Красная горка

Максим Шанин

Московский следователь Павел Синицын расследует серию странных самоубийств. Опрошенные свидетели, все как один, твердят о древнем проклятии погребенной заживо ведьмы. Но прагматичный детектив не верит в мистику. Может быть, зря?

Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет. Пожалуйста, обратитесь к врачу для получения помощи и борьбы с зависимостью.

© Максим Шанин, 2023

ISBN 978-5-0059-2007-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Красная горка

Глава 1

Лето выдалось не жаркое, но довольно солнечное. При средней температуре 18—20 градусов днем — к вечеру становилось прохладно. Погода в столичном регионе больше походила на бабье лето и это в середине июля! Конечно, были и жаркие деньки до 30 градусов по Цельсию, но это происходило как назло в будни. К выходным же сгущались тучи и обильно поливали всех, кто уже успел запланировать шашлыки, пикники, купания в реках и прудах, ну и прочие варианты общения с природой. Именно по этой причине Алексей Савин был одет не в привычные для июля джинсовые шорты с «подворотами» и белую майку, а в черный спортивный костюм с тремя белыми полосками.

Алексей понимал, что по возвращению домой с работы он обязательно встретит у дома знакомую компанию и ему предстоит некоторое время погулять во дворе, в своем или соседнем, в надежде, что кто-нибудь да и угостит его чем-нибудь. Чаще всего так и происходило, ведь среди большинства молодежи Подмосковья, да и самой столицы употребление «чего-нибудь» было неотъемлемой частью жизни.

Леха, по кличке Шпунтик, не особо любил трудиться. Работая водителем «ГАЗели» или грузчиком на доставке мебели и бытовой техники, Шпунтик умудрялся чуть ли не каждый день косячить. На любой работе он задерживался максимум месяца на полтора-два. То уронит телевизор, то опрокинет холодильник или вовсе не выйдет на работу, просто отключив мобильник.

Однажды этот 25-летний парень умудрился аккуратно вскрыть упаковку с новым ноутбуком, вложить в нее свой старый и вручить молоденькой покупательнице под роспись в документах. Та, конечно, сразу же подняла шумиху, поставила на уши весь отдел продаж, да и директору интернет-магазина пришлось выслушать много нелестных слов. Однако, новенький ноутбук уже покоился на полочке очередного ломбарда города Подольска.

И подобные ситуации возникали везде, куда бы не устроился работать легкомысленный Леха. То чайник со склада утащит, то утюг, предварительно вытащив его из упаковки и положив для весу в коробку камень.

В общем, Шпунтик был тот еще прощелыга. Леха был наркоманом. Не из тех, кто плотно сидят на каком-нибудь героине или «крокодиле». Гашиш, марихуана, амфетамины, иногда экстези были неотъемлемой частью жизни Алексея. Молодость Шпунтика пришлась на начало двухтысячных — расцвет клубной жизни Москвы и ее окрестностей. Всевозможные вечеринки, афтепати и опен-эйры не представлялись возможными без употребления определенных веществ, и Шпунтик, заядлый посетитель подобного рода мероприятий, быстро приобщился к употреблению наркотиков. Алексея неспроста называли Шпунтиком. С детского сада у него был друг, Серега Винтиков, прозвище напрашивалось само собой. А поскольку с Лехой они были неразлучными друзьями, так их и стали называть — Винтик и Шпунтик. Во дворе, в школе и в дальнейшей жизни. Подольск — городок небольшой.

У каждого есть друзья или знакомые в соседних районах. Так было и у неразлучных друзей. Винтика и Шпунтика знали во всем городе, причем, чаще всего с не очень хорошей стороны. Многим они были должны деньги. Кого-то, кто попроще, кинули, обещая раздобыть наркоту. Отмазка у них всегда была одна: «Менты приняли, все отобрали, еле откупились!». Пару лет назад Серега подсел на героин и умер от передозировки прямо на руках у своего закадычного друга. Испугавшись ответственности, Алексей не вызвал скорую, ведь он сам тогда был под кайфом. С тех пор Шпунтик поклялся себе завязать с наркотой, но до сих пор так и не смог взять себя в руки.

В перерывах между поиском работы Леха промышлял мелкими преступными деяниями и полумошенническими схемами добычи денег. Самым излюбленным способом заработка была провокация охранников в крупных магазинах, чаще всего продуктовых. Шпунтик со своим не раз сидевшим за мелкие кражи товарищем, по прозвищу Сиплый, вынуждали сотрудников безопасности применять физическую силу. Неоднократно у Сиплого страдал переломанный нос. Тот, вытирая кровь после удара охранника, начинал истерику. Товарищи по праздному образу жизни и наркотическому дурману требовали позвать старшего менеджера или директора магазина. Шпунтик в это время якобы вызывал полицию. Спустя примерно полчаса на место происшествия приезжал полицейский, дворовый друг Шпунтика, которого все звали Водяной, и начинал составлять протокол. Сергей был настоящим полицейским, а прозвище получил из-за своеобразной формы тела. Он был толстый парень, но его жир не был плотным. Все его ожирение, на теле, руках и ногах, было какое-то жидкое, обвислое. Возможно, весь этот водянистый жир был следствием какого-то заболевания. Работая в режиме сутки-через-трое, Сергей частенько, в выходные, носил форму с кобурой, в которой покоился пневматический ПМ. Работа Водяного заключалась в обеспечении порядка и безопасности на станциях метро «Южная» и «Аннино». Водяного там здорово натаскали его старшие коллеги вычислять из толпы пассажиров наркоманов, проституток и просто приезжих лохов, с которых можно было легко «срубить капусту» за отсутствие документов или банальной регистрации. А также методам «обработки» граждан в личных целях.

Прибыв на «место происшествия», Водяной представлялся, предъявлял документы, опрашивал потерпевших и свидетелей, которыми обычно были сердобольные старушки, вступившиеся за «невинно пострадавших». И начинался развод! В большинстве случаев директор или старший менеджер с одобрения своего начальника шли на «мировую» с «потерпевшими», откупаясь деньгами. Поскольку Водяной был любителем употребить запрещенные вещества, то вся эта компашка сразу же после получения «моральной компенсации» отправлялась к знакомому барыге или в притон Шпунтика. Сам Леха жил с мамой и отчимом на Силикатной, но от бабушки ему достался домик в частном секторе, в районе Красная горка. Сдавая бабкину хату еще одному приятелю по несчастью, Самвелу, Алексей часто навещал арендатора в сопровождении всей «честной компании». Самвел не возражал, поскольку и сам любил употребить что-нибудь запрещенное. К тому же визит хозяина с друзьями часто сулил не только наркотики, но и развязных девчонок, которых местные парни приглашали разделить веселье. Практически в каждую такую встречу Самвелу перепадало от одной из молодых любительниц секса и наркотиков. Ну а поскольку почти половина контингента этого частного сектора вела примерно такой же фривольный образ жизни, то и домик бабушки Шпунтика не вызывал ни у кого особых подозрений. Участковый захаживал на район редко и только после очередного инцидента. Да и патрульные ППС не любили Красную горку, поскольку всегда приходилось иметь дело с грязными, вонючими пьянчужками, с которых при всем желании не выжать ни гроша.

На Красной горке были и приличные коттеджи, и ветхие лачуги с соответствующим контингентом. Потихоньку лачуги выкупали местные или московские застройщики, воздвигая на их местах огромные многоэтажки.

Счастливые обладатели ипотечного жилья были вынуждены мириться с нежелательными соседями, устраивавшими свои попойки на новеньких детских площадках или потасовки среди ночи под окнами молодых семей.

Возможно, именно наличие особого контингента, проживающего в частном секторе Красной горки, и явилось причиной многочисленных историй про смертельные ДТП с участием пешеходов. Действительно, в последнее время как минимум два-три раза в неделю на участке улицы Ленина, от улицы Некрасова до Московского проезда кто-нибудь да погибал под колесами автомобиля. Местные уже успели окрестить этот участок «смертельным поворотом», поползли слухи о древнем проклятии то ли заживо погребенной ведьмы, то ли о старом кладбище, которое осквернили строители, бесцеремонно разорив пару могил, то ли все эти истории соединили в одну. Дошло до того, что не только местные охотники за новостями раздули эту историю, но и приезжали любители мистики с одного из федеральных каналов!

И только после скандального расследования старшего лейтенанта юстиции Следственного комитета Павла Синицына на дорогу обратили внимание власти города, разделили ее посередине барьерным ограждением, восстановили освещение и даже поставили светофор для пешеходов.

***

Павел не очень любил подчиняться, вернее сказать, совсем не любил. Неизвестно каким чудом ему удавалось до сих пор оставаться в Следственном комитете, сам он объяснял столь необычайное везение любовью к своему делу. Синицын просто не мыслил своей жизни без тайн и секретов, точнее без их раскрытия, распутывания, скурпулезного изучения всех деталей происшествия и сбора микроскопических улик. И это не удивительно, ведь Паша все свое детство проводил в библиотеках за чтением детективных романов. Нет, наверное, на этой планете ни одной детективной книги, которую он не прочитал, ну или не хотел бы прочитать. Юный следопыт часто прогуливал уроки, пропадая в читальных залах московских библиотек. Видимо, благодаря своему таланту раскрывать самые нераскрываемые преступления, Синицын еще оставался следователем. Ну и, конечно же, благодаря связям отца.

Вот и теперь недавний конфликт с очередным генеральским сынком чуть не поставил крест на карьере детектива. Мажор на своем BMW, опередив пытавшегося припарковаться задом инвалида на «Ниве», внаглую занял место с соответствующим знаком у торгового центра. Начавший было возмущаться и сигналить водитель с ограниченными возможностями встретился с трехэтажным матом и фразой: «Ты же не работаешь, живешь за счет государства, тебе и торопиться некуда, подождешь!».

Мимо такой дерзости Павел не смог пройти. Синицын подошел к владельцу дорогой иномарки, на вид ему было лет двадцать всего. Вежливо попросив юношу уважать закон и других людей, Синицын также был покрыт с ног до головы бранной и весьма оскорбительной речью. Кое-как справившись с желанием придушить оборзевшего сынка, с выдержкой офицера, молодой детектив продолжал настаивать на том, чтобы наглец убрал свой «БМВ Х5» с парковочного места для инвалидов. И только, когда парень вытащил из-за спины «травмат», Павел среагировал физически. Он даже и сам не понял, как это произошло, как будто чисто автоматически провел прием по обезоруживанию, слегка ударил в печень, чтобы дезориентировать противника и добавил двоечку боковых. Мажор сложился пополам и медленно завалился на бок. Синицын присел на корточки, схватил парнишку за шиворот кожаной куртки и высказал ему все, что он о нем думал на тот момент. Парень, конечно, убрался, но затаил жуткую обиду, к тому же сидевшая на тот момент в машине девушка мажора все видела и даже записала произошедшее на телефон. Это видео и стало причиной того, что Синицыну поручили «висяк» с суицидами в Подольске. Хорошо, что вовсе не поперли из органов, мажор то оказался сыном высокопоставленного генерала ФСБ. Теперь придется на время передислоцироваться в Подмосковье и заняться опросом свидетелей, виновников ДТП, изучением материалов дел и прочей ерундой, которая под стать какому-нибудь местному участковому, но никак не старшему следователю СК РФ.

Неделя выдалась наискучнейшая. Частный сектор, именуемый Красной горкой, по большей части состоял из ветхих домишек, населенных различного рода антисоциальными личностями: алкоголиками, наркоманами и прочей швалью. Конечно, были здесь и приличные люди, которые на приватизированной земле построили добротные коттеджи. Какая-то часть старых деревянных домов сдавалась приезжим, но все равно количество маргиналов значительно превышало порядочный контингент.

Опрашивать приходилось и пьяных, и молодежь под кайфом, и откровенных шизофреников, съехавших с катушек вследствие разгульного образа жизни. И практически все как один твердили, что Красная горка — проклятое место. Надо же, какие дурачки! Пытаются спихнуть ответственность за свою жизнь на внешние обстоятельства, да еще и мистические. Почти все опрошенные маргиналы говорили, что здесь раньше было кладбище, в районе новостроек, и, что потревоженные мертвецы мстят живущим здесь за осквернение своих могил. Конечно, как еще оправдать собственную слабость и никчемность. Среди приличного контингента людей с таким мнением оказалось в разы меньше, однако о мифе проклятого места были наслышаны и они. Большинство живущих в этом секторе знали самоубийц лично, как своих соседей, и описывали их исключительно положительно. «Да, слабый, да выпивоха, но исключительно добрейший человек! За всю жизнь и мухи не обидел!». Примерно такие отзывы Павел получал от большинства живущих здесь на запрос о личностной характеристике самоубийцы.

После недельных мытарств по ветхим домишкам Синицын стал узнаваем на Красной горке. Местные жители начали с ним здороваться на улице, в магазинчиках. Все искренне интересовались, узнал ли что-то полезное московский следователь. Проникшись доверием от частых встреч, некоторые начали просить в долг, на что Павел отвечал согласием. Давая то пятьдесят, то сто рублей местным забулдыгам, молодой детектив рассчитывал на более доверительное отношение к себе, в надежде получить-таки хоть какую-то крупицу полезной информации. Интуиция никогда не подводила Павла, вот и сейчас он «одним местом» чувствовал, что в этом деле что-то есть, какая-то криминальная составляющая все же присутствует. Ее не может не быть, учитывая контингент! Тем более всплыл факт о пропаже девятнадцетилетней дочери бизнесмена, живущего в этом частном секторе. Хоть все и говорят, что девчонка та была гордая и непокорная, еще с самого подросткового возраста сбегала из дома и могла неделями «ночевать у подруги». Синицын был убежден, что дело здесь нечистое.

Возможно, следователь добыл бы уже больше информации к концу недели, если бы не постоянные заверения местных алкашей о проклятии ведьмы, якобы заживо похороненной где-то здесь, на древнем кладбище.

Ну да Бог с ними! Людям надо во что-то верить, пусть верят в проклятие.

Еще один любопытный факт рассказали ему местные жители. Неподалеку от частного сектора, рядом с садовым товариществом завода «Калина», на пустыре, выкупленным частным инвестором, совсем недавно кипела стройка. Планировалось построить несколько высотных жилых домов, однако после несчастного случая с несколькими строителями и самоубийства владельца земли строительство прекратилось. Стройку опечатали, расследование зашло в тупик и, в общем, все, как это часто бывает, было отложено в «долгий ящик». Разговор с дознавателем по данному делу был короткий и практически не дал никакой информации. Четверо мигрантов погибли из-за несоблюдения требований безопасности. А владелец земли и строительной компании выбросился из окна своей квартиры в Москве из-за неразделенной любви к двадцатилетней модели. Никому неохота было копаться в деле с богатым бизнесменом и его нелегальными мигрантами, поэтому данный инцидент записали в «висяки», откладывая разбирательство до получения необходимой информации. Ту самую необходимую информацию получать на самом деле никто и не собирался, пролежит пять лет в пыльном столе дознавателя и уйдет в архив «за сроком давности».

Но едва уловимая искра интуиции, то и дело вспыхивала в голове Синицына, не давая ему покоя. Что-то происходило здесь. Может быть, на той стройке было совершено убийство, может, бизнесмен не сам выпрыгнул из окна, а «благодарно» воспользовался помощью конкурентов, но явно нужно было покопаться в этом «мусорном бачке» еще немного.

Вот и сегодня, встав пораньше, следователь поехал осмотреть владения усопшего владельца девелоперской компании. Однако охранник на объект не впустил, даже после предъявления «корочек», сославшись на то, что это частная территория и промямлив: «Стройка опечатана до особого разрешения». Чтобы попасть на заброшенную стройку, Павлу пришлось сделать запрос в главное управление СК РФ. Отвечая на ухмылки сотрудников типа «СК по стройкам теперь лазит», Синицын отшутился перед коллегами, мол сами дали мне это дерьмо разгребать, я лишь действую по инструкции.

До получения разрешения следственных мероприятий на частной территории у молодого детектива было еще несколько дней и он решил немного расслабиться и просто пошататься по району. Пройдя по кривым улочкам до самой реки, следователь перешел дорогу и побродил по знакомым с детства «ленинским местам». Когда-то, в классе пятом или шестом, он был в этом месте, именуемом «домик Ленина». Что здесь делал Владимир Ильич, Синицын уже и не помнил, но атмосфера и архитектура навеяли несколько приятных моментов из далекого детства. Несоизмеримо тихо было здесь, на берегу реки Пахры, необычайно приятно. Особенно, если осознаешь, что всего в паре десятков километров от этого места кипит, бурлит и суетится многомиллионный мегаполис!

Нагулявшись, Павел решил вернуться в Москву. Дело близилось к вечеру и нужно было позаботиться об ужине. «Впереди два выходных, а дома в холодильнике шаром покати» — с такими мыслями садился в свою машину следователь. Добротный «Ленд Крузер Прадо» золотистого цвета, с бежевым салоном выглядел весьма мажористо. Красивые литые диски, сделанные на заказ, стоили очень дорого, но и вид автомобилю придавали роскошный. Синицын любил кататься на своем «Крузаке» по Москве и области. Ездил он неспеша, вальяжно, разглядывая окрестности и ловя взгляды случайных прохожих. По дороге домой, на проспекте Юных Ленинцев, Павел увидел большой супермаркет «Перекресток». Следователь решил не тратить время на шопинг в самой Москве, при ее плотности движения и проблемами с парковкой, тем более сегодня пятница и «великий исход из города» в самом разгаре. Синицын свернул налево, в нарушение правил дорожного движения. Летний вечер готовился укрыться теплым одеялом ночи, супермаркет вспыхнул огнями фонарей, хотя на улице было еще довольно светло. Молодой детектив уже подходил ко входу в супермаркет, когда почувствовал знакомый щелчок в голове. Подсказка Вселенной или интуиция — каждый трактует подобные явления по-своему, но у Павла это был именно щелчок, который заставил его сфокусировать внимание на плавно разъезжающихся дверях магазина. Из теплого света просторного «Перекрестка» неспешно выплывал силуэт молодого человека. Синицын чуть опустил голову, сунул правую руку в карман, имитируя поиск чего-то необходимого, и проследовал навстречу приближающейся фигуре. Не спуская глаз исподлобья с парня, идущего на встречу, детектив сканировал «жертву». Поношенные фирменные кроссовки, спортивный костюм, темные волосы, карие глаза, смуглая кожа… Образ записывался в надежные области памяти. Поравнявшись с покупателем, Павел нарочно шатнулся влево, выставляя локоть левой руки, чтобы столкнуться с парнем, выходившим из магазина.

— Поаккуратней, уважаемый! — типичным для наркомана голоском просипел выходивший из магазина.

— Прошу прощения! — сухо произнес Синицын и, сделав пару шагов, обернулся. Сканирующий взгляд устремился в самый центр карих глаз смуглого парня, затем резко метнулся вниз, проанализировал содержимое полупрозрачного пакета и вновь вернулся наверх. Смятение на лице «жертвы» подтвердило предположение следователя, парень явно употребляет наркотики. Худое тело, выпирающие скулы, сиплый голос, набор сладостей и газировки выдавали в нем не только травокура, но и любителя чего-нибудь посерьезней. Отвернувшись от парня, Павел продолжил свой путь к магазину, но у самого входа остановился, присел на корточки и стал завязывать якобы развязавшийся шнурок правой туфли. Так можно было повернуться левым боком к парковке и без подозрений проследить за уплывающим в сумерки наркошей. Дождавшись, пока молодой человек погрузится в бежевую «ГАЗель» и тронется с места, Синицын быстрым шагом направился к своему автомобилю.

Преследование оказалось недолгим и, как ни странно, весьма удачным. «ГАЗель» проследовала в самый центр Красной горки и остановилась у маленького деревянного домика. Следователь дождался, пока водитель «ГАЗели» войдет внутрь, и медленно проехал мимо лачуги. Припарковав свой «Крузак» метрах в двадцати от того дома, куда зашел молодой человек, Павел медленно вернулся и прошел через открытую калитку. Набежавшие откуда ни возьмись тучи принесли с собой не только приятный прохладный ветерок, но и довольно плотные сумерки, которые пришлись как нельзя кстати. Поэтому московский детектив, не опасаясь случайных взглядов, тихонько проскользнул сквозь перекошенную деревянную калитку и стал наблюдать за двумя людьми сквозь маленькую щель в старых грязных шторах окна гостиной.

***

Отгрузив последнему клиенту телевизор, Шпунтик собрался было домой, но тут зазвонил телефон. Уставший и раздраженный Леха схватил мобильник и, не смотря на экран, нажал зеленую кнопку, поднес устройство к уху и резко ответил:

— Але! Кто это?

— Салам-пополам! — ответили на том конце провода.

— О, здорово, братан! — приободрившись, ответил Шпунтик. Настроение его моментально приобрело позитивный оттенок. Только один человек здоровается так с Алексеем. Это Самвел, молодой парнишка, арендующий «бабкину холупу», который звонил Лехе очень редко и только по исключительному поводу — приглашал покайфовать!

Мурашки предвкушения усыпали все тело молодого «Газелиста». Зазудело в районе поясницы. Самвел хоть и звонил редко, но только тогда, когда у него дома уже было. Иногда это просто гашиш, иногда амфетамин или экстази. Но зачастую Самвел покупал всего сразу и много, насколько позволяла та часть зарплаты, которую можно было потратить в один день, то есть ее половина.

— Че, как сам? — спросил молодой задорный голос, с легким кавказским акцентом. Вернее, это даже не акцент, Самвел родился в России и разговаривал исключительно по-русски. То ли генетика сыграла такую роль, то ли тот факт, что отец разговаривал с акцентом, хотя тоже родился в России и даже ни разу не был на своей этнической родине, то ли Самвелу просто нравилось разговаривать «по-кавказски», никто не знал.

— Как пустой универсам! — ответил Алексей с напускной тоскливостью. — Устал как собака, вот только с работы еду.

— А ты сейчас где территориально, братан? — как-то неестественно, в своей манере, нажимая на все буквы «р», спросил Самвел. Парень он был щуплый, к спорту не приученный, трусоватый. Возможно, чрезмерное выделение буквы вкупе с легким акцентом, по мнению молодого человека, придавало его личности более грозный, более «кавказский» вид. Во всяком случае, со стороны это выглядело весьма забавно.

— На Щербинке, вот, в сторону дома мчусь, — отрапортовал Алексей. — Ты-то сам как, родной? — опасаясь упустить удачу, нарочито сродняясь, ласковым тоном спросил Шпунтик.

— Да я в шоколаде! Давай пригоняй ко мне, покайфуем!

— О, ништяк! — воскликнул Леха. — Давай, через полчаса буду.

— Ну все, это… братан, сигарет там захвати, да попить, ну… туда-сюда, сам знаешь.

— Базара ноль, братан! — крикнул в трубку Алексей и, бросив телефон на пассажирское сиденье «ГАЗели», рванул со светофора, не дожидаясь зеленого. Затем, как бы одумавшись, парень сбавил скорость, негоже рисковать в такую минуту. Сейчас главное — без происшествий добраться до Красной Горки и как следует покайфовать! Снова волна мурашек окатила Шпунтика с ног до головы. Предвкушение эйфории — это уже почти эйфория, особое чувство, когда организм понимает, что ему предстоит пережить шквал всевозможных гормонов, уровень адреналина подскочил так высоко, что вызвал обильное слюноотделение. Скулы сжались, легкий тремор появился на кончиках пальцев.

Алексей спланировал в ближайший супермаркет, он был окрылен, ведь счастье, как водится, приходит нежданно. На автомате Леха купил весь наркоманский набор — четыре пачки красного «Мальборо», две полторашки «Кока-Колы», разных сладостей и жевательные резинки. Выскочив, насвистывая, довольный Шпунтик не заметил входящего молодого человека и, столкнувшись с ним плечом, слегка повернулся и, не сбавляя скорости, бросил назад:

— Аккуратней, уважаемый!

— Прошу прощения! — вежливо ответил холодный волевой голос, заставивший Алексея еще раз обернуться. Светло-серые глаза парня в черной кожаной куртке говорили о том, что фраза, вылетевшая из его уст, была чисто автоматической, и на самом деле этот человек и не собирался сожалеть о содеянном. Входивший в магазин молодой человек пристально вгляделся в глаза Шпунтика, из которого в тот же миг вылетела вся спесь. Лишь на долю секунды взгляд светло-серых глаз метнулся вниз, оценив содержимое пакета, и снова стал «сверлить» Леху, который молча развернулся и поспешил к автомобилю.

Ехать оставалось минут десять, Леха завел мотор, закурил, включил левый поворотник, затем первую передачу и, посмотрев в зеркало заднего вида, неспешно выехал на дорогу. По пути он позвонил маме, соврал, что вызвали в ночную смену, отшутился на счет ужина, мол, там покормят, да и работа не пыльная, больше времени ждешь погрузку. Алексей понимал, что встреча с Самвелом может затянуться на сутки, двое, а то и больше, в зависимости от того, сколько тот потратил и сколько готов потратить еще денег на наркоту.

Его мама, Наталья Васильевна, очень добрая и покладистая женщина, иногда догадывалась, что ее сын где-то лукавит, однако убеждала себя, что Лёшка подобные дежурства проводит с девушкой. Жили они втроем: она, ее сын и Сергей Николаевич — второй муж Натальи Васильевны, отчим Шпунтика. Сергей Николаевич переехал к ним пару лет назад и, в принципе, они ладили, за исключением тех случаев, когда «Пузан» просил Лёху помочь по дому или на даче. Да и то, дело никогда не доходило до конфликта, скорее это было похоже на оживленную дискуссию, построенную в основном на идиоматических выражениях.

Все это пронеслось в голове Алексея и тут же улетучилось, он подъезжал к дому приятеля. Припарковав «ГАЗель» у гаража частного деревянного дома, который Самвел снимал у Шпунтика, Лёха открыл калитку, вскочил на крыльцо и постучал в дверь. В доме послышались шаги, затем скрип двери и уже на веранде знакомый голос весело прозвенел:

— Кого там черти принесли?

Конечно же, он знал, что это Шпунтик, ведь временный хозяин этой полугнилой деревянной лачужки выглянул в окно, прежде чем идти к двери.

— Меня притащили чертята, меня! — также задорно ответил Лёха.

— Тогда пусть заносят, — пошутил Самвел, открывая дверь.

Приятели обнялись на пороге и вошли в дом.

Прощелыга Шпунтик сдавал бабкину холупу Самвелу уже несколько месяцев. Денег он с него не брал, за это приятель раз в месяц расплачивался всевозможным «наркотическим ассорти», по-братски. Такой вариант устраивал обоих, и взаимовыгодное сотрудничество предвещало долгосрочную перспективу.

Не теряя времени понапрасну, Самвел достал из-под обшарпанного советских времен дивана небольшую жестяную коробочку из-под конфет «Монпасье». Поставив коробочку на журнальный столик той же эпохи, что и вся мебель в этом старом доме, парень открыл крышку. Глаза Шпунтика заискрились. Два ровных квадратика гашиша и три целофановых свертка с желтоватым порошком покоились на дне коробочки.

— О! Ништяк, братан! — взвизгнул Леха и пододвинул старое кресло с тонкими деревянными ручками поближе к журнальному столику.

— Че, курнем сначала да пожрем? — предложил гость.

— Ага, да в «соньку» пошпилим.

— Давай, — согласился шпунтик. — «Водный» или «трубочку»? — уточнил способ употребления гашиша Алексей.

— Давай через трубочку, — предложил Самвел, — с водным маеты… — и достал из кармана кусок телевизионной антенны, загнутой с одной стороны. С противоположной от сгиба стороны трубочка была обмотана синей изолентой, для того чтобы уберечь пальцы от нагревающегося металла.

Процесс употребления гашиша занял всего несколько минут. Получив дозу «кайфа», молодежь принялась употреблять шоколад, запивая сладкой кока-колой, и спорить, во что им предстоит поиграть на приставке. Спустя пару часов Шпунтика и Самвела отпустило, и они решили догнаться амфетамином. Самвел принес с кухни небольшое квадратное зеркало и положил его на стол. Развернув пакетик с желтоватым наркотиком, парень высыпал его содержимое на зеркало, достал карточку скидок какого-то супермаркета и принялся дробить крупную фракцию, добиваясь однородности порошка.

— Знаешь, зачем все «крошат камни», Леха? — интригующе спросил Самвел?

— Вообще не понимаю, зачем этот ритуал, — искренне ответил Шпунтик. На самом деле он предпочитал употреблять подобные вещества внутривенно, но при своем друге стеснялся это делать, стараясь сохранить лицо порядочности. Среди таких, как Самвел, считалось меньшим грехом нюхать, чем колоться.

— Чем меньше крупицы, тем быстрее и эффективнее они всасываются в слизистую, так меньше порошка попадает в желудок! — с лицом знатока ответил парень, продолжая дробить карточкой крупинки наркотика.

— Не знал, реально!

— И еще, чем медленнее вдыхаешь, тем больше эффект! — добавил Самвел.

— Че, реально? А я, наоборот, как пылесос всегда…

— Вот и не правильно! Пацаны где-то вычитали, — перебил его временный хозяин домика.

— Надо попробовать, — продолжил познавательную дискуссию Шпунтик, и они принялись по очереди нюхать амфетамин.

Спустя примерно полтора часа оживленной беседы, вызванной наркотическим опьянением, настала стадия жажды. Жажды плотских утех.

— Че давай телочкам позвоним каким-нибудь? — спросил приятеля Самвел.

— Сейчас, — доставая телефон из кармана, согласился Алексей.

Вызвонив двух девчонок, любящих расплатиться за наркотики своим молодым телом, ребята нюхнули еще по паре дорожек и принялись играть в приставку.

***

Синицын изрядно подустал наблюдать за двумя наркоманами и уже собирался вломиться в дом, как позади себя уловил свет мелькнувших фар. Затаившись под пышным кустом, Павел наблюдал, как из-за поворота медленно выехал старый черный «Мерседес» и остановился у калитки, в которую зашел водитель «ГАЗели». Две девицы в коротеньких юбочках выскочили из машины и, тихо хихикая, закурили. Дождавшись, когда автомобиль скроется в темноте, московский следователь встал и направился к калитке. Подходя к девчонкам, Павел достал удостоверение и ткнул его в нос первой.

— Следственный комитет Российской Федерации, че здесь третесь?

— Так мы это… — опешила блондинка, у которой сигарета так и выпала бы изо рта, но прилипла фильтром к нижней губе, да так и осталась там висеть, — в гости приехали, позвали нас, — и она кивнула в сторону домика, где сидели двое молодых парней. Прилипшая сигарета болталась в такт киваниям головы, отчего вызвала ухмылку не только у Синицына, но и у второй девчонки. Все это выглядело как-то по-идиотски.

— Короче, — еле справившись со жгучим желанием заржать, грозным голосом приказал Синицын, — сбрызнули отсюда! И чтоб больше тут не появлялись!

Две девушки молча развернулись и быстро зашагали прочь.

Павел подошел к двери дома и постучал в дверь веранды. В доме послышались приближающиеся шаги.

— Кто там? — послышалось из-за двери. Павел постучал еще раз.

— Кто-то хочет поиграть? — заигрывающе просипел знакомый уже голос.

Дверь открылась и перед детективом возник тот самый парень из магазина, с которым он нарочно столкнулся у входа. Открывший дверь молодой человек сначала опешил, но потом дернулся назад, пытаясь отступить внутрь веранды. Шпунтик сразу догадался, что за человек предстал пред его очами. Перед глазами Алексея промелькнула вся его беззаботная жизнь, парень представил, как он томится в сырой и грязной камере, набитой злыми урками, которые только и ждут, чтобы он повернулся к ним спиной… Холодный пот прошиб парня, ноги вдруг стали ватными. От страха Шпунтик даже немного брызнул в трусы. Резким ударом в печень Синицын прервал попытку к отступлению. Схватив за шкирку согнутого пополам наркомана, детектив потащил его в дом.

— Ну что, кто там? — в предвкушении плотских утех спросил Самвел, выплывая из комнаты «блатной походочкой». — Красотули приехали?

— А ну сидеть! — громко крикнул Павел, пиная подходящего к нему парня, который больше от неожиданности, чем от удара, плюхнулся на диван.

Слегка поколотив доходяг, детектив забрал жестяную коробочку с вещдоками и потащил Шпунтика на выход.

— Давай-ка прогуляемся, — вежливо предложил Павел, держа водителя «ГАЗели» за шкирку. Когда они дошли до «Крузака», Синицын левой рукой открыл дверь багажного отделения и со всей силы швырнул парня в машину.

— Мордой в пол, лежать, не шевелиться! — приказал сотрудник Следственного комитета. Леха вжался в пол, как только мог. Он очень не хотел в тюрьму, но еще больше он не хотел, чтобы его сейчас били.

Павел застегнул наручники на левой руке и правой ноге наркомана наискосок. Затем достал вторую пару наручников и таким же образом застегнул их, соединив правую руку с левой ногой. Московский следователь сам придумал такой способ. Так задержанный не то что убежать, даже встать на ноги не сможет.

Синицын закрыл дверь багажника, сел за руль своей любимой машины, завел еще не успевший остыть мотор и поехал в Москву.

Недалеко от его дома, буквально в паре километров, находился районный отдел полиции. Павел иногда привозил туда для допроса подозреваемых, коллеги при виде его удостоверения не отказывали в любезности и всячески помогали ему. Тем более, что молодой «следак» никогда не приходил с пустыми руками. Вот и в этот раз детектив решил воспользоваться помощью знакомого полицейского участка. Аккуратно припарковавшись, Синицын вытащил Шпунтика, предварительно отстегнув одни наручники. Пристегнутый одной рукой к ноге бедолага еле волочился, согнувшись пополам. Стальные оковы уже успели оставить кровавые следы на конечностях. Нестерпимая боль пронзала места соприкосновения кожи с наручниками, и парень охал при каждом шаге. Не обращая внимания на стоны задержанного, детектив грубо тащил его за шиворот спортивного костюма.

Тяжелые железные двери районного отдела полиции всегда открыты, добро пожаловать! Войдя внутрь, Синицын бросил водителя «ГАЗели» на лавку, напротив окошка дежурной части. Там, за бронированным стеклом, тускло светила настольная лампа, стоявшая рядом с монитором, в который уткнулся оперативный дежурный. Второй полицейский дремал в кресле, в дальнем углу помещения.

— Вечер добрый, коллеги! — как всегда вежливо поздоровался Павел, подходя к окошку дежурной части, за которым уже замаячило толстое лицо сержанта. Синициын просунул в окошко заранее подготовленное удостоверение, но дежурный даже не глянул в его сторону. Ему и раньше доводилось встречаться с молодым следователем, примерно в такой же ситуации.

— О, знакомые люди! — отдавая честь, обрадовался дежурный.

— В обезьянник этого, — голосом, не терпящим возражений, продолжил диалог следователь. Хотя возражать особо то никто и не намеревался.

Оформив Леху в камеру, толстомордый сержант вернулся в «дежурку».

— Надолго?

— До понедельника подержите сорванца, можете поколотить слегка, предложите явку с повинной, ну сами знаете, только не увлекайтесь, пожалуйста!

— Нет проблем, уважаемый, — поспешил заверить его полицейский, — на нашем курорте только лучшие условия!

Они оба посмеялись и Павел, попрощавшись, вышел из участка. Он решил не заезжать в магазин. Направляя свой внедорожник в сторону дома, Синицын достал телефон и открыл приложение доставки. Заказав несколько бургеров, молочный коктейль и газировку, молодой следователь прибавил газу. Доставка еды осуществлялась в течении двадцати минут, поэтому он поспешил домой, чтобы успеть принять душ до приезда курьера. Жил молодой сотрудник Следственного комитета в очень красивом, шикарном, по его собственному мнению, месте. Все его знакомые утверждают, что он живет на Воробьевых горах, однако сам Павел так не считал, потому что жилой комплекс, в котором он купил квартиру, в ипотеку конечно, стоял уже не на возвышении, а на спуске, в том месте, где тихая Мосфильмовская улица, пересекаясь с улицей Косыгина, плавно превращается в бурлящее Воробьевское шоссе и в Бережковскую набережную. Сам Павел называл свой небоскреб «кривым домом» из-за особенностей его архитектуры. С тридцатого этажа открывались поистине чудесные виды на город, на Воробьевы горы, на Лужники и на Красную площадь вдали. Ну и, конечно же, сам знаменитый «Мосфильм» со всеми его павильонами, прямо напротив которого и возвышалась «кривая башня». Синицын мог часами сидеть в кресле у огромного панорамного окна субботним или воскресным вечером, ибо этот вид заряжал энергией на всю неделю. Алкоголь следователь не употреблял совсем, на тусовки и в ночные клубы выбирался крайне редко и то, если не удалось отвертеться от настойчивого приглашения друзей и знакомых. В подобные заведения Павел попадал исключительно из уважения к пригласившему.

Следующая неделя будет напряженной, много бюрократических барьеров придется преодолеть, разобраться с той заброшенной стройкой, где были зафиксированы четыре несчастных случая, да еще этот суицид владельца стройки, нужно будет поднять архивы его дела. Поэтому Синицын решил провести эти выходные на полном расслабоне, просматривая любимые советские комедии и читая фантастику или детективы.

Утро понедельника выдалось холодным и дождливым, снова пришел арктический циклон. Павел, встав в пять утра, к шести уже стоял у окошка дежурной части. Следователь не хотел доставлять неприятностей ребятам из районного отделения по поводу гостящего без должного оформления наркомана. Обменявшись рукопожатиями при выдаче пленного, Синицын лишь поинтересовался, написал ли задержанный явку с повинной и, услышав отрицательный ответ, попросил отвести их в кабинет для допросов.

В тесной комнатенке для допроса, с угнетающими любую волю серо-синими стенами, стоял железный стол с приваренными к нему железными лавками. Закованная в толстую решетку лампочка на потолке светила так тускло, что сидящие по разные стороны стола едва могли разглядеть черты лица друг друга. «Да, обстановочка интимная», — подумал следователь, — «как раз для задушевных разговоров», — мысленно повеселил сам себя детектив. Жестом руки предложив худощавому сесть, Павел начал его «прессовать»:

— Экспертиза подтвердила, что изъятых веществ достаточно для возбуждения уголовного дела по статье 228 части 2 УК РФ.

— Документы при себе есть?

— Д—да, — заикнулся сиплым голосом Шпунтик, — только наркотики не мои, я в гости пришел просто.

— Товарищ твой, наоборот, сказал, что ты ему привез, — продолжал давить на психику Синицын, — короче, отпираться смысла нет, документы твои у меня пока побудут. На работу позвонишь — скажешь, что заболел. Живешь где?

— По прописке, — Леха кивнул на паспорт.

Открыв паспорт на странице с пропиской, следователь постарался запомнить название улицы, номер дома и квартиры, планируя заглянуть туда с задержанным.

— С кем проживаешь? — сурово спросил сотрудник Следственного комитета.

— С мамой и отчимом, — с трудом выдавливая слова, отвечал испуганный Шпунтик. Во рту пересохло, живот уже сводило от голода. Эти проклятые менты за два дня всего три раза давали воды, еду вообще не предлагали даже. Вместо этого пару раз отходили его по ногам и почкам дубинками. Проводили профилактические мероприятия, как они сами говорили. На все их предложения написать явку с повинной, Алексей отвечал, что он ни в чем не виноват и закон не нарушал, что его держат здесь по ошибке. Он хоть и перепугался до смерти, но разум его еще не покинул. Парень знал, что без предъявления обвинения его могут задержать максимум на три дня. Два из которых уже прошли.

— Знаешь, сколько тебе светит? — нагнетая суровости, злостно прошипел детектив.

— Наркотик Самвел покупал, я клянусь! — начал отмазываться Шпунтик.

— Да плевать мне, кто там что покупал, повязали тебя, и сидеть тебе, уяснил?

— Да, — опустив голову, прохрипел наркоман.

— Так ты знаешь, какова ответственность за незаконное приобретение и употребление наркотических средств? Статья 228 часть вторая, знаком с ней?

— Нет, — покорно ответил Леха. Он понимал, что Самвел все спихнул на него и уже наверняка написал «хорошенькие» показания. Павел наклонился к черному кожаному портфелю, стоявшему у правой ноги, и достал оттуда небольшую книжечку. Синицын всегда старался ставить портфель так, чтобы тот слегка облокачивался на ногу. Так было больше шансов, что он не забудет портфель где-нибудь. Пока нога чувствует прикосновение «чумодана», как иногда называл его следователь, он всегда помнит о портфеле. Аккуратно положив на ржавый, закрашенный уже на несколько слоев темно-зеленой краской стол книжечку с написанными красными буквами «Уголовный кодекс Российской Федерации», Синицын нарочито вежливо предложил:

— Вот, сам посмотри. Статья 228, если еще не запомнил. На зоне считается стремной, а если тебя еще и как продавца осудят, то несладко тебе придется парень, ох, как несладко. Знаешь, что барыжить это западло?

— Знаю, — взмолился Шпунтик, — но я ведь не продавал, я приехал, там уже все было.

— Это уже от меня будет зависеть, продавал ты своему дружку или нет, он про тебя уже такое понаписал, лет на двадцать сроку.

Трясущимися руками молодой «Газелист» взял книжку и начал ее листать в поисках нужной статьи. Найдя искомое, парень стал внимательно читать. «Да, прилип я конкретно походу…», — промелькнуло в голове Алексея.

— Ну что, нравится перспектива? — с издевкой в голосе спросил дознаватель.

— Нет.

— Значит так, — Алексей снова наклонился к портфелю, достал из него планшетку с прикрепленными листами бумаги и ручку, — пиши все, как было, начиная от магазина, — тон следователя сменился на холодный приказной, глаза сурово сверлили испуганного Шпунтика, — только по-честному!

— Хорошо, — чуть не плача, прохрипел худой наркоман, ком в горле образовался настолько плотный, что трудно было дышать. Парень взял ручку и склонился над белоснежным листом бумаги. В этот момент из его глаз брызнули слезы. Алексей быстрым движением левой руки вытер лицо и принялся писать.

— Не торопись, времени у тебя теперь много, — продолжал издеваться над бедным парнем сотрудник Следственного комитета.

Поскольку особо расписывать было нечего, Алексей достаточно быстро изложил на бумаге все именно так, как и происходило в тот злополучный вечер. Не поднимая головы, Шпунтик протянул листок следователю.

— Вот, все, как было, написал.

Павел взял лист бумаги, прочитал, хмыкнул и спросил:

— То есть ты сдаешь этому Самвелу домик своей бабушки и оплату принимаешь наркотиками, так выходит?

— Угу, — пробурчал Леха.

— Интересный у тебя бизнес, приятель! — усмехнулся Синицын.

— Ну что ж, вставай, поехали!

— Куда? — удивился Алексей, он уж было думал, что его отсюда, как положено, в автозаке перевезут в СИЗО, в котором он будет ждать суда и получать незабываемый и весьма ценный опыт тюремного быта.

— Сначала домой к тебе заедем, — сказал Павел, бережно убирая листок с показаниями в черный кожаный портфель, — с мамой твоей познакомлюсь, послушаю, что она о тебе порасскажет, а там видно будет. Пошли!

— Пожалуйста, — взмолился Шпунтик, складывая ладони как в молитве, — отпустите меня, пожалуйста, я ведь и так хотел завязать, теперь точно брошу все! Не хочу я в тюрьму!

— Это ты что же хочешь, чтобы я, сотрудник Следственного комитета, нарушил закон и отпустил преступника, которого поймал на месте преступления, да еще и по предварительному сговору с группой лиц?

— Так нас всего двое было!

— А девок вы насухую трахать собирались? Вот уже вас и четверо, их ведь тоже допросили. Или ты что думаешь, я с тобой случайно в магазине столкнулся? Да мы тебя уже несколько месяцев пасем. И знаем, сколько, чего ты у кого берешь, с кем употребляешь, кому перепродаешь, все движения твои записаны на видео, понял меня?

— Понял, — снова отчаянно опустив голову, пробурчал Алексей.

— Всех барыг ты должен будешь сдать, провести контрольные закупки, адреса всех притонов и всех, с кем употреблял когда-нибудь! И может быть, если мне понравится, как ты сотрудничаешь со следствием, я походатайствую о твоем условном сроке. Осознаешь сказанное мной?

— Да, да! Осознаю! — встрепенулся Леха.

— Будешь делать все, как я скажу — отпущу домой, свалить захочешь — сядешь надолго. Все понял?

— Понял, только делать то чего?

— Узнаешь скоро, ничего сложного. Ну так что, договорились?

— Да, конечно! — дрожащим голосом ответил Леха, лучик надежды забрезжил и немного воодушевил торчка. — Делать то, что надо?

— Со мной поедешь, обратно в Подольск, да расскажешь кое-чего по пути. Мама-то дома твоя?

— На работе до восьми. Отчим в шесть приезжает. Но он в гараже по вечерам торчит, «ласточку» все свою собирает.

— Вот и хорошо, не будем пока маму твою беспокоить, ты и так ей за всю жизнь сколько бессонных ночей устроил, так если узнает, что ты сядешь скоро, поплохеет совсем небось, а?

— Если можно, лучше не надо, — предельно ясно выразился Алексей.

— Ну вставай, поехали, посмотрим на твое жилище.

Шпунтик встал, и они направились к выходу. Дежуривший сутки через двое сержант, что «принимал» гостя, снова заступил на дежурство. Павел все это, естественно, просчитал и протянул в окошко дежурной части блок любимых сигарет полицейского.

— Небось опять забыли куревом запастись? — проявляя дружескую заботу, крикнул в окно следователь.

— О! — с наигранным удивлением подошел к окошку сержант. — Точно же! Забыл сигарет купить, вот спасибо!

— Ага, травитесь на здоровье! Ладно, мы поехали, до новых встреч!

— Всегда рады! — засмеялся в ответ круглолицый полицейский.

Солнечный свет ослепил сидевшего двое суток в темнице парня, он невольно дернул руку, прикрывая глаза. До чего же приятно быть на улице в хоть и не совсем теплый, но все же летний день! Вроде бы всего два дня не видел солнца и неба худощавый наркоман, но уже успел истосковаться по такой хрупкой привилегии, как свобода.

Следователь, заблаговременно сковавший наручниками руки Шпунтика, проводил парня до передней пассажирской двери своего внедорожника, усадил его и поспешил сесть за руль. Утренние пробки уже в самом разгаре, нужно успеть проскочить самые сложные места и максимально быстро добраться до МКАДа.

Спустя двадцать минут золотистый джип выскочил с Балаклавского проспекта на Варшавское шоссе. Движение в область было достаточно свободным, чего не скажешь о направлении в центр. «Хорошо все-таки, что я еду не в комитет!», — подумал Синицын и прибавил газу, чтоб успеть на зеленый сигнал светофора.

***

— Адрес какой там у тебя? — спросил Павел, когда они уже проехали Щербинку. Все это время оба сидели молча, каждый думал о своем.

— Юных Ленинцев, 80, квартира 44, — ответил Алексей как-то автоматически. Он до сих пор не мог поверить, что все это дерьмо происходит с ним. Еще утром, получив в дежурке свой телефон вместе с остальными вещами, Шпунтик написал своему директору, что заболел и отключил телефон. Мама звонила сыну редко и часто нарывалась на ответ: «Абонент отключен или находится вне зоны действия сети», поэтому свыклась и перестала беспокоиться в таких случаях. За мать Алексей не переживал, по крайней мере пока.

— Покажешь, где повернуть? — сухо спросил следак.

— Ага, — ответил Леха, — только это, наручники можно будет снять, а то соседи, если увидят, матери расскажут, она?..

— А не убежишь? — перебил его Синицын. — А то смотри, я стреляю метко! — на всякий случай припугнул своего пленника Павел.

— Ага, куда бежать то? Ни паспорта, ни прав, адрес мой знаете, да и отпустить обещали, если все сделаю, как надо. Я правда сделаю все, что нужно, клянусь!

— Это хорошо, что ты понимаешь всю серьезность твоей ситуации. И если увижу, что ты действительно стараешься, я свое слово сдержу, — пообещал в ответ сотрудник Следственного комитета.

— Там к моему дому налево не повернуть, нужно будет развернуться на светофоре, метров через пятьсот, — внезапно сменил тему худой парнишка. — Вон там, — указав в лобовое стекло грязным пальцем, продолжил Леха, — светофор со стрелкой.

Доехав до светофора, Павел развернулся, дождавшись разрешающего сигнала, и поехал обратно в сторону центра.

— Сейчас, вот тут, ага, направо, — скорректировал маршрут сиплый навигатор, — и здесь, где удобно вам, паркуйтесь.

Павел остановился возле пятиэтажного дома из красного кирпича, отстегнул наручники Алексея, и они вместе пошли к задержанному домой. Дойдя до третьего подъезда, парень вытащил из кармана ключи, открыл дверь, и они вдвоем со следователем поднялись на третий этаж. Типичная хрущевка воняла бомжами. На каждом этаже стояли баночки для окурков, давно некрашеные стены местами обсыпались, обнажая слои предыдущих косметических ремонтов. Эхом девяностых на всех этажах выделялись мощные железные двери, как неприступные врата средневековых замков. Квартира у наркомана была под стать подъезду, прокуренная, с крохотной кухонькой, сразу справа от входа, на которой не то, что есть, готовить то тесно! Тут же из коридора был вход в гостиную, метров этак 16 квадратных, и уже из гостиной вход в спальню с кроватью во всю комнату. В гостиной стоял старый раскладной диван, напротив него стенка советских времен с откидывающейся вниз большой дверцей посередине. Самой дверцы давно не было, вместо нее в проеме стоял плоский телевизор. Цветы на подоконниках расцвели множеством красок и добавляли немного позитива в эту унылую и, к сожалению, типичную для России картину. «Ну и стройки у нас были, конечно» — подумал Синицын, — «Самая огромная страна, а клетушки как для животных…».

— Ты давай быстро в душ сбегай, переоденься во что-нибудь поприличнее и поешь, да поедем дальше, — предварительно осмотрев все крохотные помещения унизительно маленькой двушки, дал команду следователь, — а я тебя здесь, на диванчике подожду.

— Телек может включить? — услужливым тоном спросил Шпунтик.

— Не надо, там нечего смотреть, — решительно отверг предложение Павел, — в тишине посижу.

Синицын совсем не беспокоился на счет того, что парень может выкинуть какой-нибудь фортель, типа выбежать с ножом или попытаться сбежать. Молодой, но уже достаточно опытный следователь чувствовал, что этот субъект обладает достаточным сознанием, чтобы проанализировать перспективы различных способов взаимодействия с представителями внутренних органов. Павел встал с дивана, хоть и старенького, но вполне мягкого и комфортного, и подошел к стенке. Открыв стеклянную дверь, следователь стал изучать книги, стоявшие аккуратными рядами на полках. Классика, фантастика, женские романы. Все как у всех, кто иногда любит погрузиться в мир книг. Даже «Капитал» Карла Маркса есть! Следователь достал толстую книгу, открыл ее примерно на середине, прочитал первый попавшийся абзац. Пожелтевшие страницы хорошо сохранились. Павел вернулся на диван и начал перелистывать страницы, иногда останавливаясь, чтобы прочитать случайные предложения.

Алексей быстро помылся, наспех сбрил реденькую щетинку, почистил зубы и вышел из ванной, обмотанный полотенцем. Смущенно пройдя в комнату, парень открыл шкаф, достал из него одежду и поспешил вернуться в ванную. Вышел он, конечно, не другим человеком, но смотреть на него стало поприятней. Правда джинсы были ему великоваты в талии, поэтому он застегнул ремень потуже, из-за чего верх американских рабочих брюк в некоторых местах пошел складками. Выглядело это настолько убого, что Синицын, не сдержавшись, сказал:

— Ты или рубашку на выпуск одень или сверху накинь что-нибудь, не позорься хоть так идти.

— А, ладно! — взглянув на свой убогий вид, согласился Алексей и достал из шкафа другую рубашку, в которой он обычно «клубился». Возможно, это была единственная более менее приличная вещь в его гардеробе. Может и джинсы когда-то неплохо сидели на парне, но вследствие систематического употребления наркотических веществ молодое тело истощилось и усохло.

Надев рубашку на выпуск, белую, в крупную синюю клетку, как тетрадка школьника, парень скрылся на кухне и загремел кастрюлями. Не обращая внимания на грохот, Синицын продолжил листать «Капитал». Насытившись, Шпунтик вернулся в гостиную, служившую одновременно и спальней молодому человеку, парень, утирая рот, сказал:

— Все, я готов.

— Вот, — вставая с дивана, протянул ему толстую книгу Павел, — задание тебе читать в свободное время.

— В камере? — спросил Леха и взял предложенную книгу.

— Дома вместо телека, — улыбнувшись, ответил следователь.

— Будешь ответственно выполнять задания Следственного комитета — читать будешь дома. Если плохо будешь относиться к ввереным тебе обязанностям, тогда читать будешь в камере.

— Дома то лучше! — немного полистав, попытался положить книжку на диван доходяга.

— С собой бери, носи всегда, пока не прочтешь.

— А, ну ладно.

— Все пошли, на выход! — командным голосом рыкнул Синицын. Он и вправду хотел, чтоб этот несчастный парнишка прочитал Маркса, ведь в этой книге, действительно, много мудрого, способного дать повод к серьезным размышлениям. Да и пока у наркомана книга, руки всегда заняты и на виду.

Леха резко развернулся и вышел в коридор. Обувшись, двое вышли из квартиры и отправились к машине.

— Сейчас едем на Красную горку, погуляем, — озвучил свои планы Павел. — Ты с мамкой то чего живешь? Дом свой есть, приводи девчонок, когда хочешь, живи, налаживай быт. Или на мамкиных щах сытнее?

— Да не, — отмахнулся Алексей, — не в этом дело, место там плохое.

— Это чем же оно плохое? — удивился Синицын. — Тишь да гладь, мечта всех москвичей. И домик и садик, своя земля все-таки.

— Проклято место это.

— О, как! — засмеялся следователь. — И ты туда же! И что же в нем проклятого?

— Зря смеетесь, — обиделся Алексей, — точно проклятое. Мне бабка рассказывала. Хоть и не любила она меня, но иногда приходилось ей со мной возиться. Мамка тогда на двух работах пахала, чтоб институт старшему брату оплатить, он, кстати, тоже юрист, только в Питере живет. Вот брат тогда уже в Санкт-Петербурге учился, а меня бабка с садика забирала, и мы на автобусе ездили к ней. Иногда, когда мать поздно возвращалась, я ночевал у бабушки. В один прекрасный день забрала она меня из садика, плачет, едет. Я пытался узнать, что она плачет, а она лишь отмахивалась. Но вечером все же решила выплеснуть кому-то свое горе. Кроме меня в доме никого не было, деда схоронили еще до моего рождения. Вот тогда-то она мне и рассказала все. Соседка ее в тот день померла, дружили они очень сильно, с самого детства. Бабка-то моя всю жизнь в этом домике прожила. Даже Ленина видела, когда он тут у нас обитал. Про «Домик Ленина», что стоял чуть ниже у самой речки Пахры, Павел знал не понаслышке. Еще школьниками они ездили сюда на экскурсию. Ничего интересного, просто факт сам по себе, который отложился в памяти московского детектива.

— Ну, короче, в тот день бабушка рассказала, что раньше здесь было огромное кладбище, которое и называлось «Красная горка». Лет триста погосту этому уже или даже больше. Там наверху, где Колхозная улица, осталась часть того кладбища. Но это просто маленькая часть. А раньше тут все было в захоронениях. И крепостных везли сюда, и знать хоронили на высоких местах. А как пришла советская власть, все сравняли с землей и раздали участки партийным. Никто и не спорил тогда, атеизм процветал уже, церкви сносили, да и халявная земля тогда не каждому давалась, после революции сразу все тут и подчистили. Не знаю, что тут Ленин делал, но может и он к этому руку приложил. Так вот верующие, да те, у кого здесь родственники похоронены были, взбунтовались тогда, встали на защиту кладбища. Грех типа осквернять могилы предков, не дадим! А советской власти то, что с того. Тут все пришлые верховодили, почти все зеки, освобожденные советским режимом, да успевшие залезть в хоть какую-нибудь власть. Наверху, там, где сейчас Дворец творчества молодежи, вырыли огромную ямину, все кресты могильные туда поскидали, какие успели. И вот в один день местные живым щитом встали перед кладбищем, говорят, что их там чуть ли не тысяча была. Прямо с утра пришли и перекрыли все дороги к кладбищу. Тогда типа, ну это бабка так рассказывала, но она врать не умела, вызвали кавалерию с Москвы. Те к вечеру прискакали, коней триста, и начали кого нагайками, кого шашками, кого с ружей постреляли. Короче, погнали их к той яме, всех в яму загнали, залили все то ли керосином, то ли, что у них тогда было, бабка говорила, что керосином. И сожгли всех заживо. Сами встали вокруг ямы, кто в агонии пытался выбраться — их стреляли да рубили. Но в основном все друг об друга спотыкались да падали, поднимались да опять падали. Говорят человек, когда горит, долго не умирает и всю боль чувствует. Так вот, эта тысяча сожженных так взревела тогда от жуткой боли, что говорят по всему «Подолью» слышно было. А подожженные, умирая, проклинали тех солдат да власть советскую. Бабка тогда сама все видела, ей лет пять было. Ее родители из Ерино приехали за кладбище стоять, ну а поскольку дитя не на кого было оставить, прихватили с собой бабушку мою. Родителей то всех в яму согнали, а детей, кого поймать успели, по детдомам раскидали потом. Бабушку мою и подружку ее тогда старшие ребята забрали к себе жить. Вот так она да подружка ее, что умерла, и стояли, смотрели, как их отцы, да мамы, крестьяне обычные, да еще почти тысяча людей горят заживо и проклинают всех и вся. А вскоре яму закопали, на месте этом дворец пионеров построили. Вот такой вот советский цинизм был тогда.

— А чего же бабушка твоя не уехала? Раз место проклятое?

— Это для других оно проклятое, а для нее священное. Каждый церковный праздник они ходили туда, дети сожженных. Цветы да булочки носили, вокруг дворца прямо выкладывали и плакали толпами. Поначалу гоняли их, но потом отстали. Вскоре дети сожженных выросли, кто-то уехал, а кто-то не смог. Так и бабка моя всю жизнь здесь и прожила.

— Да, — тяжело вздохнул Павел, — история, конечно! — впечатленный услышанным Синицын немного помолчал, а затем добавил. — А про ведьму слышал чего?

— Ну так, немного. Но это совсем давно вроде было, тоже закопали типа ее живьем, там наверху, где Колхозная улица.

— Это не там, где стройка заброшенная?

— Уже слышали? Я не особо вникал, поговаривают, что там, когда котлован рыли, гроб откопали. А потом несколько таджиков окочурились, один сорвался, не пристегнут был страховкой, второй вроде резал арматуру и балон с кислородом взорвал, про других не помню. Ну, наши местные сразу и вспомнили легенду про колдунью там какую-то, и все приплели туда же. Якобы колдунья из гроба восстала и всех прокляла. Короче как в кино.

— А кто тебе это все рассказал?

— Да я не помню уже, соседки бабкины. Они как меня увидят, так сразу «бегут». То им воды в баню натаскать, то дров помочь наколоть, то так поболтать. Многие старушки на Красной горке давно в одиночестве живут, вот и приходится помогать да всякую херню слушать.

— Так это же теперь твоя работа! — громко засмеялся Павел. — По крайней мере, на ближайшую неделю.

— В смысле? — не понял Леха.

— В прямом! Будешь ходить по своей горке и с соседями разговаривать, кто что видел странного за последний месяц-два. Про самоубийства разузнай, это я про тех, кто под машину бросался недавно. Сколько их там было?

— Трое или четверо. Но это только на прошлой неделе. Не говоря уже про повешенных да про утопших! Тут еще и поножовщины хватает, контингент то специфический подобрался.

— И много тут таких, кто себя жизни лишил? — удивленно спросил Синицын.

— Из тех, кого я лично знал, за последние пару месяцев… — Алексей вскинул голову вверх, чуть прикрыл глаза, затем, опустив голову, повернулся к следователю, — ну десятка полтора примерно, а то и больше.

— Интересно! — чуть прищурившись, произнес Павел. Снова этот прилив адреналина, азарта, предвкушение чего-то… необъяснимое чувство, когда ты уверен, что откопал что-либо стоящее и двигаешься в верном направлении.

— А не маньяк ли тут у вас орудует? — заговорщески спросил детектив.

— Да ну, какой маньяк? — отмахнулся Леха. — Тут сами все как маньяки, алкаши да наркоманы, «пересидки» всякие.

— Ну вот ты у нас все и выяснишь, — дал наказ Шпунтику представитель власти, — для начала список самоубиенных подготовь, адреса, даты рождения и смерти. В табличку все занеси, у тебя же дома ноутбук есть?

— Ну есть.

— «Эксель» на нем есть?

— Ну есть.

— Пользоваться умеешь?

Тут Леха повернулся к Павлу лицом и со всей серьезностью ответил:

— Я может и неудачник, но не последний идиот, конечно же умею, составлю такую таблицу — закачаешься… тесь, — поправился наркоман.

— Ты неудачник, потому что ты слабохарактерный, силу воли тренировать надо, только тогда успешным станешь, когда на первое место не удовольствие поставишь, а дисциплину!

— Вам легко говорить, у вас, наверное, отец какая-нибудь шишка, воспитал вас правильно. А меня вот никто и не воспитывал, улица — мой учитель. Батя в собственной блевотине захлебнулся пьяный в дугу вот на том самом месте, где вы сидели на диване сегодня! Я со школы первоклашкой пришел, а он там уже мертвый часа три как, это потом врачи рассказывали. Он меня должен был в школу отвезти, мать на работе уже была, а батя с похмелья помирал после очередной попойки. «Сам дойдешь, не маленький уже! Я в твои годы знаешь, что уже мог? Ого-го!» — вот его последние слова были, что я слышал. Старший брат тогда школу заканчивал, уезжать собирался, потом решил бросить все после похорон и остаться, матери помогать. Но мать запретила, силком почти выгнала в Питер его, а сама пахала по 16 часов в сутки, чтоб хоть старшего на ноги поставить. Не до меня ей было.

— Согласен, отец меня хорошо воспитал… — впервые в жизни Синицын не знал, что ответить преступнику. — Ну ты это… сам значит давай, воспитывай себя, теперь уже ведь знаешь, что делать надо, или маловато тебе опыта последних дней?

— Да уж, надеюсь, хватит… — стараясь незаметно стереть с лица слезу-предательницу, буркнул Леха.

— Ну вот и молодец! Начинай уже путь к полноценной жизни, так чтоб у твоих детей отец нормальный был.

— Это да, — Шпунтика вдруг осенило. И ведь действительно, он же подумывал нет-нет о семье, о свадьбе, о детишках. Только что он смог бы им дать, если вот так и будет, как и его папаша, куролесить. В этот момент он твердо решил, что будет самым лучшим отцом для своих детей, если они у него, конечно, будут. А как не быть? Будут обязательно! Настроив себя на позитивный подход к жизни, парень от неожиданного прилива радости даже хмыкнул вслух.

— Ну вот, другое дело! — по-приятельски похлопал Шпунтика по плечу следователь. — Погоняло-то есть у тебя?

— Шпунтик, — весело улыбнулся парень.

— Шпунтик? А где же Винтик? — спросил Павел, вспоминая то ли рассказ из детства, то ли мультик.

— Умер, — снова погрустнел Алексей и, опустив голову, добавил, — вот на этих прям руках, от передоза… — и уставился на свои обращенные к лицу ладони.

— Да, брат! Жизнь тебя побила! — вздохнул Синицын. — Ну ничего, держись меня, делай все правильно, и глядишь станешь полноценным членом общества, может и пользу какую стране своей принесешь. В армии то служил?

— Служил, в артиллерии, начальника возил на «УАЗике».

— Ну раз служил, значит с дисциплиной знаком, вот и вспоминай теперь.

Павел давно уже остановил машину неподалеку от того домика, где «принимал» Шпунтика, просто разговор затянулся, и Синицын даже немного растерялся, не зная, что же делать дальше. Слишком много новостей за последние полчаса.

— Так, ладно, — собравшись, начал давать указания своему подопечному московский детектив, — начинаешь с тех соседок, кому помогал, расспросишь все про суицидников да про стройку. К Самвелу своему не вздумай даже носа совать, он, кстати, где работает?

— Не помню я, то ли на «Камазе», то ли на стройке где-то, он так часто работу меняет, что не угонишься за ним.

— Как ты что ли? — решил подшутить над бедолагой Павел.

— Ну типа того.

— Понятно, короче к этому типу ни ногой! У тебя ключи то есть от дома бабки?

— Да, конечно, — не придавая значения вопросу, ответил Леха.

— А ну, дай мне, зайду, проверю все ли там в порядке, а то может и этот уже «крякнул».

Алексей достал ключи, отстегнул от связки тот, что от домика, и без всякого интереса передал следователю. Его мало заботило, что в его доме будет делать этот, он даже не запомнил, как зовут следователя. Его полностью поглотили мысли о будущем. Парень решил во что бы то ни стало изменить свою судьбу и доказать этому мажору на «Прадике», а в первую очередь самому себе, что он способен и покруче стать.

Не видя никаких препятствий со стороны Шпунтика, Синицын достал кошелек, вытащил оттуда пятьсот рублей и протянул парню.

— На вот, сигарет купишь, попить, поесть, ты ведь теперь вроде как на меня работаешь. Не голодным же тебе ходить, так ты мне пользы мало принесешь. Так до скольки говоришь, дружок твой работает?

— Не знаю, он обычно часов в восемь или девять звонит. Иногда позже.

— Ладно, все, иди, номер телефона я твой записал. Сейчас одиннадцать утра, в шесть вечера будь дома, я заеду, проверю. Понял?

— Понял.

— И смотри у меня, подведешь — посажу!

— Да понял я, понял. В шесть вечера включу телефон да позвоню.

— Ну все, давай.

Шпунтик молча вышел из машины. Павел в это время начал обзванивать конторы. Целый час ушел на то, чтобы ускорить процесс получения разрешения на следственные действия на территории заброшенной стройки, потом еще полчаса пришлось объяснять девчонке из этого отдела, как отправить скан разрешения по смартфону. Затем нужно было распечатать этот скан, благо тут недалеко центр города, там Павел нашел фотомагазин, распечатал в нем две цветных копии на всякий случай и только после этого поехал в сторону стройки. Синицын был очень доволен собой, он всего за час переговоров с разными инстанциями сократил получение этого «ордера» на три дня. Правда он теперь должен, как земля колхозу, но это уже вопрос другой, как-нибудь соберет всех троих и накроет им поляну в хорошем ресторане, заодно и познакомит друг с другом, чтоб впредь подобные дела решались гораздо быстрее. Задумавшись о ресторане, Павел понял, что жутко проголодался. Вдруг слева, прямо перед мостом через речку, следователь заметил знакомую желтую букву «М». «Вот и отлично! — подумал московский детектив. — Сразу же и пообедаю, негоже на пустой желудок на ведьм охотиться!».

***

Основательно подкрепившись американскими булками, следователь решил проехать через частный сектор той самой Красной горки, а заодно заглянуть в старую хибару бабушки Шпунтика. Без труда определив улицу и дом, Павел припарковался чуть поодаль и, закрыв машину беззвучной сигнализацией, уверенной походкой пошел к домику. Синицын не оглядывался, не смотрел по сторонам, шел, как к себе домой. Только так можно войти в чужой дом без каких либо подозрений.

Без труда открыв старый врезной замок хлипенькой деревянной дверцы, Павел прошел через веранду, открыл вторую дверь и шагнул в знакомую уже комнату. Это была «зала» размером примерно шестнадцать квадратных метров. Довольно просторная главная комната имела в своей дальней стене две черных прямоугольных дыры. Дверей никаких не было. Дырой справа оказалась маленькая спаленка с панцирной кроватью и тяжелым большим шкафом, чуть ли не наполовину закрывавшим собой маленькое окошко справа от входа. Левая дыра была кухней. Узкий прямоугольный стол, явно самодельный, печка, раковина с краном только для холодной воды да какой-то древний буфет со стеклянными дверцами. Не расхаживая долго, Синицын достал из внутреннего кармана коробку с монпасье, протер ее заранее заготовленным носовым платком и аккуратно задвинул под левый угол дряхлого дивана. Выйдя на улицу, Павел закрыл дверь на ключ и пошел в сторону своего автомобиля, набирая на ходу телефон Подольского отдела по контролю за незаконным оборотом наркотиков.

— Алло? — сказал следователь, дождавшись, когда снявший трубку на другом конце провода мужской голос закончит стандартную фразу. — Синицын Павел Сергеевич, старший лейтенант юстиции СК РФ. Получена оперативная информация о притоне, записывайте адрес.

После того, как сотрудник ФСКН города Подольска принял информацию, Павел добавил:

— Веду оперативное наблюдение по указанному адресу в рамках расследования дела МС 137/434, держатель притона смуглый молодой человек, зовут Самвел, по предварительным данным появится в притоне с девятнадцати до двадцати. Ребят, подготовьте наряд к этому времени, да и про понятых не забудьте.

— Рыба то хоть крупная? — поинтересовались с той стороны.

— Эта нет, мелочь, крупную я вам позже подгоню, в разработке агент пока.

— Хорошо, к семи вечера группа будет по указанному адресу.

Двое блюстителей закона обменялись номерами сотовых и завершили разговор.

Настало время посетить заброшенную стройку. Синицын вернулся в машину и поехал в сторону улицы Колхозной. Следователь решил проехать по частному сектору, заодно посмотреть, где тут находится этот дворец пионеров или что там сейчас. Павел без особого труда отыскал нужное здание. Еще бы! Классическая постройка середины двадцатого века, бледно-желтого цвета, с массивными белыми колоннами и лепниной в стиле «русского буржуа» конца позапрошлого века выглядело точно так, как и большинство дворцов пионеров. Только теперь это заведение называлось «Дворец творчества молодежи». Обойдя здание, Синицын подтвердил свою догадку, задняя стена хоть и была выкрашена в белый цвет, но все же осталась кирпичной. Причем кладка, по стилю и толщине шва, была гораздо старше. Как же все порой бывает предсказуемо! Спасибо школе с «культурным уклоном», в которой им чуть ли не с первого класса вдалбливали различие стилей в архитектуре и живописи, литературе и поэзии, всей этой прочей лабуды, которая никогда ему не пригодится, молодой Пашка был в этом абсолютно уверен. А тут надо же, пригодилась!

К служебному входу, возвышавшемуся примерно на метр над землей, вела обычная короткая бетонная лестница. А вот петля, вбитая в стену, и болтавшийся на ней крюк привлекли внимание московского следователя. Синицын обошел крыльцо и вплотную приблизился к стенке, предусмотрительно взглянув наверх. Не хватало, чтоб еще какой-нибудь цветочный горшок прервал такую увлекательную жизнь. К счастью, окон над этим крюком не было, крыша тоже не обещала «поехать». Павел взял в руки мощный крюк и стал его разглядывать. Не арматура, не прут, в общем, неровный цилиндр, как с завода, а именно из-под рук кузнеца, ну и скорее всего с той стороны не гайкой зафиксирован, а по старинке заклепкой какой-нибудь. Увиденного было достаточно, чтобы примерно определить возраст здания. Судя по деталям, совпадает по времени постройки с легендой о тысяче заживо сожженных.

— Добрый день! — внезапно раздалось за спиной. — Чем-нибудь конкретным интересуетесь? — продолжил низкий, но весьма приятный и дружелюбный голос.

Следователь из Москвы мысленно выругал себя за столь чрезмерное увлечение архитектурой, что даже не заметил, как к нему подкрались сзади. Интересно, кто бы это мог быть?

— Да вот, загляделся на красоту, — Павел медленно повернулся и обнаружил перед собой мужчину лет сорока, приятной внешности, одетого в черный костюм, украшенный ярко бордовым модным галстуком, — Интересно так, фасад в одном стиле, а стена задняя имеет совершенно другую кладку, более старую. Будто знаете, перестроили здание, либо достроили лет эдак через тридцать-сорок.

— Кружков Дмитрий Михайлович, директор этой красоты, — представился мужчина. — Могу лишь сказать из того, что сам знаю. В 1955 году это здание принадлежало управлению цементного завода, год постройки, к сожалению, не подскажу. А вот с 1957 года по 1991 здесь располагался Дворец пионеров. Ну а с 1991 года и по сей день мы называем это место Дворцом творчества молодежи, однако суть от этого не изменилась, лишь увеличилось количество кружков.

— Кружков вы сказали? — улыбнулся Синицын.

— Именно, кружков.

— Как это символично! Директор центра кружков — Дмитрий Михайлович Кружков!

— Да уж, — немного смутился мужчина в костюме, — действительно, символично, как-то даже не думал об этом раньше. Хотя, наверное, менее символично, чем Дворец пионеров на улице Павлика Морозова.

— Ух! Даже так?

— Да, это действительно так!

— Прошу прощения, забыл представиться, — Павел сунул руку во внутренний карман кожаной куртки и извлек оттуда красное удостоверение. — Синицын Павел Сергеевич, Следственный комитет Российской Федерации, — разворачивая корочки перед лицом директора, представился детектив.

— Знаете ли, помимо личного интереса к архитектуре, к своему превеликому сожалению, дела привели меня в эти славные края.

Павел не знал точно, что именно спровоцировало его на общение с человеком в костюме в такой учтивой форме, возможно воспоминания из детства, навеянные архитектурой, или желание культурно пообщаться после времени, проведенного с наркоманом Шпунтиком, не известно. Известно лишь, что разговаривая как дворянин или быть может гусар, Синицын испытывал сейчас истинное наслаждение. А может предки его были «голубых кровей»?..

— Если я могу быть полезен в вашем деле, буду только рад, — не уступая в учтивости, ответил Кружков.

— Может быть вы слышали о череде смертельных ДТП неподалеку отсюда?

— Да, что-то подобное мелькало в местных новостях. Вроде как пешеходы переходят в одном и том же месте, на необорудованном пешеходным переходом и неосвещенном участке дороги. Пьянчужки местные, кажется, или вроде того. Район здесь местами не очень благополучный, не криминальный, нет. Но вот социальная составляющая…

— Не криминальный говорите? А что насчет пропажи дочери бизнесмена? Слышали об этом что-нибудь?

— Катюша? Да, слухи ходят разные. Вы знаете, она ведь к нам ходила, танцевала просто потрясающе, такая гибкость. Выкладывалась полностью на сцене. Но как она ни старалась, мать ее, прошу прощения за мовитон, не отлипала от смартфона. На дочку ноль внимания. Вечно жевала эту жвачку. Отец за все годы ее выступлений был однажды, на самом первом концерте, потом ушел с головой в бизнес. Как ни пытались до них достучаться и преподаватели танцев и школьные педагоги, пару раз даже отдел опеки и попечительства приезжал к ним. Все тщетно. Несчастная девочка с двенадцати лет убегала из дома, пару раз даже здесь пряталась, ночевала. Я тогда еще заместителем был. Вот и сейчас поговаривают, что пропала, недели две уж как дома не появлялась. Но все привыкли к ее поведению, да и взрослая она уже. Кто-то утверждает, будто слышал, что она в Сочи подалась. Другие говорят, что за границу уехала, мол, богатого любовника нашла из папашиного окружения. Назло ему. Трудно сказать. А что, с ней что-то случилось, раз вы здесь?

— Да я, в общем-то, не по ее душу, поэтому не в курсе, — Павел уловил искренние переживания директора центра кружков по поводу судьбы девушки, — но если о ней что узнаю, я вам сообщу непременно!

— Уж будьте любезны! — Кружков протянул следователю свою визитку. — Звоните, если будет информация. Так по какому же поводу вы здесь?

— Да вот, по поводу этих самых ДТП.

— Следственный комитет?

— В наказание. В ссылку к вам отправили.

— Тоже весьма символично, не вы первый у нас тут ссыльный.

— Не понял, простите?

— До вас тут Ленин «гостевал».

— Точно! — громко засмеялся Павел. — Совсем вылетело из головы! Местные говорят, что место здесь проклятое. Так интересно, с кем ни говорю, все одно и то же твердят. Якобы здесь раньше кладбище было, слышали что-либо подобное?

— Да, легенда такая существует, но не думаю, что слышал об этом больше вашего. Я работаю с детьми и внуками тех самых людей, которые вам об этом говорят и, поверьте мне, здесь повсеместно трагедии похуже всяких проклятий.

— А вот это уже интересно! Что за трагедии?

— Да нет здесь ничего, что могло бы вызвать интерес именно с вашей стороны. Беспробудное пьянство, брошенные дети, сплошь эмоциональная депривация, и, как следствие, трагичные судьбы детей. Единственное место, где хоть как-то пытаются развить чувство уверенности в себе, ощущение нужности другим людям, собственной ценности и красоты жизни — это наш Дворец творчества. Но как бы мы не старались, заменить эмоции родителей, заменить их работу с собственными детьми мы не можем. Лишь частично компенсировать…

— Видимо вы, Дмитрий Михайлович, нашли свое призвание! — после такого душещипательного откровения директора совершенно не хотелось донимать его глупыми легендами. — Визиток я не ношу, но я сделаю вам дозвон, сохраните мой номер, на всякий случай.

— Да, конечно! — спешно доставая мобильник, ответил директор. — Но и вы, если что узнаете про Катю, сообщите нам.

— Как пожелаете, — не придал особого значения его просьбе Павел. — И вот еще что, может здесь орудует банда какая, рекетиры там или просто молодежь донимает алкашей местных? Слышали что-нибудь подобное? Может поножовщина или частые драки?

— Да вроде ничего такого, чтобы регулярность какая-то была, ну может раз в полгода или год услышим, но убийств точно не было! Если и поножовщина, то только ранения, без жертв. По крайней мере, я не слышал. Суициды — да, несчастные случаи на стройке — тоже, но не более.

— Раз уж вы заговорили о стройке, может расскажете свою версию? — с интересом подхватил тему Синицын.

— Да тут рассказывать особо нечего, — скучным тоном произнес Дмитрий Михайлович, — местные говорят о мистической причине ряда происшествий, я же думаю — банальное несоблюдение техники безопасности. На каждой стройке без этого не обходится. Правда, тут сразу четыре случая подряд. Но я не из тех, кто верит в проклятия или нечто подобное.

— Проклятие? Что за проклятие?

— Толком не вникал, просто дети говорили, а услышали от старших, конечно. Особенно пожилые любят эту тему. Я думаю, если вы с местными бабушками пообщаетесь, будет гораздо полезней для вас. Я только слышал о проклятии ведьмы, останки которой якобы нашли на этой стройке. Только и всего. Меня интересует совершенно другая сфера жизни, знаете ли. Живым бы помочь как-то.

— Ладно, благодарю вас за интересную беседу, — тактично прервал его Павел, воспользовавшись короткой паузой, — продолжу я, пожалуй, сбор бесполезной информации.

— Быть может хотите взглянуть на наш дворец изнутри? — вежливо предложил Кружков.

— Непременно воспользуюсь вашим предложением, но только в другой раз, я и так отнял у детей ваше драгоценное время, еще раз спасибо! Всего доброго! — следователь протянул руку своему собеседнику.

— Пожалуйста! — ответил директор и крепко пожал руку московского детектива.

Павел сел в машину и поехал на заброшенную стройку, дорога заняла не более пяти минут. В такой погожий денек можно было и прогуляться, но Павел, погруженный в раздумья, слишком поздно осознал этот факт. Решив восполнить утерянную возможность, Синицын обошел стройку вокруг. Типичный забор из бетонных панелей, усеянный со стороны дороги разноцветной мозайкой реклам и объявлений, с обратной стороны был «украшен» корявыми граффити. Пока ничего интересного.

Обойдя закрытый объект, следователь вернулся к воротам, рядом с которыми оставил свой «Крузак». Пошатав калитку и убедившись, что она закрыта, Павел постучал ладонью по сетчатой двери. Громкого звука не получилось.

— Эй, есть тут кто? — крикнул молодой детектив. Ни ответа, ни малейшего движения. Лишь легкое дуновение ветерка слегка пошатнуло железные ворота, которые тут же отозвались коротким жалобным скрипом. «Не хватает перекати поля и музыки из вестерна», — подумал Синицын.

— Эй, командир, открывай! — крикнул еще громче сотрудник Следственного комитета и несколько раз пнул по воротам, затем вернулся к машине и начал сигналить. Из будки охраны, стоявшей метрах в двадцати от ворот, высунулась заспанная морда сторожа.

— Эй, уважаемый, — крикнул Павел, — иди сюда!

— Объект закрыт, начальства нет, все вопросы по телефону, указанному на калитке, — огрызнулся в ответ охранник.

— У меня к тебе вопросы! — выкрикнул Синицын, доставая удостоверение. — Давай быстрей!

— А че хотел-то?

— Сюда, говорю, подойди! — командным тоном ответил Павел.

Смекнув, что это не просто обыватель, любопытствующий об объекте строительства, бурча недовольные фразы себе под нос, заспанный сторож все-таки спустился с «крыльца» из брусьев, ступил на землю, едва не подвернув ногу, выругался и направился к калитке.

— Следственный комитет Рссийской Федерации, — тыкая удостоверением в сетчатую калитку, произнес Синицын, — открывай ворота.

— Не положено, — заученной фразой ответил сторож, — частная собственность.

— Ты че, хрыч, не врубился? — жестко спросил детектив. — Или хочешь, чтоб я с ОМОНом приехал, разбомбил тут все? Тебе почки не жалко свои? Открывай, у меня ордер, — Павел полез в нагрудный карман, достал оттуда аккуратно сложенный пополам лист А4, развернул и протянул в сторону калитки.

— Смотри, упырь! Препятствуешь правосудию! Давай бегом открывай!

Сторож хоть и выглядел как бомж, но внимательно уставился на бумажку, прочитал вполголоса и со словами: «Сейчас, ключи только возьму» — обреченно побрел в сторожку. Павел терпеливо дождался медлительного охранника, но как только тот открыл калитку, резким пинком распахнул ее, схватил беднягу за шкирку и несколько раз, тряхнув, как следует, швырнул его на землю, прямо на остатки бетона, какие-то палки и прочий мусор.

— Ты что о себе возомнил, бичара! Ты еще не понял, кто приехал сюда? Так я тебе объясню сейчас на языке жестов.

— Так я чего? Я ж открыл! — опасаясь избиения, заверещал сторож, прикрывая руками голову.

— Что-то ты не очень-то и хотел помогать следствию! — злобно прорычал Павел. Не то чтобы он хотел кого-то побить, просто нужно было слегка растормошить горе-охранника, дать ему понять, что его активность в его же интересах. Он знал такой тип людей. Пока с ними вежливо да по-хорошему, они понтуются с чего-то, разговаривают вяло и нехотя, пытаясь сохранить свое мнимое приоритетное положение. Из таких приходится подолгу вытягивать информацию. Зато пара волшебных пенделей творит с ними настоящие чудеса! Поток информации лавиной извергается из их не чищенных уст, так что потом приходиться их притормаживать. Вот и на этот раз Павлу попался именно такой типаж.

— Тут много всяких ходят, иной раз тоже якобы из органов, — начал было оправдываться сторож, — а потом только и разговоров как мои деньги вернуть, обманули застройщики и тому подобное. А я то что? Я тут охраняю просто, чтоб металл не потырили, да и все! Тут и брать-то особо нечего. Дороже зарплата нам выходит.

— Ты давай мне тут, не базарь попусту, — прервал ненужный треп Синицын, — я по делу пришел. Кто тут у вас четверых таджиков завалил?

— Да никто не валил тут никого, эти идиоты сами виноваты. Правда, толком никто не видел. При мне крановщик сорвался, я в этот день дежурил. Только услышал крики, вышел из будки, а к нему со всех щелей, как тараканы, его соплеменники сбегаются. И как он так умудрился? Второй — на следующий день, газорезкой работал и баллон взорвал. Вот после него стройку и закрыли, опечатали все бытовки, технику вывезли. Про других двоих — кто что говорит.

— А владелец?

— А черт его знает? Может у них там с документами бардак, может еще чего?

— Так ты не слышал про него, что ли?

— Нет, а что?

— А то! Тоже сиганул. С небоскреба!

— Да ну на…? — искренне удивился сторож. — Этому-то чего не жилось?

— Говорят из-за бабы, — подхлестнул слегка разгоревшееся любопытство собеседника Синицын.

— С женой, что ли, поругался?

— Да нет! Там история похлеще! Любовница молодая от него залетела, — придумывал на ходу следователь, ему почему-то показалось, что он должен во что бы то ни стало расположить к себе сторожа. Похоже не в последний раз он на этой стройке.

— Ишь чего!? — округлил глаза сотрудник службы безопасности.

— Хотела ребенка оставить, так этот богатей, мать его, запретил, заставлял аборт сделать. А молодуха-то возьми и жене его все расскажи! А жена его и поперла из дому.

— Да ладно!? — жадный до чужих неудач охранник даже улыбнулся от такого поворота событий.

— Ага! — продолжал умасливать ущемленное самолюбие сторожа Павел. — Бизнес-то весь баба эта построила сама! А мужик уже на ней, на богатой женился, вот она его, как говорится, из грязи в князи!..

Исчерпав весь ресурс фантазии, Синицын замолчал. Как ни странно молчал и охранник, хотя по его лицу было видно, как он сейчас поднимается по «статусной» лестнице, сравнивая себя с мертвым бизнесменом, мол, я хоть и простой охранник, зато живой, и в доме своем хозяин-то я!

— Где крановщик лежал, место покажешь?

— Да вот, прям, — охранник махнул рукой позади себя, затем развернулся и пошел в сторону котлована, — вот тут он лежал. Вот тут справа кран стоял, там слева еще два.

После рассказа про горе-бизнесмена Павел почувствовал доброе расположение сторожа к себе, теперь они общались как друзья.

— Так ты говоришь, он четвертый был? — следователь присел на корточки, поднял попавшийся под руки остаток электрода и начал ворошить мелкие камни.

— Ага, — ответил сотрудник охраны.

— А перед ним трое где и как погибли, знаешь?

— Где точно, не знаю, знаю только, что двое в один день, первый вроде как с «лесов» сорвался и тот, что себя подорвал. А третий через пару дней, я тогда тоже выходной был, тот, вообще, как мне сказали, умудрился захлебнуться в бетоне!

— Как это? — не совсем понял, точно ли он услышал совершенно противоположные друг другу понятия.

— А вот так! — охранник поднял вверх указательный палец. — Оказывается и такое возможно. Водитель бетономешалки. Чего он туда полез, теперь одному Богу известно. Долго его искали, машина стоит, мешалка крутит, а водилы нигде нету, ждали до вечера, пока «Камаз» не заглох. Нашли телефон главного их, ну бетонщиков этих, так и так говорят, машина весь день простояла, в холостую промолотила, пока солярка не кончилась. Строителям бетон лить, а водитель пропал. Приехал механик с канистрой солярки, быстро примчался так. Оно и понятно, бетон если в мешалке застынет, считай машину на свалку! Ну вот, давай он, значит, бетон сливать, оно вроде сначала пошло, потом застряло. Механик полез наверх, бочку-то эту посмотреть, а там нога торчит водилы этого. Тут же скорая, менты…

— Ну и дела, — с наигранным интересом поддержал рассказ Павел, — а про ведьму чего говорят?

— Какую ведьму? — изумленно вскинув брови, спросил сторож.

— Ну, останки чьи тут нашли.

— А-а-а! — воскликнул охранник. — Ведьма там или нет, не знаю, вот в той куче земли, — сторож махнул на возвышавшуюся пирамиду коричнево-серого грунта, метрах в тридцати от бытовки, — откопали случайно. Экскаватор, когда котлован рыл, видимо, могилку то и разворошил. Сам-то экскаваторщик не заметил, в кучу сгреб все, потом уже через недели две в этой куче земли и нашли кости. Это уже после тех несчастных случаев, мен… то есть ваши приехали, осмотр места происшествия когда был, вот один из них и наткнулся на останки. Тогда-то стройку и опечатали. Вроде как археологи должны приехать, но не могут получить разрешение у собственника земли.

— Который скончался, — снова подметил Синицын.

— Ну, теперь вообще не знаю, как там оно будет.

— Ладно, пошли посмотрим, где эти кости, — сказал Павел, впервые в жизни обрадовавшись процветающей в стране бюрократии. Пока эти «археолухи» будут бегать по «лабиринтам госучреждений», в попытке получить разрешение, сотрудник Следственного комитета РФ успеет отправить сюда своих криминалистов, может и «нароют» чего интересного.

Кучу земли пришлось обходить, то и дело перепрыгивая огромные засохшие комья. Кто-то из местных полицейских заботливо прикрыл «находку» нейлоновым мешком, придавив ее по углам кусками ломаного кирпича. Осторожно убрав мешок и промасленную ветошь, детектив увидел наполовину торчащий из земли череп и тоненькую ручку со скрюченными пальчиками. Ногтей на пальцах не было, зато отлично сохранилась высохшая кожа серо-желтого цвета. Да и сам череп был обтянут, даже волосы не сгнили, а торчали грязным клоком. Черные глазницы таращились в небо. Немного поковыряв куском электрода, Павел обратил внимание, возможно, ему показалось, но вроде в одной из глазниц что-то блеснуло. Следователь наклонился поближе к черепу, пытаясь разглядеть, есть ли что-то внутри черепа.

Вдруг из черных дыр глазниц резко вылетело маленькое облачко какой-то черно-серебристой пыли прямо в лицо Павлу. Молодой детектив отлетел назад, словно его ударил в челюсть опытный боксер. Ноздри от попавшей пыли жутко защипало, и Синицын начал долго без остановки чихать. Непрерывно чихал Павел, наверное, минут пять. В какой-то момент ему уже показалось, что он задыхается, но приступ чихания вдруг прекратился так же внезапно, как и начался. Резко хлынула кровь из носа. Парень достал платок из внутреннего кармана кожаной куртки и приложил к носу. Спустя пару минут кровотечение прекратилось, и Павел вытер остатки крови с лица.

— Никого сюда не впускать! — гаркнул следователь на охранника. — Ни с бумагами, ни без! До моего особого распоряжения!

— Ладно! — заикаясь, ответил опешивший охранник.

Павел сходил к машине и вернулся к останкам в перчатках с небольшим черным пластиковым пакетом. Аккуратно отколупал остатком электрода кусочек засохшей кожи с черепа предполагаемой ведьмы и положил его в пакет. Следователь накрыл череп мешком, прижал его обломками кирпичей и, попрощавшись с охранником, поспешил к машине. Ему вдруг очень сильно захотелось домой, скинуть с себя всю одежду и хорошенечко помыться в душе. Парень, не теряя времени, поехал в Москву. Он напрочь забыл про Шпунтика, который обежал уже добрую половину жителей Красной горки. По дороге Павел позвонил криминалисту Сидоренко, давнему приятелю отца, и попросил провести экспертизу останков для определения возраста. Судя по тому, что кожа не сгнила, это не могло быть древним захоронением, а обломанные костяшки пальцев могли свидетельствовать о насильственном характере загадочной смерти.

Криминалист Валерий Сергеевич любезно согласился помочь и попросил привезти образцы ему на работу, в институт органической химии. Поскольку институт, в котором работал Сидоренко, находился по пути к дому, на Ленинском проспекте, следователь решил первым делом заехать туда. Передав останки трупа и обмолвившись парой фраз с папиным приятелем, следователь поспешил распрощаться. Дикая усталость напала на московского детектива, будто он весь день таскал мешки с цементом.

Денек выдался непростой, и Павел решил побыстрее его завершить, он тщательно вымыл голову, два раза намыливая ее шампунем, хорошенечко потер себя жесткой мочалкой, чуть ли не сдирая кожу. Бриться Павел не стал, решив отложить эту процедуру до утра. Обернув поясницу длинным влажным полотенцем, следователь проследовал на кухню, где лишь перекусил, чем попало. Всю дорогу по пути домой перед его глазами то и дело всплывали черные дыры глазниц того трупа со стройки. Этот неестественный для обычного трупа цвет кожи, наполовину облезшей с черепа, пальцы, как будто обломанные веточки, серые фаланги… Голова сильно разболелась, и Синицын брякнулся на кровать, уже лежа, стянул с себя мокрое полотенце, небрежно бросил его на пол. Спустя всего пару минут московский детектив провалился в объятия Морфея.

***

Проснувшись рано утром, Синицын первым делом потянулся к тумбочке за телефоном, однако устройства там не было. Он вспомнил, что вечером даже не притронулся к мобильнику. Павел умылся, побрился и принялся готовить завтрак. Разогрев сковородку, он аккуратно положил восемь кусочков розовой вареной колбасы, обжарил ее с двух сторон и затем разбил в сковородку шесть яиц. Павел налил себе растворимый кофе с молоком, выложил яичницу на тарелку, обильно полил кетчупом и стал есть. День будет долгим и насыщенным, по крайней мере, Синицын почему-то так подумал, поэтому с утра нужно запастись энергией. Позавтракав яичницей с вареной колбасой, следователь спустился в паркинг. Он вспомнил, что телефон остался в машине и скорее всего уже разрядился, поэтому поспешил на минус первый этаж. На удивление зарядка еще была, как и информация о двадцати восьми пропущенных, три из которых от профессора-криминалиста, остальные от Шпунтика и коллег по работе.

Конец ознакомительного фрагмента.