… а условия-то какие хорошие… — Приблизившись вплотную к койке, он неспешно уселся. — Сережа, просыпайся, это товарищ полицейский к тебе пришел, не желаешь поговорить? Сережа, друг мой!

Петр, похлопав его по плечу, добился желаемого.

— О! Что? Что? Кто ты такой? Чего тебе надо? — бешено бросал вопросы в полицейского потерпевший.

— Я твой защитник, — Пироз говорил с ним очень мягко. — Сережик, расскажи, что случилось, и тогда я смогу тебе помочь?

— Да я… Да я вас всех… Ты чего вообще так со мной базаришь? Слышь, псих, ты вообще первый сядешь! — потерпевший, словно не зная манер общения, кидался различными фразами угрожающей тематики.

— Я тебя прекрасно понял, и прости меня, пожалуйста, за то, что перебиваю, потому как ну очень хочу сказать сейчас я, а то ведь ты разговаривать можешь без конца, — влез в словесную перестрелку Петр. — Как ты думаешь, вот пока я сюда шел прямо без халата, много ли раз меня остановили?

— Дядя, идите дальше…

— Дядя старше тебя на шесть лет, ну да ладно. Меня никто не остановил, и никто не знает, что в твоей люкс-палате кто-то есть.

— И что? Ты меня пугаешь, что ли, пес мусорской?

— Зачем же мне тебя пугать, Сережик? Я тебя защищать пришел, просто как-то переживаю, а вдруг тот, кто на вас напал, узнает или уже знает, что ты живой, и захочет тебя…

— Мужик, давай к делу! Чего, куда и все такое, ок?

— Сережа, ты видел или, может быть, знаешь, кто на вас напал?

— Ты чего прикалываешься? Он бы уже не жил!

— Понятно, тогда, может, расскажешь, как все произошло?

— Чего там говорить? Мы перли как обычно с кентом, тут дождь, короче, в пробень уперлись, а тут этот трансформатор подкрался, и все.

— Лицо видел?

— Неа, в капюшоне был, сказал: «Ненавижу вас, твари»…

— Больше ничего не было?

— Кент снимал дождь на тел как раз в тот момент, когда этот подскочил.

Петр, как обычно, быстро собрался и ушел, ничего не сказав.

— Хрена дебилы работают. Блин, он вообще отморозок, — удивлялся Сергей.

* * *

Следователь шел по коридору больницы, слушая гудки в своем телефоне.

— Ну давай, возьми трубку, давай.

— Алло.

— Вскрыли?

— Да.

— По закрытой сетке скинь мне, а телефон в упаковку и на склад вещдоков.

— Понял. Кстати, чужих отпечатков на ручке автомобиля нет.

— Ясно. — Василич почесал затылок и убрал телефон в карман.

Через час он уже сидел в своем кабинете и потягивал воду из стакана с отколотым краем, рассуждая на тему одиночества: «Взять, что ли, в помощники кого, пусть хоть полы в кабинете моют и чай наливают. И, вообще, хочется уволиться, надоела эта работа с утра до ночи, никакой личной жизни». Его думы были прерваны стуком в дверь.

— Войдите.

— Петр Василич, тут приказы различные, нужно с ними ознакомиться.

— Ух ты, Егор, заходи, — сказал следователь, смущая скромного молодого человека. — А ты все так же подай-принеси?

— Я, ну так это…

— Ладно, спокойно! — Видя, как молодой человек нервно глотает слюну, Петр решил его успокоить. — Я решил тебя взять к себе в помощники, тем более, практику ты уже прошел. — Петр говорил с легкой издевкой.

— Так я работаю больше четырех лет тут, практику давно прошел.

— Ого, думал, все еще на практике, а так бы сразу позвал, парень-то ты видный! — Егор не знал, как реагировать на эти слова, поэтому просто улыбнулся. — Короче, беги в кадры, я уже всех предупредил, напишешь заяву, и завтра ко мне, и давай без формы.

— Понял, Петр Васильевич. — Егор закрыл за собой дверь, а тем временем Василич обзвонил всех и сообщил, что берет его к себе помощником. Сделать это было достаточно сложно, поскольку доверено было лишь переносить бумаги, не более.

* * *

Наступивший день был слишком ветреным, поэтому Петр, не желая куда-либо выезжать, решил остаться в кабинете и дать некую поверхностную информацию новичку по имени Егор, за которым он уже час наблюдал. Удивление действиями Егора отражалось на лице Василича — тот вначале не знал, куда деть пакет, с которым пришел, перекладывая его с места на место, потом что-то ронял, зацепляясь за предметы.

— Егор.

— А?

— Егор, сядь на стул!

— Ага.

— Ты давай соберись, чего расклеился?!

— Да просто не в своей тарелке, как-то неудобно…

— Не парься, сегодня ночуешь здесь, так привыкнешь. Кстати, спать будешь на той лавке в углу, стол мой!

— Понял.

— Вот и хорошо. Теперь ближе к делу.

— Я готов!

— Видишь, как много всяких дел, тебе нужно их изучить. Раскрытые дела можешь сразу убрать куда тебе будет удобно, а лучше сдать в архив.

— Понял.

— Самое главное, вникни в дела с головой и представь, как это могло произойти, что сподвигло людей на преступление, не торопись, будь собранным, выписывай что считаешь нужным, обязательно бери с собой еду, и побольше, отвлекаться нельзя. Я буду уезжать, ты будешь оставаться за главного, ни с кем можешь не разговаривать, при этом все у всех спрашивать, телефоны всяких там спецов найдешь на том листочке.

— Ага, понял! Но мне не понятно: в чем же моя помощь?

— Самая что ни на есть лучшая помощь! Ты каждое дело посмотришь свежим взглядом, мне хочется, чтоб ты нашел в них что-то новое!

— Петр Васильевич, я как-то не уверен, ведь я занимался только бумагами, не более… — Егор сидел с очень потерянным видом, глядя на папки с делами, образовавшие кучу.

— Егор, соберись, я не заставляю тебя грызть эти бумаги, изучай так, как тебе это будет удобно, ведь если ты это будешь делать только из-за того, что я тебе сказал, у тебя ничего не получится! Знай, любая работа должна быть в удовольствие, а если это не так, результат будет неважным! — Во время диалога Петр наблюдал за новым человеком в его команде. Он находил его несобранным, но при этом старательным, постоянно записывающим что-то в блокнот.

— Я не знаю, с чего начинать, тут очень много…

— Давай сделаем так: ты возьмешь тот пустой стеллаж, сгрузишь на него раскрытые дела и про них забудешь, а нераскрытые расставишь по годам в том угловом шкафу. — Держа руки в карманах, Василич показывал взглядом, куда что расставлять.

Тяжело вздохнув, Егор кивнул и подошел к столу с делами.

— Ужас, сколько бумаги тратится…

* * *

Дверь кабинета хлопнула, и это ослабило внутреннее напряжение младшего следователя, но в то же время приковала его к разбору материалов. Особого желания заниматься этим Егор не испытывал, ведь его прежняя работа не была такой насыщенной — там ему приходилось просто сидеть и лишь иногда разносить бумаги по кабинетам.

Собравшись с силами, он все же принялся расставлять дела.

— Тук-тук! Можно?

— Вы уже зашли, так проходите!

— Егор, где Пироз?

— Ушел куда-то и не сказал куда…

— Хрена тебе повезло, он вообще ни с кем не работает!

— Ну не знаю, он тут столько дел дал.

— Ха-а-а, похоже, задолбался сам все разгребать, так тебя подтянул, — осматривая кабинет и смотря, как суетится Егор, полицейский розыскной группы продолжал беседу. — Блин, у него вообще тут бардак, стремный кабинетик.

Егор, ничего не ответив, все так же быстро ходил от стола к стеллажу.

— Ладно, бывай!

— Ага.

* * *

К вечеру, разобрав стол, загрузив стеллаж раскрытыми делами и упорядочив нераскрытые по годам, Егор решил ставить в шкаф в углу только те дела, с которыми лично ознакомится.

— Итак, одну задачу выполнил, зачту одно дело и закончу на сегодня! — Он сидел полулежа в капитанском кресле его непосредственного начальника, которое представляло собой качающийся скрипучий стул со спинкой. Взяв в руки дело и принявшись читать, Егор начал зевать, но в итоге быстро закончил чтение и лег на ту самую лавку, на которую указал Василич.

* * *

Утро.

— Привет, солдат!

Сонный, слегка испуганный Егор, вскочив на ноги и протирая глаза, почему-то пытался оправдаться.

— Я чуть-чуть задремал, умаялся чего-то, не знаю даже как…

— Егорка, да все нормально, и с лавкой я пошутил… — Василичу было неудобно, что человек все его шутки воспринял всерьез. — Получилось ознакомиться хоть с одним делом?

— Одно посмотрел…

— Это хорошо! Ну давай, рассказывай.

— Так а чего там? Убийство во дворе одного из районов города…

— И все? — Петр был в шоке от услышанного.

— А что еще-то рассказывать?

— Значит так, доклад мне нужен развернутый, а то, что я сейчас услышал, даже не ответ первоклассника! Егор, если ты изучаешь дело, ты должен представить себя в роли каждого из участвующих в этом деле! — Будучи в бешенстве, но никак это не показывая этого, Василич стоял, упершись кулаками в стол. — Бери год, который тебе больше нравится.

— Тогда 2015 возьму.

— Вот и возьми, а вечером у тебя будет экзамен по этому делу! — Петр Васильевич отклеился от стола, разминая пальцы, и вышел из кабинета.

Глава 2

Школьник

— Петр Васильевич, ну я не знаю, как говорить…

— Опять одно и то же. — Василич сидел за своим столом, смотря в дело, и, будто экзаменатор, принимал изученный материал у своего ученика, пребывая в явном негодовании и хмуря брови. — Хорошо, давай действовать по-другому…

Наступила пауза, следователь жестикулировал и, по-видимому, о чем-то размышлял, зажмуривая один глаз.

— Так, решено. Егор, ты будешь убийцей, будешь думать как убийца и начинать каждый рассказ дела с предыстории. Привлеки дополнительные материалы, послушай специалистов со стороны, чтоб в итоге твое дело было полным и завершенным.

— Получится ли у меня такое?

— Я подскажу, если что-то будет не получаться. Приступай к подготовке дела и излагай текст ответа на бумаге, так будет более надежно.

— Попробую.

* * *

«Этот мальчишка лет шестнадцати мне давно не давал покоя, его избалованность и манера общения совершенно не укладывались в голове. Его родители — люди высших кругов, достаточно уважаемые, и как только появляются от них такие избалованные дети, нет, не то слово, точнее сказать — бракованные, так будет намного яснее. Я всегда выбирал один и тот же маршрут до работы, одно и то же время, и этот для меня больной ребенок, беспокоящий округу одного из дворов своим дерзким поведением — разбойными нападениями на проходящих мимо людей. Самое интересное, что его поступки замалчивались и нигде и ни на чем не отражались. Эта несправедливость задела и меня, когда я проходил тот самый двор и внезапно получил в лицо носком, наполненным чьими-то фекалиями. В тот момент испытал мгновенное желание стереть этого мальчишку из истории человечества, и это было схоже с жаждой в жаркий день.

Я изучил техническое оснащение дворов на предмет наличия различной видеоаппаратуры, и, когда все было готово, решил дожидаться его в домике на детской площадке в вечернее время, когда он после своих утренних деяний шел на второй заход. Ждать пришлось достаточно долго, я курил и сжигал фильтры, чтоб не оставлять никаких следов, выкурил более 10 сигарет. Пустая детская площадка и общая безлюдность улицы слегка расслабляли. Дверь одного из подъездов открылась, издав характерный звук, и вышедший оттуда человек направился к кустам около соседнего дома, в его руках было что-то похожее на палку. Я продолжал сидеть в детском домике и смотреть, что на этот раз выдумает этот ужасный человек. Как я понял, что это он? Все банально: кто пойдет в темное время суток из дома в кусты, да еще и в одиночку, ну и то, что я его достаточно изучил, прежде чем с ним что-то сделать, давало мне преимущество.

Раздался звук, очень похожий на выстрел пневматического ружья, после чего прозвучал женский крик и стало ясно, что жертва издевки убегала. Мне помогали улицы, откуда доносился шум проезжающих машин, позволивший подкрасться прямо впритык к мальчишке. Он успел сделать еще выстрел, но пуля попала в стену дома, поскольку я щелкнул его в бок электрошокером, отчего его мотнуло в сторону. Дальше было как по сценарию: я вставил ему в рот тот самый носок (когда он прилетел в меня, я, решив сохранить его, убрал в пакет) и устроил парню небольшой допрос для понимания ситуации, после чего благополучно покончил с ним».

— Ого-го, вот это поворот, прошло-то всего несколько часов, а ты вон уже как готов, — восхищался Василич, покусывая нижнюю губу. — Так-то лучше.

— Я старался, — с гордостью ответил Егор, видя, что начальник его хвалит.

— Давай только детали обсудим… Вот смотри, ты пишешь, что убийца школьника перед преступлением подготовился и проверил дворы на наличие камер. — Василич смотрел четко в текст, не поднимая глаз. — Звучит так, будто это не первое его убийство…

— Просто в деле сказано, что камер не было, вот я так и написал.

— Так, поехали дальше. Где же тут я видел… А, вот. Парень кинул в убийцу носок с фекалиями, а убийца спустя какое-то время этот самый носок запихал ему в рот, с чего ты это взял? И, кстати, школьник — Паритонсков Ч. Х., это нужно указывать!

— Ладно, укажу. А с фекалиями все понятно, это кал убитого, но более старый, а это значит, что убитый этот кал бросил в убийцу, и тот, сохранив его, в дальнейшем накормил им школьника.

— Хрена логика… — Следователь чесал ногтем большого пальца переносицу между бровей, слегка выпучив глаза. — А ты не думаешь, что школьник это дерьмо притащил с собой и хотел что-то там с ним сделать?

— А смысл тогда убийце ляпаться в чьем-то дерьме, если он его просто нашел в снаряжении жертвы? Я вижу здесь прямую закономерность, месть, накопившееся раздражение, которое в итоге выплеснулось наружу.

— Ты пишешь, убийца, получив в лицо носком и далее подобрав его, убрал в пакет, так?

— Рядом с телом нашли пакет, в котором носок и принесли на место преступления, а следов школьника на нем нет!

— Хрена ты копнул, честно говоря, удивил меня… — Следователь был впечатлен тем, что его подопечный подошел к делу настолько серьезно. — Ты пишешь про сигареты, что их было десять, и что якобы убийца сжигал фильтры специально, как ты это понял?

— Судя по документации, рядом с местом преступления особых улик найдено не было, лишь сожженные фильтры от сигарет и веточка с обгорелым концом. Это значит, что убийца сидел в домике в ожидании жертвы, курил, а фильтры сжигал на той самой ветке. Таким никто не будет заниматься, молодежь бы просто намусорила, и дело с концом, а взрослое поколение сюда бы не полезло.

— Честно сказать, ты напоминаешь Шерлока Холмса, даже страшно становится, не ты ли тот самый убийца?

Василич поднял глаза на Егора в ожидании абсолютно любой реакции, и тот, проглотив слюну, ответил:

— Вы же сами сказали, нужно вжиться в роль убийцы. — Егор замолчал, смотря на Петра Васильевича.

— Ладно, пойдем курнем и продолжим… — ошарашенный Пироз ослабил давление и направился к выходу, держа в руке сигарету.

— Я не курю, вообще-то…

— Опа, ну я быстро тогда.

Василич шел по старому скрипучему коридору, прокручивая в пальцах сигарету, по пути ему попадались приветствовавшие его коллеги, но он привычно никого не замечал, утопая в своих мыслях. Выйдя на улицу, он обошел здание, позвонил матери и после этого закурил, все его тело словно замерло, а сам он смотрел в одну точку. Время шло, теплый ветер сочился через кованое ограждение, на которое и облокотился Пироз.

— До свидания!

— До свидания! Ой, Егор, ты куда?

— Домой.

— А-а-а… чего-то не понял… сколько времени-то?

— Шестой час, вы вышли покурить и пропали куда-то почти на час, что мне делать-то, я домой пошел…

— Ну и правильно, иди. — Василич махнул рукой в сторону Егора, а сам направился в здание. — Я завис чего-то, думаю о том о сем.

— Бывает.

* * *

Петр Васильевич зашел в кабинет, достал из сумки хлеб и палку колбасы, сделал себе бутерброды, вскипятил чайник и с превеликим удовольствием наслаждался первым за сегодняшний день приемом пищи. Клубы пара таяли в холодном воздухе кабинета, оставляя после себя терпкий аромат чая, и это в сочетании с запахом колбасы создавало атмосферу привокзальной закусочной. Подобные минуты для Петра были значимыми, он по-настоящему кайфовал и мог выпить несколько кружек подряд. Когда прием пищи подошел к концу, он достал из нижнего ящика одеяло, вид которого явно давал понять, где находятся ноги, разместил его на лавке и улегся, укрывшись свисающим краем.

Прошло немного времени, и Пироз встал — ему срочно нужно было покурить. Покинув кабинет, он все так же неторопливо шел по длинному коридору до выхода, рядом с которым сидел дневальный.

— Петр Василич, — очнулся парень. — Я не думал, что вы тут.

— Расслабься, я ничего не видел.

Протирая глаза, дневальный продолжал оправдываться за сон на посту.

— Чего-то глаза прикрыл и даже не понял, что уснул…

— Мне неинтересно. — Следователь вышел на улицу, достал из пачки сигарету и, закурив, сел на ступень крыльца здания полиции. На улице было уже достаточно прохладно, пахло свежестью сенокоса от собранной в кучи и еще не досушенной травы. Докурив, Василич надел фильтр на ветку и поджег, а новую сигарету, уже приготовленную и вставленную в зубы, умело прикурил от сгорающего фильтра.

— Ой, хорошо-то как, людей нет, город отдыхает от них, тишина. — Следователь смотрел на перекресток, где два человека что-то выясняли, причем происходило это без криков. — Интересно…

— Наткнув второй фильтр на ветку и спалив его тем же способом, Пироз медленно встал и направился в зеленую зону, поросшую кустарником. Разглядывая оттуда молодых людей, он обнаружил, что у одного из них нож, которым он время от времени тыкает в другого человека и куда-то его направляет.

— Я вообще поражаюсь, люди ничего не боятся, прямо у нашего здания разборки затеяли!

Человек в капюшоне вел свою жертву во дворы, а следом за ними уже шел следователь, вооруженный только удостоверением.

— Давай, давай, двигай, — выдавив это сквозь зубы, злобно сказал человек.

— Отстаньте, прошу вас…

Понимая беспомощность жертвы, Василич решил действовать наперед и не дать им покинуть освещенную фонарями улицу.

— Друг, закурить не найдется? — крикнул он достаточно громко, чтоб наверняка привлечь внимание.

Человек в капюшоне повернулся:

— Не курю.

— Егор, ты, что ли?

— Я, а вы что тут делаете?

Жертва, освобожденная от внимания преследователя, бросилась бежать, и Егор нервно поглядывал в эту сторону.

— За тобой смотрю!

— Не понял?

— Ты давай, мне тут глазки не строй! Живо за мной в кабинет!

— Петр Васильевич, мы и так в кабинете, или я не понял опять вашей шутки?

Василич протер глаза, побил себя по щекам:

— Ой, прости, — никак все не мог прийти в себя он. — Прости! Сон дурной…

— Бывает, — боязливо ответил Егор, узнавая о новых странностях своего начальника.

Глава 3

Полицейский

Раздался телефонный звонок, когда Петр, приседавший в углу, разминал свое тело перед дневной беготней.

— Алло?!

— Петруха, найдено тело недалеко от нашего здания, ножевое, похоже, давай на выезд!

— Понял, иду… — Им овладела дикая растерянность, он смотрел на Егора, будто бы ожидая ответа.

— Так, Егорка. — Василич направил на него указательный палец. — А-а-а, хрен с ним, со мной не пойдешь, с тебя еще одно дело к вечеру, готовься!

Хлопнув дверью, он быстро ушел. На выходе сидел совершенно другой дневальный, не тот, кого он видел в недавнем сне.

— Слушай, скажи, кто вчера сидел на тумбе?

— Я сидел, а что?

— Сиди дальше!

Он шел быстрее обычного, и его не покидало чувство вины, которое возникло в момент телефонного разговора. Выйдя на улицу, он осмотрел крыльцо, которое, по всей видимости, было вымыто уборщицей.

— Так, во сне я сжег фильтр и бросил перед первой ступенькой, а еще один бросил ближе к кустам. — От осмотра территории его отвлекли голоса зевак, которые, словно пчелы, кружили над местом происшествия. — Ладно, потом посмотрю.

Только он ринулся бежать, как вдруг увидел тот самый обгорелый фильтр. Не растерявшись, Пироз обхватил его платком и, завернув, убрал в карман.

— Кто нашел? — Следователь задал вопрос сразу, как подошел.

— Петрух, вон та женщина, она показания дает…

Петр рванул к ней.

— Так, все, мужики, все свободны, дальше я продолжу!

— Здравствуйте. — Он быстро просмотрел, что записали его коллеги, не обращая внимания на ответное приветствие. — Екатерина, вы выгуливали собаку и наткнулись на тело, вы подумали, что человеку стало плохо, и пошевелили его.

— Да. — Она была ошарашена давлением следователя, который говорил с ней так, будто знает все то, что записали его коллеги.

— Петр Василич, смерть около двух часов ночи, ножевое, остальное по телефону.

Пироз слышал все происходящее вокруг, но не отвечал, продолжая работать со свидетелем. Его коллеги знали это, потому и не повторяли информацию.

— Екатерина, скажите вот что, вы еще кого-то видели?

— Нет, только я и моя собака были в это время на улице.

— Вы не знаете этого человека?

— Он очень похож на мужчину из соседнего подъезда…

— Мы это выясним, вот мой номер телефона, если вдруг что вспомните, позвоните, пожалуйста. — Следователь подошел к трупу. — Геннадич, в этом платке найдешь одну вещь, проведи анализ, давай только по-тихому, лично для меня.

— Как скажешь. — Криминалист Тимофей Геннадьевич, работающий бок о бок с Василичем, питал к нему глубокое уважение, несмотря на его характер.

Василич шел к зданию полиции, повторяя маршрут, который он проходил ночью во сне, они совпадали лишь частично, но его смущал один обгоревший фильтр. Подойдя к крыльцу, он предположил, что около него могли подметать, а мусор вовсе собрать. Пошарив около травы, куда могли смести пыль и камушки, он увидел тот самый сгоревший фильтр. Петр испытал испуг.

— Я, чисто теоретически, тоже могу быть свидетелем или выступать в роли обвиняемого, сам уже запутался.

Добравшись до кабинета, он постоял у дверей, слушая, как за ними Егор готовится к сегодняшнему вечеру. Он так и не зашел, решив уточнить у дневального подробности ночного дежурства.

— Дай мне график дежурства по тумбе!

— Так он у начальника.

— Как вы дежурите, по суткам?

— Нет, по двенадцать часов…

— Кого менял сегодня?

— Лазина, а он Щепкина.

— Записи с камер есть?

— Есть, а вам какие нужны?

— За всю ночь! Давай, живее!

— Так нужно через начальника!

— Если я пойду к тебе через начальника, то ты завтра уже будешь улицы мести!

— Все такие борзые, я вообще поражаюсь, а вроде как за справедливость, за порядки… — открывая отснятое видео, ворчал дневальный.

— Давай шустрей, шевели пальцами…

— Ну вот, Лазин заступил, время девять часов вечера.

— Давай на перемотке по-быстрому посмотрим! На стуле качается, в телефон играет, кино смотрит, по телефону трындит… Опа, стоп! Это кто?

— Щепкин.

— Что он тут делает?

— А я-то откуда знаю?

— Звука нет?

— Нет, только видео.

— Лазин свалил куда-то? Куда, интересно? Так, время у нас час ночи…

— Видео дальше нет…

— Как нет?

— Я не знаю, надо программистов спрашивать.

— А это чего?

— Это уже с четырех часов съемка.

— На посту опять Лазин, странная схема… — Пироз почесал голову. — Ладно, хрен с вами, позже разберусь.

И, собравшись уходить, добавил:

— Это самое, номер мне его скинь, а лучше пусть сам мне позвонит, срочно!

Петр Василич вбежал в кабинет, где на него сразу посыпались вопросы от Егора, которые он даже не стал слушать, а просто резко сказал:

— Молчи, лучше молчи, и свали с моего места.

Согнав Егора, он уселся на стул, слегка развалившись и обдумывая сложившиеся обстоятельства: «Я курю пачку в день, каким бы он ни был, в кабинете в пепельнице у меня всегда семь окурков, и пока все совпадает, а под конец дня пустую пачку я выбрасываю в мусорное ведро под столом, в нем как раз она и лежит. Сегодня же я еще не курил вообще, а это значит, что пачку я не вскрывал». Он достал пачку и, рассматривая ее, продолжал размышлять про себя: «Пачка целая, значит, сигаретные фильтры не мои, но как так получается, понять не могу? Я видел во сне фильтры, и я их нашел, фантастика какая-то…» Его отвлек и напугал звонок телефона.

— Кого там еще принесло… Алло?

— Это Лазин Александр.

— Тебе все передали?

— Я сестру родную ездил встречать и попросил подменить меня, а что там было в момент моего отсутствия… — Повисла тишина с резким раскатом страха, — Вы хотите сказать, что я под подозрением? И как мне быть? Что делать-то теперь? Я, конечно, могу взять выписку звонков в такси и маршрут, а также выписку звонков сестры, там все четко отображено.

— Ко мне живо, и Щепкина с собой возьми, — Пироз бросил телефон на стол так, что тот перевернулся. — Черт-те что происходит… Ты подготовился?

Последняя реплика была адресована Егору.

— Не сказать, что хорошо, но, думаю, что все должно получиться… — Егор ответил с большей уверенностью, чем это было в первый раз.

— Тогда слушаю.

— Хорошо: «Он вечно превышает свои полномочия, он думает, что ему все позволено, все прощается, все разрешается, но меня эта несправедливость задела очень сильно, и все из-за того случая, когда полицейский был в отпуске. Этот представитель органов власти, будучи в нетрезвом состоянии две недели, слушал, не выключая, музыку на полную катушку, мешал абсолютно всем, а мы, простые смертные, терпели все это, подавая жалобы в различные инстанции, и ждали, что хоть кто-то откликнется и прекратит этот хаос. Никто не прекратил, и за дело взялся я: пришел к его квартире, постучал в дверь молотком и, дождавшись, когда блатной полицейский откроет дверь, вошел. Он махал пистолетом, но мне это было неинтересно, потому как я знал, что он все равно не выстрелит. Получив отменный электрический разряд в руку, он побежал на кухню, но, учитывая его состояние, я, даже не торопясь, легко догнал его и нанес удар молотком в область спины, отчего тот упал. Очевидно, он был в шоке и не понимал, как так получилось, что его, стоящего на одном уровне с богом, потревожили. Он перевернулся и посмотрел на меня, а я нанес два удара током в область ушей, отчего демон умер», — Егор с чувством произносил каждое слово своего рассказа. — Вот и все, я закончил.

— Интересно, вот честно скажу тебе, Егорка, я вижу все по-другому. — Следователь не договорил, в кабинет ворвались Лазин и Щепкин.

— Мы вам все расскажем, — Лазин пребывал в заспанном состоянии, но и при этом вел доклад о случившемся. — Я был на смене, потому как подмениться не смог, но парочку часиков мне был должен Щепкин, и я его попросил.

— Вы руководство как-то предупреждаете о таких подменах?

— Вы что, нет конечно, сразу кирдык.

— Что было дальше, когда пришел Щепкин?

— Так я пришел и спать лег, а вы как раз выходили на улицу… — протянул Щепкин низким басовитым голосом.

Глаза следователя округлились.

— Я выходил на улицу? Ты ничего не путаешь?

— Не путаю, вы вышли и стрельнули у меня две сигареты.

— И что было дальше? — Задавая вопросы, Пироз смотрел на Егора, который листал дело и оценивал обстановку в кабинете.

— Вы вышли на улицу и уселись на крыльце, а я с испугу позвонил Лазину и сказал, что вы были здесь и увидели меня спящим, а он в это время был на вокзале, там были слышны объявления об отправлениях поездов.

— Ну хорошо, а кто выключил видеокамеры?

— Проверка была, вот их и отключали на несколько часов, — сказал Егор.

Следователь оживился.

— А ты откуда знаешь?

— Вчера рассылку всем сделали, все были предупреждены!

— Такое ощущение, что я отсутствую где-то… — Пироз схватился за голову. — Блин, как же я устал.

— Петр Васильевич, нам что делать?

— Щепкин, расскажи полностью, что ты помнишь…

— Так это, как его там, я пришел, мы перекинулись парочкой слов, потом подъехало такси, и Лазин побежал, а я поудобнее разместился на стуле и задремал. Не знаю, сколько прошло времени, не смотрел на часы, но вы меня разбудили, сказали, что никому не расскажете, что видели меня спящим, потом взяли две сигареты и вышли на улицу. Я позвонил Лазину, а сам смотрел за вами, вы сели на крыльцо и закурили одну, а затем вторую сигарету. Когда докурили, вы пошли в сторону перекрестка, но только шли вы по лесному пятачку, как будто следите за кем-то. На перекрестке в это время стоял человек, он ушел дальше по улице, и вы пошли за ним.

— Человек на перекрестке был один?

— Да.

— Вы вернулись обратно довольный, а в ваших руках был нож, больше я ничего не разглядел.

— Я ничего не понимаю… — Следователь колотил кулаками по своей голове. — Недавно я думал, что поймал убийцу, а сейчас так получается, что убийца я, только одно странно: почему вы-то все молчите?

— Так а мы-то ничего не знаем.

— Говорили кому-нибудь?

— Нет.

— Давайте так, если это сделал я, я подойду к одному из вас и сдамся, дам показания, получите звезду.

— Ну ладно. — Он махал им рукой в сторону двери, но со стороны было больше похоже на то, что он собирался сказать «валите отсюда».

— Егор, хватит листать там, только пыль в воздухе поднимаешь, признайся честно, ты тот самый серийник?

— Ну я…

— Чего?

— Вы спросили, кто убийца? Я и ответил!

— Ты что, серьезно?

— Ну а что, прикольно же, вы ищете убийцу, а он тут, сидит у вас под боком!

— Так, хрень всякую несешь! Давай, садись рядышком, поехали по твоей писанине. — Петр Васильевич сидел в стандартной для него позе и смотрел в исписанный помощником листок, рукой прощупывая пепельницу с воткнутыми в нее окурками, пальцами прыгая по ним, как по пням. — С чего решил, что он всем надоел?

— Так проверил список жалоб на эту квартиру…

— Я-то не смотрел, а ты почему решил посмотреть?

— Это убийство очень похоже на то, о котором я вам вчера рассказывал, и мотив один и тот же.

— А какой ты видишь мотив?

— Вижу месть, месть по причине накопившейся злости, этакая желчь, медленно выходящая из-за несправедливости в людском обществе.

— Хм, интересное сравнение этих убийств с желчью. — Следователь задумался. — А политика справедлива?

— При чем тут политика?

— Многие люди винят во всем власть и политику: различные неувязки в жизни, ну и сам уровень жизни, ты тоже такого мнения?

— Я не обращаю внимания на политику и не вникаю, считаю, каждый сам строитель своей жизни, а политика так, что-то там где-то там…

— Ясно. Ну так сколько жалоб было? Я, честно, не смотрел…

— Жалоб было около пятисот штук!

— Хрена. Так это за его отпуск?

— Нет, за весь период его жизни в этой квартире, то есть за три года.

— Во дела, как-то прикрывали это все. — Следователь настолько глубоко не копал никогда, он просто искал виновных, и дело с концом. — Ты пишешь, что убийца пришел и ударил по двери молотком, потом вошел и ударил самого потерпевшего, как ты это понял, и почему убийцу никто не видел?

— Я смотрел фото, на которых четко изображены вмятины от молотка, никто не обратил внимания, потому что люди привыкли, как бы это жестоко ни звучало, к такому шуму настолько, что даже не обратили внимания на какие-то там посторонние звуки-стуки. Далее погибший открыл дверь, валявшийся в коридоре пистолет и ожоги от электрошока говорят о том, что он наставил на жертву пистолет, тут же его потерял от удара электричеством и в панике ринулся убегать. Но и это у него не особо получилось, убийца догнал его и ударил молотком, что доказывают раны в области спины. Далее он заставил жертву «послушать музыку», приставив электрошокер к ушам.

— Жестокий убийца, ну, или с какой стороны посмотреть…

— Я не стал указывать, но на лестничной клетке сделано фото, на котором четко видны обгоревшие фильтры…

— Не акцентировал на этом внимание, так и сколько там их. — Василич даже привстал со стула.

— Так вроде как десять.

— Ого, я не рассмотрел это фото, потому как не видел в нем ничего необычного. — Следователь ходил по комнате и бил кулаком в раскрытую ладонь. — Так, так, так!

Пироз повернулся в сторону Егора и, глядя в глаза, спросил:

— Почему ты назвал его демоном?

— А кто он, после его действий для людей этого дома наступило спокойствие. Мне кажется, я ответил на ваш вопрос… — Егор стоял, по-деловому держа руки на поясе.

— Егор, свободен на сегодня, можешь идти домой.

Почти что выгнав из кабинета своего помощника, Петр Василич продолжил размышлять, словно пробираясь через какие-то заросли, разводя руками и глядя на уходящего напарника,

— Он назвал его демоном, потому как после смерти или его ухода из этого мира наступила тишина, спокойствие, причем не только для него, но и для окружающих. Интересное сравнение… — Пироз замолчал. Он сидел на стуле, закинув ноги на стол, уткнувшись остекленевшим взглядом в висевшую на стене грамоту.

Ветреная сырая погода наступившего вечера разбудила застывшего в своих размышлениях следователя стуком поломанных веток дерева, склонившегося к окну. Листва лизала стекло, будто пытаясь отмыть осевшую с годами пыль города, изредка раздавалась автоматная очередь капель, бьющихся о ржавый погнутый козырек под окном. Серость комнаты следователя, несмотря на свет, издаваемый лампочкой на изогнутом проводе, наводила тоску не только на тех, кто находился внутри, но и на тех, кто видел это окно с улицы: окно напоминало своим видом что-то заброшенное, но почему-то с освещением.

— Пить, хочу пить… — Петр вскочил, изнемогая от жажды, схватил чайник и опрокинул его в рот, проливая часть на рубашку, тут же отряхнулся и наконец наполнил водой свой стакан с отколотым краем. — Хорошо-то как.

Петр еще немного постоял и отправился на свою лавку с любимым одеялом, согревающим тело. Разместившись поудобнее, он закрыл глаза, представляя в голове ночное путешествие, то самое, которое по непонятным причинам казалось для него сном. Он лежал, слушая корябание веток по стеклу, но мысль, пришедшая ему в голову, словно подъемный кран подняла его с кровати:

— Мне нужно покурить, и моей пачки уже нет, она смята и лежит в мусорке под столом, и в пепельнице ровно то количество окурков, которое я обычно оставляю. — Пересчитав их указательным пальцем, он убедился в правильности своих подсчетов. — Получается, что той ночью я то же самое сделал, что и сейчас.

Петр стоял у стола, почесывая виски.

— Что-то не так, я никогда не курю у здания полиции и уж тем более на самом крыльце, моя стандартная курилка — это машина и мой кабинет.

Походив по кабинету, Василич уселся на свой стул, укрылся одеялом и уснул. Наступившее утро радовало солнцем, Василич потянулся, лежа на своей привычной для ночевки лавке…

— Стоп, блин, я уселся на стул. — Его голос испуганно, словно от холода, дрожал, а волосы встали дыбом. — Где мой телефон?

Проверяя все возможные места, куда он мог его швырнуть, он нервно твердил:

— Психушку, похоже, нужно вызывать, или застрелиться прямо тут, чтоб никого не мучать… — Добыв телефон, он начал рыться в списке контактов.

— Петр Василич, можно? — Голова Егора вынырнула из-за приоткрывшейся двери.

— Егор, заходи! Скажи мне, я что сумасшедший?

— Вроде нет, а что вы так спрашиваете?

— Да так… Делай следующее дело, я пока уеду, — Пироз вышел из кабинета, достав пачку сигарет из кармана. — Я в окне не отражался!

Остановившись в коридоре, он закурил, сладко потягиваясь и размышляя: «Ночью темно, горит в комнате свет, но я, смотря в окно, не видел себя в отражении». Он быстро вернулся назад.

— Егор, иди сюда! — Василич стоял на том месте, на котором был и во сне. — Чего видишь?

— В окне, что ли?

— Ну да, да… что ты там видишь?

— Так, ветки дерева, листья, соответственно, ну, краску, слезшую с окна…

— Что еще? Ну!

— Нас с вами вижу, и сам кабинет.

— Во-о-от, — протянул Василич. — А если на улице темно, мы будем четче видны или хуже?

— Думаю, четче, потому как на улице темно…

— Молодец, Егорка!

— Вам только это от меня было нужно?! — Сбежавший из кабинета Василич так и не ответил на вопрос Егора. — Может и на самом деле он слегка чокнутый?

Время близилось к полудню, жар солнца проникал всюду, отчего старая иномарка Пироза, стоя в уличной пробке, пребывала в предзакипающем состоянии, а внутри закипал от жары и сам следователь. Прокручивая мысли и находясь где-то очень далеко от реальности, но все так же двигаясь в нужном направлении, он слушал мелодию телефонного звонка, которая повторилась уже несколько раз. Он переключил печку на горячий воздух, добавив обдув на полную мощность, — это было сделано для уменьшения температуры двигателя. Покрываясь капельками пота, Петр уложил голову на стойку между дверьми, наблюдая за транспортным потоком. Раздавшийся сзади гудок привел его чувства в порядок.

— Что еще там?

— Эй, урод, подвинь свое ведро в сторону! — Крики, доносившиеся с явной злостью, напомнили о его общении с пострадавшим, находившимся в больнице и по сей день.

— Куда я тебе двинусь? — высунувшись в дверную форточку, спросил следователь, одновременно рыская рукой по карманам в поисках своей ксивы. — Хрена джип у них, блин, где же мои документы, на столе, что ли, оставил? Хм-м-м, вот как получается, меня тут раздавить хотят, и я сразу защиту ищу в виде документа, а людей простых, которые не могут за себя постоять, просто-напросто отбрасывают в сторону. От таких, значит, хочет зачистить город наш Робин Гуд.

— Три, два, тебе хана! — Рванувшийся вперед джип притер своими мощными колесами заднюю часть сбоку. — Еще хочешь?

Испуганные люди, ехавшие в этом же направлении, опешив от такой наглости, жались в стороны, лишь бы пропустить этого ненормального вперед. Следователь почувствовал себя очень некомфортно, очень униженно, отчасти поняв, что хочет убийца, и легкость или, может быть, даже интерес в совершении данного деяния. Но только освободить весь мир от этих тварей нереально, и оно, то самое существо, что толкает тебя к чувству превосходства над другими, может присутствовать в каждом, но только не у всех выходит наружу.

Пироз вышел из машины, рискуя попасть под злосчастный автомобиль, достал табельный пистолет и разрядил всю обойму в колеса…

Глава 4

Продавец

Он скрытный, он тихий, он не выдает никакой информации о себе, но таинство желания истерзать животных на заднем дворе своего частного дома процветает в нем, и, словно глоток энергетического зелья, это действие нужно ему, чтобы избежать упадка сил. Я не раз замечал его, того самого продавца хозтоваров, он отлавливал бездомных собак, но я бы и не подумал ничего плохого, если бы не проходящие мимо женщины, которые обмолвились между собой, что он убивает их. Конечно, в момент ловли он и был больше похож на безумца какого-то, но чтоб поймать и тащить к себе во двор, это бред.

Проследив за ним однажды, я не заметил ничего подозрительного — продавец зашел с собакой на территорию дома с высоким забором. Долго я стоять не мог, потому как боялся засветиться, поэтому отвел пса и вернулся вновь, но уже с камерой. Установить я ее смог на достаточно высокое дерево подальше от места пребывания продавца.

Камера работала неделю, и отснятый материал я просмотрел несколько раз — там творился сущий ад, это что-то с чем-то — жесть, одним словом. Быстро собравшись, я, переодетый в полицейскую форму, пришел в его дом, и как только за мной закрылась калитка двухметрового забора, моя рука нажала на курок электрошока. Упав, он потерял сознание, и я оттащил его на место казни собак, тут же привел в чувство и сделал с ним все то же самое, что он творил с собаками…

— Егор, скажи честно, это ты убийца? — ощупывая свой подбородок, задал тот же вопрос следователь.

— Ну, как бы да… — с некой растерянностью ответил Егор.

— Ты так рассказываешь, что я даже вижу тебя гуляющим с собакой и выглядывающим того самого живодера… У тебя собака-то есть?

— Нет, я не очень люблю домашнюю живность…

— Понятно. — Следователь, держа перед собой записи помощника и дело, пробегал взглядом по строчкам, подбирая новые вопросы.

— Ага, Петр Васильевич, вы на месте… Егор, иди погуляй, чаю попей, пирожок съешь… — Вошедшее руководство явно было не в духе. — Ты что, мать твою, делаешь? Почувствовал себя властелином колец, что ли? Я твою задницу прикрывать не буду, несмотря на твое положение и статус лучшего следователя! Может, мы все будем пушками махать? Ну ты меня поразил… Хорошо, что ты мне вчера не попался, разорвал бы!

Крики было слышно эхом по всему этажу, и они проваливались даже этажом ниже.

— Я хотел понять, что чувствует серийный убийца, именно наш, с электрошокером который…

— Ты… Да я тебя… Сука! Стрелок, мать его! — Он замахнулся кулаком, и в этом жесте чувствовалось отчаяние, потому что подобная выволочка ожидала и самого начальника от вышестоящего. — На сутки в отстойник! Оружие сдать!

— Илья Владимирович, я не могу, у меня дел куча!

— Мне плевать, понял! Сам не пойдешь, насильно посадят на неделю, а там видно будет… Давай, шуруй.

Петр Васильевич взял Егоркины записи и дело по продавцу, сдал оружие, значок и заодно и шнурки, что было больше для привлечения внимания сделано. Зайдя в отстойник, он улегся на койку, повернулся к стене.

— Егора позови, пусть придет, а я пока отдохну… Попусту не беспокой.

— Василич, ты чего с катушек-то слетел?

— Не беспокой меня! Твоя работа сторожить, вот и сторожи меня, а то вдруг сбегу…

Егор, прохлаждающийся на воздухе, ходил вдоль здания, держа руки в карманах брюк, пока свист и машущий рукой, зовущий к себе человек не привлекли его внимание.

— Чего?

— Там тебя Пироз зовет, его закрыли.

— В смысле закрыли?

— Посадили его на сутки, может, больше…

— Ого, вот это новость! — Удивление Егора не сходило с его лица до самого отстойника, в котором и отдыхал Василич.

— Петр Васильевич, вы чего… Как вы тут… За что?

— А-а-а-а, не волнуйся Егорка, прорвемся! — он говорил достаточно весело, ухватив сквозь решетку помощника за плечо. — Значит так, ты теперь главный, все так же продолжай заниматься делами, если что-то надо, приходи, у меня телефона нет, звонить не на что.

— Ну… Ну ладно…

— Блин, пока тут то-се, я и забыл совсем, может, ответишь мне на вопросики, которые я подготовил по делу?

— Отвечу, почему бы и нет.

— Ты говоришь, он отлавливал собак, а где это сказано?

— Так заявления были о краже, прямо из парка привязанных собак крали, также несколько граждан обращались с жалобами на то, что у них на глазах мужчина поймал собаку удавкой и оттащил в автомобиль.

— Убийца видел то же самое, что и те люди?

— Видели еще одного мужчину с собакой, он сфоткал уезжающий автомобиль продавца, в котором была бездомная собака. Потом по номеру автомобиля убийца пробил владельца и место жительства, ну а далее как по сценарию…

— Хрена ты выкладываешь, у меня аж мурашки по коже, как только представлю тебя убийцей… Ну да ладно, с чего ты взял, что убийца фоткал автомобиль жертвы?

— Так там приложение к делу в опроснике, люди утверждают, что человек тащил собаку, которая извивалась как могла, с хрипом и пеной изо рта, и что был еще один человек с собакой, который все это снял.

— Это бред, Егор! Каждый снимающий потом убивает, хочешь сказать?

— Нет конечно, просто люди-то дали описание и тому продавцу, и тому с собакой, а потом уже того с собакой я увидел на видео с убийствами этих собак!

— Не понял.

— Ну вот, смотрите, — Егор тыкал в дело, а именно в описание человека с собакой, который фотографировал машину. — Видите, как он одет?! И на том видео, которое нам впоследствии досталось, ну точнее, вам досталось, там тот же человек, он периодически прогуливается у того самого дома с той самой собакой, с которой его видели люди в парке.

— Я как-то не акцентировал внимание на проходящих около дома продавца людях.

— Самое интересное, что это тот же человек, который убил полицейского…

— Опа, а это как ты понял?

— По полицейской форме, которая принадлежала убитому полицейскому, а также я опросил жильцов дома, бабушку из квартиры напротив, так вот, она с трудом, но все же вспомнила, как был одет человек, постучавший в дверь молотком, и одет он был как тот самый человек с собакой в парке.

— Удивляешь меня, зачем-то бумаги перекладывал, мог бы дела раскрывать не хуже меня.

Засмущавшийся Егор пожал плечами, а потом добавил:

— Убийца форму скинул у убитого в доме, и затем, надев его вещи, покинул место преступления.

— Красиво разложил все, по полочкам! Только скажи мне теперь, кто такой убийца?

— Так я-то откуда знаю?!

— Нет, ты не понял, составь портрет, дай ему описание.

— Вот вы знаете, я вижу его тихим борцом за справедливость, но только не за справедливость, выставленную на всеобщее обозрение, а за справедливость своего внутреннего мира, может быть даже такую, которую ему привили с детства. Он ее пытается соблюдать, создает некое равновесие своего окружения, где на сторону добра зло может заходить аккуратно, и ни в коем случае не чувствовать себя превыше всего… Ну а если демонизм вылезает наружу, этот человек его усмиряет…

— Вот ты закручиваешь, тебе бы сказки сочинять… — Петр махнул Егору. — Иди, молодец!

Егор, получив похвалу от своего кабинетного начальника, был на седьмом небе от счастья, он словно нашел смысл своего пребывания на этом свете, его походка напоминала танец, и шел он в кабинет, где он теперь был главным, пусть и не на долгий срок.

— Ох, мой кабинетушка. — Сжав кулак, он тряс его, словно наши забили гол в ворота противника. — Так, где тут колбаска Василича? А, вот она…

Отрезав хлеба и колбасы, он сложил бутерброд, щелкнувшая кнопка чайника предупредила, что вода вскипела и можно наливать чай.

В кабинете Пироза царила та самая привокзальная романтика, когда ты хочешь быстро съесть бутерброд, выпить из пластикового стаканчика обжигающий пальцы чай и успеть на поезд, но на поезд Егор так и не успел.

— Ничего себе ты устроился, как на курорте! — Вошедший Василич говорил и переодевался очень быстро, а вот его помощник не мог даже моргнуть, стремительно бледнея. — Все не ешь, мне оставь, и чай разбавь, я горячий не люблю быстро пить… Если хочешь, себе налей, только давай быстрей, Лазин все, так сказать, труп, и Щепкин пропал, а теперь ешь и выезжаем!

Глава 5

Коллеги

— Что скажешь, Егор?

— А что тут скажешь… Страшно очень.

— А убийце не страшно, он убивает на автомате, поставил цель, и вперед.

— Не могу понять, их-то за что?

— Это мы и должны выяснить… Осмотрись, сделай подробные записи и не забудь заснять!

— Вы что, уходите?

— Егор, не отвлекайся, поскольку я доверил тебе ответственную работу. А за меня не переживай, я найду чем заняться…

— Понял… — Егор смотрел на Василича, пытающегося выдернуть из носа мешающий ему, видимо, волос. — Вас называют «Пироз».

— Что говоришь, — Все-таки освободив нос от назойливого волоса, он повернулся к помощнику. — Не расслышал…

— «Пироз», вас так называют, почему? Мне лично не понятно. Ходят байки, что вы дотошный и словно изжога пристаете к подозреваемому.

— Это ложь, я обычный, и это прозвище получил, скорее всего, тогда, когда вел дело убитого врача-гастроэнтеролога, оно до сих пор не раскрыто, зато прозвище заработал.

— Петр Василич, а…

— Егор, тебя не смущает, что мы разговариваем у двух трупов? Давай, иди собирай материал!

Егор точно не знал, с чего начать, но, уже изучив несколько дел, примерно представлял, как и что. Достав ручку с бумагой, он принялся описывать все то, что видел: «На месте преступления обнаружены тела двух полицейских. Тело Лазина расположено в закрытом небольшом помещении, в то время как тело Щепкина находится под лестничной клеткой в подвальном помещении. По всей видимости, полицейские пришли сюда с какой-то целью, которая пока не ясна. Их еще никто не трогал, они лежат в том виде, в котором, скорее всего, и умерли. Щепкин, по всей видимости, пытался скрыться, но его состояние не позволяло ему передвигаться быстро, что-то мешало».

Егор надел на руку перчатку и аккуратным движением отогнул ворот свитера, в который был одет Лазин, и записал: «Следов удушья нет, также нигде не видать и следов крови».

— Нашел что-нибудь? — Голос Василича напугал помощника.

— Ой… напугался… Они чистые.

— То есть? Их вымыли?

— Нет, я про то, что не видно крови… Их или отравили, или каким-то тупым предметом…

— Или шокером долбанули…

— Э-э-э, я и не подумал про шокер.

— Эх, Егорка, это следы одного и того же человека, разве ты не видишь?

— Нет, не вижу, тут совершенно другое убийство, нежели те, которые я разбираю.

— Это пустые слова, которые ничем не подбиты. — Василич развел руками, смотря по сторонам в ожидании более достойного ответа.

— А что вы хотите, вот так стоите, и как пугало на ветру вертитесь… — Слегка взбешенный Егор ответил довольно резко.

— Я хочу? Я ничего не хочу! Можешь идти отсюда, обиженный мальчик. Смотри не заплачь только, или уже плачешь, мне просто не видно?

— Хватит, вы мне надоели, и вообще, вам не мешало бы провериться у врача, потому как вы больной!

— Давай, давай, вали все на меня, вини меня в своих каких-то там неудачах.

— Каких неудачах?

— Ну я-то откуда знаю, вот ты мне и расскажи, обиженный мальчик.

— Я не… Не…

— Молчи, а то раньше времени мне все скажешь, и будет не так интересно…

— Что вы несете?

— Егор, хватит! Ты сделал свою работу?

— Нет еще…

— Делай живей, трупы долго лежать не будут, их сейчас уже увезут.

— Хорошо…

«На теле Лазина видимых повреждений нет, ротовая полость слегка приоткрыта, и в ней что-то…»

— Ого, там бумага! — Обернувшись назад, он прокричал: — Василич!

Но Василич ходил ниже и осматривал тело Щепкина.

— Что у него в ротовой полости делает бумага? — рукой в перчатке Егор раскрыл шире рот полицейского, параллельно фиксируя все, что происходит, на фотоаппарат, достал скомканный листок бумаги и бережно убрал в файлик для анализа. — Как все противно, жуть.

Гримасы Егора менялись с каждой секундой.

— А что тут с запястьями? Словно на руки… Так это же, скорее всего, была пластиковая стяжка или хомут. Получается, что ему связали руки, а потом в рот запихали скомканную бумагу?! Ну так он мог дышать носом… — Егор повернул голову, чтоб посмотреть носовые пути. — Хрена, тут затрамбовали ему целый нос бумаги…

Жестокость, которую представил помощник в тот момент, сильно шокировала его, он так и сел на лестничную клетку.

— Это капец.

Егор бежал вниз по лестнице к своему начальнику.

— Петр Васильевич, это не тот убийца! Это кто-то другой сделал! У Лазина все дыхательные пути были забиты бумагой, он тупо задохнулся… А руки были связаны стяжкой пластиковой, и она отпечаталась на запястье.

— Я понял, понял, не кричи и успокойся…

— У Щепкина чего?

— Тут полный трындец… Его, похоже, пытались убить тем же способом, что и Лазина, вот только он дал отпор и попытался выжить. Судя по следам, оставшимся на теле, ему тоже пытались забить нос бумагой, но Щепкин сопротивлялся и не давался, и тот острый предмет, которым осуществляли трамбовку, прошел сквозь нос и попал в бровь. Дальше ему удалось вырваться, и он побежал, но кровь, заливающая один глаз, мешала обзору, отчего он скользнул по ступеням и неплохо так приложился головой об пол, о чем свидетельствует смазанная рана на затылке. Он пытался ползти, но делать это быстро ему мешали связанные руки, в итоге он заполз под лестницу. Ну а тот, кто его догонял, он сам не хотел убивать и выпустил голодных крыс, позволив им насытиться вдоволь.

— Вы так коротко и ясно мне все пояснили, я даже в воображении нарисовал картину всего случившегося.

— Егор, я тебе говорю о фактах, которые лежат в открытом доступе… Так, значит, смотри сюда. Мы пришли с тобой со стороны центрального входа, на полу была пыль, следов не было, следовательно, все, кто тут был, зашли через другой вход с задней стороны здания.

— Так.

— Когда я осмотрел этот вход, он тоже оказался запыленным. Получается, люди попадали сюда через проверенный временем маршрут. Вот пока ты изучал тело Лазина, я прошел по тропам, натоптанным людьми, которые посещают это место, так вот, оказывается, они сюда попадали через подвал, где я также нашел телефон, с которого пришла смс на имя руководства с фотографией мертвого Лазина.

— А зачем было кому-то посылать сообщение, зачем эта демонстрация?

— Видимо, кто-то хочет показать свою работу… — Василич замолчал. — Егорка, слушай, медики наши когда приедут?

— Где-то на подъезде, а что?

— Мне нужно проверить мочу на наличие в ней наркотических примесей…

— Не понял чего-то я… — Егор не успевал за мыслями Василича, потому как темы сменялись одна за другой, только вроде разговаривали про мертвых полицейских, как уже началась тема наркотиков.

— Они барыги!

— Кто?

— Лазин и Щепкин.

— Как это барыги?

— Все просто, они не курят, а в тот день я стрельнул сигарету у Щепкина, а какие могут быть сигареты у некурящих? Их быть не может! Он тогда дал мне сигареты из распечатанной пачки. Я бы с него и не спросил сигареты, если бы пачка не лежала на столе.

— Вон медики.

Петр Васильевич наполнил пластиковый стаканчик бледно-желтой жидкостью. Его желание быстрее узнать, что же с ним было в тот больше похожий на бред вечер, превышало все мыслимые пределы.

— Геннадич, я поссал, замерь мочу на содержание наркоты… — Петр требовательно протянул стаканчик только подъехавшим криминалистам, обращаясь к Тимофею Геннадьевичу.

— С трупа сцедил, или Егор надудил? — с некой издевкой спросил криминалист, которому не особо понравился жест.

— Мозги мне не делай, окунай свой лакмус, мне нужен результат.

— Вот уважаю тебя, Петруха, но бывает нет-нет, да удивишь! Ты думаешь, у меня тут от батона до ган… Ой, бог с тобой, ставь свой стакан на подоконник, сейчас поищу… — Криминалист так сказал только для того, чтобы тот перестал свой стакан назойливо тыкать ему в глаза.

Петр, развернувшись, ушел к Щепкину вместе с Егором, чтоб дополнить картину случившегося.

— Ну, Петруха, вот кадр! Всегда меня удивлял, у него все просто, быстро, — копаясь перед своей группой в ящике в поисках заветной «бумажки», как ее называл Василич, бубнил под нос Геннадич. — Бабу себе лучше бы нашел, а то что это такое, на работе живет, на работе женат, молодость уже прошла… Эх, так и сдохнешь с этими трупами… Тебе видней…

«Пришли жертвы сюда добровольно, а уже после произошел конфликт, который имел серьезные последствия. Получается следующее: жертвы не могли оказать отпор либо по причине того, что преступников было больше, либо потому, что жертвы пришли сюда по одному…»

— Петр, в моче содержатся следы наркотических веществ, если хочешь развернутый ответ, то…

Конец ознакомительного фрагмента.