Китайский детонатор

Максим Шахов, 2014

Подполковник Антитеррористического центра Константин Хромов узнает о смерти своего лучшего осведомителя – китайца Вэньминя. Хромов срочно вылетает на Дальний Восток, чтобы на месте разобраться в обстоятельствах гибели ценного сотрудника. В столице Приморского края неизвестные пытаются убить Константина. Он чудом остается в живых и по горячим следам начинает поиски тех, кто совершил покушение. Очень скоро Хромов выходит на след известной китайской террористической организации и с удивлением узнает, что именно эта организация пыталась его уничтожить. Но зачем?..

Глава 5. Гранатовый сок с гранатами

Лето, обычно такое облачное и прохладное во Владивостоке, выдалось не просто теплым, а по-настоящему жарким. Старожилы бурчали, что все это закончится проливными ливнями и тайфунами, но пока что можно было наслаждаться великолепной погодой.

Город, раскинувшийся амфитеатром на кончике полуострова Муравьева-Амурского и соседних островах, нежился в теплых сумерках. Загоревшие купальщики возвращались домой после солнечного дня, проведенного на пляжах бухт и заливов. Сопки, окружающие Владивосток, погружались в темноту, на небе проступили первые бледные звезды.

На базе отдыха «Орбита» было малолюдно. Зимой здесь не было отбоя от желающих покататься на лыжах, санках и коньках, а летом поток посетителей иссякал, как вода в обмелевшей реке. Лыжные трассы зарастали травой и кустарниками, на месте катка возводился балаган для простеньких аттракционов, гостевые домики пустовали. Спросом пользовался разве что пейнтклуб «Самострелы» с его двумя площадками: спортивной и так называемой деревенской, включающей в себя территорию заброшенного поселка. В лучшие времена за него сражались армии по двадцать человек, вооруженные не только пневматическими ружьями, но также гранатами, поражающими живую силу соперника все той же краской.

Инструктор пейнтклуба, уединившийся с телефоном за кустом рододендрона, поморщился, чувствуя запах пота, исходящий от его тела. Весь день он проходил в ветровке, и порой ему было жарковато, но инструктор привык к своей униформе, а иногда даже надевал поверх одежды пробковый жилет. Он был не из тех пижонов, которые выходили на поле боя без защитной маски или в шортах. Желатиновые шарики оставляли на теле синяки и могли запросто выбить глаз.

Абонент вот уже минут двадцать находился вне зоны досягаемости. Раз за разом выслушивая женский голос, предлагающий перезвонить позже, инструктор испытывал сильнейшее желание всадить ей пулю между глаз, чтобы она заткнулась навсегда. Но женщина-оператор находилась вне пределов досягаемости, а вооружен инструктор был всего-навсего полуавтоматическим ружьем с баллоном сжатого воздуха. На профессиональном языке оно именовалось маркером. Из него можно было выпустить до девяти шариков в секунду, но, увы, ни одной настоящей, полновесной пули.

Внизу, сквозь кроны деревьев, виднелись лунные отблески на бархатной глади Лазурной бухты. Рассеянно наблюдая за ними, инструктор вновь нажал кнопку вызова и — о чудо! — ему наконец ответили.

— Да?

— В дело вмешался сотрудник ФСБ, — заговорил инструктор по-китайски. — Он из Москвы, его зовут Константин Хромов.

— Я сталкивался с ним однажды, — процедил голос в трубке. — Это было давно, еще на Камчатке.

— Теперь он появился здесь. Если так пойдет дальше, то он до Гонконга доберется.

— Этого нельзя допустить.

— Я понимаю.

— Он опасен. Это не простой агент. ФСБ лишь прикрытие. На самом деле он служит в Антитеррористическом центре. Где он сейчас?

— Приехал на базу, — пояснил инструктор. — С ним еще один мужчина и какая-то рыжая шлюха.

— Рыжая? — спросил голос. — Опиши мне ее.

— Я незаметно сфотографировал всех троих. Сейчас вышлю снимок.

Когда разговор возобновился, собеседник инструктора мрачно констатировал:

— Это та самая женщина, которая недавно приезжала в Гонконг вместе с Якомото.

— В таком случае, она русский агент, а Якомото не умеет хранить секреты своей компании.

— Совершенно верно. Нужно будет заняться им. Но сначала — Хромов.

— Хорошо. Я сегодня же позабочусь о нем.

— Надеюсь.

Связь оборвалась без дежурных прощальных фраз. В них не было необходимости.

Инструктор выбрался из своего укрытия и направился в сторону ресторана, выбирая такой маршрут, чтобы не выходить на свет. Территория была пустынна, но из открытых окон ресторана доносились голоса и музыка. Инструктор стал так, чтобы видеть Хромова и его грудастую спутницу. На лбу мужчины, сидящего с ними за столом, было написано: «легавый». Кто-то мог этого не замечать, но опытный глаз инструктора сразу распознал полицейского.

Он не думал, что эта троица появилась здесь случайно. Сейчас они мирно кушали и болтали, но на самом деле они явились по его душу. Хорошо еще, что умник Ван Вэньминь не успел разболтать Хромову все, что знал. Но и самой малости хватило. Собираются ли эти трое начать поиски сразу после ужина или подождут до утра?

Отойдя за угол, инструктор позвонил в местный отель и, изменив голос, поздоровался.

— Чем могу служить? — спросил дежурный администратор, не узнавший инструктора.

— Скажите, пожалуйста, в каком номере остановился Константин Хромов?

— Минутку… Извините, но у нас такой не проживает.

— Что ж, спасибо.

Инструктор спрятал мобильник и задумчиво пощипал себя за редкие волоски на верхней губе. Расправиться с Хромовым и его шлюхой на территории клуба было бы ошибкой. Особенно в присутствии полицая, который и так приехал сюда неспроста. Убить же его — это все равно что раздразнить рой диких ос. Дружки-полицейские слетятся сюда всей гурьбой, и тогда от них не отделаешься.

Дойдя до домика работников пейнтклуба, инструктор нырнул в кусты и стал мочиться, настороженно посматривая по сторонам. Оба его напарника находились в городе с заданием. Поскольку подчинить себе Ван Вэньминя не получилось, нужно было искать подходы к другим сотрудникам «Санни». Этим напарники и занимались в свободное от работы время. Ленивые болваны. Инструктор недолюбливал тех своих соотечественников, которые слишком долго прожили в России. Они казались ему испорченными и отупевшими.

Себя же инструктор считал очень умным и хитрым. Поднявшись на крыльцо, он задумался, пытаясь отгадать, каким образом вышли на него легавые. Приходилось признать, что была совершена какая-то ошибка. Но какая?

Войдя в общую комнату, служившую одновременно спальней, столовой и кухней, инструктор включил свет и тщательно задернул куцые шторки на окнах. На глаза ему попались три одинаковые ветровки, висящие на стене в ряд. Крайняя справа была испещрена плохо застиранными пятнами от попаданий пейнтбольных шариков. Две другие были относительно чистыми.

Вот она, ошибка! Нельзя было ехать в город в рабочей одежде. По ней-то инструктора и опознали. Он вырядился рыбаком, чтобы пронести карабин и прикрыть голову капюшоном, но не удосужился отстирать с ветровки следы краски.

С минуту инструктор стоял неподвижно, решая, как поступить. Наконец его губы тронула усмешка. Он открыл шкаф со снаряжением. Здесь хранились маркеры, маски, жилеты, камуфляж, дымовые шашки, а также наборы желатиновых шариков по сто штук. Зарядив маркер, инструктор расстелил все три ветровки на полу и принялся методично расстреливать их краской. Покончив с этим занятием, он вооружился половой тряпкой, намочил ее под краном и небрежно вытер ветровки. После этого, водворенные на место, они уже ничем не отличались друг от друга. Вот что значит, когда голова варит.

Довольный собой, мужчина выдвинул из-под кровати ящик пейнтбольных гранат, стилизованных под «РГД-5», но гораздо более ярких, затем осторожно вытащил четыре упаковки по десять штук. Под ними лежали три настоящие гранаты, выкрашенные для маскировки в такой же ярко-зеленый цвет и снабженные черной этикеткой «Paintball Grenade». Отличить их от пластиковых игрушек можно было только на ощупь.

Уложив две из них в рюкзак, инструктор присоединил к ним китайский пистолет «Норинко М-201», являющийся ухудшенной копией «Токарева». Осталось прикрыть оружие полотенцем, а сверху небрежно бросить маркер и парочку игрушечных гранат. Если его задержат, он скажет, где работает, и продемонстрирует шутовское оружие. Если полицейским покажется этого мало, то в ход будет пущен боевой пистолет.

Со своим рюкзаком инструктор погрузился в «Тойоту» с правым рулем и выехал со стоянки. Проехав пару километров по изогнутой подковой дороге, поднимающейся на сопку, он остановился и загнал машину в кусты. Здесь она была невидима, зато инструктор мог видеть всех уезжающих. Поставив раскрытый рюкзак на соседнее сиденье, он принялся поглаживать волоски на кончике своего подбородка.

* * *

Готовили в «Орбите» отвратительно, но Хромов не жалел о приезде. Он безропотно съел и уху «Ассорти», и пельмени «Боярские», и отведал даже салат «Уссурийский», не притронувшись только к пережаренной картошке и винегрету, от которого пахло не винегретом, а исключительно уксусом.

Криворук, тот налегал больше на водку и после третьей рюмки уныло поведал о конфликте с супругой.

— Ваша служба и опасна, и трудна, — сказала Анжелика. — Вы жизнью рискуете, а она?

Встретив такое понимание, да еще со стороны прекрасного пола, майор заметно приободрился и выпил опять, на этот раз от избытка приятных чувств. Хромов позволил себе лишь одну стопку, а Анжелика помогала Криворуку опустошать графинчик столь активно, что под конец ужина стала подозрительно щуриться при появлении любого человека, который казался ей узкоглазым. Кстати говоря, китайцев на базе отдыха Хромов не заметил и решил, что на этот раз интуиция его подвела.

— Зря мы приперлись на ночь глядя, — решил Криворук, прикончив содержимое графина. — Надо было с утреца, когда сюда клиенты съезжаются. Их ведь кто-то обслуживает…

— Ничего, — сказал Хромов. — Завтра тоже наведаемся. Может быть, повезет. Неплохо бы свидетеля захватить, чтобы преступника опознал.

— Неплохо-то неплохо, — согласился Криворук, — да только он вряд ли поедет. Небось залег на дно и трясется от страха.

Говоря это, он шарил по карманам, но все никак не мог найти бумажник. Похлопав его по плечу, Хромов расплатился сам и взял чек для отчета. Когда они встали, Анжелика заявила, что ей нужно кое-куда заглянуть перед дорогой.

— Туалет в закутке за лестницей, — подсказал Криворук. — Не перепутайте с мужским, там буква «М» отлетела.

— Вы такой галантный, — усмехнулась Анжелика.

— Ждем тебя у выхода, — сказал Хромов.

Выйдя на улицу, он сунул в рот леденец, а Криворук проделал то же самое с сигаретой.

— Бросил? — посочувствовал он.

— Угу, — кивнул Хромов.

— И что, помогают конфеты?

— Да. Теперь бы еще их бросить.

Они помолчали, дружелюбно поглядывая друг на друга.

— Симпатичная у тебя сотрудница, — сказал Криворук.

— И смышленая, — добавил Хромов.

Симпатичная и смышленая сотрудница присоединилась к ним через пару минут, повеселевшая и похорошевшая. Все вместе они направились к машине Криворука, который настаивал, что поведет сам, но не сумел переубедить Хромова.

Было начало двенадцатого, когда они добрались до центра Владивостока. В начале пути Криворук успел изложить подробности семейной ссоры и удостоился эпитета «бедненький» из уст Анжелики. Потом от тряски его развезло по-настоящему, и привезли его в состоянии маловменяемом.

— Прошу простить, — промямлил он, едва ворочая языком. — Три ночи не спал… Четыре!

Анжелика вопросительно взглянула на Хромова. Он слегка кивнул, давая добро.

— Домой вас опять не пустят, — заговорила она увещевающим тоном, — а на дачу ехать поздно, да и дорога, наверное, неблизкая.

— Да. — Криворука передернуло. — Неблизкая.

— К тому же за руль тебе нельзя, — сказал Хромов, — а я, по правде говоря, хочу спать.

— Еще рано!

— Поздно, — мягко возразила Анжелика. — Придется вам переночевать здесь.

— Ни за что, — воскликнул Криворук. — Вы девушка моего лучшего друга!

— Одна из лучших девушек лучшего друга, — пробормотал Хромов себе под нос.

Бросив на него подозрительный взгляд, Анжелика обратилась к Криворуку:

— Я не имела в виду, что мы будем спать вместе.

— Да? — огорчился он.

— Мы положим вас на диване. Утром поплаваете в бассейне и станете свежий как огурчик.

— Огурчики не плавают. Огурчики…

Не сумев закончить мысль, Криворук позволил подхватить себя под руки и довести до коттеджа, но у порога неожиданно уперся, желая знать:

— А пять капель на сон грядущий у вас найдется?

— Найдется, найдется, — заверила его Анжелика. — Даже двадцать найдется, но ни одной каплей больше, договорились?

Усаженный в гостиной на диван, Криворук сунул в зубы сигарету и попросил открыть окна. Он был бледен, и сидящий напротив Хромов невесело подумал, что возни с ним предстоит еще немало. Однако, закурив, гость начал приходить в себя, растер лицо, покрутил головой и заставил себя сесть прямо. Теперь с ним можно было поговорить, и, пока Анжелика плескалась под душем, Хромов спросил:

— Давно на страже закона стоишь, Николай?

— Целую вечность, — ответил Криворук. — А ты в секретных агентах сколько ходишь?

— Жизней семь из девяти, которые мне отмерены.

— Ну, значит, две еще остались. Это на одну больше, чем у меня.

— Больше — не значит дольше, — изрек Хромов и решил сменить тему разговора, чтобы не будить лихо, пока оно тихо. — Во сколько встретимся завтра?

— Все-таки хочешь к «Самострелам» наведаться? — спросил Криворук, грузно откинувшись на спинку дивана.

— Там киллер, там. Я его нутром чую.

— Если и был, то сплыл.

— Я доберусь до него, — твердо произнес Хромов. — Где бы он ни был.

Криворук собирался что-то возразить, но тут в комнату вошла посвежевшая Анжелика в коротком бирюзовом кимоно с пояском. Ее волосы, заколотые на макушке, образовывали нечто вроде миниатюрного ядерного взрыва. От нее веяло чистотой и душистым мылом.

— Что будете пить? — спросила она светским тоном.

— Все равно, — сказал Криворук. — Но лучше водку.

— Одну рюмку, не больше. Договорились?

Анжелика заглянула в бар, отыскала там нужную бутылку и наполнила три стопки.

— Закусывать будете? — спросила она.

— В холодильнике есть сок, — сказал Хромов.

— Ананасный, виноградный и гранатовый, — подтвердила Анжелика. — Какой желаете?

— Гранатовый, — решил Криворук, совершенно отрезвевший от ее близости.

Анжелика вышла и вернулась со стаканами, которые были вручены мужчинам.

— Ну, — провозгласил Криворук, когда она присела на подлокотник кресла Хромова, — за присутствующих дам…

— Отменяется, — сказала Анжелика. — Слишком банально.

— Тогда… — Он замялся.

— Ну же, майор, — подзадорила она.

— Тогда, — собрался с мыслями Криворук, — за приятные сюрпризы, которые иногда дарит нам жизнь!

Мимо уха Хромова, который сидел спиной к окну, пролетел какой-то тяжелый овальный предмет и упал на ковер в центре комнаты.

Все трое завороженно уставились на зеленое металлическое яйцо, катящееся по направлению дивана, на котором сидел Криворук. Оно не выглядело угрожающим. Черная этикетка делала его похожим на крупный плод киви, купленный в супермаркете. Белые буквы на этикетке гласили: «Paintball Grenade».

Шутка? Сейчас их компанию обдаст фонтаном краски? Если бы Хромов не знал, что киллер имеет какое-то отношение к пейнтболу, он бы так и решил. Но вместо этого его обожгло чувство опасности.

— Ложись! — крикнул он и, оттолкнувшись ногами от пола, опрокинулся назад вместе с креслом и примостившейся рядом Анжеликой.

Падая, он попытался схватить ее в охапку, чтобы прикрыть собою, но она отпрянула, инстинктивно стремясь сохранить равновесие.

Взрыв прозвучал так, словно гром небесный грянул прямо в замкнутом помещении. Пол под Хромовым подпрыгнул, и на него обрушилась дверца бара вместе с градом бутылочных осколков и дождем спиртных напитков. Его полоснуло стеклом по щеке и макушке, но глаза не задело, а перевернутое кресло прикрыло его от осколков стальных, разлетевшихся по всей комнате.

Во второй раз его спасло то, что, полуоглушенный, он остался лежать, и вторая граната шлепнулась на пол на расстоянии вытянутой руки. Хромов поспешно схватил ее и метнул в дверной проем, потому что туда было сподручней, чем в окно. Закатившись за угол, граната взорвалась, и комнату затянуло удушливым дымом.

— Вот и выпили за приятные сюрпризы, — пробормотал Хромов, не слыша собственного голоса. — Эй! Есть кто живой?

Ему никто не ответил. В звенящей тишине было слышно, как потрескивает пламя, лижущее днище кресла. Хромов провел ладонью по лицу, и она стала красной, но это была не кровь, а гранатовый сок.

Не меньше минуты потребовалось ему на то, чтобы справиться с головокружением и, осторожно передвигаясь среди битого стекла, подняться на ноги. Если бы гранатометчик дождался этого момента, он бы без труда добил контуженого Хромова, но его и след простыл. Кем бы он ни был, а покушение получилось эффектное.

Гостиная походила на съемочную площадку для военной драмы. Большая часть мебели была искорежена. Ковер возле дивана дымился, в нем зияла черная дыра. Обивка дивана превратилась в лохмотья, как и одежда майора Криворука, оставшегося сидеть с запрокинутой головой. Его лицо было деформировано до такой степени, что один глаз сполз куда-то на щеку, а рот перекосило к противоположному уху. Туловище же выглядело так, словно на него высыпали груду требухи и фарша.

Запах сырого мяса был столь силен, что пробивался сквозь кислую вонь взрывчатки и горечь гари. «Скорая помощь» не требовалась. Криворук был таким же неодушевленным, как диван, на котором он погиб. В его кулаке был стиснут мобильник, оказавшийся неповрежденным. Действуя механически, как робот, Хромов завладел им.

Затем, с трудом повернув гудящую голову, он поискал взглядом Анжелику. Взрывная волна отбросила ее к стене, придавив журнальным столиком. От кимоно остались обугленные клочья, тело под которыми кровоточило от множества ран и порезов. В бедре Анжелики торчало несколько деревянных щепок.

Но она была жива. Пульс на ее шее слабо бился.

Выпрямившись, Хромов вызвал пожарных, потом проверил, на месте ли 9-миллиметровый «люггер» и ключи от «Ниссана», сорвал с окна штору и закутал в нее Анжелику. Поднимая ее на руки, он подумал, что если снаружи поджидает засада, то ему не успеть выхватить оружие. Мысль оставила его абсолютно равнодушным. Пережитый шок истощил нервную систему Хромова.

Пнув дверь, он вышел из коттеджа с раненой девушкой на руках и направился в сторону «Ниссана». Несмотря на поздний час, окна в соседних домах горели, как в праздник, кто-то куда-то звонил, кто-то возбужденно переговаривался неподалеку, над оградой торчала чья-то любопытная голова.

— Уши отрежу! — прикрикнул Хромов, и голова пропала.

Все еще не испытывая никаких эмоций, он уложил Анжелику на заднее сиденье джипа, сел за руль и включил зажигание. Надежды на своевременное прибытие «Скорой помощи» не было. Разумнее было мчаться в больницу самому, не теряя ни минуты.

И все же, прежде чем покинуть двор, Хромов взял телефон Криворука и пробежал взглядом номера последних звонков. На глаза попалась фамилия Соловушкина, пару раз упомянутого майором. Включив вызов, Хромов тронулся с места и выехал в незапертые ворота. Когда ему ответили, он быстро произнес:

— Лейтенант? На нас было совершено нападение…

— Младший лейтенант, — вставил Соловушкин.

— Думаю, теперь станешь старшим, — мрачно сказал Хромов. — Твой начальник погиб. С тобой говорит подполковник Хромов из ФСБ. Я еду по трассе… — Сверившись с электронным навигатором, он сообщил свой маршрут и спросил: — Где здесь ближайшая больница?

— Вы везете туда Криворука? — спросил Соловушкин.

— Ему одна дорога. В отделение судебной экспертизы. Со мной женщина, которая еще жива. Мне нужна больница. Срочно.

Голос Соловушкина изменился, но, надо отдать ему должное, он быстро сориентировался и назвал адрес.

— Если сможешь, подъедь туда, — сказал Хромов.

— Товарищ майор действительно…

— Действительно. Его по частям собирать придется.

Хромов был нарочито груб, потому что знал, как вести себя с людьми, пережившими потрясение. Он и сам пережил потрясение. Такое сильное, что голова до сих пор шла кругом.

— Такое бывает, лейтенант, — прибавил он, выжимая скорость до максимума. — Издержки профессии. Сегодня ты, завтра тебя.

— А у некоторых вообще нет никакого завтра, — сказал Соловушкин. — Я выезжаю. Лично у вас все в порядке?

— Лично у меня все в полном порядке, — ответил Хромов. — Лучше не бывает.

Отключив телефон, он оглянулся на Анжелику. Там, где ее лицо не было перепачкано кровью, оно было смертельно бледным.

— Я умираю? — спросила она.

— Только попробуй, — рявкнул Хромов. — Я тебя не для этого сюда тащил.

— Жить хочется, — пролепетала Анжелика. — Если бы кто знал, как жить хочется.

Ее великолепная рыжая шевелюра превратилась в грязную мочалку. Ресниц и бровей не было. Ее дыхание было сиплым и прерывистым.

— Держись, — бросил Хромов через плечо.

— Держусь, — прошептала она. — Хотя не знаю, зачем. Я, наверное, теперь такая уродина.

— Ты самая красивая женщина из всех, которые у меня… которых я знал. А теперь помолчи, ладно? Когда ты говоришь, у тебя кровь идет изо рта, а химчистку салона в отчете не укажешь.

— Ты… сволочь… Хромов, — произнесла Анжелика, запинаясь.

— Хуже, — откликнулся он. — В полном соответствии со своей профессией.

Десять минут спустя Хромов притормозил возле входа в травматологическое отделение. Он направился туда с телом Анжелики на руках, когда навстречу ему выбежали две фигуры в белом.

— Нам позвонили из полиции, — выкрикнул тот, кто подоспел первым. — Осколочные ранения?

— Надеюсь, не очень тяжелые, — сказал Хромов, укладывая ношу на носилки.

— Вы тоже нуждаетесь в помощи. У вас кровотечение.

Он провел рукой по макушке и убедился, что это так.

— Пустяки, — сказал он, успел войти в приемное отделение и повалился на чьи-то подставленные руки.

* * *

Пришел в себя он на операционном столе, возле которого стояла симпатичная толстушка в марлевой маске.

— Не двигайтесь, — сказала она, вытаскивая пинцетом стеклянную занозу из его плеча.

— Как я? — спросил Хромов, с трудом выговаривая слова онемевшими, резиновыми губами.

— В норме, — ответила толстушка, — но стеклом нашпигованы так, что звон стоит. Не шевелитесь, пожалуйста. Вам наложили около сорока швов.

— Осколки?

— Деревянные щепки по большей мере.

— Буду Буратино, — сказал Хромов.

Шутка не удалась.

— Вас хочет видеть лейтенант Соловушкин, — сообщила толстушка, не переставая орудовать пинцетом. — Настойчивый молодой человек.

— Впустите его ко мне.

— Обязательно, — сказала толстушка и вогнала Хромову шприц в сгиб руки.

— Какого…

Он не договорил. Моргнул два раза… три… четыре, а потом его веки сомкнулись.

В следующий раз он открыл глаза в больничной палате. За окном серели предрассветные сумерки, а все его тело корчилось от боли, как у еретика на допросе у инквизиторов. На периферии его зрения возникла мужская фигура. Несмотря на то что она не была обряжена в полицейскую форму, Хромов опознал в ней младшего лейтенанта Соловушкина.

— Присядь, — сказал Хромов.

Соловушкин опустился на край кровати, парящей меж светлых больничных стен.

— Доброе утро, — сказал он.

— Правда? — удивился Хромов. — Доброе?

— Это была граната «РГД-5», — сообщил Соловушкин. — Эксперты установили по фрагментам корпуса.

— Пейнтбол, — сказал Хромов.

— Как-как?

— На ней была маркировка. «Paintball Grenade». Надеюсь, майор Криворук этого не заметил. Ему было бы обидно.

— Ему теперь все равно, — сказал Соловушкин.

Его губы плотно сошлись вместе, искривились и дрогнули.

Чертова размазня! Что было бы, если бы все кинулись оплакивать погибших вместо того, чтобы мстить за них?

— Что с Чертановой? — спросил Хромов.

— Она…

— Дальше.

— Она…

— Ты заика, лейтенант? — прорычал Хромов.

— Она умерла, — выдавил из себя Соловушкин.

Хромову показалось, будто в его грудь вогнали кол. Острый и холодный, как сосулька.

— Давно? — спросил он.

— Час назад, — ответил Соловушкин. — Примерно.

— А точно?

— Я не засекал.

— Тогда пошел на хер! — заорал Хромов. — И эту толстую дуру прихвати с собой! — Он ткнул пальцем в полную медсестру, заглянувшую в палату. — Убирайтесь! Все убирайтесь к ебене фене!

Толстушку как ветром сдуло. Младший лейтенант Соловушкин встал, но остался рядом.

— Через несколько часов, — произнес он, — от этой «Орбиты» камня на камне не останется. Так что успокойтесь. Здесь есть кому отомстить за майора Криворука.

Хромов поднял на него тяжелый взгляд.

— Нет, — сказал он. — Не суйся туда, слышишь?

— Послушайте, вы! — взвился Соловушкин. — Майор погиб из-за вас! И не вам здесь распоряжаться, не вам!

Его трясло. А Хромов стал непрошибаем, как танк. Сказывался вкаченный ему наркоз.

— Не искри, — посоветовал он. — Соберись.

— Собрался. И что?

— А то, что не фиг истерики закатывать, — жестко произнес Хромов. — Ты мент, а не баба базарная.

— Минуту назад тут кто-то вопил как резаный, или мне показалось?

Отважившись на эту реплику, Соловушкин весь побледнел и подобрался, словно готовясь шагнуть в пропасть. Хромов помолчал, глядя на него, а потом посоветовал:

— Не перенимай у старших плохие привычки. Думаю, у тебя своих собственных хватает.

Савушкин переступил с ноги на ногу.

— Допустим. — В его голосе все еще звенела обида. — Дальше что?

— Дальше? Репортеров обзвони, вот что дальше. Чтобы ни одна падла не написала про «взрыв, унесший две человеческие жизни».

— И что даст эта конспирация?

— Не перебивай, — сказал Хромов. — Я хочу, чтобы журналисты узнали, что погибли трое. Майор Криворук, Анжелика Чертанова и я, Константин Хромов. Три человеческие жизни. Врубился?

— Врубился, — ответил Соловушкин. — И что потом?

— А потом проведи профилактическую работу с медперсоналом. Пусть зарубят себе на носу: я и моя напарница скончались по прибытии. Пусть бирку прицепят в конце концов.

— Какую бирку?

— На большой палец ноги, — сказал Хромов. — Правой или левой — без разницы. Главное, что я скончался. Не приходя в сознание. Ты понял?

— Да, — ответил Соловушкин после недолгого замешательства.

— Пусть медики используют любой неопознанный труп, — продолжал Хромов. — А прессе нужно дать понять, что тут была замешана ревность. Публика это любит.

— Это точно. — Младший лейтенант Соловушкин кивнул. — Здорово придумано. Что-то еще?

— Нет. — Хромов откинулся на подушку.

— Я тоже хочу принять участие в операции.

Соловушкин напоминал маленького мальчика, напрашивающегося поиграть со старшими ребятами. Но игра была слишком опасной.

Конец ознакомительного фрагмента.