Терпение дьявола

Максим Шаттам, 2014

Полицейский рейд бригады по борьбе с наркотиками оборачивается ужасным открытием. В багажнике автомобиля обнаружены фасованные пластиковые пакеты с кусками человеческой плоти… Но кому мог понадобиться столь жуткий товар? В то же самое время на другом конце Парижа двое подростков устраивают кровавую бойню в скоростном поезде… Тут и там в городе начинают находить обезображенные трупы пропавших людей. И это только начало… Лейтенант Парижского отдела жандармерии Лудивина Ванкер вскоре понимает, что эти на первый взгляд не связанные друг с другом происшествия ведут к одному источнику. В самое сердце страха. Дьявол слишком долго ждал за кулисами, теперь ему не терпится выйти на сцену.

3

Парижский институт судебно-медицинской экспертизы походил на небольшую крепость девятнадцатого века. Первый ярус, коричневый, почти черный, наполовину врытый в землю и окнами выходивший на Сену, был отведен под гигантские холодильники и прозекторские, соединенные целой сетью неуютных коридоров с плохой вентиляцией. Выше находился второй ярус — из красной кирпичной кладки, продырявленной высокими окнами, а над ним, на крыше, из строительных белых блоков был собран третий, с кабинетами и лабораториями. Все это было построено для того, чтобы стать хранилищем страшных тайн. Здесь обустроилась смерть, разложив повсюду свои секреты — они таились во взрезанных грудных клетках, вскрытых дуговой пилой черепных коробках, в рассеченном скальпелями эпидермисе; поблескивали в телесных жидкостях под бесстыдным светом хирургических ламп. Они хранили горькую истину: смерть лишает индивидуальности тех, к кому прикасается, трансформирует их в объекты, превращает в предметы. Плоть становится мясом, имена — порядковыми номерами, раны — уликами, тела — скелетами, люди — воспоминаниями. Человек растворяется в небытии, от него остается призрак, которого удерживает от полного исчезновения лишь память тех, кто знал его при жизни. Здесь больше, чем где-либо, эта мрачная очевидность бросалась в глаза, денно и нощно, без передышки, подтверждаемая зловещей алхимией.

Лудивина и Сеньон стояли на нижнем ярусе в холодном помещении без окон со старой побелкой. Было раннее утро, Сеньон держал в руке бумажный стакан с кофе из «Старбакс», который он так ни разу и не поднес к губам с тех пор, как они вошли в здание. На фоне здоровенного мускулистого коллеги, чья черная кожа будто впитывала неоновый свет, Лудивина казалась хрупкой, почти несуществующей. Они были при исполнении, но, как и большинство сотрудников Парижского отдела расследований Национальной жандармерии, чаще работали в гражданском. Сегодня Сеньон был в серой толстовке с капюшоном и спортивных штанах, а Лудивина — в джинсах и бледно-розовом мохеровом свитере. Они походили на случайных посетителей, на туристов, заблудившихся среди тел, накрытых простынями.

На столах из нержавейки были аккуратно разложены куски кожи, изъятые несколько часов назад. Гладкая поверхность отражала холодный яркий свет. Все вместе это напоминало причудливый тошнотворный пазл. В сумке наркоторговцев нашлось четырнадцать фрагментов. Самые маленькие представляли собой лица. Три плоские нелепые маски с опущенными веками и приоткрытыми ртами, без волос и ушей, пародии на человеческий облик. Самые большие куски кожи были срезаны со спин и животов; в последних были дырки на месте сосков и закрученные складки на уровне пупка. Мужчина и две женщины — это можно было заключить по паре отвисших складок на двух фрагментах с груди.

— После анализа ДНК мы будем точно знать, сколько тут человек, — сказал судмедэксперт с черной бородкой. — Но на первый взгляд, судя по стыкам этих фрагментов и цвету кожи, их трое. Это пока мое предварительное мнение, не принимайте его за официальное заключение, однако думаю, оно подтвердится. Вряд ли тут стоит ожидать сюрпризов.

— Здесь кожа со всех участков тела? — спросила Лудивина.

— Нет, но почти. Не хватает нескольких фрагментов с шеи, рук, гениталий, колен и ступней — в общем, всего того, что трудно срезать. И еще отсутствуют скальпы.

— Это профессиональная работа?

— По крайней мере, очень аккуратная. Тут не надо быть хирургом. Человек без особых навыков, если он не брезглив и у него в распоряжении имелось достаточно времени, вполне мог не торопясь снять весь эпидермис. Здесь много следов лезвия — определенно либо скальпеля, либо бритвы. Кто-то действовал методично, небольшими надрезами. Не то чтобы ювелирная работа, но исполнитель позаботился о том, чтобы срезать кожу как можно ровнее и крупными кусками. В общем, получилось недурно.

— Недурно? — переспросил Сеньон, поморщившись.

— Да. То есть я хочу сказать, что работа проделана тщательно, — с некоторой неловкостью поправился судмедэксперт. — Кроме того, вся кожа гладко выбрита и натерта чем-то вроде воска — узнаем точнее, когда получим результаты химического анализа. Думаю, это было сделано для того, чтобы остановить размножение бактерий.

— То есть кожу хотели сохранить надолго? — догадался Сеньон.

Судмедэксперт кивнул.

— А наркотиков вы в этих пакетах не нашли? — спросила Лудивина. — Сумку мы изъяли у драгдилеров, должна же быть причина, по которой она у них оказалась.

— Мне так и сказали, когда ее привезли, только я ничего похожего не обнаружил. Мы даже на всякий случай просветили кожу рентгеном, но это опять же ничего не дало. Еще я взял пробы и провел тесты с реактивами на самые распространенные виды наркотических веществ — ни одной положительной реакции.

— А сколько времени займет анализ ДНК?

— Честно говоря, я собирался заняться этим сегодня утром, но потом сюда начали свозить трупы, так что ваше дело пришлось отложить.

— Какие трупы? — удивилась Лудивина.

— Нам на экспертизу передали останки некоторых погибших во время бойни в скоростном поезде.

Лудивина повернулась к Сеньону и, нахмурившись, воззрилась на него.

— Что? — удивился он в свою очередь. — Ты разве не в курсе насчет вчерашней мясорубки? С луны свалилась? Об этом трубят в новостях по всем каналам!

— Я два дня не включала телевизор. Так что это было? Террористическая атака? — недоверчиво спросила Лудивина.

— Нет. Очевидно, двое подростков все устроили, сами по себе.

— Много жертв?

— Пятьдесят три погибших и два десятка раненых, многие из них в тяжелом состоянии.

— Ох черт…

— Вот именно.

— В общем, нас завалили останками по самое некуда, простите за выражение, — снова заговорил судмедэксперт. — И сами понимаете, при таком пристальном внимании журналистов и политиков для нас это дело будет приоритетным как минимум неделю, а то и месяц. Все остальные дела задвигаем на второй план, хотя останки разделили между нашим институтом, клиникой в Гарше и некоторыми другими.

Двое жандармов с неодобрением смотрели на судмедэксперта. Узкая бородка и крошечные, близко посаженные глазки делали его неприятно похожим на куницу.

— Ладно, — вздохнула Лудивина. — А на этой коже, кроме татуировок и воска, есть что-нибудь особенное?

— Ни шрамов, ни пирсинга. Такого нет, но…

— Есть что-то другое?

Судмедэксперт поскреб бородку и подошел ближе к столу с кусками эпидермиса.

— Видите метку, вот здесь? — Он указал на квадратный сантиметр кожи в самом низу фрагмента, соответствовавшего бедренной части.

— И что это? — спросила Лудивина, тоже наклонившись над столом.

Судмедэксперт протянул ей лупу, и она увидела впечатанный в дерму штамп круглой формы… Смайлик. Такими мордахами пестрят тексты в Интернете и мессенджерах.

— Это именно то, что я думаю?..

— Посмотрите повнимательнее на правый глаз, — сказал судмедэксперт.

Лудивина пригляделась — правый глаз смайлика был явно меньше, чем левый, и похож на черточку…

— Он подмигивает!

— Такой логотип есть на каждом фрагменте кожи, всегда внизу справа.

— Их нанесли после смерти, я полагаю?

— Этого пока не могу сказать, но, если вас интересует мое неофициальное мнение, — сомневаюсь, что жертвы разрисовали себя смайликами в разных местах при жизни. Скорее, тип, который их освежевал, решил промаркировать свою работу, чтобы упростить атрибуцию.

— Поставил клеймо, как на животных, — подытожил Сеньон.

— Или печать, как на товарах в супермаркете, — добавил судмедэксперт. — Своего рода знак качества…

Двое жандармов уставились на него, но он лишь пожал плечами.

* * *

Лудивина и Сеньон шагали к своей машине под гул просыпавшегося Парижа и грохот наземного метро.

— Значит, мы имеем дело с извращенцем, — констатировал здоровяк.

— Ты о добром докторе или о свежевателе?

Сеньон хмыкнул.

— А ты со мной не согласна? Насчет второго?

— Это явно не в стиле наркоторговцев, у нас тут не мексиканский картель. Никогда не слышала, чтобы во Франции драгдилеры сдирали кожу с конкурентов. Вот это меня больше всего и озадачивает. Такая методичная, требующая времени работа…

— И забота о том, чтобы ее сохранить, — подхватил Сеньон. — Что за бредовая идея?

— Они перевозили эту сумку в точности так, как привыкли переправлять партии наркотиков, — продолжала Лудивина. — И один из них пытался сбежать вместе с ней. То есть товар явно для них важен. Не понимаю пока, в чем дело, но что-то тут не так.

У нее в кармане завибрировал мобильный телефон.

— Слушаю, полковник.

— Что-нибудь выяснили у судмедэксперта, Ванкер?

— Он ждет результатов анализов ДНК, но предположительно у нас три жертвы.

— Есть вероятность, что они живы?

Лудивина замедлила шаг.

— Э-э… признаться, мне не пришло в голову об этом спросить… По-моему, такое просто невозможно — с них ведь срезали шестьдесят девять процентов кожи!

— Ванкер, мне нужно точно знать, неотложное это дело или нет. Что мы ищем? Троих несчастных, освежеванных заживо людей, которые ждут помощи, агонизируя где-нибудь в подвале, или три трупа?

— Я склоняюсь ко второму варианту. Никто не мог выжить при таких обстоятельствах.

— Мне нужен документ, подписанный рукой судмедэксперта. Не хочу оказаться по уши в дерьме, если выяснится, что кто-то из них прожил какое-то время, а мы ничего не сделали.

— Увы, этого не случится, но документ я раздобуду. Задержанные уже дали показания?

— Нет. Сидят тут, как манекены, ни слова не обронили.

— Полковник, я хочу, чтобы это расследование немедленно поручили мне.

— Всему свое время, Ванкер.

— Если в деле три трупа — значит, им занимаемся мы, а не Бригада по борьбе с наркотиками. Назначьте меня ответственной.

— Дайте мне сначала самому во всем разобраться, потом обсудим ваше назначение.

— Не люблю ломиться в закрытые двери, да и вообще навязываться, но я лучший кандидат, и вы об этом знаете. Я живу ради таких дел.

— Да вы ж не просто в дверь ломитесь, вы стены сносите…

— Убийства такого рода — моя специализация.

— Ванкер…

— Да, полковник?

— Как вы меня достали своей одержимостью…

Шеф повесил трубку.

А Лудивина обиделась. Она не считала себя одержимой — зачем же так преувеличивать? Ну да, подготовилась, хорошо изучила тему — это же вполне естественно после того, что ей пришлось пережить в работе над делом Брюссена и Локарда. Она видела, как погибают ее коллеги — некоторые умерли у нее на руках; она преследовала убийц, психопатов, попадала в самые жуткие ситуации.

Разумеется, все это легло в основу ее пристального интереса к неординарным преступлениям и вызвало осознанное желание лучше понять психологию убийц, прежде всего садистов. Да, она охотно признает: за прошедшие полтора года прочитала все, что написано по этому вопросу, ходила на курсы и совершенствовала свои навыки под руководством первоклассного криминолога. Но делать из этого вывод, что она…

Ладно, допустим, я одержимая. Ну и что? Вполне объяснимо. Разве нет?

Полтора года она делала все, чтобы заполучить самые гнусные дела, и в каждом расследовании проявила себя как способный и хладнокровный детектив высочайшего уровня. Хотя все эти дела казались ей почти банальными.

Да, может, она и одержимая.

Но это лишь добавляет ей компетентности. Значительно увеличивает КПД.