Лазарь

Максим Солт, 2023

На космической станции Буревестник ведётся разработка секретной вакцины от вируса вырождения человечества. В результате неизвестной аварии сообщения со станции перестают поступать. Леонид в составе экспедиции отправляется наместо, чтобы выяснить причины радиомолчания и устранить неисправность. По прибытии команда сталкивается с непредвиденными обстоятельствами и ситуация выходит из-под контроля.

Глава 1

1.1

Леонид проснулся и сел. Ладонью смахнул выступившие на лбу капельки холодного пота. Было ещё темно. Свет на станции включат не раньше, чем через двадцать минут. Он знал это наверняка. Знал, потому что уже который день просыпался ровно в одно и то же время. В 5:40 по-галактическому. Ему снился один и тот же сон, который врезался в память, словно вырезанные в камне слова. Слова, которые останутся там навечно.

Он знал, что уже не уснёт. Можно было даже не пытаться. Будь у него даже целых три или четыре свободных часа. Пробовал уже. Всегда одна и та же история. К тому же свободных часов у него не было. Нужно было отработать оставшиеся, и билет домой у него в кармане. Он встал с кровати, хрустнул шеей и в полной темноте начал делать зарядку. Шея, плечи, руки, спина, поясница, потом ноги. Приседания, отжимания и на турник. Пара подходов по двадцать пять подтягиваний и как огурчик.

Когда он уже начал одеваться, на станции дали свет. Леонид услышал басовитое гудение, и над головой у него слабо засветилась лампочка, — обязательное освещение, которое в течение следующих пятнадцати минут будет становиться ярче. Своего рода будильник. Не всем на станции было легко. Особенно тем, кто здесь впервые. Часто новоприбывшие поначалу то спали по несколько часов, а потом подолгу ходили и мучились бессонницей с синющими кругами под глазами, то дрыхли по пятнадцать, просыпаясь и совершенно не соображая, что происходит и где они вообще. В итоге работа совсем не ладилась. Вот и решили включать свет заблаговременно, чтобы люди помаленьку просыпались и приходили в себя, настраиваясь на работу. По заверениям врачей, — так организму было проще приспособиться.

Изменение биоритмов, энергетических полей, постоянное вращение станции. Многих буквально выворачивало по несколько дней к ряду. Особенно после долгого криосна. Но рано или поздно привыкали все. Только в крайне редких случаях совсем неприспособленных отправляли обратно. Старались этого не допускать, и иногда с “проблемными” работал штатный психолог. Да и занятия на тренажёрах помогали. Все на них раз в месяц и так аттестацию проходили. Чтобы вестибулярка не расслаблялась и тело не отвыкло от нагрузок. Отправлять обратно — удовольствие дорогое. Никому это не надо. Только для самых безнадёжных случаев. Тогда прилетало по шапке тем, кто таких неприспособленных сюда отправлял. Комиссия же всё-таки была, подготовка. Обвиняли какого-нибудь новичка или всех задравшего до нельзя докторишку — и на увольнение. Тихо, без шума и суеты. А на самом деле что? В основном безнадёжными были те, кто залазил по блату или делал карман председателя тяжелее. В общем, всё как всегда.

Закончив со сборами ровно за сорок пять секунд, Леонид уселся за стол перед компьютером. Сегодня с восьми до двенадцати у него по плану был обход станции и проверка систем. Потом перерыв, а с часу до шести калибровка орудий и защитных полей. Скучная, рутинная работа. Но он сам на неё согласился. Более того, даже напросился. Такие, как он, в прошлом с автоматом на перевес и в бой давно уже были не нужны. А так он хоть на что-то годился. Обучился, поработал несколько лет на Земле, а потом удалось вот устроиться. Тут, конечно, тоже не сахар, и чуть ли не за всё подряд вычитают. Но так и должно быть. Это всё-таки не Земля. Здесь нужно быть начеку. Одно неловкое движение — и половина экипажа окажется за бортом. Как вон на АС-1242А было. Та ещё история! До сих пор комитет её в пример ставит. Зато платят хорошо. Поэтому все сюда и суются.

На Земле семья. Жена любимая, дети. Кормить надо. Будущего для маленьких хочется лучшего, а не вот это вот всё. В дешёвый колледж на никому не нужную специальность, чтобы получить диплом, который нигде не котируется.

Мои дети будут жить хорошо, и у них будет всё. Так решил для себя Леонид ещё четырнадцать лет назад, когда Маша, — тогда они ещё женаты не были, сообщила ему, что беременна. Странно оно так. Ты думаешь, что готов, а на деле выясняется, что совсем нет. Да кто вообще может быть готов к детям? Это же жизнь с ног на голову! И всё-таки в тот момент в тебе что-то меняется. Ты становишься другим. Держишь спину ровно. Понимаешь, что так, как раньше, больше жить нельзя. Берёшь себя в руки и начинаешь делать то, чего никогда раньше бы не сделал. Почему? А кто его знает. Пойди, спроси природу. Она ж не ответит.

Вот и Леонид тогда понял, что пора что-то менять. Сейчас детей двое. Пашка да Анка. Любит он их сильно. Поэтому и здесь. Поэтому и полетит сюда снова, если понадобится. Ещё много раз полетит. Пока может. Пока берут.

По правде говоря, хотелось верить, что больше не придётся. На Земле, как и в родной стране, дела налаживались. Говорили, что скоро жизнь лучше станет. Может оно и так. Может теперь там и можно нормально жить. И ушлым политиканам верить. Доверять своих детей, и жену, и жизнь свою, и счастье семьи своей. Но Леонид, как человек старой закалки, в это сильно не верил. Подумывал даже на Континент рвануть или в Новую Европу. Европу он не любил, слишком уж там доморощенно, искусственно. А вот на Континент очень даже может быть. К тому же образование там хорошее. В будущее они смотрят. Кто туда учиться улетел, через лет семь уже на таких должностях сидят, что не верится. Да-а. Изменилось всё. По-другому стали люди жить. По-другому.

Перед мысленным взором скачут дети, машет рукой Машка. Леонид сидит на стуле перед монитором и улыбается. Ну ничего. Немного осталось и дома. Совсем чуть-чуть. Тёплое воспоминание сменяется яркими вспышками. Перед глазами всплывает картина сна. Пять лет прошло, а вспоминается, как будто вчера было. Леонид стукнул кулаком по столу и сжал зубы. На щеках у него выступили желваки.

Экспедиция на осколке ФА-12. Взрывоопасные материалы. Почему не предупредили? Почему, чёрт подери, никто ничего не сказал?! Всё тогда пошло наперекосяк. Никто и подумать не мог, что может случиться что-то подобное. Сказали: материалы. Материалы и есть материалы. Всегда на ящиках маркировка ставится, если внутри что-то опасное лежит. Но в тот раз ничего не было.

Совершенно секретно? Так это называется? Ариетта без руки осталась. Вылавливали её потом вместе с желторотым новичком, которому повезло, что вообще цел остался. Если бы не унесло так далеко, то, может, иначе бы всё сложилось. Дело бы ограничилось простым протезом. Сейчас такие давно ставят. Модный, современный. Со всеми функциями. И хоть дальше на работу. Увы. Разгерметизация, чтоб её. До самого плеча всё отмерло. Ну и где ваша хвалёная государственная поддержка? Уже два года обещают всё сделать, а она сидит себе, вида не подаёт, что что-то не так. А ведь у неё семья, дети. И ничего. Приняли такой, какая есть.

Но Леонид знал. Знал, что она его в этом винит. И они тоже. И справедливо. Его это ошибка. Его грех смертный. Он ведь командовал группой. Он должен был знать. Должен был предположить. Должен был учесть.

Конечно, должен был! Но какого хрена в отчёте ничего не было?!

Леонид снова стукнул кулаком по столу и зажмурился. Эти сны и воспоминания однажды сведут меня с ума. Вернусь, схожу к мозгоправу, — решил он. В прошлый раз это помогло. Два года никаких снов. Теперь вот снова началось.

Ариетта хоть выжила. Андрея порвало на мелкие кусочки, не собрать было, а Славка вон без ног сидит. Спился. К чёртовой матери спился. И уже не вернуть его. Он своего мнения не скрывает. Так и сказал ему тогда, два с половиной года назад, при встрече, что ненавидит его. Всей душой ненавидит. И он это заслужил. И стоило его тогда уволить со службы. Выбросить к чёртовой матери на обочину дороги, но нет. Дело замяли. Списали на несчастный случай. Два инвалида на пособии, а ему повышение.

Чтоб их!

И ему с этим жить. И живёт. И коль не семья ни жил бы. Главное, дотерпеть до Земли. Там врачи. Они помогут. Если здесь выяснится, что началось, тогда комиссия, отчёты и торчать ещё месяц, а то и дольше. Минус к зарплате, потом ещё следующего челнока ждать. Так ещё могут и в досье поставить, что не годен. Тогда пиши пропало.

Лампочка на потолке засветилась в полную силу. Значит, уже шесть. Значит, пора помаленьку на работу. Леонид подошёл к шкафчику, взял зубную щётку, пасту. Полотенце. Пошёл в душ.

Раздался звонок. Леонид застыл в проходе, одной ногой уже шагнув за порог. Звонок раздался снова. Он вернулся к столу и сел, совершенно не понимая, кому он мог понадобиться. Звонили редко, в основном пользовались сообщениями, а тут с утра пораньше и звонок.

Надпись на экране гласила, что звонил командир станции Бердяев. Леонид нажал на кнопку “принять вызов” и подождал, пока изображение на экране перестанет дрожать и выровняется.

— Здравию желаю! Крикнул Леонид, глядя на знакомое лицо.

Георгий Афанасьевич Бердяев. Вот ведь! Начальник целой станции! Кто бы мог подумать? А когда-то на Земле вместе служили. Если бы не он, то Леонид бы здесь не сидел. До момента встречи и последующего за ней предложения работы не виделись они, наверное, лет восемь. То слух был от общих знакомых, что он снова в армию подался, да не абы куда, а в космические войска. То говорили, что продался Новой Европе, а то даже на Континент уехал. На объект какой-то секретный.

Однако слухи оказались только слухами. Здесь он был. Не уезжал никуда. Два года по санаториям ездил, нервы восстанавливал, что совсем немудрено после двадцати трёх лет службы. Да не там, где халява, а в горячих точках. Такое бесследно не проходит. И это было заметно. Разница между ними была года четыре, а Бердяев весь седой, морщинистый. На текущем посту вряд ли моложе станет. Ох уж эти нервы. Не в таком же возрасте старость встречать!

— Лёнь, ну прекращай ты уже с этим, — послышался голос из динамика. Мы не на Земле и давно не на службе.

— Так точно!

Начальник скривил лицо, тяжело вздохнул и покачал головой.

— Да ну и чёрт с тобой. Утро доброе. Ну что? Готов к труду и обороне?

— Как иначе-то, Георгий Афанасьевич?

— Опять ты за своё.

— Да понял я, понял. Ну, как обычно, Гош. Готов к чему бы то ни было. Посреди ночи меня разбуди, я готов буду. Жизнь приучила.

— Оно, ты знаешь хорошо. В наше-то неспокойное время. Тут ко всему надо быть готовым. В общем, я к тебе не без повода. Что там у тебя сегодня? Очередной обход, настройка, чтение отчётов и составление рапортов?

— Да.

— Отменяется. Тут дело срочное. Приказ из комитета пришёл. Нужно на осколок один наведаться. Там станция наша стоит. Буревестник. Проект Лазарь. Может, слышал.

— Кое-что слышал.

— Что не слышал, расскажу при встрече. Они на связь уже четвёртый день не выходят. Помех не наблюдается. Аварийный канал тоже чистый. Неясно, что там с ними. Может, антенна барахлит. Может ещё чего. Сам знаешь, как оно бывает. Но смотаться надо.

— Гош, ну я же…

— Знаю, знаю. Ты через две недели домой лыжи навострил. Но кроме тебя отправить больше некого. Что мне прикажешь делать? Ждать? А потом этого…как там его…Гуриева отправлять? Да он мне такую белиберду в рапорте напишет, что я мозг сломаю читать. Уж тем более в комитет отправлять. С меня три шкуры сдерут за подобную халатность. Лёнь, выручай. Срочное дело. Придётся тебе.

Леонид вздохнул. Он посмотрел на аккуратно приклеенную к шкафчику семейную фотографию. Снимок, где он, Машка и дети на фоне дикого водопада. Три года назад это было. Летом. Красота необычайная.

Соскучился я, — думает Леонид. Очень соскучился.

— Личная просьба, Лёнь. Без тебя никак. Знаешь же, что премию за экспедицию выпишут. Придумаю что-нибудь, удвоим. Деньги лишними не бывают. К тому же у тебя семья. Жена, дети. Вернёшься, — подарков напокупаешь. В санаторий наш свозишь. Путёвка тебе в любом случае обеспечена после такого, сам понимаешь.

— Да в том-то и дело, Гош. У меня семья, дети. После экспедиции мне две недели плюсом на станции мариноваться, если не больше. Устал я. Почти два года уже здесь торчу.

— Ну, это понятно. В общем, как я и сказал, просить больше некого, так что ты уж постарайся мне не отказывать. Не хочется в комитет писать, чтобы кого другого вместо Гуриева прислали. Им это не понравится. А Гуриев…он же дуб дубом! Неужели ты меня так не любишь, а?

Леонид выждал паузу. Он уже знал, что согласиться ему в любом случае придётся. Всё-таки, когда просит начальник, то это вовсе не просьба, а приказ, и его нужно выполнять. Тут ничего не поделаешь. К тому же отказывать Гоше ему не с руки. Мало ли что? Вдруг в следующий раз брать не захотят, а полететь надо будет, так он обратится к нему и эту самую, как он выразился, личную просьбу припомнит.

— Ла-адно. Слетаю я на этот чёртов осколок. Но! Как и обещал! Двойную премию и путёвку в санаторий. На всю семью.

— А то-ж. Слово сдержу. Ты иди давай, куда собирался. Вижу же, с полотенцем на шее сидишь. Потом собирай отряд, завтракайте и ко мне. Жду ровно в восемь.

— Понял.

— Конец связи.

Леонид сидел и молча глядел на экран ещё несколько минут, переваривая услышанное. И как он всё это жене объяснит? Ладно, придумает что-нибудь. На крайняк скажет, как есть. К тому же двойная премия — это неплохо. Очень неплохо. Машка поймёт. Поддержит. Она у меня умница, — думал про себя Леонид. И детям придумает, как объяснить.

Надо, значит надо. Чего толку думать, когда уже согласился? К тому же выбора у него всё равно не было. Надо, значит надо, — повторил про себя Леонид, переступая порог каюты.

1.2

Ровно в восемь Леонид вместе с отрядом стоял у дверей начальника станции. Ещё во время разговора по видеосвязи он решил, кого возьмёт с собой. На экспедиции обычно отправляют четверых, потому с ним рядом стояли Агата, Андрей и Ярослав. Самым недовольным из присутствующих был Андрей. Оно и понятно почему. На работу его взяли по блату, и всем об этом было хорошо известно. Ещё бы! Когда папочка при погонах и на высокой должности, тебя и не в такие места пристроят. Люди годами пробиваются. Ишачат, ночами не спят, опыт нарабатывают. А тут какой-то сопляк — р-р-р-аз! И плюхнулся на тёпленькое местечко.

На станцию он прибыл спустя полгода после Леонида, и с ним сразу начались какие-то проблемы. То ему не так, это не эдак, и “если папа узнает”, или “когда я рапорт на вас накатаю”, и его любимое: “да я на Земле и не такое выделывал!”, ну и прочая канитель из разряда стандартных фразочек подобных кадров. Леонид в своё время на таких насмотрелся, так что внимания старался не обращать. Но иногда очень уж раздражало. И тут одним прекрасным утром, то бишь настолько прекрасным, что сегодняшним, коли выпала оказия, Леонид первым делом зашёл к нему и сообщил, что берёт с собой в экспедицию. Решил дать ему шанс показать себя. Да и перед папочкой выпендриться. Посмотрим, так ли он хорош, как об этом кричит. Только вот Андрей чего-то совсем не обрадовался. Ходил с кислой миной, зад почёсывал, рожицы корчил. Как в детсаду, ей Богу.

Ладно бы дело было только в том, чтобы приструнить распоясавшуюся молодёжь. Экспедиция — это не шутки. Леонид прекрасно помнил, и его подсознание очень уж часто напоминало ему о том, что бывает в таких вот простеньких экспедициях. Будь Андрей совсем никудышным, он бы его ни за что не взял. Но этот гад, пусть и противный, хорошие результаты показывал в тире, симуляции, по физподготовке и на тренажёрах. Оставалось надеяться, что это его “рапорт на вас накатаю”, останется на станции, а “и не такое выделывал” он возьмёт с собой в экспедицию. Глядя на Андрея, Леонид понимал, что на последнее надежды было мало. Прямо в этот момент Андрей стоял у окна, наблюдая за лаборантами, ковыряя мизинцем в носу. Палец вошёл в ноздрю по самую фалангу, и он крутил им из стороны в сторону.

Агата. Настоящий подарок. Сбитая, сильная, крепкая. Приказы выполняет точно и ясно. Лишних вопросов не задаёт. Всегда и во всём стремится к лучшим показателям. Пусть и не везде у неё результаты отличные, всё же она — это тот человек, на которого Леонид рассчитывал. Да, пусть он уж давно не на службе и здесь не армия. Но такие люди в подобных делах нужны. Люди, на которых можно положиться.

Её досье он хорошо помнил. Тем более, что прибыла она буквально следующим рейсом. Двадцать семь лет. Родом с Континента. Четвёртый ребёнок в семье. Старшая сестра. Закончила Академию. После неё устроилась в военный центр, а там первая командировка и сразу сюда. Ни одного прогула. Ни одного больничного. Ни одного опоздания. Даже на минуту. Идеальный сотрудник.

В последнюю очередь Леонид заглянул к Ярославу. Вот он-то парень опытный. Кибернетик. В основном роботами на станции занимается, механизмами и программами. По остальным направлениям показатели средненькие, но без просадок. Со своими странностями, но парень надёжный. Восемь лет службы за плечами. Теперь работает на станции по специальности. Что, зачем и почему ушёл со службы — неизвестно. Однако характеристика у него положительная, а не то дерьмо, которое обычно пишут, если турнули. Да и главное, что в технике соображает. Такие спецы незаменимы. А ещё он единственный из всей команды, кроме Леонида, кто уже бывал в экспедициях. Что тоже немаловажно.

Леонид посматривал на часы, наблюдая за ходом времени. Прошло уже четыре долгих минуты с момента, как их должны были пригласить. Дверь за спиной закрыта. Никто не входил, никто не выходил.

Он начинал нервничать.

Агата стояла рядом с командиром, выпрямив спину и сведя руки за спиной. Смотрела в одну точку, изредка поглядывая на снующих мимо людей, обращая внимания на каждый резкий и непривычный звук. Наверное, ничего бы её с места сейчас не сдвинуло. Ничего, кроме приказа.

Ярослав сидел на скамье ожидания, поставив локоть на колено, сложив ладонь в кулак и положив на него подбородок. Выражение его лица было серьёзным. Будто бы он о чём-то напряжённо размышлял. Одна из его странностей: он всегда и во всех ситуациях сохранял одно и то же выражение лица. Холодное такое. Задумчивое. Выглядело это особенно странно, когда на очередной подготовке все могли о чём-то весело болтать, смеяться или нервничать, а Ярослав при этом сохранял вот это своё холодное безразличие. Только уголки его губ чуть приподнимались, если кто-то поблизости говорил что-нибудь очень уж смешное или остроумное. И это были единственные признаки жизни, которые он в подобных ситуациях проявлял.

Андрей, наконец, отвлёкся от окна и вытащил палец из носа. Он обтёр его о рабочие брюки и громко швыргнул, глядя на проходящую мимо лаборантку. Нет, он не просто смотрел на неё. Он пялился. Именно пялился. И прекрасно знал, что она это видит.

— Люсов! Прикрикнул на подчинённого Леонид.

— А-а? Протянул Андрей и повернулся, отцепившись взглядом от девушки, которая пыталась сделать вид, что не замечает пожирающих её глаз.

Леонид не успел придумать, что сказать. Просто ему не нравилось, когда вот так вот пялятся. А ещё ему было стыдно за него, что ли. Как командиру отряда, который был в ответе за каждого подчинённого. В том числе за его поведение и отношение к другим. За подчинённого, который чешет зад, ковыряет в носу и пялится.

Дверь за спиной открылась.

— Леонит Юрьефич?

Леонид повернулся на голос и увидел перед собой невысокую девушку азиатской наружности в светлой блузке и обтягивающих брюках. Он задался вопросом: кто это? Когда глаза его опустились к бейджу, который на мохнатой красной верёвочке плавно стекал вниз по двум пышным холмам, он рассмотрел фотографию, прочитал ФИО и должность: Юйлинь Бянь, секретарь.

Леонид прекрасно помнил, как ещё месяц назад секретарь у Бердяева был другой. Тоже девушка. Тоже молодая. Только русская. А до этого была ещё одна, откуда-то с Новой Европы. Смуглая, темноволосая. Итого уже третья за третий месяц. Леонид так часто лезвия в бритвенном станке не менял, как Бердяев секретарей.

— Я.

— Кеоркий Афанасьевич штёт вас.

Леонид повернулся к команде, кивнул Агате и пошёл за секретарём. Её он оставлял за старшую. Что бы ни случилось, она справится. Дверь за спиной закрылась, и Леонид оказался в тесном маленьком коридорчике. Немедля ни секунды, он направился к двери напротив.

1.3

Каюта начальника была отделена от общей станции отсеком, который в случае непоправимой аварии блокировался и отсоединялся. Отправляясь блуждать в открытом космосе, работая на своём собственном автономном генераторе, автоматически отправляя сигнал “СОС” по всем частотам. В каюте были запасы еды, воды и воздуха, которые высчитывались, исходя из отдалённости станции от точки отправления. Леонид точно не помнил, а информация эта была не то чтобы сильно распространённой, но однажды ему попалась на глаза документация подобной станции: ЮЛ-48А. Или, как называли её между собой сотрудники: “ЮЛА”. В документации срок пребывания отсека в автономном режиме был установлен в двести сорок восемь дней. Целых двести сорок восемь дней на одного человека! В то время как резервных мощностей в общем блоке едва хватило бы даже на сто.

Леонид подошёл к двери, щёлкнул гермозатвор, и прочные алюминиевые створы разъехались в стороны. Он переступил порог и вошёл в каюту. В этот момент в голове у него возник вопрос: если никто не вышел ему на встречу и в каюте…хотя нет, каютой это было назвать сложно. Пожалуй, это всё-таки кабинет. Так вот, если в кабинете был только Георгий Афанасьевич, чего они всем отрядом ждали?

Ответ поступил сразу, как только он подошёл к столу и пожал руку старому знакомому. На столе стоял недопитый кофе. Да только кофе этот был не простой. В кофейном запахе угадывались нотки чего-то карамельно-шоколадного, да с градусом. Сразу всё стало понятно. Коньяк. Конечно, может и не коньяк, а бальзамчик какой лечебный, чтобы, так сказать, нервы успокоить. Но запашок точно был. Таким макаром это дело сюда и попадало. Записывалось как лечебное снадобье, а по факту — спиртяга. Впрочем, в иной раз очень даже неплохая. У начальника станции так и вообще поставки свои были. Можно было шепнуть кому надо. Попросить, чего нужно. На то ты и начальник, что у тебя свои привилегии. И свои заморочки.

Раз перед беседой Георгий Афанасьевич решил заправиться коньяком, значит, нервничал. Сильно. Значит, дело было плохо.

— Леонид.

— Георгий.

Мужчины пожали друг другу руки, и начальник станции жестом пригласил подчинённого сесть.

Сколько Леонид себя помнил, за два года вахты на станции, был он здесь лишь однажды. Сразу по прилёту. С тех пор связь с начальством он поддерживал исключительно по компьютеру. Знакомый — не знакомый. В первую очередь это работа, а не дружба. Здесь чем реже тебе пишет или звонит начальство, тем лучше.

— Кофе?

— Спасибо, откажусь.

— Хм-м, может, тогда чаю?

Леонид призадумался. Ни кофе, ни чая он не хотел, но, дабы не оскорблять начальника станции, а по совместительству хорошего знакомого своим негостеприимным поведением, согласился на последнее.

Георгий Афанасьевич опустил взгляд, нажал кнопку на столе и проговорил:

— Юйлинь, будь добра. Чаю, пожалуйста.

Начальник станции поднял взгляд и вопрошающе уставился на гостя.

— Чёрного, — шепнул Леонид.

— Чёрного.

— Без сахара, — добавил Леонид на всякий случай. Сам не зная зачем. Пить его он всё равно не собирался.

— Без сахара. И, пожалуйста, повтори мне кофе.

— Слусаюсь, Кеоркий Афанасьефич, — послышалось из динамика.

Георгий расплылся в улыбке.

— Юйлинь — хорошая девушка. Из Китайской республики. Я счёл, что для неё подобный опыт будет интересным, когда выбирал из списка кандидатов на место. Наши страны всегда хорошо дружили.

Леониду же казалось, что Юйлинь приняли на работу за обширный бюст и…да хоть бы даже за красивые глаза. Правда, Леонид совершенно не запомнил, какого они у неё цвета. У Гоши ни семьи, ни детей не было. И он, как и в стародавние времена, вечно искал женского общества. И, как водится, находил. Раньше оно попроще было. Сейчас всё-таки возраст уже не тот, да и времени столько нет. И гормоны успокоились. И вообще, ты находишься на космической станции за тысячи миллионов километров от дома. Здесь выбор не велик.

На станции, конечно, были женщины. И довольно много. Куда ж без них? И даже довольно хорошенькие попадались. Те, кто помоложе, так вообще красавицы. Многие не замужем. Всё-таки работа это такая, что семью не заведёшь. Но частенько как раз на такой работе и закручивались романы, из которых потом получались семьи, и новоиспечённая парочка отправлялась на Землю строить любовь. Подобные романы не возбранялись, но и не поддерживались. Как правило, работа для таких быстро заканчивалась, поэтому в основном старались всё-таки брать людей в браке. Работа есть работа и всё тут. Хотя порой бывало и с точностью да наоборот. Закручивался роман, совет да любовь, а потом двое оставались здесь, продолжая работу и полностью в неё погружаясь. Леонид подумал о Маше. Нет, Маша бы так, наверное, не смогла. Ей Земля нужна. Природа, дом. Красота вот эта вот вся. Воздух. Но все люди разные.

Любому человеку в космосе, да ещё и целых два года протянуть сложно. Без общения, эмоций, чувств и привычных людям инстинктов. А значит, нагрузку нужно как-то снимать. Вот и не стали запрещать подобные отношения. Хотя поначалу собирались и даже почти запретили. Вот дурдом бы тогда получился.

Короче говоря, если б Гоша сильно хотел, то мог бы здесь роман завести. Ты начальник. Тебе всё можно. А если что-то пойдёт не так, всегда можно уволить по выдуманной причине и нанять нового сотрудника. Как вон с секретарями. Хоть каждый месяц нового нанимай. И вдруг Леонид призадумался: а не по этой ли самой причине его старый знакомый так часто меняет секретарей? Хотелось верить, что нет.

Георгий Афанасьевич развернулся на каблуках и подошёл к окну. Как ни странно, на ногах у него были самые обыкновенные лакированные туфли с острым носком. Зачем — непонятно. Ведь на станции выдавали специальную обувь. Неужели весь этот маскарад для того, чтобы и здесь чувствовать себя начальством? Так сказать, по-земному. Или, чтобы придать себе наибольшей важности? Или таково было неписаное правило?

Но если подумать, то какая, к чёрту, разница?

— Веришь ли ты, Лёнь, что мы не одни в этой огромной Вселенной?

— Хм-м, — протянул Леонид и наклонился на стуле, поставив локти на колени, поглядывая на свои потёртые, но чертовски удобные ботинки, коим уже лет пять было, а они всё никак не рвались. Да и вообще выглядели как новые. И куда удобнее станционных.

Подобные темы они частенько затрагивали ещё в давние времена. Когда Георгий забегал к ним с Машей в гости, и они могли выпить чего покрепче. Вот тогда-то и не до таких тем добирались. Доходило прямо-таки до построения своих собственных теорий! Разумеется, совершенно необоснованных. Маша всегда слушала их с разинутым ртом и широко раскрытыми глазами чуть ли не до самого утра. Потом вставала ни свет ни заря не выспавшаяся, с кругами под глазами. Зато как она в такие моменты оживала! Леонид как сейчас помнил выражение её лица.

Жаль, что потом подобные визиты стали редкостью. У каждого появились свои заботы. Работа, один там, другой здесь. Потом ещё и дети, ну-у и всё как обычно. Как у всех. Чего только не было. А тут надо же, спустя столько лет, где-то далеко в космосе, на станции, Гоша задаёт тот же вопрос. Как давно это было? Десять лет назад? Двенадцать? Леонид всерьёз задумался о том, что жизнь-то проходит.

— Ну как тебе сказать, Гош. Ты же и сам ответ знаешь. Тут верь или не верь, мы уже много следов других цивилизаций находили. Помню, сам был на осколке, кажется, ОР-343. Насколько мне известно, он до сих пор закрыт. Заперлись там, у себя на станции, сидят, изучают. Останки прошлой жизни. Которой якобы миллиарды лет. Было дело же не так давно, где учёный этот, как его…

— Леонтьев.

— Да, Леонтьев. Заявил, что сигналы с Марса шли из другой галактики. Даже выяснил, из какой. Название только не помню. Конечно, Гоша, мы не одни.

Георгий Афанасьевич продолжал смотреть в окно, наблюдая за плавающими поблизости астероидами, блеском туманностей и силуэтами далёких планет. Леонид и сам засмотрелся. Вот так вот сидишь здесь, на этой маленькой станции и смотришь на всё это. И взгляд завораживает. Как-то сразу все привычные мысли уходят из головы и наступает тишина. Откуда-то из глубин сознания всплывают извечные философские вопросы. Ощущения одолевают странные. А ведь у каждой планеты своя история. Может быть, даже жизнь какая есть или была. А то и будет. На Венере же долго говорили, что нету, ан нет. Потом выяснилось, что была. И на Марсе тоже. Да и не только.

— Вот и я думаю, Лёнь, что не одни. А мы сидим здесь, челноки отправляем. Летаем сюда, как к себе домой. Думаем, что космос покорили. Что всё нам теперь по плечу. А дом-то этот не наш, как и планета Земля. Мы все лишь гости в этом бренном мире.

— Угу, — протянул Леонид, отворачиваясь от окна. Ещё не хватало этой философии здесь. Пока они тут на умные темы разговаривают, его отряд ждёт.

Георгий Афанасьевич повернулся к Леониду лицом, улыбнулся, подошёл к столу и сел. Раздался звоночек, и он нажал на кнопку.

— Да?

— Напитки котофы, Кеоркий Афанасьефич.

— Отлично, Юйлинь. Ждём.

Через минуту дверь открылась, и на пороге показалась Юйлинь. Она несла на подносе две маленькие чашечки и леденцы в стеклянной прозрачной вазе. Девушка поставила кофе перед начальником. Леонид заметил, как взгляд Гоши скользнул с её лица вниз, потом поднялся обратно, и он расплылся в чересчур уж искренней улыбке, на что девушка ответила такой же улыбкой, только без искусственности. Потому что так принято. Потом Юйлинь забрала недопитый кофе, поставила чашечку чая перед Леонидом с той же улыбкой, легонько поклонилась и вышла.

— Ах, молодец какая! Похвалил девушку Георгий Афанасьевич, глядя ей вслед.

Он взял в руки кофе, прикрыл глаза и вдохнул аромат. Потом сделал маленький глоточек и поставил чашку обратно на стол. Леонид к чаю не притронулся.

— Как там Маша? Неожиданно сменил тему с философии на бытовуху начальник станции.

— Да нормально. Вроде. Меня почти два года дома нет, Гош. Как ты думаешь, откуда я знаю? Мы, конечно, связь поддерживаем, да это всё… — Леонид покачал головой и махнул рукой, — …не то. Мне б её лично увидеть. В глаза посмотреть. Обнять. Почувствовать.

— Как на станции? Всё устраивает? Как бойцы твои? Нормативы проходят? Экзамены сдают?

— Да нормально всё, Гош.

— М-м. Интерком как? Не сбоит? Компьютер?

— Нет.

Что-то он темнит, — подумал Леонид, глядя на Георгия Афанасьевича. Тот подносил к губам чашечку кофе, но почти не пил. Глаза у него бегали, на коллегу он почти не смотрел и вообще вёл себя как-то странно. Как будто должен был что-то сказать, а не мог. Или не хотел. Или не придумал, с чего начать. Совсем это было на него не похоже.

— Ну! Сказал Георгий Афанасьевич и хлопнул рукой по столу. Он поднял взгляд и на этот раз посмотрел Леониду прямо в глаза. — Чего мы тут, в конце концов? Не разговоры пришли разговаривать. Скажи мне, Лёнь, что тебе известно о проекте “Лазарь”?

— Хм-м…да можно сказать, ничего. Секретный правительственный проект. Что-то связанное с вакциной. Какой именно, не знаю, но нетрудно догадаться, что от вируса Годро. Может, от чего-то другого. Может, вообще разработка биологического оружия какого-нибудь, а вакцина — всего лишь легенда. Не задумывался даже. Не в моей компетенции такие проекты.

Георгий Афанасьевич внимательно выслушал Леонида, постукивая пальцами по столу, после чего прочистил горло, наклонился вперёд и понизил голос.

— То, что я тебе сейчас скажу, строго секретно и должно остаться между нами. Это понятно?

— Так точно. Команда?

— Команда будет знать только то, что ты ей скажешь. Под твою ответственность.

— Понял.

— Помнишь, был такой претенциозный старичок, как его…ах да, только что ж говорили. Леонтьев. В нашем ещё галактическом преподавал. Вечно с недовольной миной ходил. Ворчал на всех. Постоянно какие-то якобы важные заявления делал и разными проектами занимался. Обещал ещё на конференции в шестьдесят девятом, что найдёт вакцину от Вируса Годро.

Леонид помнил. Леонтьев Геннадий Алексеевич, — так звали учёного, если ему не изменяла память.

— Ну.

— Есть, в общем, осколок… — Георгий Афанасьевич забегал по столу глазами, нашёл маленькую скомканную бумажку, взял её в руки и прочитал написанное, — …ОН-44. Лет десять тому назад открыли. Про него ещё по всем каналам вещали, было дело.

Леонид кивнул.

— На этом осколке обнаружили огромные, — Георгий Афанасьевич откинулся на спинку кресла и развёл руки в стороны, — залежи золота и никеля. Зонд отправляли. Кажется, “Крот-2”. Он тогда ещё спросом пользовался. Так вот на эти залежи, как ты понимаешь, правительство и приближённые к телу возжелали наложить лапу. Осколок с тех пор наш, так как мы являемся его первооткрывателями. Всё было сделано, как полагается. Разведданные, документы, международная комиссия. Ну, бюрократия вся эта, чтобы флаг наш поставить.

После того как туда экспедицию отправили и выяснилось, что зонд показал далеко не всё и на осколке богатств ещё больше, а вернее сказать, столько, что, прости уж меня за выражение, хоть жопой жуй, остальные страны заскулили так, что на весь космос слышно стало. Особенно американцы. Ещё бы, ведь им то теперь оставалось только лапу сосать. И как ты думаешь, что? Продажи наших “кротов” выросли в восемь раз. Считай, что времена Золотой лихорадки начались. Как когда-то в Штатах было. Оборудование у нас скупали в таких объёмах, что мы не успевали производить. Короче говоря, деньги потекли рекой. Это ещё без учёта тех прибылей, которые обещала принести добыча ископаемых. Если помнишь, Коломойцев ещё заявление по этому поводу делал. Мол, наши зонды — лучшие в мире. Россия — родина космических полётов. Кричал ещё что-то о программе освоения космоса: “Открытие”. Которую, кстати сказать, потом прикрыли. Якобы временно, но не суть.

Георгий Афанасьевич сделал глоток кофе. Леонид, слушая начальника, и сам пригубил чаю. Тот как раз малость остыл и теперь был в самый раз.

— Вернёмся к Леонтьеву. Этот ферзь своей дурацкой затеи с вакциной не оставил. Более того, по его каким-то там высосанным из пальца данным на ОН-44 был обнаружен биоматериал, способный помочь ему в создании вакцины. Старикан, значит, упёртый попался. Он эти свои данные взял и прямиком, — Георгий Афанасьевич вытянул руку пальцами вперёд, отогнув большой кверху, — в комитет пошёл. Ну, те его выслушали, усами подвигали, репу почесали и дали ему от ворот поворот.

Леонтьева это не остановило, и он подал заявление в комиссию. А ещё буквально завалил комитет всякими прошениями, жалобами и прочей чепухой. Ну, ты понял.

Леонид кивнул и сделал глоток чая.

— Короче, он всех так достал, что комиссия всё-таки сдалась и пошла ему навстречу. Выделили ему грант. И команду, и корабль, и даже всё необходимое оборудование предоставили. Вылетел он на осколок и с тех пор там сидит. Изучает всё. Вакцину ищет. Его уже раза три прикрыть пытались. Сам понимаешь, лапу-то на ресурсы уже наложили и в дело вложились. Отбивать надо. А тут докторишка этот дурной. Да вот он так просто решил не сдаваться и всё продлевал экспедицию, продлевал. Причины сочинял, чтобы не закрыли его.

Шесть лет уже напродлевал, и вродь как следующий год должен был стать последним. И вот, ни с того ни с сего, вчера со станцией, там, кажется, Буревестник стоит, связь пропала. Никто ничего не знает, а комитет как раз от него доклада ждал. Открытый космос — это не шутки. Мало ли что случилось. К тому же он обещал им какой-то важный отчёт отправить. Мол, на грани прорыва он там или что-то такое. Ну, вся эта чепуха учёная. Как обычно. Так как мы к нему ближе всех, на нас легла обязанность отправить экспедицию. Остальное ты знаешь.

Твоя задача вылететь на место и разобраться в ситуации. Если сломана антенна — сообщить. Пришлём челнок со специалистами и нужными материалами. Починим. Если ещё что…ну, что бы там ни было, и как бы дело не обстояло, сообщай мне. Действовать будем по обстоятельствам.

Было во всём этом деле что-то мутное. Такое, чего Георгий Афанасьевич не договаривал. Леонид это нутром чуял.

— И вот ещё что.

Так и знал! Подумал Леонид, разом допил чай и поставил чашку, слишком громко стукнув донышком о стол.

— Не так давно выяснилось, что биоматериал этот, который Леонтьев изучал, оказался опасен. Более того, ядовит. Естественно, как только об этом узнали, тут же начались споры, что нужно работу прекратить, причём немедленно. В общем и целом тему замяли, но ты это, значит, имей в виду.

Будем, конечно, надеяться на лучшее. Может, у них антенну осколком поменьше сбило. Может, генератор вышел из строя. Ну и так чего по мелочи. Но если биоугроза… — Георгий Афанасьевич покачал головой, — …протоколы ты знаешь.

— Знаю.

— Что бы там ни было. Если опасность связана с материалами неизвестного происхождения, в том числе опасными или ядовитыми, способными поставить жизнь человека под угрозу, можешь действовать по уставу, даже без связи со мной.

— Принял.

— Лёня.

Леонид посмотрел на начальника.

— Проект слишком серьёзный. Работа велась с вирусом Годро. Если они что-то там с ним намудрили…

— Гош, я всё понял.

В обычной ситуации Леонид никогда бы не стал перебивать начальника, но только не сейчас. Он мог отправить его куда угодно. В конце концов, даже домой. Но вместо этого посылал на секретный объект, где существовала опасность заражения.

— Если хоть кто-то из твоих… — не унимался Георгий Афанасьевич.

— Да понял я тебя. Понял! Вспылил Леонид и вскочил на ноги. — Гош, ну вот нахрена, а? На кой чёрт ты меня-то туда? Что, не мог дождаться Гуриева? Пусть бы этот козёл летел. Да простит меня Господь, но хрен с ним! От него и так толку никакого. Ходит, воздух сотрясает. Да пусть бы он там даже остался! Но меня то за что? Я-то тебе зачем? У меня жена, дети. Понимаешь? Семья! Как я…что я им скажу? А если я сдохну на этом сраном осколке ты им об этом говорить будешь? Скажешь, что их папа умер при выполнении особо важного задания и государство им всё компенсирует? Сколько там сейчас за такое? Девять миллионов дают? Да хрен там эти деньги заменят им отца!

Леонид походил из стороны в сторону, похватался за голову, постонал. Сел обратно. Постарался успокоиться. Покачал головой и громко цокнул языком. Будь его воля, убил бы он сейчас этого Георгия Афанасьевича. А ведь всё так хорошо начиналось! Беседы философские, воспоминания. Хороший крепенький чаёк. Юйлинь Бянь.

А как всё кончилось?

— Не знаю, — только и смог вымолвить Леонид.

— Кроме тебя некого.

— Да понял я.

— Лёня, если бы я только мог взять и полететь, я бы уже там был. Ты ведь и сам это понимаешь.

Понимал Леонид только одно: что выбора у него нет. Совсем. Отказаться он не может. Гоша, хоть и не был для него самым последним человеком на земле, в первую очередь здесь и сейчас был начальником. И неважно, две недели оставалось торчать на станции или два года. Работа есть работа. Подобные экспедиции лишь косвенно упоминались в контракте, но все прекрасно знали, что в обязанности это входит. Не раз уже подобный судебный случай был. Читать нужно внимательнее, что подписываешь.

— Гуриев совсем не годится?

— Не верю я ему. Да и не его уровня экспедиция. Сколько у него опыта, ты и сам знаешь. А у тебя сколько? Мне ясно в комитете сказали: отправить лучшего, имеющегося в распоряжении человека. Я с этим сразу к тебе.

— М-м, — промычал Леонид. Он уже прокручивал в голове возможные сценарии развития событий, выдумывая сотни причин, как миллион раз что-то может пойти не так, и хрен предугадаешь. В тот раз тоже вон думали, что всё просчитали, а в итоге…

— Как я и говорил, Лёнь. Премия будет. Двойная. Карантин никак меньше, чем две недели не получится. Но потом первым рейсом домой.

— Насколько далеко лететь?

— В нашем поясе.

Ну, хоть это хорошо, — подумал Леонид. Значит, в пределах двенадцати часов, не больше. Даже если брать максимум: двенадцать туда, двенадцать обратно. Плюс там ещё шесть-восемь. Вернётся через тридцать два часа. Две недели карантина и…нет. На корабль всё равно не успеет. Придётся ждать следующего.

— А! Забыл сказать. Рейс перенесли. У них там какие-то неполадки. Так что как раз под конец карантина, плюс-минус пару дней, полетишь. Если надо будет, задержим. Тебя тут не оставим, не беспокойся. Слово тебе даю.

— Выбора у меня нет, правильно я понимаю? Спросил Леонид прямо, глядя в глаза Георгия Афанасьевича.

— Ну…мы можем, конечно…

— Да говори уж, как есть, ладно тебе.

— Если откажешься, вынужден буду указать в рапорте. Будут разбираться. Будет суд. Ты уже в бумагах указан, уж извини. Я только сказал, что твоя кандидатура лучше, они её сразу поставили. Дело серьёзное. Секретное. Срочное. Сам должен бы понимать.

— Понимаю.

— Ну так как? Возьмёшься?

— Раз выбора у меня нет, ответ ты, думаю, знаешь. Но учти, я стрясу с тебя всё. Двойную обещанную премию и рейс сразу после карантина. И если я, чёрт подери, буду торчать здесь и ждать следующего, за каждый день потребую оплаты! От комитета требовать буду, если понадобится! И плевать мне на их бюрократию и…ну что там у них ещё? Твою мать, во что я ввязываюсь!

— Всё будет.

Леонид вздохнул, покачал головой. Встал.

— Всю нужную информацию отправлю в письме. Ознакомься.

Георгий Афанасьевич отодвинул рукав и посмотрел на часы.

— Через три часа вылетаете. Подготовиться успеешь?

— Успею.

— Вопросы?

— Нет.

— Тогда за дело.